Деревня Нура. Книга 1

Милла Генрих

Любите мистику? Вам сюда!Как предсказывает дед Мирон, самый старый житель деревни Нуры, каждые пять лет в деревню приходит беда с первым осенним дождем. Кто-то верил в эти предсказания, кто-то нет, но часто они сбывались.Арина и Надя – две подруги, которые с детства мечтают уехать из деревни в город. Ура, после школы мечта сбывается. Хотите узнать, что ждет девушек впереди? Тогда берите книгу в руки и начинайте путешествие в непредсказуемую взрослую жизнь вместе с ними.

Глава 2

Но в ответ была тишина. Дождь прекратился. Сава, посветив фарами, попробовал объехать дерево, но Данил сказал:

— Подожди, я перелезу на ту сторону и посмотрю, что там. Лучше посветите фарами.

Когда он перелез, снова закричал:

— Ребят, дороги тут точно нету, наверно, и дерево повалили, чтобы не обманываться, что дальше можно проехать.

— Тогда куда они поехали? — опять кричала я.

— Не знаем, Ариш, мы ведь тоже здесь никогда не были. В Покровку Сава пару раз ездил, а мы с Данилой вообще в этой стороне впервые, — ответил Никита.

— Слушайте, у меня в Покровке есть знакомый, — сказал Сава. — Давайте я за ним слетаю, он хоть местный, наверняка знает, куда здесь можно уехать.

— Мне почему-то кажется, они свернули сюда спецом, зная, что мы не знаем местность, а потом развернулись и уехали обратно, возможно, даже в город, — проговорил Никита.

— Ты так думаешь? — спросил его Сава.

— Не уверен, но, если дороги нет, куда они могли отсюда деться? Только назад поехать.

— Сава, поезжай к знакомому, спроси, может здесь есть другая дорога. Я не могу без Нади вернуться домой.

— Ариш, не плачь, мы обязательно ее найдем. Ждите здесь, никуда не уезжайте, я быстро, здесь как раз недалеко. Он живет на окраине Покровки.

И Сава уехал. Мы кружились по лесу недалеко от сваленного дерева. Кричали, звали Надю, Толика и Леню, но никто не отзывался.

С дороги показались огни — это был Сава, позади него ехал еще кто-то, освещая ярко дорогу. Трактор остановился. Сава подъехал к нам, сказал:

— Ребята, тут есть дорога в лес, но мы ее не заметили и проехали один поворот. Поехали, надо вернуться назад, только дорога ведет не в деревню, а в сторожку лесника, там трактор не проедет, но он посветит нам.

Мы доехали до трактора, из окна вылез парень, махая рукой и крича:

— Езжайте вперед я за вами, примерно километр мне с трактором можно проехать, потом останется узкая тропа, и до самой сторожки.

Ехали все медленно, размытая дорога была в ухабах, и мы осторожно выбирали путь. Трактор остановился и забибикал. Мы тоже остановились, парень повернул трактор светом в сторону леса, спрыгнул из кабины с большой монтировкой в руке, показывая пальцем в ту сторону, куда направил свет:

— Кажись, там кто-то есть.

— Где? — спросил Сава, глуша мотоцикл.

— Там, может просто показалось, что-то у дерева виднеется. Видимость плохая, но давайте проверим.

— Останься здесь, — сказал мне Никита.

–Нет! — я зацепилась за его руку. — Я с вами, я одна боюсь.

Местный парень, которого звали Егор, был предусмотрительный — он не только приехал на тракторе, но и не забыл прихватить с собой фонарь. Когда мы подошли к дереву, я увидела Надю. Разорванная одежда на ней говорила сама за себя. Она была то ли без чувств, то ли мертва. Белокурые ее волосы прилипли к лицу.

— Надя! — закричала я и бросилась к ней.

Но Никита, поймав меня за руку, удержал.

— Если она мертва, то ее лучше не трогать.

— Отпусти, — я вырвала свою руку.

Сава подошел первый, взял Надину руку и, нащупывая пульс, тихо сказал:

— Она живая.

Мы попробовали посадить Надю, она застонала.

— Надо ее к трактору дотащить, а там можно и в Покровку, врача у нас в деревне нет, только ветеринар, — сказал Егор. — Хоть и ветеринар, но нас лечит, когда мы болеем. Он классный мужик.

Я сняла с себя кофту и прикрыла наготу своей подруги. Парни осторожно уложили Надю на плащ, снятый Егором, и тихонько потащили к трактору. Я держала ее за руку, мне так хотелось, чтобы она очнулась. Но она только тихо стонала.

— Я понять не могу, — говорил Никита. — Они что, совсем конченые дебилы? Мы ведь все видели, что они ее повезли сюда.

— Может, вообще конченные отморозки. Вы, как я понял Саву, нихрена этих двоих и не знаете? — ворчал Егор. — Нахрен вообще ехали с ними? Только отморозки могут на такое пойти при куче свидетелей.

Когда мы подъезжали к Покровке, я увидела на дороге трактор отца, и рядом стоял мотоцикл Димки Шитова.

— Стой, — закричала я. — Это мой отец, — Никита остановился.

Отец, увидев меня, бросился ко мне.

— Дочка, с тобою все хорошо?

— Пап, — заплакала я. — Да, со мною все хорошо, но Надя…

— Что Надя? — закричал он.

— Не знаю, она там в тракторе, мы ее везем к врачу.

— Какой здесь врач? Здесь ветеринар. Господи, почему ты меня обманула, дочь?

— Папа, пожалуйста, потом! Все потом, Надю надо к врачу.

— Надо ее к нам в деревню вести, у нас хоть больница есть, — громко сказал отец.

Но подошедший Егор сказал:

— Здорово, дядь Василий, лучше бы, конечно, в больницу, но мы не знаем, можно ее вообще транспортировать. Давай сначала Палыч посмотрит ее, хотя бы примерно скажет, можно вести по таким дорогам или нет.

— Ты прав, он хоть и врач зверей, но лучше нас знает, как быть. Поехали на моем тракторе! — скомандовал отец.

— Давайте на мотоцикле, так быстрее, — предложил Димка.

Все трое уселись в мотоцикл и поехали за Палычем.

Мы ждали их у дороги совсем недолго, но казалось, время стоит на месте. И утро никогда не наступит.

Наконец-то показался Димкин мотоцикл. Как они умудрились, четыре взрослых мужика, усесться на один маленький мотоцикл не знаю, но Палыча тоже привезли. Он залез в кабину, осмотрел Надю и крикнул:

— Жалко девчонку, надругались над ней сильно. И голова на затылке пробитая. В больницу ее надо, так переломов вроде нету, может только то, что руками нельзя нащупать, а так вроде дотерпит до больницы. Рану на голове я ей как мог обработал, но лучше везти на машине, а не на тракторе.

Пока Палыч осматривал Надю, мой отец накинулся на Данилу, Никиту и Саву.

— Вы вообще кто такие? Вам что, своих девок мало в городе? Чего вы лезете в деревню? — кричал он на них.

— Пап, это не они! Они наоборот мне помогли найти Надю.

— Все равно, ядрен батон, — бурчал мой отец. — Нехрен им у нас в деревне делать.

Парни стояли молча, ничего не отвечая, словно были и правда виноваты.

Отец, махая руками, приказал:

— Ждите здесь, пойду машину найду.

— Дядь Вась, — крикнул Егор. — Я с вами, пойдемте сходим к Марковым, я видел Сашку вчера вечером, он утром в город собирался, глядишь и довезет, все равно по дороге.

— Марковых я не знаю, новенькие что ли?

— Да нет, это деда Никанора внук, — слышали мы их удаляющийся разговор.

Уже светало, все стояли тихо, съежившись. От утренней прохлады нас всех знобило. Только Палыч стоял курил и все время залазил в трактор, осматривая Надю. Минут через пятнадцать к нам подъехала белая крутая машина. Из нее вышел отец, Егор и мужчина лет под сорок.

— Ну, кого надо в город везти? — сразу же спросил мужчина.

Палыч быстро слез с трактора, здороваясь с мужчиной.

— Сашок, в тракторе девушка, ее срочно в больницу надо отвезти. Только по ухабам не гони, кто знает, что у нее с головой.

Надю осторожно спустили с трактора и уложили в машину. Привезенным одеялом мужчина осторожно накрыл Надю и снова спросил:

— Кто еще пострадал?

Мы почти хором ответили:

— Больше никто.

— Палыч, ты со мной едешь?

— Нет, Сашок, я не могу.

— Как не можешь? Тут человек пострадал. Давай, садись, а вдруг в дороге помощь нужна будет, а я даже первую помощь не знаю, как оказать. У меня нет такой квалификации.

Мой отец тоже наехал на ветеринара:

— Палыч, давай-давай, садись в машину, нехорошо бросать больного, не доставив его до больницы.

— Так, а куда едем — сразу в город или в деревню Нуру? — спросил мужчина, которого Палыч назвал Сашок.

Садясь в машину, Палыч сказал:

–Тогда сразу в район, там хоть оборудование есть, чтобы проверить ее голову. А уже в больнице доктора скажут, куда лучше.

Они уселись в машину и тронулись, но через пару метров вдруг машина остановилась, и Палыч, указывая на нас, приказал своим уверенным басом:

— Вы все за нами езжайте. Там надо будет рассказать, что произошло. Это изнасилование, поэтому и милиция наверняка приедет.

— А без милиции нельзя? — спросил Сава.

— Этого я не знаю. Но вам все равно надо ехать с нами.

— Ладно, поедем, — сказал Никита. — Езжайте спокойно, мы подъедем туда.

— Мужики, а не врете? — спросил Палыч?

— Да чего нам врать? Сказали подъедем — значит подъедем, — ответил Сава.

— Тогда встретимся у больницы.

И машина уехала, увозя Надю под присмотром местного ветеринара Палыча.

— Пап, я тоже поеду с ними. Я ведь тоже свидетельница.

— Нет, сейчас домой, — твердо сказал отец. — Садись к Димке, и езжайте домой, ты вся мокрая, заболеешь, — накидывая на меня свою фуфайку, сказал мой отец.

— Пап, так нечестно, они тоже мокрые, и им в город надо, а не в район. Но они едут туда. А Надя им вообще никто. А мне она подруга.

–Тогда поехали сначала к нам в деревню, я дам из своего что-нибудь переодеться, — сказал Димка, — ну, конечно, моя одежда не совсем в моду, как у вас, но зато сухая.

Все согласились, и мы поехали быстрее, чем отец на своем тракторе. Когда я забежала домой, мама вся в слезах бросилась ко мне:

— Ариша, дочка, что случилось?

— Мам, со мною все хорошо, но с Надей беда. Только ты пока не говори никому и папе скажи, чтобы молчал.

— Ох, — только взмахнула она руками и села на табурет.

— Мам, я переоденусь и поеду в район с Надей. Ее на машине повезли, а я с ребятами из города поеду.

— Из города? Нет, из города я тебя ни с кем не пущу! — со страхом ответила мама.

— Мам, у меня нет времени сейчас спорить. Но мне надо к Наде, понимаешь?

— Понимаю, тогда я с тобой.

— Мам, у них места нету, только одно место на мотоцикле.

— Тем более, ты одна с чужими. Не пущу!

Я забежала быстро в комнату, надела брюки, майку с длинным рукавом и свитер. Выйдя из комнаты, мама стояла уже одетая у двери.

— Дочь, давай пойдем к Левиным и попросим нас отвести в район. Так хоть вместе будем.

— Мамочка, не волнуйся, я целую ночь с ними искала Надю, и они меня не обидели, а, наоборот, помогли.

Дверь открылась и вошел Димка Шитов.

— Теть Вер, не беспокойтесь, я сам ее отвезу и назад тоже сам привезу.

— Ох, Димочка, спасибо тебе, раз ты с ней едешь, тогда буду спокойна.

— Хотя, знаете, теть Вер, мне показалось, эти трое городских — порядочные мужики. Наверно, исключение из всех. Ну все, мы поехали, — отрапортовал бывший моряк.

Выходя из дому, я ему ответила:

— Ты, Дима, так говоришь, как будто среди городских вообще нет порядочных людей.

— Может и есть, но как они появляются в нашей деревне, всегда что-то случается. И это уже как закономерность.

— То, что городские парни красноречивее наших местных, в этом я сегодня убедилась на все сто процентов.

— Вот видишь, все девушки любят лапшу ушами слушать. Мы, деревенские мужики, по лапше не специалисты, мы любим сердцем — меньше говорим, больше делаем.

Мы с ним сели на мотоцикл и поехали в район. Но за нами никто не следовал.

— Дима, а где парни из города? — прокричала я ему почти в ухо.

— Уехали, — услышала в ответ.

Странно, подумала я, ведь обещали, что поедут, а сами уехали. В голове, как и всегда бывает, полетели всякие мысли. Испугались, трусы несчастные, ну и так далее.

Но когда мы подъехали к больнице, у дверей входа стояли Данил и Сава.

— А я подумала, что вы испугались, — честно призналась я, подходя к ним. — И даже плохо стала о вас думать, за что прошу прощения. А Никита где?

— Эх ты, я думал, после сегодняшней ночи у тебя о нас не будет плохого мнения, — ответил Сава.

— Я же могла и не признаваться, о чем я думала, но призналась и даже извинилась, или ты хочешь, чтобы я еще раз извинилась?

— Да нет, одного раза достаточно, мы понятливые, — улыбаясь ответил Сава. — А вон и Ник едет. Он звонить ездил, у него важная встреча сегодня. Поэтому задержался.

— Я немного опоздал, простите, — подбегая к нам, сказал Никита.

— Прощаем, мы и сами только что подъехали.

— Ладно, идите уже, — сказал Димка, — я буду ждать вас здесь.

Нам сказали, что Надя в отделении гинекологии, и плюс у нее сильное сотрясение мозга. Пока ее нельзя беспокоить, но нам нужно рассказать, где и как это случилось. И нас послали к дежурному врачу.

Когда мы зашли в кабинет, там сидел угрюмый доктор и не очень приветливо пригласил присесть.

— Вы знаете, что с нею случилось? — первый вопрос задал он сердитым тоном.

— Нет, мы не знаем, нас не было рядом, но мы знаем, с кем она уехала, и мы же нашли ее в лесу в таком состоянии, — начал отвечать Никита.

— Что с ней, доктор? — спросила я.

Он оглядел меня, потом спросил:

— Вы ей кто?

— Я ее близкая подруга. Мы вместе поехали в Покровку, но, не доезжая деревни, она поехала с Толиком — сказали в магазин, но никто из нас не знал, что там нет дороги в деревню. И еще она сама не захотела, чтобы мы все ехали вместе за одним пивом. Поэтому мы поехали вчетвером в клуб, ждать их там, но, когда прошло полтора часа, мы забеспокоились и поехали искать, вот и нашли ее в таком состоянии, — плача, рассказывала я врачу.

— Ну, что могу сказать. — врач изменил свой сердитый тон на более вежливый. — Ее сначала, видно, избили, а потом зверски изнасиловали. Поэтому мы поставили милицию в известность, так у нас положено. Вам придется давать свидетельские показания в милиции — с кем она уехала. К обеду должен прийти сотрудник от туда. Но я уверен, что она не сможет еще отвечать на вопросы. У нее сильное сотрясение мозга, кто-то ее хорошо ударил тупым предметом прямо в затылок.

— А жить она будет? — опять спросила я.

— Жить будет, только как — это уже другой вопрос. Для нее это сильная психологическая травма.

Но жизнь Нади после больницы продолжилась неожиданным образом для всех нас.

Во-первых, она отрицала факт изнасилования. Якобы ее никто не избивал, она просто упала с мотоцикла. Толика и Леню нашли сразу же. Они, конечно, все отрицали и тоже уверяли, что она упала с мотоцикла, при этом ударилась об дерево.

Когда она вернулась домой после выписки, я на выходные приехала домой. Так как занятия в институте уже начались, и ее койка в общежитии была пустой. А я не могла дождаться, когда же она выпишется из больницы. Но она даже в дом ко мне не зашла. Передала через соседскую девочку, которой было шесть лет, что она ждет меня на озере на нашем месте.

Я, обрадованная, что она наконец-то вернулась, бежала к озеру. В больнице нас так ни разу к ней не пустили: сначала было нельзя, а потом говорили, что она не хочет никого видеть. Тогда я понимала ее. Да и слова доктора все время стояли в ушах: «Для нее это сильная психологическая травма».

— Надюшка, как же я рада, что ты вернулась, — я хотела обнять ее, но она жестом руки остановила меня.

— Ты мне больше не подруга, поняла? — резко ответила она мне.

— Надь, ты чего?

— Предательница! Ты опозорила меня почти на весь край, — орала она.

— Чем я тебя опозорила?

— Собрала почти всю округу, чтобы меня отвезти в больницу. Ты не могла это заделать по-тихому? Какая ты после этого мне подруга? Теперь каждый тычет в меня пальцем. А мать меня знать не хочет.

— Надь, я бы тебя одна пешком до района, даже если бы Геркулесом была, не дотащила. Это раз. Во-вторых, я никого не собирала. Мы везли тебя в Покровку, а отец мой и Димка ждали нас у деревни. Потому что мы с тобой не вернулись домой, когда танцы закончились.

— Не оправдывайся, папенькина доченька. Мало того, что все в деревне знают, так еще и весь район знает. Трепло ты поганое! Как мне теперь жить после этого?

— Надя, все будет хорошо, тем более учеба началась, я тебя все время ждала в общежитии.

— Забудь, я с тобой в одной комнате не собираюсь жить.

— Ты сейчас после больницы, и я не хочу с тобой ссориться.

— Ссориться, да кто с тобой ссориться собирается? Пошла вон из моей жизни, и никогда не подходи ко мне, поняла, предательница? С тобой дружить — себя не уважать.

— Я предательница? Ну прости, что не дала тебе там у развилки по башке, не схватила за волосы и не потащила домой! Прости, что не бросила тебя с сотрясением мозга в лесу на произвол судьбы. Прости меня за это. В следующий раз, когда тебе понадобится помощь, я подумаю, протянуть тебе руку или нет.

Мне до слез было обидно. Я развернулась и побежала домой.

— Я всю жизнь буду жалеть, что дружила с тобой, предательница! — неслось мне в след.

Через месяц после этого разговора в институте все поговаривали, что Надя выходит замуж. Она действительно очень изменилась — стиль одежды сильно изменился, проходила мимо меня с гордым видом. И все время смотрела на меня, словно я какой-то сорняк, валяюсь под ее ногами. Мне до боли в сердце было обидно, но я очень старалась не подавать вида, что меня это очень задевает.

Ближе к Новому году я шла с Леной после института по улице, в воздухе кружил пушистый снег. Мне не хотелось идти в общежитие. Жизнь в нем стала невыносимой. Все что-то шептали, указывая на меня пальцем, как будто я в один какой-то миг стала прокаженной. Даже не понимала, какая была в этом причина, идущая рядом однокурсница Лена спросила:

— Арина, ты не хочешь перевестись в другой институт?

— Интересно, почему я должна перевестись?

— Ты на меня не злись, я не участвую в Надиной акции.

— В какой акции?

— Выжить тебя с общаги, а потом и с института. Но вижу, что они успешно осуществляют план. Сначала с тобой перестали все общаться, а теперь взялись за комнату, ты ведь не можешь спокойно там даже спать. И я уже слышала, что комендант общаги накатала на тебя жалобу в деканат за то, что ты нарушаешь правила поведения в общежитии, устраиваешь дебоши, и в твоей комнате постоянно драки.

— Ах, так значит это Надя старается? А то я все думала, кто мне все время комнату переворачивает, пока меня нет. Нет, я не уйду с института добровольно.

— А если тебя из-за жалоб отчислят?

— За что? Учусь я нормально.

— Просто знаешь, Надя замуж весной выходит за сынка губернатора города. И он тебя не оставит в покое.

— Кто? Нааадя? Замуж выходит за сына губернатора?

— Да, а ты не знала?

— Нет, не знала.

— А кто у него сын? Я его вообще не знаю, и почему он должен меня не оставить в покое?

— Толиком зовут, редкостная мразь. Надя ему, мне кажется, прям хорошую пару составит.

— Толик? Ах, вот почему она заявление не подавала и отрицала все тогда, — как—то случайно вырвалось с моих уст.

— Ты о чем сейчас?

— Да так, не о чем, это я о своем. Лена, спасибо тебе, что хотя бы ты ничего против меня не имеешь.

— Да не за что, если что обращайся. Я плевала на всех них. Ненавижу интриганов.

— Спасибо, буду иметь в виду. Прости, мне пора, хочу успеть родителям подарки купить на Новый год.

— А, тогда торопись, я вчера носилась по магазинам в поисках подарков, меня в вашу общагу один знакомый сегодня на день рождения к себе пригласил. Вот и носилась, как савраска.

Мы попрощались с ней. Я шла в город, но куда несли меня мои ноги, я даже не смотрела. В голове бежали мысли: «Как она может еще за этого маньяка замуж выйти? У нее что, совсем тогда мозги у того дерева остались? Нам врач сказал, что ее зверски насиловали, значит, и Леня тоже был там. И она выходит за одного из них замуж?»

— Арина, — услышала я.

Я оглянулась. По другую сторону дороги мне махал какой-то парень, подумала, что махают все же не мне. Хотела идти дальше, но опять услышала:

— Арина, подожди!

Он перебежал дорогу, я сразу его и не узнала. Это был Никита.

— Привет, как я рад, что увидел тебя. Сначала думал обознался. Но потом вспомнил, что именно ты так необыкновенно идешь, как будто паришь над землей.

— Привет, Никита, я тоже рада тебя видеть. Сто лет, сто зим не виделись. И ничего я не парю над землей. Как все утверждают, иду как коренная деревня. От меня даже навозом воняет.

— Кто такую ерунду говорит? Хотя дай угадаю с трех раз. Надя, что ли?

— Ну вот, сказал, что с трех раз, а угадал с первого. Хотя может и не угадал. Это в институте так многие говорят.

— Бред, пусть на себя посмотрят. А мне вообще без разницы, что там говорят, я сам вижу.

— Спасибо за комплимент. Я уже даже и не рассчитываю ни на какие добрые слова в свой адрес.

— Так, девушка с красивым именем и очень красивыми глазами, разрешите вас пригласить на чашку кофе вон в то кафе? — сказал он, указывая пальцем в ту сторону, куда я шла.

— Вообще-то я иду покупать подарки родителям.

— Кстати, где празднуешь Новый год?

— Домой поеду.

— Почему домой? Обычно студенты вместе весело отмечают такой праздник.

— С некоторых пор я не вхожу в группу моих однокурсников.

— Все, не принимаю отказ. Пошли в кафе, заодно все и расскажешь. Тем более сто лет не виделись.

Когда мы устроились в кафе у столика возле окна и ждали, пока нам принесут кофе с пирожным, я решилась спросить:

— Никит, это правда, что Надя замуж выходит за Толика?

— А ты что, не знала? Да, за него выходит, уголовное дело ведь тогда замяли только из-за этого, что папаша Толика все сделал так, как будто и не было изнасилования. И дал Наде расписку, если она не подаст заявление на его сыночка, то заставит его жениться на ней. И, видно, Надя хорошо этим пользуется. Отцу Толика перед новыми выборами такая огласка не нужна. Да и Толик притих — все время рядом с Надей. Боится, видно, за решеткой оказаться. Но живет она уже в их доме. Хотя они это скрывают. Ведь она еще несовершеннолетняя. Кажись, весной у них свадьба, в день ее совершеннолетия.

— Слушаю все о Наде и думаю: оказывается мы так долго с ней дружили, а, в сущности, оказалось, я не знаю ее совсем.

— Я тебе говорил, помнишь, что она пользуется тобой, но не дружит искренне, как ты? Со стороны это было очевидно.

— Я ведь до сих пор ее люблю, ту Надю, которую знала раньше. До нашей с вами встречи. И ничего не могу с собой поделать. А с Леней что? Он тоже должен жениться на ком-то?

— А с Леней вообще непонятки какие-то, он исчез, как будто и не жил в городе. Пару раз Сава ездил к нему, он ему обещал к мотоциклу достать крутые всякие навороты. А когда приехал туда, там сказали, что такой здесь не живет и никогда не жил, хотя Сава у него был пару раз раньше и уж точно знает, что Леня там жил.

— Да уж, все как-то странно.

— А теперь рассказывай, что у вас там в институте?

— Да ничего особенного, с Надей почти не вижусь, ее или нету, ну, а если есть, то лучше мне не быть в этот день там. Да и в общежитии уже сил нет жить, каждый раз прихожу — комната перевернута, что-то разбито. Уже в деканат написали жалобу, что у меня в комнате дебош каждый день. Одним словом, весело живу.

— Ничего себе, весело.

— Веселее не бывает, — улыбнулась я.

— Так, давай подумаем, что можно сделать и как съехать с общежития.

— Никит, тебе-то чего заморачиваться? Это мои проблемы, сама разберусь.

— Нет уж, в последний раз, там, у больницы, ты нам четко дала понять — прощайте, и никаких связей в дальнейшем. Но, как видишь, нас судьба опять свела, значит, это не просто так. И, если честно, после той ночи я очень часто о тебе думал.

— Что думал, плохое что-то?

— Дуреха, если бы плохое думал, не захотел бы наверно с тобою кофе пить. Ариш, ты мне очень понравилась.

— Помнишь Димку Шитова?

— Это тот который на мотоцикле увез тебя от нас?

— Ну да, он. Так вот он мне тогда еще сказал, что городские любят лапшу вешать, а деревенские — не мастера на это дело, — улыбаясь говорила я.

— Нет, я тоже не мастер ездить по ушам, уж поверь. Я честно признался, что ты мне понравилась, даже несколько раз в вашу деревню приезжал, на вашем месте сидел, ждал, думал, ты появишься, но ты ни разу туда не пришла.

— Мы просто в разное время туда ходили. Я часто там была, когда приезжала домой. Все Надю ждала. А после того, как она меня прогнала из своей жизни, не была там ни разу.

— Ариш, да не стоит она твоих переживаний.

— Не говори так, тебе не понять меня. Я ведь с детства с ней, вот сколько помню себя, так всегда с нею за руки держались.

— Я очень хорошо тебя понимаю, мы тоже с Даниилом и с Савой с детства дружим. Даже не представляю жизнь без них.

— Кстати, как они? И вообще, чем ты занимаешься, а то все обо мне, да обо мне.

— Все тип-топ у них, и у меня так же. Скоро уедем в Москву, мы там фирму свою открываем. Пока, тьфу-тьфу, складывается все хорошо. Но не хочу пока хвалиться.

— Я очень рада за вас, ребята. Тьфу-тьфу-тьфу, вот стучу по дереву — пусть все сложится, как задумали.

— Спасибо, Аришка, а у меня как раз появилась идея. Слушай, мы после Нового года уезжаем, а у меня квартира здесь пустой остается, переезжай ко мне?

— Нет, нет, нет! Что люди скажут?

— Ариш, тут не деревня, пусть говорят, что угодно. Да и я буду уверен, что квартира под присмотром. Аришка, соглашайся.

— Нет, я не могу. Неудобно.

— Перед кем неудобно? Передо мной что ли?

— Да и перед тобой тоже. И вообще, я не знаю финансово потяну это или нет.

— Слушай, давай договоримся так: ты смотришь за квартирой, не устраиваешь дебоши в ней, содержишь в чистоте и оплачиваешь свет, газ и телефон — ну, то есть коммунальные услуги. А остальное там платить ничего не надо.

Конец ознакомительного фрагмента.