Легчайший воздух

Минка Кент, 2018

Как получается, что порой хорошие люди (или нам кажется, что они такие) совершают жуткие поступки? Что происходит, когда обычного человека втягивают в опасные, захватывающие, несовместимые с нормами морали испытания? В психологических триллерах Минки Кент досконально исследуются эти вопросы. Настолько реалистично, что стынет кровь в жилах. · Бестселлер № 1 Kindle и Amazon Charts. · Бестселлер по версии The Wall Street Journal. Мередит и Грир – сводные сестры. Грир на восемь лет старше Мередит. Мередит вышла замуж за миллионера Эндрю Прайса, разведенного обаятельного красавца, отца двух детей-подростков от первого брака, который вдвое старше своей новой жены. Грир решительно не доверяет Эндрю. Проходит два с половиной года, и Мередит бесследно исчезает – на стоянке возле супермаркета остается ее пустая машина с документами и кошельком. Полиция начинает поиски, но нигде не может найти ее. Узнав об исчезновении сестры, Грир также приступает к поискам. Эндрю оказывается ее главным подозреваемым.

Глава 7

Мередит

Тридцать месяцев назад

— Все собрала? — Я стою в дверях комнаты моей падчерицы Изабо, глядя, как она запихивает в чемодан с монограммой измятую одежду. Она игнорирует меня, я же не обращаю внимания на то, что для десятилетнего ребенка она чересчур капризна. Я считаю, что в этом виновата ее мать. — Твоя мама будет здесь с минуты на минуту. Ты знаешь, как она сердится, когда ты не готова.

Не дай бог Эрике прождать лишних три минуты! Она ведет себя так, будто перед ней разверзлись огненные врата ада, отказываясь приблизиться даже на шаг.

Я смотрю на часы. Изабо вздыхает. Ей не нравится, что я здесь. Когда я впервые приехала сюда, она тут же заявила отцу, что не пустит меня в свою комнату, на что он незамедлительно отреагировал тем, что на пять дней конфисковал ее заветный айфон — худшее из наказаний, на какое родитель может обречь современного ребенка.

С тех пор она на дух меня не переносит.

— Я знаю, когда придет моя мама, — говорит она. — Она каждую неделю приходит в одно и то же время. Тебе не нужно напоминать мне об этом.

Я сокрушенно вскидываю руки.

— Я просто пытаюсь быть полезной, Из.

Она встает и застегивает молнию на сумке.

— Терпеть не могу, когда меня так называют.

Она не скрывает своей ненависти ко мне. Впрочем, я ее не виню. Еще минуту назад ваша семья была крепкой и дружной, а в следующую родители разводятся. Отец влюбляется в чужую женщину, которая внезапно пытается завязать с ней неестественную дружбу.

Эндрю уверяет меня, что Изабо, как и Грир, требуется время, чтобы потеплеть к постороннему человеку. Он уверен, что однажды мы с ней станем лучшими друзьями. Но мне не нужно быть ее лучшим другом. Я хочу лишь, чтобы наши отношения не были такими напряженными и неловкими половину моей жизни.

Звонок в дверь. Я уверена: это Эрика. Интересно, каково ей звонить в дверь дома, который она когда-то делила со своим мужем? Мне также не дает покоя вопрос, бывает ли ей вдвойне обидно всякий раз, когда дверь открываю я?

— Колдер! — зову я. Затем прохожу по галерее второго этажа и стучу ему в комнату. За дверью грохочет музыка, поэтому я стучу громче. Он не отвечает. Тогда я открываю дверь и вижу: устроившись перед телевизором, он играет в какую-то видеоигру, где стреляет во все, что движется. — Колдер, приехала твоя мама.

Он ставит игру на паузу и, понурив плечи, бросает пульт на пол. Его кожаный рюкзак набит до отказа и застегнут лишь наполовину. Колдер забрасывает его через плечо. Наши взгляды встречаются.

Колдер почти не разговаривает со мной. Он не сказал мне ни слова с тех пор, как Эндрю-отец нашел под его матрасом мои трусики, а в нижнем ящике комода рядом с пижамой — мой любимый бюстгальтер «Агент Провокатор». Я регулярно ловлю на себе взгляд мальчишки: его глаза имеют привычку задерживаться там, где им не место, а в прошлом месяце он сунул нос в душ, когда я там мылась, — подозреваю, скорее нарочно, нежели случайно. Эндрю объясняет это тем, что Колдеру четырнадцать. В этом возрасте уже проявляют интерес к противоположному полу, вот и все. Как только мальчик начнет воспринимать меня как мать, все это наверняка прекратится.

И ни слова о том, что я слишком молода, чтобы быть его матерью.

Колдер, не говоря ни слова, протискивается мимо меня и вприпрыжку спускается по изогнутой лестнице к входной двери. Я даже не пытаюсь его остановить. Если хочет, пусть открывает сам.

Выходя из его неприглядного подросткового логова, я вижу Изабо. Она спускается по лестнице к матери. Ее растрепанные волосы взлетают волной, ее пухлое личико сияет.

С галереи мне виден весь холл. Я наблюдаю, как Эрика приглаживает темные волосы сына, а затем ласково берет его щеки в свои ладони.

— Каждый раз, когда я вижу тебя, ты все больше похож на кожу да кости, — говорит она и цокает языком. — Неужели Мередит не кормит тебя?

Он вырывается из ее рук, его глаза прикованы к телефону.

— Да, мама.

Изабо обнимает мать за точеную талию. Если кто-то тощает прямо на глазах, так это Эрика. После развода она придерживалась строгой диеты, состоящей из протеиновых коктейлей и водки с тоником. Во всяком случае, так утверждает Эндрю. Его это забавляет. Он утверждает, что она пытается конкурировать со мной. Ее ревность вызывает у него улыбку. Я бы наверняка переживала по этому поводу, не знай я, каким кошмаром были для него шестнадцать лет жизни с ней — измены, транжирство, бесконечные упреки и ссоры.

Эрика — воплощение типичной домохозяйки из Глейшер-Парка: заносчивая, мелочная и с аллергией на доброту.

— Когда ты в последний раз расчесывала волосы, моя милая? — говорит она своей дочери. — Они запутаны. Какой ужас!

Изабо заправляет заляпанную какао прядь волос за ухо.

— Мередит отказывается меня причесывать, мама. Я просила ее, но она всегда говорит, что слишком занята.

У меня отвисает челюсть. Я уже почти готова сбежать вниз по лестнице и заставить эту нахалку признать, что она нагло лжет, но воздерживаюсь. Я знаю, почему она так поступает. Ей требуется внимание и сочувствие матери, и если ложь обо мне — единственный способ этого добиться, то я, так и быть, стерплю и проявлю великодушие. Пока.

Рано или поздно правда всплывет. К тому же Изабо может осмелиться на куда более разрушительную ложь.

— Мередит, это ты там наверху? — кричит Эрика. — Не желаешь спуститься и поздороваться или будешь стоять там в тени, подслушивая наш разговор?

Вот стерва!

— Не хотела вам мешать, — отвечаю я. — Подумала, что буду лишней.

— Как мило с твоей стороны, — щебечет она. Ее голос такой же фальшивый, как и ее силиконовая грудь, и роскошный темно-каштановый оттенок седеющей гривы.

Скользя ладонью по полированным деревянным перилам, я со скромной улыбкой спускаюсь по лестнице, но, как только дохожу до нижней ступеньки, мой телефон извещает меня о текстовом сообщении. Настроение мгновенно портится, когда я читаю, что вечером Эндрю задержится и не успеет домой к ужину.

— Проблемы в раю? — Эрика даже не пытается спрятать ехидную улыбочку, в которой растягиваются ее перекачанные ботоксом губы.

— Вовсе нет. — Я держу голову высоко, смело встречая ее любопытный взгляд. Она позорит себя попыткой заставить меня усомниться в моем браке.

— Дай угадаю, он тебя продинамил? — спрашивает она. — Должен в миллионный раз работать допоздна?

— Я не намерена это обсуждать.

— Что ж, согласна. — Пристально глядя на меня, Эрика натягивает на изящные руки черные кожаные перчатки. — Дети. В машину. Быстро.

Волоча за собой свои сделанные на заказ чемоданы, Колдер и Изабо выходят из дома. Сложив руки на груди, Эрика подходит ко мне. Ее каблуки звонко цокают по мраморному полу.

— Ты напоминаешь мне меня шестнадцать лет назад, — говорит она. — Тот же блеск в глазах. Сияющее лицо. Наслаждайся жизнью, пока можешь, Мередит. Пока ты для него все еще зеница ока.

— Зачем вы говорите мне эти гадости? — Я возмущенно морщу нос.

— Просто советую быть осторожней, — говорит она, изогнув тонкие брови. — Как женщина женщине. Сама знаешь.

— Желчность и ревность вряд ли пойдут вам на пользу.

Эрика смеется.

— Милочка, ты последний человек на свете, кому я бы позавидовала. Ты думаешь, я каждую ночь плачу в подушку, что потеряла его? Если честно, единственное, что я презираю во всей этой ситуации, — это то, что она унизительна. Мой муж, с которым я прожила шестнадцать лет, бросает меня и берет девчонку вдвое его моложе… Поговорим о шаблонах. Ты — эквивалент сияющего нового «Порше» для мужчины средних лет. Обыкновенная секс-игрушка. Настанет день, когда новизна и возбуждение уйдут, и тогда он обменяет тебя на что-то еще. Это в его духе. Ему невозможно угодить. Ему вечно подавай нечто новое, стильное, лучшее, более волнующее.

— Как трогательно, Эрика! Спасибо.

Я решительно подхожу к двери и широко распахиваю ее, лишь бы только она поскорее вышла вон и избавила меня от необходимости выслушивать ее речи.

Она презрительно фыркает, на секунду задерживается рядом со мной и наконец уходит. Впрочем, как только Эрика попадает в объятия морозного воздуха Глейшер-Парка, она снова поворачивается ко мне.

— Когда-нибудь ты увидишь, что я была права. Скорее всего, ты не пожелаешь это признать, но вспомнишь меня. И в глубине души ты это признаешь. И мне не будет тебя жаль, потому что я тебя предупреждала. — Ее карие глаза в упор смотрят на меня, и в их уголках появляются лучики морщинок. — Ты для него всего лишь новинка. Скоро сама в этом убедишься.

— До свидания, Эрика. — Я закрываю дверь, стараясь не хлопнуть слишком громко. Не хочу, чтобы она уехала, довольная тем, что ее слова задели меня, даже если они действительно меня немного встревожили.

Но ненадолго.

Шагая прочь, я отправляю Эндрю эсэмэску — мол, даже хорошо, что сегодня он работает допоздна, и предлагаю принести ужин ему в офис. Если мы не можем сегодня вечером пойти куда-то поужинать, я устрою ему свидание на работе. Через минуту звонит мой телефон.

— Ты бесподобна, Мер. Я только «за».

— Я принесу твое любимое блюдо, — говорю я. — Филе-миньон из «Сентро», средней прожарки, с запеченной в духовке спаржей, и салат, приправленный заливкой из бальзамического уксуса.

— Ты хорошо меня изучила, — говорит он, и я слышу улыбку в его голосе. — Не могу дождаться той минуты, когда увижу тебя.

— Буду там через час. И обязательно оставь место для десерта. — Я покусываю ноготь большого пальца в надежде, что он прочтет между строк, даже не видя дьявольского огонька в моих глазах.

— У меня уже прямо сейчас стоит, — раздается в трубке его хрипловатый шепот, и по моему телу пробегает приятная дрожь предвкушения.

Эрика понятия не имеет, о чем говорит. Я могу быть его игрушкой, но он и моей тоже. Добавьте в это уравнение любовь, и нас не остановить.

— Буду скоро… — Я вешаю трубку и бегу наверх, чтобы надеть под джинсы и свитер что-нибудь особенное.