Выбор. Уроки истории: повторение пройденного

Мирошин

Двадцатое столетие – век войн и революций, взлетов и падений Российской империи, России, Советского Союза, Российской Федерации. Как и миллионы граждан нашей страны, предки автора и он сам были свидетелями и участниками переломных этапов в жизни страны. Книга во многом носит автобиографический характер. Она составлены в виде 45 уроков истории, которые полезно помнить и знать всем людям нашей Родины. Книга будет интересна широкому читателю, всем интересующимся историей народа.

Урок шестнадцатый: Орско-Халиловский металлургический комбинат. Общага. Окончание учебы. Армия. Курс молодого бойца. Сержантская школа. Спортрота

Этот год заканчивался для Бориса и всех его друзей производственной практикой. Их распределили по разным предприятиям. Бориса направили на Орско-Халиловский металлургический комбинат в город Новотроицк. Его оформили в штат комбината и завели трудовую книжку.

Жил Борис в общежитии комбината, вдвоем в комнате с рабочим парнем, которого звали Сашка, очень общительным. Знаменит он был тем, что являлся участником художественной самодеятельности Дворца металлургов, занимался в танцевальном коллективе (народные танцы и пляски). От него Борис узнал много для себя полезного об отношениях в рабочей среде.

Металлургический комбинат занимал огромную территорию, пешком не обойдешь. На агломерационной фабрике (для краткости её называли аглофабрикой), куда направили Бориса, готовили шихту для выплавки стали, которая представляла собой в пыль перемолотую руду, соединенную с различными присадками (компонентами разных минералов) для получения стали с определенными заданными свойствами. Для автомобильной промышленности и, например, для обшивки кораблей, нужна сталь с разными свойствами.

Аглофабрика состояла из нескольких больших корпусов, соединенных между собой наклонными транспортерами длиной в несколько десятков метров и закрытых со всех сторон листами металла или шифера. В конце технологического процесса всё это смешивалось в виде шихты, спекалось в специальных печах, затем дробилось, и становилось агломератом. В таком виде агломерат поступал в мартеновские печи, где выплавлялась сталь.

На аглофабрике было вредное производство. Работать можно было только в респираторах. Но они плохо защищали, мельчайшая рудная пыль пролезала во все щели. После смены все лицо было черно-коричневого цвета, а в веки глаз она въедалась так, что казалось, будто был сделан макияж. Отмыться можно было только при помощи специального жидкого мыла, которое имелось в раздевалках.

В составе ремонтной бригады Борис занимался тем, что ремонтировал постоянно выходившие из строя транспортеры. Отдельные компоненты для производства агломерата подавались по резиновой транспортерной ленте толщиной 10—15 миллиметров и шириной около метра. Эта пыль просыпалась с ленты на поддерживающие её ролики, выводила из строя подшипники, ролики переставали вращаться, лента останавливалась, все пространство засыпало металлической пылью.

Для замены роликов транспортера несколько человек из бригады ползком лезли к месту аварии (по-другому в этих коробах, где проходил транспортер, было не развернуться) разгребали завалы железной пыли, откапывали неисправные ролики и меняли их на новые. Затем ставили на место транспортерную ленту, и таким же путем ползли обратно. Работа была адски тяжелая. Рабочие задыхались в респираторах, и часто срывали их с себя, чтобы отдышаться. Сколько при этом они глотали пыли, трудно сказать.

Когда Бориса перевели на участок ремонта прокатных станов, он почувствовал разницу. Здесь были спецы высокого класса. Прокатный стан работал в три смены с перерывами на техническое обслуживание и плановые либо внеплановые ремонты. Работать приходилось на горячем оборудовании, оно не успевало остыть. Замене подлежали как крупные детали, такие как валки клети прокатного стана, средние — подающие или приёмные рольганги, редукторы и т.д., и мелкие — различные комплектующие. Труднее всего приходилось работать в приямках, т.е. под прокатным станом, где размещалось на глубине от 3-х до 5-ти метров различное оборудование. Оно было еще горячее, сверху его постоянно поливали холодной водой для охлаждения, образовывался горячий пар, в котором слесари и работали. Но хуже всего было тогда, когда случалась какая-то поломка, и нужно было быстро, в авральном порядке, произвести ремонт, на который бригаде выделялось 20—30 минут.

В общежитии у соседа Бориса по комнате, Сашки, было много друзей и приятелей. По каким-нибудь праздникам или просто в выходной день иногда устраивались застолья. В общежитии жил молодой татарин, который работал поваром в одной из многочисленных столовых на комбинате. Вот к таким-то застольям он приносил с работы мясо или субпродукты. И тогда общага гуляла.

В феврале 1966 года производственная практика закончилась. Оставались последние месяцы учебы, и защита дипломной работы. В декабре учеба окончилась, выпускники отделения «металлургическое машиностроение» получили дипломы техника-механика. Девушки, а также парни, которые не призывались в армию, получили распределение на предприятия, как в Орске, так и в других городах Урала. А Борис и основная часть его сокурсников должны были уже в январе 1967 года отправиться служить в Советскую Армию. После выпускного вечера в техникуме вся группа выпускников отмечала окончание учебы и встречу Нового года. Впереди была новая, неведомая жизнь — у кого-то работа, у кого-то армия. Оказалось, что многие выпускники из трех орских техникумов (машиностроительного, индустриального и нефтяного) попали в одну команду, которую отправили в Уральский военный округ в Свердловскую область, недалеко от города Нижний Тагил. В отличие от некоторых семей, при проводах в армию Бориса никто не плакал, провожали его на вокзале отец и мать. Сказали какие-то напутственные слова, и он вместе с другими вошел в вагон. Настроение у него было хорошее, как будто он ехал в какое-то интересное путешествие.

Поезд с новобранцами прибыл в Свердловскую область. Курс молодого бойца Борис проходил вместе с группой орчан, окончивших техникумы. Стояла холодная зима, январь. Кормили новобранцев плохо, после маминых обедов всем им еды не хватало. Утро начиналось с физзарядки, которая независимо от температуры окружающей среды, всегда проходила на улице, и всегда в одних гимнастерках, без бушлатов. День проходил в занятиях по изучению уставов армейской службы, строевой подготовке, физическим упражнениям, изучению автомата Калашникова. Вечером было около одного-полутора часов так называемого личного времени, когда можно было написать письмо домой, подшить подворотничок (это необходимо было делать ежедневно), привести в порядок форму одежды, в частности, надраить сапоги, и т. п. За грязный или небрежно подшитый подворотничок, плохо почищенные сапоги, можно было получить наряд вне очереди.

Наряд — это кроме воинских обязанностей, таких как караульная служба, всякая хозяйственная работа. В том числе: работа по уборке столовой, где нужно было с хозяйственным мыло драить полы, мыть грязную посуду после трех-четырех сотен солдат и огромные котлы для приготовления пищи, а также убирать туалеты, да не просто убирать, а драить двадцать-тридцать очков до блеска. Были и работы на территории, и разные другие работы. Наряд вне очереди можно было получить и за небрежно сложенную форменную одежду, которую нужно было аккуратно сложить на табурете возле кровати. Или за небрежно повешенные портянки, которые было необходимо аккуратно обмотать каждую вокруг голинища сапога. Или за беспорядок в прикроватной тумбочке.

Как правило, «раздачей» нарядов занимались старшие сержанты — заместители командира взвода (во взводе 30 человек) или сержанты — командиры отделений (в отделении 10 человек). Эти младшие командиры сами были солдатами срочной службы и находились с новобранцами круглосуточно. Командирами взводов были офицеры в звании лейтенанта или старшего лейтенанта. Они, как правило, такими воспитательными мероприятиями не занимались.

Перед отходом ко сну (или «отбоем», по-армейски) была вечерняя поверка, когда перед строем взводов в составе всего полка старший сержант — замкомвзвода выкрикивал по списку фамилию солдата и тот должен был громко кричать «я». По окончании поверки личного состава взвода замкомвзвода докладывал командиру взвода, сколько человек во взводе по списку, сколько в наличии, сколько в наряде, сколько в карауле, сколько в лазарете, и т. п. Командиры взводов докладывали эту информацию командирам рот (в каждой роте три взвода, т.е. 90 — 100 человек). Командиры рот (капитаны или майоры) докладывали эту информацию командиру батальона (в каждом батальоне по три роты, т.е. 300 человек). Командиры батальонов (капитаны или майоры) докладывали информацию командиру полка или его заместителю или дежурному по полку (подполковнику или полковнику). В полку, как правило, три батальона, а со всякими вспомогательными подразделениями примерно 1000 человек. В зависимости от рода войск и вида воинского подразделения эти цифры могли отличаться.

Перед отбоем была вечерняя прогулка, которая устраивалась независимо от погоды, и заключалась в маршировании колоннами повзводно по плацу или по территории военного городка, с пением хором военно-патриотических песен.

Затем в помещении сержанты устраивали тренировку на выполнение команд «отбой» и «подъем» на соблюдение установленных нормативов. Команду «отбой», т.е. раздеться, аккуратно уложить форму одежды, обмотать портянки вокруг голенищ сапог, и лечь в постель (а кровати двухъярусные), нужно было выполнить за 45 секунд. Команду «подъем», т.е. одеться, заправиться, и встать в строй, нужно было выполнить за 60 секунд. Сержанты проверяли все ли пуговицы застегнуты (форма новая, петельки узкие, пуговицы металлические — подушечки пальцев болели и горели огнем), правильно ли сидит ремень (не ослаблен ли, не на боку ли бляха), правильно ли намотаны на ноги портянки, чистый ли подворотничок, правильно ли он пришит. Команды повторялись по нескольку раз. Вот тут-то и раздавались наряды вне очереди. За попытки неповиновения или поведение не по уставу, могли объявить не один, а два или три наряда вне очереди. За более серьезные проступки можно было угодить на гауптвахту на несколько суток.

Гауптвахта — это такая как бы местная тюрьма, но находилась она не в полку, а в дивизии. Там заключенные спали в камерах на откидных нарах, с утра до ночи работали на разных грязных работах. К слову сказать, Борису пришлось провести в таком заведении около недели — отказался выполнять, как ему казалось, унижающую человеческое достоинство, работу. Была глубокая осень, все время шли дожди, а заключенные под дулами автоматов конвоиров, в кирзовых сапогах в лужах и канавах с лопатами в руках что-то там чистили, хотя всем было понятно, что такая работа никому не была нужна. Затем их приводили в сырое помещение, и они падали без сил на голые, нашпигованные клопами нары, не раздеваясь и не имея возможности просушить сапоги и одежду. Одного посещение такого заведения хватало, чтобы навсегда понять, как нужно себя вести в армии.

После выполнения нескольких команд «подъем» — «отбой» молодые бойцы спали «без задних ног», и никакие сладкие сны им не снились. Сладкие сны начинают сниться позже, когда солдат уже привыкает к службе, но особенно перед «дембелем», т.е. демобилизацией со службы.

В подразделении, где новобранцы проходили курс молодого бойца, Борис оказался вместе с Вовкой Куперштейном (Купером). Потом они все время служили в одной дивизии, сначала в сержантской школе, затем — в спротроте, а после окончания школы сержантов — в разных полках, но иногда встречались.

В один из морозных дней Борис серьезно простудился, и сослуживцы отвели его в санчасть, сам идти Борис не мог из-за сильной слабости, была высокая температура, кружилась голова. В санчасти его уложили в кровать, дали каких-то лекарств, и он проспал до вечера.

А вечером Бориса разбудили соседи по палате, которыми оказались два дембеля-мордоворота, которые служить не хотели, симулировали какие-то болезни, и ждали демобилизации. Они в довольно грубой форме сказали Борису, что он не на курорте, и, по неписаным правилам, как новичок, должен драить полы в коридоре санчасти. Драить полы означало натирать полы специальной вонючей мастикой, а затем до блеска растирать ее специальной шваброй. Только это была не швабра, а длинная палка, приделанная к сооружению типа ящика, в котором для утяжеления находились кирпичи, и обернутый сверху какой-то тряпкой вроде старого одеяла. Вот этим орудием и нужно было драить полы.

Борис кое-как встал с кровати и отправился драить полы. Но сил не было никаких, да кроме этого, он понимал, что над ним просто издеваются. Борис вернулся в палату и заявил, что драить полы не будет. А если эту работу обязаны выполнять лежащие в санчасти больные, то пускай ее делают те, кто должен это делать по очереди, а он будет делать тогда, когда наступит его очередь, и когда немного придет в себя. Борису стали угрожать. Тогда он сказал, что если они не прекратят, то он ночью перебьет их обоих этой самой шваброй. Это помогло. А наутро Борис почувствовал себя уже вполне здоровым. Проснувшись, дембеля-мордовороты, видимо, решили поразмяться. Они нехотя, с ленцой, стали выделывать кое-какие упражнения.

Борису показалось, что это они делали, чтобы продемонстрировать, таким образом, ему свою силушку, так сказать, задавить его психологически. Тогда Борис предложил им повторить некоторые из тех упражнений, которые он делал в секции бокса у Алексея Степановича Осипкина. Борис поставил два стула спинками напротив друг друга, таким образом, чтобы они напоминали спортивные брусья. Встав между этими спинками, он сделал «уголок», подняв ноги под прямым углом, и удерживался в этой позиции около минуты. Затем он поставил на пол три табуретки и лег на них. При этом одна табуретка располагалась у него под затылком, другая — под тазом, а третья — под пятками. После этого Борис напряг все свое тело, и вытащил табуретку из-под таза, оставшись лежать на двух табуретках: под затылком и под пятками. Таким образом, все его тело было как мост на двух опорах. Затем он стал крутить табуретку, которую вытащил из-под таза, вокруг туловища. Так он прокрутил ее несколько раз, пока не поставил вновь под таз, и после этого встал на ноги.

Эффект это произвело на соседей Бориса потрясающий, и его оставили в покое. А через один-два дня Бориса выписали из санчасти, и он вернулся в свою роту, где продолжил проходить курс молодого бойца. По окончании указанного курса Борис с Купером попали в сержантскую школу. В ней в течение восьми месяцев из них готовили младших командиров для направления в полки ракетной дивизии стратегического назначения. Ракетные войска стратегического назначения были молодыми войсками, и комплектовали их офицерами из разных родов войск, своих специалистов еще в достаточном количестве не было. Сержантскую школу, например, возглавлял капитан второго ранга, в прошлом морской офицер, он и ходил в морской форме.

При построении на строевом плацу вновь прибывшего пополнения, офицеры ходили вдоль строя и выявляли «таланты»: кто поет, кто пляшет, кто играет на инструментах, кто каким видом спорта занимался, и тут же делали какие-то пометки в блокнотах. Когда дали команду выйти из строя боксерам, Купер вышел, а Борис нет, не захотел. Однако через несколько дней его вызвал какой-то офицер, начальник спортивной подготовки сержантской школы. Он отругал Бориса, сказав, что знает, что он боксер, и что нужно выступить за учебный полк — сержантскую школу — на первенстве дивизии по боксу. Деваться было некуда, и Борис стал тренироваться.

В учебке Борис попал во взвод так называемых «двигателистов», они изучали устройство и принципы работы ракетного двигателя, работавшего на жидком топливе. Борис был поражен, первый раз увидев огромный ракетный двигатель в разрезе. В ракете высотой с трехэтажный дом и диаметром метра два были емкости, в которые закачивали отдельно горючее и отдельно окислитель. При пуске они смешивались в одной камере ракетного двигателя и воспламенялись. Образовавшийся газ воздействовал на лопасти турбины, откуда под высоким давлением подавался в сопла двигателя, а из них наружу. Бориса несколько разочаровала простота, даже, казалось, некая примитивность конструкции двигателя.

Учеба шла своим чередом. Здание учебки располагалось на центральной «площадке» дивизии километрах в тридцати от города Нижний Тагил, в тайге. Оно представляло собой капитальное четырехэтажное здание, в котором курсанты жили, а учебные корпуса располагались отдельно, были секретными, и туда их водили на занятия только с командиром. Кроме теоретических занятий с ними много занимались как с будущими младшими командирами. Для того чтобы потом ты мог учить и воспитывать солдат, должен был сам в совершенстве освоить военную науку во всех ее проявлениях. Было много строевой подготовки, политзанятий, изучения военных уставов, общефизической подготовки. Была и муштра, и наряды вне очереди.

На первенстве дивизии Борис, к его собственному удивлению, стал победителем, и его включили в состав сборной команды Уральского военного округа для подготовки к первенству Вооруженных Сил СССР. Оно должно было проходить в Калининграде в октябре. Сборная команда тренировалась в Свердловске. Спортсмены жили на спортбазе «Уктус», а тренировались в спортзале одного из вузов Свердловска, куда каждый раз ездили на тренировки. Тренировал команду в прошлом известный боксер и тренер Волков, который уже был далеко не молод.

Но еще до отправки команды в Свердловск, спортсмены тренировались у себя в дивизии. Кроме майора Гольдберга, который отвечал за спорт в масштабах дивизии, с ними постоянно занимался его помощник, старший лейтенант, молодой красивый высокий стройный парень, который занимался всеми видами спорта. С боксерами он стал заниматься ручным мячом (гандболом) с целью повышения их общей физической подготовки. Тогда для Бориса эта игра была не знакома, но она ему понравилась своей силовой составляющей, спортивным азартом, и он с удовольствием играл.

Когда члены команды боксеров приехали в Свердловск на спортбазу «Уктус», и немного огляделись, то поняли, что никаких армейских порядков там не было. Здесь проживало много спортсменов разных видов спорта. Были и какие-то знаменитости. Говорили, что некоторые мастера спорта и вовсе не служили в войсках, а всю службу проводили на спортбазе. Никто не ходил в военной форме, только в спортивных костюмах или в гражданской одежде. Борис с Купером также написали письма домой, чтобы им выслали гражданскую одежду, что и было впоследствии сделано.

Вольная жизнь предполагала наличие каких-то денег, поэтому многие спортсмены подрабатывали на разгрузке вагонов, на других работах. Борис с Купером также решили подзаработать, но это оказалось не так-то просто, была серьезная конкуренция между студентами свердловских вузов, а тут еще солдаты-спортсмены. Всю денежную работу давно поделили между собой старожилы, а новичкам доставалась только хлопотная, но низкооплачиваемая работа. Например, если старожилы разгружали вагоны с мешками сахара, это оплачивалось хорошо. А если новички разгружали вагоны с фруктами, то расценки там были значительно ниже.

Один раз Борис подрядился косить траву в ботаническом саду. Согласился, еще не зная объема работы, а когда увидел громадную территорию, сплошь заросшую травой так, что меленькие деревца яблонь не были видны, то ему стало плохо, тем более что до этого он никогда косу в руках не держал. Косил он до самого вечера, всю неделю потом руки висели как плети, но свои 10 рублей Борис заработал.

Другой раз с группой товарищей, человек 6—7, они отправились на товарную станцию Свердловска в надежде подрядиться на разгрузку вагонов. Время от времени появлялся какой-нибудь мужик и объявлял, что нужны грузчики на разгрузку вагонов с картошкой или сахаром или с чем-нибудь еще. А на платформе в ожидании стоят толпы студентов. Из них старший группы подходит к работодателю, а все остальные отжимают конкурентов. Борис и его товарищи бегали-бегали по платформе, но так ничего и не получили. Но тут появился другой мужик, который стал набирать людей на разгрузку вагонов с яблоками и персиками. Цена не устраивала старожилов, а Борису и его товарищам деваться было некуда, и они согласились.

Ящики с фруктами были легкие, фрукты были уложены в один слой, но по габаритам неудобные, много сразу не возьмешь. Поэтому приходилось много бегать от вагонов на склад и обратно, вес груза был маленький, а платили за вес. Одним словом, избегались, устали, а денег заработали мало. Решили, раз уж им так не повезло, то хотя бы на складе найти чего-нибудь поесть, весь день ничего не ели. Кто-то откинул брезент, укрывавший штабеля с ящиками, а там — тушенка в стеклянных банках. Это сыграло с ними злую шутку. Дело в том, что разгружая фрукты, ребята объелись незрелых яблок и «дубовых» персиков, а придя к себе в спортроту, съели жирную свиную тушенку без хлеба. Сочетание этих двух продуктов спровоцировало у всех сильный понос.

Когда команда приехала на первенство Вооруженных Сил СССР по боксу в г. Калининград, у нее было дня два на подготовку к соревнованиям. Там Борис с Купером встретили своего товарища по секции бокса из Орска — Жорку Франчука, они с Купером были старые друзья. Жорка приехал на соревнования за Приволжский военный округ, где он в Саратовской области проходил солдатскую службу.

Всем участникам соревнований устроили культурную программу: возили показывать развалины древнего Кёнигсбергского замка. Как им рассказывал гид, немцы претендовали на эту историческую для них святыню, и вообще на все эти земли. Так вот, чтобы у немцев не было предмета притязаний, тем более, в год 50-ления Октябрьской революции, наши власти взрывали уцелевшие стены, а отвалившиеся огромные куски пытались растаскивать танками, привязав к ним стальные тросы. Но ничего не получилось. Стены были двухметровой толщины с вмурованными в них морскими валунами, и стянуты огромными металлическими прутьями с резьбой, на которые были навинчены большие гайки. Так все и лежало в развалинах.

Начались соревнования. В первом бою Борису достался представитель из Ленинграда. В трудном бою Борис победил, хотя и побывал в нокдауне. А Купер и Жорка проиграли. Во втором бою Борис также проиграл, уже представителю из Москвы. Неудачно выступила и вся команда от Уральского Военного округа, сказалась плохая подготовка, во многом связанная с тем, что времени на тренировки им дали мало, да и сама методика этих тренировок оставляла желать лучшего. На прощание Борис с Купером и Жоркой поехали на взморье, искупались в Балтийском море, а учитывая, что это был октябрь, запили купание водкой.

Борис с Купером договорились с офицером-начальником команды, что до Москвы из Калининграда доедут на поезде вместе с командой, а из Москвы самолетом долетят до Орска, повидают родителей, и затем — самолетом из Орска до Свердловска, и таким образом наверстают время. Получив разрешение (благо, что они продолжали еще числиться не в дивизии, а в спортроте), они ночью приехали в Москву. Ночевали на вокзале, а когда открылось метро, сели в поезд на кольцевой ветке, и катались, уснув и проспав в вагоне часов до десяти. Приехали они к бабушке Бориса Екатерине Михайловне, матери Владимира Петровича, которая открыв дверь, никак не могла понять, кто к ней пришел, Бориса она не узнала. А когда разобралась, накормила их вкусными блинами, которые она умела готовить по-особенному.

Из Москвы друзья благополучно добрались до Орска, побыли там двое суток и вернулись в спортроту в Свердловск.