Прощай, моё всё

Мисс М

Молодой человек после многих тягостей в своей жизни попадает к психиатру и начинает свой рассказ. Он философствует, затрагивает вопросы психологии и мировоззрения, повествуя о том, кто такие Мир и Судьба, и как они ведут себя в разных жизненных ситуациях с героем. В повести раскрываются проблемы взаимоотношений в обществе, проблемы воспитания, общая картина Мира и своего Я, и, конечно же, проблемы любви, доверия и предательства. Эту историю отличает свой собственный стиль, созданный автором.

II

— Чувак, я всегда так радуюсь, когда тебе нравится моя стряпня! — прозвучал из-за спины гнусавый голос.

Я дернулся и обернулся:

— Фу ты! Напугал! — с набитым ртом пробурчал я. — Опять ты в этой дурацкой шапке…

Мой друг оскорбился и поправил это разноцветное нечто, из-под которого свисали искусственные косички.

— Она не дурацкая! Это олицетворение моего внутреннего мира! — прогнусавил тот.

Мой друг довольно высокого роста. В этот день, помимо яркой вязаной разноцветной шапочки, на нем были джинсы, которые ему немного великоваты, разноцветная майка и шлепки, хотя на улице еще явно не май.

Я дожевал вкуснейшую в мире еду и поблагодарил своего друга. Общаемся мы не так давно, но он всегда приходит на помощь, хоть я и не прошу. Наверное, ему меня просто жаль, хотя не уверен, что дружба и жалость — понятия совместимые. Я его как-то от хулиганов на улице спас, втащил по морде всем троим. С тех пор и знакомы.

— До сих пор торгуешь травкой? — поинтересовался я, вставая с пола.

Мой друг сидел на подоконнике, болтая одной ногой, тактично отодвинув икону в угол.

— Но-но-но, чувак, — жестикулировал он, подняв правую ладонь. — Это не просто травка. Это — вход в другой мир. Мир спокойствия, любви и Джа… — словно под неслышный мне ритм покачивался мой друг.

Насколько я знаю, у него тоже нет близких друзей, как и у меня: он одинок и никем не любим. Но при этом он всегда в каком-то позитивном и умиротворенном состоянии, желая творить добро и пропагандировать мирную жизнь.

— Жену твою видел, — выдал он.

Оу…

— И как она? — оживился я.

— Ну… — тот почесал нос, — насколько я знаю — счастлива.

Я вздохнул с облегчением.

— Наши с ней общие знакомые рассказали мне, как все было, чувак. Короче. Ты, когда, ну это… проиграл, она досталась мужику нормальному, который ее отпустил сразу. Денег дал в придачу, на работу помог устроиться. Словом, пожалел беднягу, что ей так досталось. Она воспитательницей в детском садике работает вроде и еще где-то. Так вот, там себе мужа и нашла. Теперь может жить — не тужить. Такие дела.

Я обрадовался, ведь думал, что сломал ей жизнь. Я много раз задумывался о том, почему такой прекрасной девушке достался такой гад, как я. Неужели она сделала что-то страшное в своей жизни, что я стал ее наказанием? Но нет… оказывается, своим поступком я ее спас и теперь она может вздохнуть спокойно и легко.

— Друг мой… — начал я. — Сколько лет назад я потерял ее?

Тот почесал свою макушку через шапку и прогнусавил:

— Так это… года два назад, — тот осмотрелся. — А бомжуешь — год примерно.

— Меньше, — скупо выдавил я.

Комнатка моя была совсем небольшой: кровать на пружинах, тумбочка, шкаф да окно напротив двери. Стоит она совсем немного, дом вот-вот развалится, но, пока я могу здесь жить, — буду. Потом придумаю что-нибудь еще, но мои сбережения с прошлой шикарной жизни подходят к концу. Мне срочно нужно искать работу.

— Какое, говорите, у вас образование? Экономическое? — спросил меня мужик на собеседовании.

— Верно, — ответил я.

— По вашему виду не сказал бы.

— У меня… сейчас трудный период в жизни…

— Ну что же… придете, когда все наладится, — наигранно улыбнулся тот и швырнул резюме в мою сторону.

Я ехал домой в электричке и не был ничуть расстроен. Когда ведешь такой образ жизни, начинаешь понимать истинную суть дел и перестаешь тешить себя призрачными идеалами и надеждами. Но лучше я буду пробовать, чем опущу руки и буду жить с мыслью, что и не пытался. Для человека, потерявшего всех и вся в один миг, я слишком быстро с этим смирился. «Наверное, мне свойственен реализм», — подумал я и сильнее взялся за поручень.

— Почему ты не играешь со мной? — подскочил на своем сидении рыжий мальчик.

— Черт побери… — от испуга я схватился за грудь. — Почему ты преследуешь меня? — спросил я, глядя исподлобья.

— Я хочу играть, — тонким голоском ответил тот.

— Если ты и дальше будешь меня так пугать, то играть будет не с кем! — закричал я.

— Мужчина, вы в порядке? Все хорошо? — вмешалась женщина, сидящая рядом. — Почему вы кричите?

— Женщина, не лезьте! Этот ребенок всюду ходит за мной!

На меня обратило внимание еще большее количество людей.

— Какой ребенок? — спросила она тоном, полным изумления. — Сидение свободно, лучше бы присели, если плохо себя чувствуете.

Рыжий мальчик очень громко смеялся и болтал ножками, стуча своими башмачками по корпусу под сидением. Через его смех я едва ли слышал голос приставучей мадам: «Мужчина, вы в порядке? Мужчина?»

— Да… Да, в порядке, — отвечал я неуверенным тоном, отворачиваясь от мальчишки, но не сводя с него глаз.

— Играть, хочу играть! — кричал мальчик на весь вагон и хихикал.

Я уткнулся в мертвую точку закрытых дверей и чувствовал, как пульсирует мой стеклянный взор. Это фантазия, просто фантазия…

«Просто ты конченый!» — мелькнула в голове фраза вчерашней девушки. Мир вздохнул с облегчением, потому что от меня больше нечего ждать, ибо я кончился… Что ж, я вздохнул вместе с ним.

Помню, как я, имея девушек, делал с ними все, чего мне хотелось, и даже больше. Я позволял себе любые проявления непристойности и жестокости, которые только можно было себе представить, а в конце просто швырял в них горсткой купюр и захлопывал за собой дверь. Мне нравилась эта жизнь. И что самое ужасное — как только я отдавал деньги, я чувствовал, что им больше ничего не должен. Словно эти рельефные бумаги как-то помогут им забыть мои издевательства и успокоят их, когда посреди ночи они проснутся от ночных кошмаров, вспоминая, заперлись ли они изнутри.

Я помню, как курил все запретные и самые опасные смеси, погружаясь все глубже и глубже в страну удивительных возможностей, где ты можешь быть предоставлен своим мыслям снова и снова. Как вдыхал белоснежный порошок и мог не спать сутками, работая, играя, выигрывая, танцуя, рискуя…

Все еще помню запах шикарного одеколона, насквозь пропитанных рубашек, висевших в моем шкафу, и помню запах дорогих парфюмов очаровательных продажных женщин, вешавшихся на меня от входа и до самого выхода.

Помню, как катал их по ночному городу, сигналя и крича вслед глупым людишкам, врубая на всю громкость музыку с басами, порой совсем забывая о том, что руки мои должны быть на руле, а не на телах искусительниц, наклонявшихся все ниже.

Мне даже уже и не вспомнить, на чем в моей работе я так поднялся… Но затем везение, покер, автоматы, и я стал самой модной плесенью на этой помойке. Я имел всех, кого мне хотелось, но я так и не поимел Фортуну, которая, в свою очередь, устала смотреть на то, как я ею пользуюсь, и поимела меня сама. Но едва ли жестче, чем мои вкусы.

«Милый? Что это значит?» — вспоминаю я тонкий голосок моей возлюбленной. Она дрожала и оглядывалась, как загнанная в угол лань, наблюдая за ехидными улыбками моих друзей.

«Милый?..»

— Мужчина, вы выходите? — обратилась ко мне женщина.

— А? Да, выхожу… — я сошел вниз.

— Рыжий пацан, говоришь? Чувак, а как поточнее он выглядит? — мой друг купил нам по банке пива, и мы сели во дворе, скрытом в чаще домов.

— Да как я, только маленький совсем. Лет пять на вид. Рыжий, кудрявый… — я отпил немного пива.

— И он всюду с тобой?

— Нет, не всюду. Но он возникает из ниоткуда и исчезает.

— Чувак, ты учил физику в школе? «Ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда», — с выражением загнусавил мой друг, размахивая указательным пальцем.

— Вряд ли его вообще можно подставить хоть под один закон физики, — я отпил еще.

— Чувачок, может, это какие-то твои внутренние страхи взывают к тебе? Ну, типа преследуют тебя из прошлой жизни? — закачался тот.

— Что ж я — , совсем двинулся, что ли? — поднял брови я.

Легкий весенний ветерок трепал дредозаменители, свисающие из-под разноцветной шапки моего друга, находя сове разочарование в моей обритой голове. Конец марта, скоро все будет цвести и пахнуть, но меня это абсолютно не заботит. Такое чувство, что вот уже год весь мир живет в своем ритме, а для меня время будто остановилось. Я словно застрял в какой-то временной воронке, прыгая изо дня в день в одно и то же утро.

Я хотел было еще глотнуть пива, но отвел банку от своих губ, задумавшись.

— Скажи, друг… — начал я. — …А почему ты все еще со мной? Я ведь самый низкий человек на планете, и я отдал бы все ради того, чтобы сейчас речь шла о росте… Помню, я спас тебе жизнь, но, по-моему, ты уже достаточно сделал для меня, чего только твоя стряпня стоит.

Мой собеседник достал из куртки наверняка не так давно скрученную сигарету и, прикурив и смачно затянувшись, начал говорить:

— Великий Джа учит нас любить. Великий Джа учит нас помогать слабым и наслаждаться моментами радости. Великий Джа учит нас отставлять в сторону ссоры и плохие воспоминания. — Затем он поднял руки к небу. — Любите друг друга!

Единственным подавшим реакцию был проезжающий мимо велосипедист, посигналивший полуигрушечным звоночком.

— Джа смотрит на тебя, брат! — махал ему вслед мой друг и улыбался.

М-да, была бы у меня возможность курить косяки каждый день, я бы, наверное, тоже принял растафарианство и любил бы всех и вся.

— Он смотрит и на тебя, чувак, — продолжил мой друг. — Он ждет, что ты будешь творить добрые дела, и тогда он тебя примет.

— То есть ты считаешь, что на свете нет Мира, который должен тебя принять? Есть Джа?

— Мир есть, от этого никуда не скрыться. Просто ты в наказание был послан за свои грехи в рабство, страдать под гнетом Вавилона. Когда ты исправишь все свои ошибки, жди прихода Джа, который освободит тебя и уведет в рай на земле, и будешь ты счастлив и любим, — произнес он гнусавым голосом и затянул сигарету.

— Но как мне исправить свои ошибки? Я уже давно пережил и потерял все, что могло бы помочь восстановить руины некогда разрушенных мною замков. Получается, что твой Джа не всех спасает, а значит, он не Бог. Или он очень жестокий Бог, потому что ему плевать на то, что у некоторых нет возможности исправиться. И что, они вечно будут сгибаться под натиском Вавилона, страдая и рыдая?

— Чувак… — тот снова затянулся. — Я и не думал об этом. Выходит, что Джа выбирает достойных.

— А как стать достойным, если он не дает тебе шанса им стать? Если он не дает тебе шанса исправиться?

Хотя, если так подумать, то, даже если бы я встретил этого парня раньше, я бы все равно не послушал его философию и не исправил всех своих грехов, ведь думал, что грех — это страшилка на ночь для маленьких мальчиков и девочек, которых учили правильно себя вести в приличном обществе. Я, скорее всего, послал бы его ко всем чертям или оставил бы в своей компании в виде дружка-болванчика.

Индульгенция — единственное, что на тот момент заставляло меня увлекаться эпохой Возрождения. Я швырял деньги направо и налево тем, кого обидел, и моя душа, как мне казалось, становилась чиста. Даже если бы я всерьез взялся за ум, я бы все равно никак не смог повернуть все вспять и не заставлять людей испытывать ту боль, которая доставляла мне такое удовольствие.

— Чувак… Я буду думать, — гнусавый швырнул окурок под лавку.

— Ты в курсе, что чувак — это кастрированный баран?