Иллюзии чащи

Митра Папилин (2024)

Молодой писатель сталкивается с жестокой реальностью. Отвергнутый литературным, он отправляется в загадочную чащу, где якобы пропал его отец. Раскрывая тайны и развенчивая мифы детства, герой погружается в пучину сомнений. Что есть истина в мире, сотканном из лжи? Где грань между реальностью и вымыслом?

15 июля

Это утро было особенным. Я рано проснулся и уже сидел на старом крыльце: передо мной предстала ухабистая, размытая после дождя и недавно проходивших колесниц, дорога, уходящая за горизонт, где она плавно растекалась и растворялась вдоль леса. Вокруг было подозрительно тихо, казалось, будто жизнь остановилась навсегда. Изредка слышались далёкие окрики животных и пастухов. В это утро моя жизнь растекалась точно так же, как и эта дорога. Мне было ужасно одиноко и тоскливо, несмотря на уединение с солнечными лучами. Утро намеревалось перейти в полдень, а мягкий, едва холодный туман, нежно спускался с вершин ближайших холмов. Я почувствовал лёгкий холод, пронизывающий мои тёплые руки. Именно в этот момент стало понятно, что пора действовать. Этот холод словно пробудил меня ото сна и заставил перейти к делу. Я медленно встал, ощущая, как каждая мышца отзывается на движение. Воздух, наполненный утренней свежестью, ворвался в лёгкие, прогоняя остатки сонливости. Впереди лежал день, полный неизвестности и возможностей. Я сделал первый шаг с крыльца, чувствуя под ногами влажную землю. Этот шаг был началом чего-то нового, я это знал. Дорога звала меня, и я был готов ответить на её зов, оставляя позади все сомнения и страхи прошлого.

Передо мной оказался дневник. Именно тот, в котором я писал все заметки и наблюдения. В моём сознании это была настоящая кладезь житейских мудростей. Я трепетно, с неким волнением взял его в руки. Мои пальцы тревожно касались страниц, перелистывая одну за другой. Я достал карандаш из небольшого углубления, находящегося в кресле отца, и взял его в руки. Строки и буквы начали бегать друг за другом, попутно перегоняя собственные мысли. Карандаш в руке небрежно, но уверенно водился по поверхности бумаги. Казалось, будто бы он совершенно одушевлён, мне оставалось только повиноваться его желаниям. Время за дневником пролетело незаметно: то и дело появлялись наброски и описания крыльца, соседних домов, вдаль уходящих лесов. Иногда он воображал себе неизвестную местность, где я никогда не бывал. А иногда он выявлял какие-то смутные, но невероятно тёплые воспоминания. Руки начали уставать, но карандаш не намеревался останавливаться. Слова лились потоком, превращаясь в целые абзацы, затем в страницы. Каждая фраза казалась откровением, будто бы кто-то другой, мудрее меня, водил моей рукой. Я погружался все глубже в этот процесс, теряя связь с реальностью. Мир вокруг растворялся, оставляя лишь белизну страниц и черноту букв. В какой-то момент я осознал, что пишу уже не о том, что вижу, а о том, что чувствую — о своих страхах, надеждах, мечтах. Дневник превратился в зеркало моей души, отражая самые потаенные уголки сознания. И я продолжал писать, не в силах остановиться, словно от этого зависела вся моя жизнь.

Я поднял голову и увидел над собой пылающий огненный шар. Солнце невероятно сильно, словно Атлант, грело мои ноги, которые не смогли найти укрытия от беспощадного светила. Жар пронизывал кожу, напоминая о быстротечности времени и неумолимости природы. Воздух вокруг меня дрожал, создавая иллюзию миража на горизонте. Я почувствовал, как пот стекает по спине, впитываясь в рубашку. Мир вокруг словно замер в этом знойном мареве, и даже ветер, казалось, боялся нарушить эту раскаленную тишину. Мои глаза, ослепленные ярким светом, с трудом различали очертания предметов. В этот момент я осознал всю мощь и безразличие природы к человеческим заботам. Дневник на моих коленях нагрелся, страницы стали хрупкими и сухими, как осенние листья. Я понял, что пора искать тень, чтобы спастись от этого огненного натиска и сохранить свои мысли от испепеляющего жара дня.

Прошло ещё насколько мгновений, как мне казалось, но солнце уже начало скрываться за крышами домов. Оранжевые, едва красные, чуть розоватые лучи плавно опускались с моих плеч на ноги. Те ноги, что выдержали суровое испытание днём, заслужили небольшой отдых. По моим рукам прошёл вечерний холод. Воздух стал наполняться тем необычайным запахом, что существует лишь в воспоминаниях. Это запах свежескошенной травы, несбывшихся надежд и дневных тягот, что исчезли с заходом солнца. Всё вокруг будто бы говорило, что день подходит к концу. В моих мыслях не было осознания этого момента, потому я тешил себя надеждой, что этот день никогда не закончится.

«Ах, как бы это было прекрасно!» — подумал я в глубине души. Но реальность неумолимо напоминала о себе. Тени удлинялись, превращая знакомые очертания в причудливые силуэты. Вдалеке послышался первый вечерний крик птицы, словно объявляющий о наступлении сумерек. Я почувствовал, как прохлада окутывает меня, проникая под одежду. Дневник на коленях казался теперь тяжелее, наполненный историями прожитого дня. Мысль о бесконечности этого дня постепенно таяла, уступая место тихой грусти и одновременно удовлетворению от прожитых часов. Я понимал, что каждый закат — это обещание нового рассвета, но часть меня все еще цеплялась за уходящее мгновение, пытаясь удержать его в памяти навсегда.

Мой дневник увидел свою последнюю страницу, тревожно зашуршал, а затем остался провожать оставшийся день вместе со мной. Пожелтевшие от времени листы едва заметно дрожали на ветру, словно прощаясь с уходящим светом. Каждая исписанная строчка, каждая клякса чернил казались теперь особенно значимыми, будто хранили в себе частицу прожитого дня. Я провел рукой по обложке, ощущая под пальцами каждую потертость, каждую неровность, ставшую свидетельством пройденного пути.

Солнце уже зашло за горизонт, что навевало какие-то грустные, отчаянные мысли. Последние отблески дня окрасили небо в глубокие пурпурные тона, постепенно уступающие место сумеречной синеве. Этот переход от света к тьме словно отражал мое внутреннее состояние, где надежда сменялась тревогой, а радость — меланхолией. Я чувствовал, как каждая секунда утекает сквозь пальцы, унося с собой частицу прожитого дня.

В голове возник бессмысленный, бессвязный поток мыслей. Он разрушал всё на своём пути, оставляя лишь пустые, обгоревшие поля. Образы и идеи сталкивались друг с другом, создавая хаотичный вихрь в моем сознании. Воспоминания о прошедшем дне смешивались с обрывками давно забытых событий, порождая странные, почти сюрреалистичные картины. Я пытался ухватиться за какую-то конкретную мысль, но она ускользала, растворяясь в общем потоке.

Это состояние было сравнимо с самой яростной и кровавой революцией. Такое же стремительное, сметающее всё, что находится в поле зрения. Мой разум, казалось, восстал против самого себя, низвергая устоявшиеся убеждения и ценности. Каждая новая мысль была подобна удару молота, разбивающего привычную картину мира. Я чувствовал, как рушатся внутренние барьеры, обнажая глубоко спрятанные страхи и желания. Этот ментальный переворот был болезненным, но в то же время освобождающим, словно сквозь руины прежних представлений пробивались ростки чего-то нового, еще не оформившегося, но уже многообещающего.

Я попытался отогнать эти мысли из головы, но ничего подобного не получалось. Они кружились, как стая голодных воронов, не давая покоя. Каждая попытка освободиться от них лишь сильнее затягивала в водоворот тревожных размышлений. Тишина вокруг, казалось, только усиливала громкость внутреннего диалога.

Я начал думать о том, что уже прошла половина лета. Эта мысль ударила, словно молния, осветив все вокруг болезненно ярким светом осознания. За спиной — десятки бессмысленных лет, каждый из которых теперь казался упущенной возможностью, нереализованным потенциалом. Годы пролетели, как песок сквозь пальцы, оставив лишь смутное ощущение нереализованности.

Впереди же — пугающая неизвестность, настоящая пропасть, в которую вступаешь с завязанными глазами и закрытым ртом. Будущее представлялось туманным и неопределенным, полным скрытых опасностей и непредсказуемых поворотов. Я чувствовал себя слепым, идущим по краю обрыва, не зная, что ждет впереди — твердая почва или бездна.

В этот самый момент ты ничего не чувствуешь. Лишь шаг в бесконечность. Эмоции словно выключились, оставив лишь холодное, рациональное осознание неизбежности движения вперед. Каждый следующий миг казался прыжком в неизвестность, без гарантии благополучного приземления.

Эти мысли ввели меня в ещё большее разочарование. Тяжесть осознания давила на плечи, словно невидимый груз. Собрав свои вещи, я, полный мыслей, отправился домой. Каждый шаг отдавался эхом в голове, усиливая внутренний монолог.

Открыв дверь в свою комнату, я зажёг небольшую лампадку, стоявшую на столе. Тусклый свет создавал причудливые тени, словно отражая мое внутреннее состояние. Я положил дневник с карандашом, свидетелей прожитого дня, и лёг спать. Кровать казалась островом спокойствия в море беспокойных мыслей.

Однако мысли не покидали моей головы, казалось, что они закручивались в ещё больший вихрь. Они кружились, сталкивались, порождая новые идеи и страхи. Сон не шел, а тишина ночи только усиливала громкость внутреннего диалога. Я лежал, глядя в потолок, наблюдая, как тени от лампадки танцуют на стенах, создавая иллюзию движения в застывшем мире моей комнаты.

Очевидно, что в эту ночь я никак не мог уснуть. Беспокойство гнало сон прочь, оставляя меня наедине с бессонницей и тревожными мыслями. Кровать казалась неуютной, словно чужой, а тишина комнаты давила на уши, усиливая внутренний шум.

В голове то и дело возникали образы будущего, того страшного, беспощадного будущего, перед которым ты, увы, бессилен. Эти видения были подобны калейдоскопу ужасов: неудачи, разочарования, потери — всё то, чего так страшится человеческая душа. Каждый образ был ярче предыдущего, словно насмехаясь над моими попытками обрести покой.

Я понимал, что эти страшные мысли не дадут мне уснуть, поэтому я надел своё пальто и вышел на крыльцо. Прохладный ночной воздух обволок меня, принося мимолетное облегчение. Шаги по скрипучим доскам крыльца нарушили ночную тишину, напоминая о моем одиночестве в этот поздний час.

Мои глаза заострили внимание на бледном свете луны, что так печально, будто бы сожалея о прошедшем дне, светило прямо на меня. Её серебристый диск висел в небе, словно огромный фонарь, освещая мир призрачным, нереальным светом. Лунные лучи мягко касались земли, превращая знакомые очертания в таинственные силуэты. В этом холодном сиянии весь мир казался застывшим, погруженным в глубокий сон, и лишь я один бодрствовал, терзаемый своими мыслями. Луна смотрела на меня с высоты, молчаливая свидетельница моих ночных страхов и сомнений, и в её безразличном свете я чувствовал себя еще более одиноким и потерянным перед лицом неизвестного будущего.

Конец ознакомительного фрагмента.