Точка отсчета

Михаил Анечкин, 2014

В центре книги – судьбы пяти разных людей. Первый – боец СОБР, разуверившийся в деле, которому служит уже пятнадцать лет. Второй – охотинспектор, довольный своей жизнью. Третий – молодой сталкер, безоговорочно разделяющий убеждение «каждый сам за себя». Остальные двое – солдаты морской пехоты США, стоящие на разных концах социальной лестницы. Эти пятеро живут своей жизнью и не подозревают о существовании друг друга до тех пор, пока случай не сталкивает их вместе. Маленькая группа людей вопреки своей воле вовлечена в большую политику. Но все, что нужно им самим, – просто выжить. Однако злой рок гонит их в центр новой Зоны, туда, где начнется страшное и кровавое сражение. Никто из них не подозревает, что впереди самое тяжелое испытание в жизни. И для каждого это испытание – бой с самим собой. Скоро эти пятеро выйдут на место, где смогут заглянуть внутрь себя, и поймут, кто из чего сделан на самом деле. Кто-то обретет себя, кто-то – предназначение, а кто-то встретит свою любовь. Их судьбы изменятся, и это место для каждого из них станет точкой отсчета. Точкой отсчета новой жизни.

Бритва. Сталкер, в миру Артем Быков

И чего Батя до меня докопался? Я никого никогда не обманул, как он меня и учил. Что обещал — всегда в срок выполнял. Что ему еще надо?

Батя — человек уважаемый, и если он дальше будет меня гнобить, то мне придется очень кисло. И хотя я не делаю ничего такого, чего не делают все остальные, Батя может повернуть так, что скоро на меня каждый приличный сталкер будет смотреть косо. Ну, и если начистоту, мне и самому неприятно, что Батя обо мне плохого мнения. Неприятно, потому что он крепко помог мне по жизни. Да и вообще Батя мировой мужик, только на голову немного больной.

Если бы тогда, два года назад, он не шел мимо, лежать бы мне в сырой землице Зоны. Кем я тогда был? Сопляк, мальчишка, закуска для кровососа. Родители алкоголики, брат уголовник. Стандартная биография. Для Зоны, конечно, стандартная, тут ведь каждый четвертый — вообще детдомовец.

Хорошо еще, я сам понимал, что сталкер из меня никакой. Понимал, осторожничал, крутого из себя не корчил, но таки вляпался в полное дерьмо всего-то в пяти километрах от бара. А вляпался так глупо, что и рассказать стыдно.

Я тогда мелочевкой промышлял, глубоко соваться не рисковал. Сопли по десятке за сто граммов идут, немного совсем, но если не лениться, то сотня в день гарантирована, а если повезет, то и больше. Скоро я заметил, что сопли часто кучкуются вокруг электрических линий, и навострился их собирать так, что скупщики стали поговаривать о снижении цен. В тот день, когда я набрел на целое поле, решил, что мне здорово подфартило. Сопли весят мало, поэтому, засучив рукава, я принялся за работу, пока перспективное поле не нашел кто-нибудь еще. В уме я бодро складывал цифры, прикидывая, что, наконец, могу себе позволить себе поменять ПМ на калаш и прикупить защитный костюм средней паршивости. Э то было неразумно, не костюм с калашом, конечно, а посторонние мысли в Зоне, ибо, пока ты внутри, ни на секунду нельзя оставлять без внимания, что рядом творится, особенно если один. Я остановился на минуту, чтобы вытереть пот, и тут краем глаза заметил вкрадчивое движение сбоку. Сердце екнуло, я крепко сжал рукоять «Макарова» и внимательно огляделся по сторонам. Трава вокруг была чуть выше колен и не могла скрывать никакого крупного зверя. Я немного приободрился, убаюкивая себя мыслью, что мне, должно быть, почудилось. Да и на самом деле не было там никакого зверя. Но ведь в Зоне не только звери смертельно опасны. Внезапно сзади я услышал явственный шорох и инстинктивно прыгнул вперед. Этот прыжок и спас мне жизнь. Ложнощупальце, выброшенное, а точнее, отстреленное черной орхидеей, скользнуло по позвоночнику, разрывая куртку и раздирая кожу на спине. Я закричал от боли и сделал еще несколько прыжков вперед, уходя от неведомой опасности. Тут же я заметил, что трава вокруг шевелится и со всех сторон ко мне движется тихая, скрытая травой угроза. Времени на размышления не было, и я рванул туда, где круг не сомкнулся окончательно, туда, где над травяным полем возвышался холм с небольшим деревом. Это была моя вторая ошибка. Будь я поопытнее, то смог бы понять, что мне угрожает медлительная плотоядная трава, а значит, нужно как можно быстрее разорвать расстояние между хищником и жертвой, которой я тогда являлся. Вместо этого я пулей взлетел на дерево, считая, что обезопасил себя от низкорослых хищников, нападению которых, как мне тогда казалось, подвергся. В следующий час я бессильно наблюдал, как мое убежище окружают странные кусты, унизанные листами размером с добрую лопату и красивыми лепестками черного цвета на вершинах мясистых стеблей. Один из кустов выбросил ложнощупальце, но радиус действия его оказался совсем невелик. Увенчанный шипами лепесток, напоминающий скорее кирпич, чем растение, бессильно стеганул по дереву подо мной и соскользнул вниз, оставляя неглубокие борозды на поверхности. Я забрался на всякий случай повыше и уселся поудобнее. Боль, вытесненная было страхом, снова навалилась на меня. Ничего, надо потерпеть и подождать.

А чего, собственно, ждать? Стоило мне осознать, что как раз-то ждать эти твари умеют намного лучше, чем человек, как ужас моего положения пронзил меня насквозь.

Тут-то я и понял, что такое настоящее отчаяние. Когда ужас сводит внутренности, когда от страха выворачивает наизнанку, человек даже не замечает, как начинает скулить, словно побитый пес. Сначала ты молишься всем богам, которых знаешь, потом начинаешь звать на помощь, пока голосовые связки не сядут, а потом впадаешь в ступор и только через часов семь-восемь понимаешь, что проще всего разжать руки и покончить с этим ужасом. И когда до меня наконец дошло, что самый простой выход — прыгнуть вниз самому, не дожидаясь, пока тело, скованное усталостью, само свалится в лапы охотников, я вдруг услышал далекий свист.

К тому времени мне уже мерещилось невесть что, так что еще одному глюку я совсем не удивился. И только когда через некоторое время свист повторился немного громче, я понял, что это, может быть, мой шанс.

К тому времени я не то что кричать — я уже говорить не мог. Слава богу, у меня еще оставались патроны.

Дрожащей рукой я, едва не роняя ПМ, выстрелил раз, другой и прислушался. Совсем недалеко раздался отчетливый крик. Я не мог понять, что он кричит, но догадался, что человек идет мне на выручку. Сил не оставалось ни на что, если что я и мог, так это только сидеть, обняв кору дерева, и плакать, глотая соленые слезы.

Через пять-семь минут (а тогда они показались мне вечностью) на опушке леса появился человек. Это был Батя. Самое приятное воспоминание в моей невеселой жизни — это его силуэт на фоне вечернего леса. Батя пошарил в мешке, достал несколько бутылок с прозрачной жидкостью и спички. Через полминуты емкость с бензином, подожженная Батей, полетела в самую гущу кустов, потом вторая, третья. Отвратные создания с визгом брызнули во все стороны. Поляна перед деревом очистилась, но я еще долго не мог разжать руки. Помню только Батин голос, уговаривавший меня расцепить объятия и спуститься вниз. Батя что-то говорил мне, но я ничего не понимал, хотя и кивал в ответ. Просто звуки никак не хотели складываться в слова, а слова — в осмысленные фразы. Потом как-то рывком, без перехода я очнулся. В ладонях у меня была зажата кружка с чем-то горячим и ароматным. Судя по горячему ощущению в животе, я какое-то время прихлебывал маленькими глотками содержимое. Рядом возился, собирая вещи, немолодой сталкер.

–…соплей. Вот они и любят где погуще. Симбиоз такой вот жутковатый. Так что видишь сопли в большом количестве — ищи черные цветки неподалеку.

— А что такое симбиоз?

— Ага, очнулся. Я Батя.

— Бритва.

Батя скривил лицо, как будто лимон проглотил.

— А другого имени что, не было?

— Да так…

— Ну ладно, раз Бритва, так Бритва.

— Батя.

— Да.

— Я должник твой. Не знаю, расплачусь ли когда. — Посмотрим. Только если так безбашенно шастать по Зоне — вряд ли когда расплатишься, потому как скоро сгинешь.

Я нашарил в кармане мятую пачку сигарет. Дрожащими руками попытался закурить, и с третьей попытки мне это удалось.

— А что, есть варианты?

— Есть. Про отмычку слышал что-нибудь?

Батя подошел и сел передо мной на корточки. Только сейчас я разглядел его как следует. На вид лет сорок пять — пятьдесят. Высокий открытый лоб с залысинами. Подбородок чисто выбрит, на щеке небольшой шрам. Ну, и взгляд, конечно. Глаза карие и теплые какие-то, что ли.

— Мне напарник нужен. Треть заработанного — твоя. Будем ходить вместе — учить буду. Деньгами на снарягу нормальную ссужу. Есть условия.

Ничего себе вариант. Шутит, не иначе?

— Какие условия? За такое шикарное предложение ты, наверное, душу потребуешь продать?

— А ты ничего малец, с юмором. Это хорошо. Условия такие. Первое. Ты идешь всегда впереди. Про отмычку слышал что-нибудь?

— Нет.

— Всякая шваль в Зоне неопытных сталкеров так использует втемную. Пускают вперед, и, если сами какую опасность прозевают, отмычка принимает удар на себя. Потом отмычка дохнет, а основная группа идет дальше.

— И что, соглашаются?

— Отмычки-то? А кто ж им правду расскажет? Я тебе сразу как есть говорю, потому как не вру никогда. Но ты не бойся, за шесть лет я только два раза своего напарника не уберег. Последний раз, когда вляпался, двое суток его вытаскивал. Ничего, оклемался, сейчас ходит в Зону. Я своих не бросаю, не ссы.

— А первый?

— Что первый?

— Первый раз, когда вляпался. Что было тогда с твоим напарником?

Батя тяжело вздохнул и посмотрел куда-то в сторону, вдаль.

— А первый раз, Бритва, я напарника так и не вытащил.

Не знаю почему, но после этих слов у меня к Бате такое доверие возникло, что я сам удивился. Никогда и никому я так не верил. Отцу с матерью, да и то разве что в детстве.

— Я согласен.

— Ну и славно. Второе условие — полгода должен отходить со мной по-любому. И за месяц предупредить, если надумаешь уходить.

— Не вопрос. А что, бывает, что уходят не прощаясь?

— Предыдущий напарник так и поступил. Зуб его звали.

— Я если чего обещаю, выполняю железно.

— Ну что, тогда приступим. Сопли соберем и возвращаемся. Тут не меньше трех кило валяется. Чего добру-то пропадать?

Так вот наши с Батей пути и пересеклись. Сейчас, когда мы сидели в баре за одним столом, мне это вспоминалось в деталях. Те же глаза, только теплоты в них немного. Ну, и хрен с ним. Я не доллар, чтобы всем нравиться.

— Что тебе мешало пройти три лишних километра?

— А зачем это мне?

— Там человек погибал.

— А на мне что, красный крест нарисован? Закон Зоны — каждый сам за себя.

— У тебя это отняло бы два часа.

— А может, и жизнь. Зона, она того — тут всякая нечисть водится, знаешь ли.

— С твоим-то опытом и так далеко от центра Зоны? Ты бы с закрытыми глазами прошел. Я сам тебя учил, если помнишь.

— Значит, не захотел, раз не прошел.

— Да, Бритва, скурвился ты совсем.

— Слышь, Бать, ты меня жить-то не учи. Если у тебя проблемы будут — я и на любой риск пойду, чтобы выручить. А всякой шелупони помогать, знаешь ли, жизни не хватит.

— Сам-то давно шелупонью был?

— Недавно. Ну и что? Мне вот повезло, я тебя встретил. А тому парню не повезло.

— Ага, он встретил тебя.

— Ну и пусть так. Слушай, Батя, отчего ты ко мне-то пристал, а? Вон сколько сталкеров сидят вокруг, и все бы так поступили. Ты мне скажи, я кого-нибудь обманул за свою жизнь? Или взял чужое? Или подставил?

— Нет.

— А половина сидящих здесь и этим похвастаться не могут. Что же ты их не воспитываешь?

— Мы в ответе за тех, кого приручили.

— А?

— Забудь, Бритва.

Это Батя. Вылетает из него много такого, что мало кто понимает. Он так и не раскололся, к ем был в прошлой жизни.

— Гордишься тем, что никого не обманул, не взял чужого? Могу сказать, у тебя это все впереди. И обманывать, и брать чужое, и много еще чего интересного ты научишься делать. Одумайся. Так поступать нельзя.

— Не научусь.

— Да? А скажи мне, друг мой, давно со своими родителями разговаривал?

— А о чем мне с ними говорить? О ценах на водяру?

— Во-первых, какие ни есть, они твои родители. У многих тут и таких нет. А во-вторых… что, совсем ничего хорошего вспомнить не можешь?

Может, и могу. Только оно мне надо? Я, может, специально забыл, и вспоминать не хочу. Что же Батя-то все в душу лезет, когда не просят?

— Ладно, Бритва. У меня к тебе дело. Штатники у меня попросили помощи.

— Да ладно! Вот это номер. И что же им надо?

— Ну так, по мелочи. Поднатаскать морпехов по выживанию внутри Зоны. Серьезных планов идти внутрь у них вроде нет. Наверное, так, на всякий случай. Скоро у них что-то вроде полевого выхода — собираются порезвиться возле границы Зоны, глубоко не лезть. Мне одному не справиться, нужна помощь.

— Чего платят?

— Тут я не за деньги работаю.

— Не понял.

— Если ты не забыл, мы для них — вне закона. А теперь скажи, много сталкеров могут похвастаться хорошими отношениями в штабе морской пехоты Пиндосии?

— Да пожалуй, никто. А ведь и правда, разумно говоришь. Если эта канитель времени много не займет, то я готов.

— Пару дней. А потом, если они, с их-то техникой, когда-нибудь двинутся в глубь Зоны — наверняка им потребуется проводник. Сечешь?

— Артефакты?

— Правильно.

— Ну да, эти дуболомы могут далеко зайти, если захотят.

— Если других вопросов не осталось, то выходим завтра с утра.

— Только, Батя, договоримся сразу — по дороге не воспитывать.

— Это как получится.

— Батя!

— Ладно, хрен с тобой. Но на прощание подумай вот над чем. У тебя сейчас деньги водятся. Не много, но по своим старым меркам ты зажиточный парень. Мог бы и помочь своим родителям. От тебя сильно не убудет. Батя хорошо меня изучил за тот год, что мы провели вместе. И сейчас он ударил в самое больное место, ударил быстро и беспощадно.