Формула чемодана

Михаил Криницкий

Сергей – студент-биохимик. Его голова полна тараканов, равно как и комната в общежитии. Карьерный путь определён на годы вперёд: диплом, аспирантура, НИИ… Неожиданно Сергей резко меняет планы и решает поехать на работу за рубеж. Через друга он налаживает контакты в Финляндии и уже начинает готовить документы, когда внезапное знакомство окончательно приводит привычный мир в хаос. Поездка развивается иначе, чем он предполагал.

Глава 2. Куда податься?

Сергей знал про эмиграцию по большей части из слухов, бытующих в лаборатории, и из случайных записок в блогах. Запросы в Гугле про Европу выдавали в основном статьи про развращённых геев, а США в русском Интернете ассоциировались с глобальным заговором и Леонардо Ди Каприо либо Джонни Деппом — зависело от популярных фильмов в прокате. Тем не менее Сергей несгибаемо хотел докопаться до правды. Как твердила молва, много людей во всём мире уезжают туда, где можно найти работу. Глобализация и Интернет сильно перемешали общество, однако офисы богатых организаций оказалось сложно сдвинуть с места, равно как и зады их отъевшихся боссов. Поэтому сотрудники порхают, как птички, от одного насеста к другому — лишь бы яйца не замёрзли. Среди наиболее востребованных профессий в международной среде оказались программисты и, к удивлению Сергея, учёные. Наука вообще всегда держалась интернациональной, так как вода — она и в Африке вода, и свою химическую структуру не меняет. Предполагается, что процесс познания должен обогащать всё человеческое сообщество, независимо от границ. Сергей не был уверен, насколько это познание обогащает жителей, например, Северной Кореи или доярок в селе Затерявшееся какой-нибудь Далёкой области. В советское время у людей были какие-то идеалы и желание изменить мир к лучшему, но капиталисты на Западе, по-видимому, думали по-другому, и проблемы доярок их точно не волновали. Сергей хоть и признавал, что профессия учёного требует мобильности и гибкости, но относился к этой идее с неохотой. Правда, в качестве исключения мобильностью Сергей объяснял своей бабушке нежелание завести комнатные растения и починить год назад сломавшийся шкаф. «А что, если я перееду через месяц? Тогда пусть другой уже с ним возится», — отражал Сергей очередной напор бабушки во время визита в общежитие.

Согласно теории относительности, законы природы не зависят от местоположения в пространстве. Сергей с недоверием относился к таким теориям, поскольку зарплата уборщицы в Норвегии превышала зарплату директора фирмы в его родном городе. Тем не менее, как Сергей изучал в университете, учёные по всему миру работали примерно похожим образом и даже сидели в одинаковых соцсетях.

Конечно, Сергей признавал очевидные минусы в современной российской науке. При Сталине учёный считался уважаемым членом сообщества, производящим важное дело для строительства коммунизма. При демократах важным делом стало строительство особняков депутатам, поэтому учёные сразу оказались не в почёте. Большинство сокурсников Сергея уже продали мечту и пошли работать в банки, бизнес-аналитику и аудит. Но Сергей так просто не сдавался.

Саша тоже не сдавался в промывании мозгов Сергею и пытался привить идею важности связи с международной наукой. Сергею такие связи больше напоминали порочные, лишь множащие неприятные болезни. Все эти поездки на конференции и «стажировки» напоминали торговлю своим телом, только что активным органом выбрали мозг. Хоть они и налаживали какие-то контакты, Сергей не одобрял, каким образом. В его представлении обычно это происходило так: русскоговорящий учёный приезжает на конференцию докладывать какую-нибудь ерунду, которую он пытается делать в лаборатории дома. Его результаты, конечно же, никого не интересуют, но дальше он ходит и слушает доклады западных профессоров, и если тема походит на его собственную, русскоговорящий учёный задаёт умные вопросы и создаёт интересную дискуссию. Если он смог подлизаться, как инициативный, трудолюбивый и дешёвый сотрудник, то профессор с радостью возьмёт его поработать в лаборатории.

Правда, учёный, как правило, сам должен сделать первый шаг и достаточное время надоедать профессору с увлечённым видом, демонстрируя, как отлично он знает свой предмет, пока тот не поймёт, что лучше сдаться и взять к себе назойливого кадра. Это как если бы девушки на Тверской встали посреди трассы и начали подходить ко всем машинам подряд.

Оба друга Саши в итоге так и сделали: встретили своих профессоров на конференциях и договорились с ними о приезде на стажировку. Мало-помалу временные визиты превратились в постоянную работу. Когда Саша написал им про возможность помочь Сергею устроиться куда-нибудь на PhD, оба ответили неожиданно быстро и пообещали поспрашивать знакомых в Европе и посмотреть в разных университетах. Сергей был уверен, что эмигранты быстро превращаются в заносчивых и гордых мерзавцев и уж точно не будут помогать таким «простым смертным», как он. У Саши же была другая теория — что уехавший учёный хранит свежие шрамы в памяти про ужасные условия работы в России и с радостью поможет вытащить кого-нибудь достойного вместе с собой из болота.

Саша любил пофилософствовать и постоянно использовал свою широкую эрудицию в узких предметах. Он всегда горячо отстаивал свою точку зрения, и переубедить его в течение дискуссии не стоило и пытаться. Если он когда-либо менял взгляд на вещи, это происходило как следствие долгих размышлений, анализа и мысленных экспериментов.

Особенно Сашу интересовали проблемы международных коммуникаций и организации науки в целом. Вот уже второй день он пытался просветить в этом Сергея во время совместной тренировки в спортзале.

— Если ты кого-то уже знаешь на месте, всегда проще доставать оттуда информацию, — вещал Саша, надевая дополнительные блины на гриф. Он жал от груди за сотню килограммов и даже мог при этом разговаривать. — Скажем, твой друг из универа нашёл работу за рубежом, и ему там зашибись. А поскольку ты ботан-учёный, есть неплохой шанс, что твой друг-эмигрант — тоже учёный. Может быть, у вас даже есть опыт работы в одной и той же лабе где-нибудь в Сибири и у вас одинаковый чудный говор. — Саша ехидно улыбнулся и вылез из-под штанги, освобождая скамью Сергею.

— Не надо мне про говор! Ты у нас тоже не диктор с радио «Россия», — отразил Сергей и начал снимать лишние блины со штанги.

— Ну так вот, — продолжил Саша, разминая суставы. — Этот твой сибирский товарищ сватает тебя своему собственному профессору и плетёт ему на уши, какой ты ценный и незаменимый специалист по работе со сложным оборудованием, — например, капучино умеешь на эспрессо-машине варить. — Сергей хрюкнул от смеха и едва не уронил штангу себе на грудь. — Дальше: если у этого профессора тяжёлая зависимость от кофе, он тебя пригласит к себе на стажировку — например, кофе на плантации собирать. А на месте ты уже и сам разберёшься. Сначала на плантации попашешь, или там пипетками растворы покапаешь, а дальше и в менеджеры пробиться можно. В постдоки, то бишь.

— А если меня никто не сосватает? — с подозрением спросил Сергей.

— Тогда жопа: надо CV отшлифовывать и на интервью выпендриваться.

Они закончили упражнения и пошли к Саше в комнату пить чай, благо тренажёрный зал был на соседнем этаже. Зайдя внутрь, Саша первым делом достал из холодильника свежую двухлитровую бутылку кваса и несколькими крупными глотками едва ли не ополовинил сосуд, затем предложил его Сергею.

— Нет, спасибо, я просто водички. — Сергей налил себе из чайника в стакан.

— Надо проверить мейл — может, чё европейцы наши написали. — Саша стряхнул с ноутбука какие-то исчерканные формулами бумажки и открыл крышку.

— Ты с этими парнями ещё видишься? — осведомился Сергей.

— Да, в последний раз на конференции в Италии встречались. У них на вид всё нормуль, один вот женился в прошлом году, скоро уже ребёнок будет. Они оба сюда, в Москву, раз в год приезжают — тогда и встречаемся.

— А не боишься связь потерять, когда в Америку уедешь? Это ж далеко. — Пока для Сергея зарубежная жизнь была покрыта плотным туманом и он вообще не представлял, как люди могут держать контакты в разных странах, тем более через океан. Его пока что самый серьёзный шаг к освоению мира закончился в получении загранпаспорта пару месяцев назад.

— Конечно, мы на связи будем. Я сюда собираюсь приезжать как минимум раз в год. — Саша твёрдо стоял на ногах и определённо не намеревался терять корни. Он ездил в свой родной Саратов как минимум три раза в год, а в Москве всегда проводил много времени в чатах с друзьями оттуда. Сергей же, напротив, не чувствовал привязанности к определённому месту и порхал по жизни, как перелётный попугай. Когда он приехал в Москву из своего маленького сибирского городка, то не имел чёткого понятия, чего же всё-таки он хотел от жизни и что ему для этого предстоит делать, поэтому старался просто плыть по течению и не утонуть. Но реальность жизни заставляла Сергея вертеться, словно рыба в бурных водах, и всё чаще приходилось плыть против течения. А для Саши это было больше похоже на виндсёрфинг — он исхитрялся находить время на работу, на личную жизнь, на какие-то хобби и даже на компьютерные игры. Сергей не сомневался, что и в Америке Саша сможет находить время на всё необходимое.

Конец ознакомительного фрагмента.