Ключи покойника

Михаил Кудрявцев, 2022

Предприниматель Савинов – действительно омерзительный тип. Скряга и трус. Его не любят ни коллеги из Центрального банка, ни друзья, ни подруги. Молодой финансист, принявший предложение Савинова возглавить его банк, с опозданием узнал о том, что хозяин брал кредиты в собственном учреждении на подставные фирмы, а потом просто вывел из него все активы. Но ни кредиторы, ни полиция сделать уже ничего не могут: Савинова неожиданно кто-то убивает в гостинице Ниццы. Оказавшаяся на месте преступления бизнес-леди Галина умоляет молодого финансиста помочь ей скрыться. И передает ему ключи покойника. Очень странные ключи. В один из них встроен магнит. И выгравировано два номера, а также надпись «Magnetic code»… Молодой финансист еще не знает, что держит на ладони ключи, ведущие в ад. И к большим, очень большим деньгам… На кону ни много ни мало – миллиард долларов!

Глава 1

Мы вдвоем находились на балконе старенького отеля, расположившись на белых пластиковых, давно выцветших на солнце стульях, и смотрели в голубое небо. Она, не останавливаясь, говорила уже больше получаса. Я, не перебивая, слушал ее подробный рассказ, стараясь не упустить ни одной детали и очень живо представлял все, что произошло с моей собеседницей…

…Женщина аккуратно повернула позолоченную ручку, и массивная дверь открылась.

Комната была правильной, почти квадратной формы и красиво декорирована в старом классическом стиле залов эпохи Возрождения. На стенах, отделанных деревянными панелями, висели картины в массивных позолоченных рамах, на дощатом полулежал огромный и очень толстый узорчатый ковер пастельных тонов, в центре которого стоял круглый резной стол, уставленный незамысловатой, но, несомненно, вкусной по виду закуской и фруктами. Рядом со столом стояло ведерко со льдом, в котором бок о бок расположились две бутылки розового шампанского. Одна из них была наполовину пустой и закрыта блестящей пробкой с фиксирующими ее железными лепестками, другая же торчала донышком вверх.

В комнате было несколько напольных торшеров в форме больших бронзовых канделябров. С потолка, обшитого таким же, как и стены, по цвету и структуре деревом, свисала огромная позолоченная люстра. Вдоль стен была расставлена различная антикварная мебель: красивые кресла, стулья с замысловатыми узорами на спинках, столики, на которых лежали какие-то книги и журналы.

Люстра была выключена, напольные лампы также не горели, что создавало полумрак. Напротив входной двери было большое окно, выходящее на балкон, создающее странное ощущение очень яркой, насыщенной цветами живой картины, которая буквально приковывала взор. Это окно было полностью открыто, и через него комната наполнялась еще не остывшим, хотя солнце уже катилось к закату, теплым морским воздухом.

Женщина закрыла за собой дверь, медленно подошла к сервированному столу, взяла с посеребренного подноса хрустальный бокал, наполнила его шампанским и проследовала к распахнутой на балкон двери.

Голубое небо где-то вдали сливалось с морем. От высоты на несколько секунд кружилась голова и захватывало дух. Корабли, как маленькие камешки, рассыпанные по ярко-синему покрывалу, то тут, то там прочерчивали, как будто белым карандашом, замысловатые линии — их оставляли за собой большие крейсерские яхты, — и маленькие белые черточки, нарисованные на этом аквамариновом холсте катерами и рыбацкими суденышками.

Она остановилась перед выходом на балкон, сделала глоток шампанского и легонько оперлась плечом о косяк рамы. Ее стройные ноги в чулках телесного цвета были скрещены. Узкая белая юбка, чуть выше колен, была схвачена тонким красным лаковым поясом, гармонирующим с такими же по цвету туфлями на высоченном каблуке. Клетчатая приталенная светло-розовая с белым блузка, сшитая немного на мужской манер, была наполовину расстегнута. На шее блестели необычного плетения цепочка и золотой кулон в форме пумы с бриллиантом в лапках. Светлые волосы волной спускались до плеч, прикрывая такие же, как и на шее, золотые пумы.

Он сидел в плетеном кресле вполоборота к морю, в правом дальнем углу балкона. Одной рукой облокотившись на высокий подлокотник, он поддерживал голову, в другой — дымилась сигара, а у левой ноги валялся пустой хрустальный бокал. Мужчина неотрывно смотрел на море. Вероятно, так неподвижно он сидел уже довольно долго, так как на кончике сигары скопилось много пепла.

Женщина медленно пила шампанское и смотрела в его сторону, а он все так же глядел куда-то вдаль. Лицо было безэмоциональным, ее мысли витали где-то очень далеко от этого живописного места.

Порыв ветра привел в движение, казалось, остановившийся на мгновение мир.

Мужчина слегка повернул голову, увидел женщину и непроизвольным движением правой руки сбросил пепел с дымящейся сигары. Что-то странное произошло в эту секунду. Как при замедленной киносъемке, она отчетливо увидела дрогнувшую руку мужчины, в которой была сигара, падающий комок пепла, рассыпающийся на его брюках. Остановившийся кадр отчетливо запечатлел в ее глазах серое пятно на ярко-голубом фоне, будто стертое плохим ластиком нарисованное лицо человека.

От увиденного у нее перехватило дыхание. В следующее мгновение звяканье катившегося по каменному полу бокала, задетого ногой мужчины, как по щелчку пальцев привело мир в обычный ритм движения.

— Черт побери, Галя, как долго ты тут стоишь? — отряхивая брюки и откашливаясь от пепла, спросил он. — Я тебя жду уже больше часа! Где тебя носит?

— Я только что пришла. Не кричи. На съезде с автобана была большая пробка, — сказала она, постепенно приходя в себя от ощущения мимолетного ужаса, окутавшего ее секундой раньше.

Мужчина резко встал с кресла, и, продолжая отряхиваться, быстро подошел к ней, взял за руку, с силой потянул к себе так, что женщина инстинктивно сделала большой шаг в его сторону, почти перепрыгивая через валяющийся на полу хрустальный бокал, блестящий на солнце миллионами цветных отражений.

Она, почти падая, прижалась к нему всем телом и очутилась в крепком объятии.

— Что ты делаешь, придурок? — только и успела сказать женщина перед тем, как губы мужчины плотно прижались к ее губам, а его язык стал нащупывать ее язык у нее во рту.

Несколько секунд она делала вид, что пытается вырваться из его объятий. Но одна его рука до боли сжимала ее руку чуть выше ладони, а вторая крепко обхватила ее зад. Их поза была похожа на застывшее мгновение из аргентинского танго.

Вскоре, как это всегда в подобных случаях и было, ее негодование прошло и уступило место желанию ощущать мужскую силу. Мышцы ее расслабились, и она отдалась его воле.

Они услышали, как кто-то открыл дверь, и через несколько секунд раздался учтивый голос официанта.

— Искренне прошу прощения. Очень не хотел беспокоить, но я слышал, что у вас что-то упало. Я сейчас все подберу, — по-французски сказал парень, одетый в белую рубашку и черные, хорошо отглаженные брюки.

Он ослабил объятия, прекратил ее целовать, и Галя смогла опять сделать полный вздох.

— Нет проблем, Эрик, мы сейчас все равно уезжаем, — сказал мужчина тоже по-французски, но с сильным русским акцентом.

— Мне сообщить вашему водителю, чтобы он подготовил машину? — спросил официант.

— Да, мы скоро уже идем, — сказал он.

— Куда мы едем? — спросила Галина.

— Ужинать, — коротко ответил он.

Узкой дорожкой вдоль разбитого на склоне горы изысканного парка, где красота статуй и ухоженных экзотических тропических растений соперничает с завораживающим видом Средиземного моря, пара спустилась к стоянке автомобилей. Около машины их встретил водитель, голос у него был задорный и молодой, с отчетливым украинским акцентом:

— Здравствуйте, Галина Николаевна! Леонид Иванович, куда двигаемся?

— В «Американ бар», Василий, нас там уже ждут, — сказал мужчина.

— Понятно. Мы быстро туда доберемся, еще пока нет больших пробок на нижней дороге, поедем по ней, а не по автобану, — ответил водитель, открывая огромную дверь машины и показывая рукой женщине место позади водителя.

Машина ехала по узкому, загруженному шоссе. Встречные автомобили вяло тянулись в длинной пробке, состоящей из обшарпанных маленьких машин и огромных грузовиков с французскими номерами, жилых фургонов немецких путешественников, мчавшихся по разделительной линии мотоциклов и мотороллеров.

В эту унылую массу моторизованных повозок изредка врезались машины с почти квадратными номерами с бело-красным гербом. Они ехали либо нарочито медленно, создавая здоровенную пробку, либо напористо, почти упираясь в бампер едущей впереди колымаги.

Зарегистрированные в Монако, эти автомобили почти всегда были олицетворением высокого статуса их владельцев, жизнь которых, несомненно, удалась, причем по высшему разряду. Такие машины, проезжая по шоссе, прилепившемуся к скале вдоль обрывистой береговой линии Средиземного моря, во много раз умножали дозу эндорфина, гормона счастья их обладателя, кто приезжал на несколько дней примерить шорты от Ralph Lauren, прокатиться с десяток раз за сутки по одной и той же дороге, выпить дорогого вина, наспех искупаться в бассейне, а потом сесть в самолет и спешно улететь в те существенно менее яркие места, откуда он родом, но которые обеспечивают доход для красивой и на первый взгляд беззаботной жизни.

Галина молча смотрела в окно машины, затянутое сетчатой шторкой. В мыслях она была на расстоянии нескольких тысяч километров от того места, где сейчас находилась. На ее правой ноге лежала его рука. Он поглаживал ее бедро, ее упругую и гладкую кожу выше колена.

Он тоже молчал и так же, как и она, смотрел в окно. Однако с его стороны обзор не загораживала черная мелкая сетка оконной шторки, которая была утоплена в искусно выполненную и инкрустированную деревом обивку двери. Мужчина, не отрываясь, с интересом смотрел на высоченные заборы дорогих вилл, их ворота, которые иногда открывались, на несколько секунд обнажая аккуратно подстриженные и ухоженные, не хуже причесок светских дам, южные сады, белоснежные дома и виды на бесконечную гладь моря.

Меньше чем через двадцать минут машина въехала на круговой перекресток, где два полицейских в белых фуражках общались с водителем белой машины с польскими номерами.

— Леонид Иванович, подъезжаем, — сказал Василий. — Сразу к отелю?

— Да, едем туда.

Фамилия мужчины была Савинов. Он регулярно бывал в Монако. По чьей-то рекомендации он даже нанял здесь водителя, несколько лет назад уехавшего из провинциального украинского городка Ахтырка. Такое странное название, по одному из народных преданий, появилось после того, как у остановившейся на постой в этом селе русской царицы Екатерины Великой соскочило с пальца кольцо и закатилось в расщелину между половицами. После чего она громко сказала: «Ах, дырка!»

По заведенным на Лазурном Берегу стандартам Савинов купил очень дорогую машину, соответствующую самому высокому статусу и положению в обществе, а также в закрытом поселке — красивый дом с большим бассейном. С горы, на которой стоял его особняк, открывался удивительный по красоте вид на Средиземное море и всю Ниццу. Он даже установил на веранде большой телескоп, посмотрев в который можно было отчетливо различить каждый из фешенебельных отелей, находящихся на набережной курортного города.

Любой, кто хотя бы раз в жизни встретился и пообщался с этим человеком, запоминал его на всю последующую, зачастую после такой встречи не слишком долгую жизнь. Липкое чувство отвращения, сначала слабое, затем по мере общения отчетливо проявляющееся, уже не забывалось никогда и сразу самопроизвольно всплывало в сознании при одной только мысли об этом персонаже. Оно было похоже на приторный трупный запах, который, если вы однажды его ощутили, всегда всплывает в вашем мозгу при упоминании мертвецов.

Савинов был удивительно некрасив. О таких людях в шутку говорят, что они в ширину и в высоту одинаковые. Его рост был не больше ста семидесяти сантиметров, притом что весил он далеко за сто килограммов. В общении он постоянно говорил собеседнику, что планирует похудеть и вот-вот сядет на очередную, самую современную диету, но, конечно, никогда этого не делал. Одевался этот человек, однако, чрезвычайно элегантно. Но заслуга в этом была не столько его, сколько известных модельеров и портных, которые шьют качественную и очень дорогую одежду.

Разговаривал Савинов громко, слушать собеседника не умел совершенно, часто курил сигары, очень любил алкоголь и своим присутствием сразу заполнял все окружающее пространство, подобно внезапно появившемуся дурному запаху. При всем своем богатстве он был очень скуп и жалел денег на все, что не относилось к показной роскоши и поддержанию в глазах окружающих иллюзии о его исключительном положении в обществе. Эта его черта в полной мере проявлялась в выборе спиртных напитков, которые он регулярно употреблял в большом количестве. Однако, никогда не покупая качественные и дорогие вина или крепкий алкоголь, этот человек всегда упивался до свинячьего состояния разной дешевкой.

Притом что Савинов не был глуп, он по какой-то совершенно неведомой причине любил гордо рассказывать, что его лично и принадлежащий ему автомобиль прекрасно знают все парковщики на площади перед Grand Casino Monte Carlo и что если он вдруг приедет туда на самокате, то они с неизменным уважением припаркуют его новое транспортное средство, как и всегда, на место прямо перед парадным входом в казино.

Как-то я обедал с ним в Café de Paris. Нас было пятеро. Он, не переставая, заказывал и пил какое-то шампанское, постоянно нахваливая его самыми красивыми словами. Шампанское и впрямь было сносное, но явно недотягивало до уровня, описываемого этим господином. Ведро со льдом и очередной бутылкой стояло на противоположной от меня стороне стола, и я не мог рассмотреть товарный знак производителя. В тот день, как, впрочем, и всегда в присутствии данного господина, официант не успевал приносить все новые и новые бутылки.

Мы все давно уже закончили трапезу, а Савинов никак не мог остановиться и продолжал пить практически в одиночку. Он обычно быстро терял ощущение реальности, и такой обед превращался в театр одного актера — он воодушевленно и громко что-то рассказывал, а все остальные должны были либо молчать, либо поддакивать ему в унисон. Интересно было и то, что никто не видел, что Савинов идет в туалет. Наверное, в его надутом, как шар, теле алкогольная жидкость распределялась равномерно и буквально всасывалась в его тушу, как в губку. Таким образом, он мог пить сколько угодно много и все, что угодно.

К окончанию трапезы я был уверен, что итоговый счет за этот скромный обед, состоящий из одного основного блюда и десерта на каждого, будет никак не меньше нескольких тысяч евро.

Уходя, я все-таки не поленился и посмотрел, какое шампанское мы пили. Конечно, это было самое дешевое из предложенного в меню, а итоговый счет, очевидно, не превысил трехзначного числа.

По мнению многих, любимым моментом в жизни этого типа было подъехать на своей прекрасной черной машине к парадному входу Grand Casino и выйти из автомобиля на виду многочисленных туристов. Это можно было бы воспринять как проявление ущербности человеческой личности. Но для Савинова такая демонстрация своих неограниченных, по его мнению, возможностей была буквально жизненно необходимой.

В этот раз его лимузин подкатил ко входу стоящего рядом с казино Hotel de Paris. К машине сразу подбежал швейцар, открыл дверь, которая по сравнению с привычными всем автомобилями, открывалась в обратную сторону, а водитель в это время помог выйти из машины даме.

Не оборачиваясь и не дожидаясь кого бы то ни было, Савинов начал медленно и вальяжно подниматься по лестнице, ведущей ко входу в отель. Еще один швейцар учтиво поздоровался с ним, помогая раскрутить массивную деревянную входную дверь. Через мгновение мужчина скрылся от взоров нескольких десятков зевак, гуляющих, фотографирующихся и просто праздно шатающихся и чего-то ожидающих на главной площади этого карликового государства.

Солнце уже почти зашло, но иллюминация на площади еще не включилась.

Женщина явно не спешила следовать за своим спутником. Она величественно выпрямила спину, огляделась, поблагодарила водителя, накинула на плечи светло-розовый приталенный пиджак с золотыми пуговицами, достала из маленькой ярко-красной сумочки пачку сигарет, вытащила одну и закурила.

Василий сел в машину и на виду у собирающихся зевак занялся довольно затруднительной парковкой огромного лимузина в узкую щель между новеньким белым кабриолетом Bentley и эксклюзивным спорткаром Koenigsegg.

Не успев сделать нескольких шагов в сторону парадной лестницы отеля, Галина увидела, как со стороны набережной на площадь быстро въехал кабриолет MINI Cooper, окрашенный в ярко-оранжевый матированный цвет, аналогичный тому, которым покрывают автомашины Lamborghini, выпущенные особой лимитированной серией, и, не сбавляя скорости проехав по кругу, остановился точно напротив нее.

Из машины выскочил чем-то озадаченный молодой человек и подбежал к женщине.

— Привет, — сказала Галина, пожала протянутую руку и ощутила в своей ладони два маленьких металлических предмета, которые незаметно убрала в карман пиджака.

— Твой отец уже изрядно выпил. Я это сразу поняла, как только его увидела.

— Это не новость, — произнес безучастно парень. — Как ты думаешь, мне надо сейчас туда идти? — он жестом указал в направлении отеля.

— Думаю, да, — сказала женщина. — Во-первых, он будет рад тебя видеть, а во-вторых, лучше, чтобы тебя увидели здесь, так сказать, официально.

— Но я не так одет… ох, ладно. Пойдем тогда в этот храм чванства, — он взял женщину под руку, и они стали быстро подниматься по лестнице.

Около двери портье, держа в руке портативный металлоискатель, хотел было задать какой-то вопрос, но, посмотрев на женщину и поймав ее пристальный взгляд, инстинктивно сделал шажок назад и сказал на английском:

— Добро пожаловать! — и, как всегда, помог раскрутить огромную входную дверь.

Как только пара вошла внутрь, за ними вбежал швейцар, работающий на парковке, и на очень плохом английском начал спрашивать, не их ли этот оранжевый MINI Cooper и что автомобиль нельзя оставлять перед входом, а необходимо в обязательном порядке отогнать на парковку. Человек был, очевидно, взволнован и раздосадован тем, что он проглядел оставленную в неположенном месте машину.

Женщина не обернулась, а парень бросил сотруднику отеля ключи от автомобиля, ничего не сказав и ни на секунду не сбавляя шага. Швейцар с трудом поймал брелок и, что-то бурча себе под нос, ретировался.

Галина и парень, которого звали Дмитрий, смотрелись вместе странно, но нельзя было сказать, что плохо. Молодость всегда является самым красивым нарядом, в который может быть одет человек. Именно поэтому простоватый, круглолицый и высокий парень в голубых джинсах, белой майке с красной надписью Levi’s во всю грудь и синих топсайдерах, надетых на босу ногу, выглядел вполне достойно рядом с женщиной, красота которой могла поспорить с красотой любой фотомодели мира и неминуемо выиграть.

Пройдя несколько метров, они увидели шумную компанию из трех человек, сидящую слева в углу зала на диванах, отделенных от центрального входа и прямых взглядов посетителей двумя огромными колоннами.

— Он, как всегда, на своем любимом месте, — сказал Дмитрий. — Мне так не нравится эта новая мягкая мебель, которую они поставили здесь после ремонта. На ней просто невозможно сидеть. Не то что была раньше. Помнишь: сев на нее, хотелось остаться тут навсегда. Сейчас же хочется побыстрее отсюда свалить. Знаешь, это они специально сделали, чтобы люди не засиживались. Слава богу, что они не уничтожили этот изумительный запах, — и он вдохнул полной грудью.

— Дима, весь мир становится Макдоналдсом, даже такие места, как это. Но, конечно, пока что в меньшей степени, чем везде. У нас еще есть немного времени насладиться почти ушедшей эпохой качественных товаров, красивых людей и изысканной архитектуры, — философски сказала Галина и, придержав парня за руку, тихо добавила, глядя ему в глаза:

— Спасибо. Ты все сделал правильно.

Дмитрий ничего не ответил, опустил глаза, освободил руку и быстрым шагом направился к отцу.

Все звуки — монотонный стук каблуков ее туфель по черно-белому мраморному полу, звон посуды, разговоры посетителей, периодические окрики официантов, доносившаяся из соседнего с холлом бара музыка — слились в равномерный гул, а запахи в единое облако, где уже невозможно было различить аромат дорогой парфюмерии, благоухание букетов из срезанных этим утром цветов и амбре особого освежителя воздуха, который добавляют в кондиционеры этого отеля.

На мгновение Галина ощутила себя в душной шкатулке, ключики от выхода из которой она только что получила, и они лежали теперь у нее в кармане.