Тропа тунеядцев – 5. Книга третья. Эпидемия. Часть первая. Интервенция. Роман-катастрофа

Михаил Михайлович Вербицкий

Белорусы мирно возделывают свои нивы, но на них валятся новые неприятности. И снова из космоса. На этот раз проблемы гораздо серьезнее, чем неприятности с российским челноком. На этот раз жителям Молочаевки и окрестных деревень предстоит решать проблемы мирового уровня. А может, даже более масштабные. Разумеется, спасать мир силами нескольких деревень – дело затруднительное. Поэтому сельчане бросают клич о помощи по всей стране, а из соответствующих структур призывают на выручку майора Злыдника.

Глава третья

Прапорщик Пшеничный был устойчив психологически, прямо, хоть в разведку его отправляй. И не просто, в тыл врага, а прямо в ставку противника, на нелегальное положение. Так говорило его прежнее командование, в Московском УВД города Минска, так утверждало его нынешнее таможенное руководство, на белорусско-российской границе. Поэтому, когда вокруг него начался сегодняшний переполох, он сохранял полную невозмутимость, в то время как начальство находилось на грани нервного срыва.

Началось все, со звонка из Минска. Звонок поступил начальнику контрольно-пропускного пункта. Причем звонил сам директор департамента, лично.

У начальника КПП спросили, работает в его подразделении прапорщик Пшеничный, или — нет. Если работает, то где он находится, на службе или дома.

— Я выясню, в течение получаса. — Сказал начальник КПП, стоя у стола, навытяжку.

— Вы, что не понимаете, о чем идет речь? — Раздался угрожающий рык, с другого конца провода. — Выясняйте немедленно. Не кладите трубку!

Начальник отключаться не стал, аккуратно, без стука, положил трубку на стол и метнулся в приемную.

— Люда! Срочно найти Пшеничного! Выяснить, где он, на службе или выходной.

— Хорошо, Андрей Дмитриевич.

— Не хорошо, а немедленно! Давай, давай.

Начальник КПП, выхватил, из кармана, мобильник и стал сам вызывать старшего смены. У того было занято. В панике, Андрей Дмитриевич подскочил к открытому окну и выглянул наружу. В курилке сидели трое.

— Эй, кто — там? — Крикнул он, во весь голос. — Пшеничный где?

Курильщики стали выглядывать из беседки. Разобравшись, кто кричит, вышли наружу и отдали честь.

— Чего стоите? Пшеничный, где, спрашиваю?! Разбежались, нашли, немедленно! Бегом!

Застигнутые врасплох подчиненные мелкой трусцой разбежались, по трем направлениям. Двое сразу завернули за углы административного здания, а третий потрусил к терминалу. Те, что забежали за здание, по законам геометрии, вскоре сошлись в одной точке. Искать Пшеничного никто, из них, не собирался.

— Чего, это — он? Не знаешь? — Спросил один, другого.

— Очумел, от жары. Бесится.

— Чего, ему, Пшеничный понадобился?

— А, кто знает! Надо, пускай сам ищет. Или помоложе, кого пошлет.

Третий, который побежал к терминалу, забежав в прохладное помещение, сразу забыл, зачем его посылали. Вместо поисков Пшеничного, он решил, что самое время попить водички и отправился на поиски водопоя.

Начальник КПП, в это время, выходя из себя, барабанил кулаком по столу секретарши, а пальцами другой руки, работал с мобильником, пытаясь, дозвонится до начальника смены. Мысленно он прикидывал, не сбегать ли к сейфу, за пистолетом, чтобы заставить всех, вокруг, шевелиться, но подумал, что это займет дополнительное время, и остался на месте.

Секретарша, в первый момент, сделала обиженное лицо, но потом, когда на пол посыпались канцелярские принадлежности почувствовала, что ситуация не располагает к истерике и, даже, перепугалась. С перепугу, она стала жать не на те кнопки. Так продолжалось довольно долгое время. Андрей Дмитриевич стучал кулаком по столу, секретарша не могла связаться с нужными службами. Пшеничный был неизвестно, где. Секретарь, чувствуя, что вот-вот начнут барабанить по голове, стала спрашивать, везде, куда попадала, что им известно о месте пребывания прапорщика.

Эта политика, принесла свои плоды. На третий раз ей ответили, правда, неизвестно, кто, что Пшеничный сегодня на службе, к ним заходил, но где, сейчас — неизвестно.

— Искать! — Рявкнул начальник КПП и кинулся обратно в кабинет.

В кабинете, он схватил со стола трубку, прижал ее к уху и выпалил, что начальник КПП, майор Брестский, у телефона!

— Где вы ходите?! — Раздался в трубке зловещий голос. — Нашли Пшеничного.

— Так, точно! Он — на службе. Следует, по вызову, ко мне.

— Хорошо. — Сказал директор и повесил трубку.

Начальник таможни некоторое время простоял в растерянности, с трубкой, возле уха, потом встряхнулся и начал действовать. Наконец, ему удалось связаться с начальником смены. Он очень красноречиво донес, до того, что о нем думает, и отдал приказ доставить Пшеничного, к нему в кабинет, живого или мертвого.

В этот момент механизм системы, наконец, скрипнул, и колеса его завертелись. Приказ о поимке Пшеничного, пошел по инстанциям. Начались его поиски. Механизм набирал ход, колеса вертелись все быстрее.

Сам прапорщик, в это время, пристроившись в теньке, за углом терминала играл в шашки, с водителем застрявшего, из-за поломки, на таможне грузовика. Из своего укромного убежища, прапорщику было видно, что движения грузового транспорта на КПП нет, и он был безмятежно спокоен.

Суматоха, тем временем нарастала. Начальство поминутно интересовалось где — Пшеничный. Рядовые сотрудники носились, как угорелые. Пшеничный играл в шашки.

Когда прапорщика стали звать, во весь голос, водитель Толик сказал:

— Тебя, вроде, ищут.

— Ничего, пусть поищут. — Сказал Пшеничный, раздумывая над ходом. — Не горит. Как премии лишать — не ищут. Лишили и все.

— За что лишили. — Спросил Толик.

— Из принципа. — Сказал прапорщик. — Для отчета, об экономии средств.

Наконец, кто-то, самый хладнокровный, догадался заглянуть, за угол.

— Пшеничный, ты — чего?! Тебя ищут все!

— Чего ищут? Машины ни одной. Пусто.

— Начальник ищет. Аж, из Минска звонили! Из Департамента!

— Ладно, иду.

Пшеничный поднялся, потянулся и двинулся, к зданию администрации. Отовсюду выглядывали служащие терминала и провожали его взглядами. В корпусе, где размещалось руководства, сотрудники, выглядывая в окна, вполголоса обсуждали, на чем Пшеничный попался и, куда его, теперь.

Прапорщик, прошел, только полдороги, до точки назначения, когда к корпусу подъехала темная машина и оттуда вышли двое. Оба были в штатском, но явно не гражданские служащие. В предчувствие эпохальных событий, зрителей стало нервно колотить изнутри.

Пшеничный, еще, только подошел к крыльцу, а двое приехавших, уже были в кабинете начальника таможни. Тот, их, сразу опознал, и, когда посетители представились, не выказал удивления.

— Пшеничный — на службе? — Спросил старший, по званию.

— Так, точно. — Сказал Брестский. — Вот-вот, должен подойти.

— Хорошо. — Сказал старший и стал смотреть в окно.

Младший не отрывал взгляда, от хозяина кабинета. Тот, обливаясь холодным потом, гадал: «Пшеничного одного заберут или со мной, вместе?» Голова у начальника не успела пойти кругом, потому, что прапорщик, явился, почти сразу.

— Разрешите?! — Постучав в дверь, спросил виновник переполоха, и, получив разрешение, вошел.

Без страха, оглядев присутствующих, он поинтересовался:

— Вызывали?

Начальник не успел ответить, потому, что старший, из приехавших, шагнул вперед и, протянув руку, для рукопожатия, сказал:

— Прапорщик Пшеничный? Очень приятно. Капитан Минич. Вам, надлежит немедленно отбыть, в служебную командировку.

— Домой заехать надо. Переодеться.

— Вам приказано, отбыть одетым по форме. Приказано дополнительно экипировать вас на месте.

Минич повернулся в сторону начальника таможни и спросил:

— Вам, по этому поводу, уже звонили?

— Звонили?! — потряс тот головой. — Мне звонили, только о наличии прапорщика, на службе. Насчет командировки, я — не в курсе.

В это время на столе зазвонил телефон.

— Ответьте. — Сказал капитан.

Звонили насчет командировки.

— Обеспечь всем необходимым. — Кричал в трубку начальник областного таможенного комитета. — Всем, чем можно и всем, чем нельзя! Ты меня понял?

— Вас понял!

Когда Майор Брестский поинтересовался у подчиненного, что тому потребуется для выполнения задания, прапорщик немного подумал и сказал:

— Мне позвонить надо. Можно?

Контрразведчики, только пожали плечами, а начальник пододвинул аппарат ближе к краю стола. Пшеничный заглянул в мобильный телефон и набрал номер.

Через довольно продолжительный промежуток времени, вызываемый абонент, ответил.

— Товарищ майор! — Радостно сказал прапорщик в трубку. — Пшеничный говорит. Тут, такое дело. Командировка — у меня, срочная. Вот, посоветоваться хочу…. Ага! Ну, я, так, сразу и понял! Ясно…. А, сроки? Понятно….. Понятно…. До встречи!

Пшеничный положил трубку. Все в кабинете заинтригованно молчали.

— Это…. — Почесал голову прапорщик. — Тут, значит товарищ майор, мне понадобится….

Он повернулся к капитану Миничу.

— Домой, значит, не заедем?

— Нет. Транспорт, за вами прибудет, прямо, сюда.

— Тогда, мне понадобится: два комплекта гражданки моего размера, полевая амуниция, спальный мешок, фляга, термос и все прочее…. Еще продукты, на три дня.

Колеса системы, которые набрали ход, завертелись, еще сильнее. С одобрения капитана Минича, для экипировки Пшеничного, стали ворошить конфискат. Прапорщика два раза одели, с ног до головы, выдали спальные принадлежности, два термоса две фляги и прочую мелочь. Когда вскрывали задержанные на таможне контейнеры с санкционными в России продуктами, в небе загудело. Прилетел вертолет. Он приземлился на вертолетную площадку. Экипаж мотор глушить не стал, а перешел на малые обороты.

То, что за Пшеничным прислали вертолет, произвело на всех сильное впечатление. Даже на капитана Минича. Тому было сказано, что за Пшеничным прибудет транспорт, но, что транспорт будет воздушным, не сказали. Майор Брестский, после прилета геликоптера, совсем пал духом. Думая о премии, которой он лишил прапорщика, накануне, начальник таможни, решил, не мелочится. К вертолету потащили коробки с зеленым сыром, испанской ветчиной и другими деликатесами.

Когда Пшеничный взошел на борт, вертолет, сразу, же, отчалил. Сослуживцы прапорщика вполголоса обсуждали происшествие. Мужчины многозначительно кивая, говорили, что здесь все не, так, просто. Женщины открыто обсуждали тему «секретности» Пшеничного, и говорили, что он такой обыкновенный, потому, что — законспирированный, а по настоящему, в жизни, он, видимо, сродни агенту с двумя нулями.

Эпопея с прапорщиком Пшеничным была только началом, в череде схожих событий, которые происходили в этот день, в различных уголках Беларуси.

В УВД Московского района города Минска, подняли по тревоге сержантов Абдулова, Качана и Волоховича. От министра МВД, поступил приказ экипировать, указанных сотрудников, по походному и отправить в точку назначения. О местоположении, упомянутой точки, вышеперечисленные сотрудники, могут узнать, по телефону, который прилагается.

По телефону, установленному в кабинете председателя Молочаевского сельсовета, Абдулову, который звонил от лица всех троих, ответил подполковник Лизурчик. Выяснилось, что цель командировки у всех одна — Молочаевка. Причем формулировку «по-походному», надо воспринимать в буквальном смысле. То есть одеваться туристами и переливать водку в канистры.

В то, же, время, бывший старший сержант московского УВД, а ныне — мичман Пинской Таможенной флотилии, Агейкин рыбачил с борта патрульного катера, в одном из левых притоков Припяти. Шла камбала среднего размера. Раньше Агейкин рыбалкой не увлекался. Негде было. В стоячих водоемах современной Белоруссии рыбачить было опасно, из-за внезапных выбросов газа, а к проточным было не подобраться, из-за крапивы и других жалящих растений. На редких участках берега, где ядовитую поросль задавили, приходилось платить бешеные деньги, чтобы посидеть в плотных рядах удильщиков и посмотреть на поплавок. Только, рыба на таких участках отсутствовала напрочь. Вдали, там, где берега были покрыты растительностью, она играла, а в сектора любительского рыболовства не шла.

Попав, во флотилию, Агейкин познал радости рыбалки и намертво присох, к этому занятию. Тем более что заняться, кроме этого, на службе было нечем. Редко-редко форсировать водный рубеж пытался какой-нибудь придурок. Всегда, это был решивший срубить денег по легкому грибник-горожанин. После эволюции, все грибы остались за сдерживающими леса ограждениями. Все, кроме опят. Опята, как шаловливые ребята, имели свойство выскакивать в самых неожиданных местах: в полностью подавленных перелесках, запущенных садах и брошенных населенных пунктах. Случалось это не регулярно, но довольно часто. Если на них нарывался человек с сильной склонностью к широкому образу жизни и малым тяготением к труду, это кружило ему голову. Сушеные опята, измельченные в пыль, ценились за границей дороже кокаина, за неповторимые ощущения и длительность прихода. Именно такие счастливчики и попадались обычно на переправе. Причем бороздить речные просторы, для этого не требовалось. Жители приречных сел заранее оповещали руководство флотилии, где, когда и на чем будет переправляться злоумышленник. Экипажам катеров оставалось, только оказаться в нужном месте, в нужное время.

Сами приречные жители плавали по реке беспрепятственно. Сразу, после перевода, во флотилию, Агейкин был предупрежден, на высоком уровне.

— Люди, здесь — сознательные. Вне всяких подозрений. Понимаете? — Говорил, отводя глаза, обладатель высокого кабинета. — Не останавливать и не досматривать их, не под каким видом. Вы, поняли? Даже, если они груженые едут. Понятно или нет?

Агейкин ответил, что все понятно. Мол, местные есть местные. Опыт, по этой части, у него имеется, с не очень приятными воспоминаниями.

Приняв командование боевой единицей, в виде патрульного катера, «Бдительный», Агейкин, спустя некоторое время, поинтересовался у пожилого моториста, старшего матроса, дяди Пети:

— А, что сельские жители контрабанду, как средство дополнительного заработка отвергают напрочь? Это похоже на кино, про гаишников, которые не бабло рубят на дороге, а носятся, как придурки, и помогают окружающим. Бескорыстно.

— Все, до одного — контрабандисты. Или — пособники. — Ответил, тогда, дядя Петя. — Тут, все сидят на нелегальном перемещении грузов через границу.

— Как — это?! — Удивился Агейкин.

— Очень просто. Тут товар, на Украину, тоннами идет. Только, как не понятно. Что не водным путем, это ясно. А, дальше — не наше дело. Я в эти дела не лезу, и тебе лезть не советую.

Агейкину, после этих слов, вспомнилась веселая кикимора, которую он вместе, с сослуживцами, попытался остановить на окраине Молочаевки, находясь в засаде, на беглых российских шпионок. Поэтому, больше вопросов он задавать не стал. После того случая, и Молочаевке, он и другие участники засады, почти две недели провели в бессознательном состоянии. А, после выписки, из узденской больницы, еще месяц пьянели от одного воспоминания о водке и начинали блевать, если подходили ближе, чем на пять метров, к выпивающим. Поэтому дополнительных вопросов, от Агейкина, не последовало.

Вторая причина, внезапно вспыхнувшей страсти, к мечтательному уединению, заключалась в личности, самого мичмана. Еще, во время службы, в Московском УВД, Агейкин, по мнению женского коллектива управления, считался красавцем-мужчиной. До Матюхина, он если не дотягивал, то только ростом. В некоторых параметрах, он даже смотрелся эффектнее. Агейкин был жгучий брюнет и отличался особенным оттенком кожи. Он был смуглым, но без излишней чернявости. Оттенок его покрова можно было назвать особым кубанским. Это он унаследовал от матери, которая была родом, из Краснодарского края.

Прибытие красавца мичмана, было особо отмечено женской составляющей, окрестных деревень. Привыкший к легким победам, Агейкин, уже предвкушал, как он порезвиться в этих селеньях, но был остановлен местным участковым.

Майор милиции, Игорь Францевич Северинец, перехватил его в самый ответственный момент. В ходе состоявшейся беседы, Агейкин, к своему немалому огорчению узнал, что внебрачные отношения, на селе, не находятся под запретом, но разнузданная полигамность не приветствуется. Причем, до такой степени, что можно на длительный срок, отправится в лес, обхаживать кикимор.

Агейкин, снова, вспомнил кикимору, из Молочаевки, и пришел в себя.

— Конечно, если погуляешь с кем и откажешься жениться, тебя никто, силком, под венец не потащит. Только, на второй, жениться придется, уже обязательно, если не вдовушка. — Сказал ему, тогда, Северинец. — Иначе беда будет.

После этой беседы, в душе Агейкина, поселилась смутная тревога. Жениться, ему не очень хотелось. Однако природа вскоре начала брать верх, и он начал присматриваться, к потенциальным кандидаткам, в невесты. Это удавалось ему плохо. Присмотревшись к одной, он натыкался взглядом на другую и начинал присматриваться, уже, к этой, другой. Когда метания становились, уже вовсе непереносимыми, он уезжал в Пинск или в Гомель и оттягивался в клубах.

Во время прошлогоднего участия, в наблюдательной миссии, за работниками «Росскосмоса», он еще глубже осознал особенности проживания вне защитных кордонов и сказал большое человеческое спасибо майору Северинцу. Помимо этого, он стал мимоходом интересоваться, у сослуживцев, зачем вообще нужна их флотилия.

— Нам, белорусам она, точно, не нужна. — Разъяснил дядя Петя. — Это все — для иностранцев. Создаем видимость, что все — на замке. Пока несли службу пограничники, тут, такая чехарда творилась! Оружие у них клинило. Сами постоянно в летаргию впадали. Текучка была неимоверная. Как пограничную флотилию расформировали и таможенную создали — дело, на лад, пошло. Мы, же без оружия. Значит ничего не клинит. С местным населением контакт налажен. Редко, кто, из наших, выбывает, по состоянию здоровья. Содержание флотилии, кстати, европейцы оплачивают. В качестве сотрудничества. Платят бешеные бабки и, еще, дурни радуются. Думают, что мы непомерную ношу на себя взвалили.

Конец ознакомительного фрагмента.