Полуночная молитва

Михаил Пучковский

Светская и религиозная, гражданская, городская и пейзажная лирика – все эти весьма разные стихотворения объединяет жизнелюбие и оптимизм автора. В них слышатся горечь и боль от происходящего, но нет места апатии, безысходности, усталости от жизни.Сборник включает стихотворения, написанные в период 2017—2023 гг.

Время железных дорог

Дорога домой

Бежит мой поезд по земле,

Вагон качает.

Передо мною на столе

Стаканчик чая.

Скрипит вагон, несëт меня

В родные страны,

И стрелки ложечкой звенят

О край стакана.

Там наяву, а не во сне,

Зима настанет.

И выпавший под утро снег

Уже не тает.

На полустанках поезда.

В окошках звёзды.

Столбы. Берёзы. Провода.

Вороньи гнёзда.

Время железных дорог

Снова пуста полоса

Н-ского аэропорта.

Курим четыре часа.

Видно, уже не взлететь.

В небо таращу глаза,

Выцветший, серый, потёртый…

Кто-то от нас небеса

Запер в туманную клеть.

Пачкой хрустящих банкнот —

Листьев, оборванных ветром,

Нами оплачен полёт.

Да не просрочить бы срок,

Бортпроводник не поймёт.

А впереди — километры…

…Осень. Туман. Гололёд.

Время железных дорог.

Колыбельная

Снова путь. Туда — оттуда

Мчится поезд. Спит вагон.

В этой темени безлюдной

Я почти что растворён.

Эта ночь не понарошку,

Растворишься в ней и ты,

Глядя в чёрное окошко

Из плацкартной духоты.

Ночью маятной, бессонной,

Проглядишь очки до дыр.

Спит вагон. Вокруг вагона

Утонул в чернилах мир.

Скрип на стрелках, стук бессонных

В ночь катящихся колёс.

Воет, словно пёс бездомный,

Одичавший тепловоз.

Чай проглочен мимоходом,

Книги нет и сдох смартфон.

Свет дежурный, над проходом

Тусклый матовый плафон.

Усадил нас рядом случай,

Мы не свидимся вовек.

Спи, случайный мой попутчик,

Незнакомый человек.

Ты исчезнешь спозаранку,

Утром канешь в тишину,

Как фонарь на полустанке,

Что за окнами мелькнул.

Вот и пригород сгустился,

Стрелки, окна, гаражи.

Спи. Пускай тебе приснится,

Что знакомы мы всю жизнь.

Ночной поезд

Странное дело — движенье ночное.

Гулкое, словно во сне,

Верное, мерное пенье стальное,

Эхо в пустой тишине.

Соло гудка на пустом переезде,

Оторопь заспанных крыш.

Скоро ли, скоро ли будем на месте?

Спи, беспокойный малыш.

Ранена ночь в нашем сумрачном квесте

Этим протяжным гудком.

Скоро мы, скоро мы будем на месте,

Знать бы уже, на каком.

Вой бередит предрассветные раны

Не у тебя одного.

Это бежит в незнакомые страны,

Это кричит тепловоз.

Криком прогнав дождевую истому,

Молит стальную судьбу:

Буду ли, буду ли жить по-другому?

Буду ли, буду ли, бу…

Огоньки

Громыхает вагон. За окном запредельно темно.

Утихают пустые, как мутные сны, разговоры.

Захлебнувшись в словах, погружаясь на самое дно,

Ты вцепляешься взглядом в окно, словно ищешь опоры.

И когда сквозь промзоны неспешно состав пробежит,

Разгоняя гудками усталости оцепененье,

Ты увидишь — течёт непростая и скрытая жизнь

В неуютных служебных железнодорожных строеньях.

Это лучшее средство от тёмной полночной тоски —

Из окошка купе созерцать непонятное что-то:

В длинных гулких депо, в карульных постах, мастерских —

Огоньки, огоньки, свет невидимой миру работы.

И опять темнота, только луч, устремлённый в зенит,

Где-то там, вдалеке от путейских строений убогих.

И в стакане забытая ложка на стыках звенит

Монотонную песню бессонной железной дороги.

Опускаются веки, усталость сдавила виски,

Только в душном вагоне попытки уснуть бесполезны.

До рассвета считай огоньки, огоньки, огоньки,

Фонари деревень, семафоры у редких разъездов.

Наблюдай, как глотает состав за верстою версту,

Выбегай покурить у вагона на каждой стоянке,

Слушай грохот и скрежет на стрелках, гляди в темноту,

Не прощаясь, легко, навсегда провожай полустанки.

Электрический мёд

В темноте мостовые под дождиком мокнут,

Отраженья на мокром асфальте вразлёт.

Окна, окна, вокруг загораются окна.

Истекает из сот электрический мёд.

Возвращаясь с работы дорогой привычной,

В полусне-полуяви, почти отключась,

Я на город смотрел из окна электрички.

Эти тысячи окон — лишь малая часть.

Перестука колёс напускное веселье,

Мене, текел — рекламы горят письмена.

И ведёт колея в одинокую келью

Под зелёный сигнал, под зелёный сигнал.

Я подумал, как ловко нас всех обманули

Семафоры на этом железном пути.

Зажигает огни человеческий улей,

Человеческий рой басовито гудит.

Не найти нам и в улье пчелиного рая,

Потому что возможен лишь рой на Земле.

Знает город, и каждая улица знает,

Как тоскливо в рою одинокой пчеле.

Но в далёком районе и в доме далёком,

Струйкой света в предутреннем пасмурном сне,

Заплескается вновь среди тысячи окон

Электрический мёд в одиноком окне.

Остановился поезд

На верхней полке шесть часов покоя.

Проснёшься — и приехал, план простой.

Проснись, проснись! Остановился поезд

В глухой ночи, на станции пустой.

И, к гулкому движению привыкший,

Вываливаясь из объятий сна,

Где шорохи и стук колёс на стыках,

Ты слышишь — воцарилась тишина.

Не хныкают разбуженные дети,

За окнами ворона не орёт,

Как будто ничего на целом свете,

Лишь светлое пятно под фонарём.

Живи сейчас, живи в бессонном миге.

Здесь рой секунд как россыпи семян,

Пока молчат вагонные вериги,

Не клацают, не ноют, не гремят.

Ход времени тебя не беспокоит.

Нет ни часов, ни месяцев, ни лет,

Когда застыл на полустанке поезд,

В предутренней осенней полумгле.

Купе пустого уголок укромный.

Темно и тихо. Выходи скорей.

…И ничего на целом свете, кроме

Горящих на перроне фонарей.

Скворушка

Мой скворушка, молчи, нахохленная птица.

Не высвистишь ту боль, те сумерки внутри.

Кури до тошноты, раз всё равно не спится,

И, пялясь в темноту, лови дорожный ритм.

Привычный этот ритм — не румба и не самба,

Отстукивает нам своё «та-да, та-да»,

И дышит табаком заиндевелый тамбур,

Хоть кто-то запретил куренье в поездах.

Плафон едва горит, как будто в целом мире

Лишь нефть да чернозём, и не видать ни зги.

Бессонница в пути всё лучше, чем в квартире

Ночами сторожить на лестнице шаги.

Никто не провожал, не «сели на дорожку»,

Был пошло горек смех, ещë пошлей — тоска.

Но кровь ещё тепла, но иней на окошке

Подтаивает от горячего виска.

Пока нигде не ждут (особенно, с повинной),

Лети куда-нибудь. Куда — не всë ль равно?

В ночной кромешной мгле, в дорожной паутине

Сигналит семафор: не всё предрешено.

На стрелках выдают бессонные колёса

То раггу, то фокстрот, то разудалый твист.

А снежная труха метётся вдоль откосов.

И что там впереди — не знает машинист.