Морские приключения Трисона

Михаил Самарский, 2019

Наш любимец Трисон вместе со своим напарником отправляется в командировку, где его ждут самые неожиданные открытия! Приехав в Израиль, Тришка наслаждается солнечными ваннами и песочными пляжами, не подозревая, что совсем скоро ему придется бороться с бескрайними просторами океана, случайно оказавшись за бортом катера. Но не волнуйтесь: житель водных глубин не оставит его в беде. И на этом приключения лабрадора не закончатся: после своего чудесного спасения он и сам сможет покорить непослушные волны – на доске для серфинга!

Глава 1

Поездка в Израиль выпала на июнь месяц. В душе я радовался: мало того, что летим летом, так ещё и в тёплую страну — хоть не придётся морозить лапы и хвост, как это было на Чукотке. Север — великолепный, удивительный край, равных ему по своей природной красоте нет в нашей стране! Я очень часто во сне вижу красочный карнавал северного сияния, белую медведицу с её малышом, слышу вой далёких предков. А сколько новых, интересных друзей я там приобрёл! Всё было замечательно на Чукотке, но я никогда не забуду тот… собачий холод. Как вспомню — мурашки бегут по коже, до сих пор удивляюсь, как не отморозил уши^[4].

Имея удостоверение служебной собаки, я наивно полагал, что теперь мне положено летать чуть ли не бизнес-классом. Хм, какой я легкомысленный пёс. За несколько дней до отлёта, после посещения ветеринарной клиники, мы заехали в зоомагазин.

— Выходи, — приказал Максим, открыв передо мной дверь автомобиля, — пойдём подбирать для тебя контейнер.

Я не сразу понял, о каком контейнере идёт речь. Сначала подумал: он говорит о тех пластмассовых коробочках, в которых хранят еду. Видимо, хочет в них положить мой корм в дорогу. Но каково же было моё удивление, когда продавец в магазине, симпатичная блондинка, подвела нас к клетке размером с меня.

— Вот то, что вам нужно, — со знанием дела сообщила она. — Обычно такие покупают для перевозки крупных пород собак.

Девушка вдохновенно демонстрировала мини-острог и, кокетливо хлопая ресницами, с улыбкой поглядывала на Макса. Я уже давно привык к тому, что женщины так реагируют на Елисеева, особенно когда он в форме.

— А ну-ка, Трисон, давай посмотрим, удобно ли тебе будет здесь. — Он открыл дверцу и скомандовал: — Забирайся внутрь.

Я с сомнением посмотрел на Максима, пытаясь понять, правильно ли я понял его предложение.

— Да-да, ты не ослышался, — улыбнулся он, — надо убедиться, что тебе будет комфортно лететь в ней три часа.

Вон оно что! Да… поездку на Чукотку я ещё долго буду вспоминать как лучшее приключение в моей жизни. В Анадырь я летел, как… как человек, в салоне, рядом с Андреем Максимовичем. Ещё возмущался, глупый пёс, что на меня нацепили намордник! А в Израиль придётся отправиться в качестве чемодана — да ещё и в грузовом отсеке. Одного не могу понять: как из живого существа можно делать какой-то груз? Вот тебе и удостоверение служебной собаки. Руководство авиакомпаний не волнует, ловлю я преступников или спасаю людей. Вес больше восьми килограммов — значит, добро пожаловать в багажное отделение. Ваше место, уважаемый четвероногий полицейский, среди сумок и коробок.

— Ну как? — Максим вопросительно посмотрел на меня. — Удобно?

Ага, удобно! Ты сам попробуй посидеть в этом сундуке. Комфорта особого я не ощутил, но и сказать, что всё было уж совсем трагично, тоже нельзя. По крайней мере, в ней я мог стоять в полный рост, да и прилечь получалось. Но клетка есть клетка. Ладно, зачем портить нервную систему, если всё равно ничего не смогу изменить? Вот такая она — собачья жизнь. Ещё не успел отойти от осмотра ветеринара — и вот тебе новый неожиданный поворот в предстоящем путешествии.

Интересно, для чего доктор Айболит аж два раза заглянул мне под хвост? Что он там хотел увидеть? Врач осматривал меня так, словно я — первый пёс, который должен отправиться покорять Марс. Раза три заставил открыть пасть, несколько раз посветил фонариком в уши и глаза, проверяя реакцию зрачков. У меня даже сейчас красные звёздочки пляшут перед глазами. Я едва не лишился остатков завтрака, когда он ощупывал мой живот. Неужели нельзя это делать понежнее?

После утомительного сбора справок и прохождения разных процедур перед командировкой что-то мне совсем расхотелось лететь. Одно обнадёживает: земля там вроде как обетованная. Только вот не могу понять, она обетованная только для людей или для всех живых существ?

Но как бы я ни хотел отсрочить день отъезда, всё же он настал. В аэропорт нас отвозили на полицейской машине. На стоянке аэровокзала мужчины выгрузили вещи и клетку из багажника, Максим пристегнул поводок к ошейнику, и мы все вместе направились в терминал вылета. Наконец настало время прощания.

— Ну что, друзья, удачи вам, — произнёс капитан полиции Иван Дёмин, коллега Максима, и протянул ему руку. — Берегите себя. Всё-таки, как говорят, Восток — дело тонкое. Там глаз да глаз нужен.

Я невольно напрягся: с его слов стало понятно, что мы летим в какое-то опасное место.

— Будем живы — не помрём, — произнёс Елисеев-младший, окончательно нарушив мой покой.

Вы же знаете — я не трус. Но в тот момент, клянусь, мне стало страшно. Будто мы на войну отправляемся.

Мужчины обнялись, похлопав друг друга по спине.

— Триха, надеюсь, ты не замёрзнешь в грузовом отсеке, — улыбнулся Иван.

Что-то я не понял, о чём это он. Выходит, багажное отделение не отапливается? Помню, стюардесса во время полёта в Анадырь сообщала: температура за бортом на высоте десять тысяч метров — минус пятьдесят градусов. Так я же в сосульку превращусь в той камере хранения!

— Ничего, если замёрзнешь, в Израиле отогреешься, — словно услышав мои мысли, продолжил капитан. — Там сегодня плюс сорок.

— Ваня, не переживай, — успокоил Макс, — в авиакомпании сказали, что температура в грузовом отделении опускается до пяти градусов. Трисон у нас на Чукотке жил в минус сорок — что такое для него плюс пять? Так, ерунда.

Мужчины ещё раз пожали друг другу руки, и Дёмин направился на выход, оставив нас вдвоём. Мы молча смотрели ему вслед, когда он обернулся и, махнув рукой, перекрикнул шум аэропорта:

— До встречи, парни!

Когда он скрылся за дверью, Максим посмотрел на меня. По его сочувствующему взгляду я понял: пришло время нашего вынужденного расставания.

— Ну что, Трисон, забирайся, — грустно вздохнул он, открывая дверцу клетки. — Извини, брат, но ничего не поделаешь — такие правила у авиаперевозчика. Ты не волнуйся, лететь всего три часа, они быстро пролетят. Так что увидимся мы с тобой уже на Святой земле.

Я не понял, земля все-таки обетованная или святая? Или это одно и то же?

Звук запираемой дверцы напомнил мне лязг металлической решетки, когда однажды меня посадили в обезьянник к «некусачему» бомжу^[5]. Вот и превратился я в самую настоящую бандероль. Как узник замка Иф, я с тоской смотрел в решётчатое окошко, где только что исчез Максим.

Признайтесь, вы нервничаете во время полёта? Вот так же и мы. Для животных это серьёзнейший стресс. А ведь человеку проще: он может принять успокоительное, почитать книгу, послушать музыку или посмотреть кино: иными словами, как-то себя отвлечь от гнетущих мыслей. А нам остаётся стиснуть зубы и смириться с положением.

И всё-таки не пойму, для чего ветеринар с таким усердием проверял моё здоровье, если мне всё равно лететь в клетке в багажном отделении? Странные всё-таки люди. Почему-то когда животное приходит им на помощь, выручая из беды, их не заботит здоровье спасателя. На Чукотке во время пурги я нашёл потерявшегося мальчика и провёл с ним ночь под строительным контейнером, согревая своим теплом, из-за того что ребёнок повредил ногу и не мог идти. А утром, когда стихия улеглась, я привёл к месту нашего ночлега его отца. Представляете, если бы родитель первым делом поинтересовался у меня: «Трисон, а есть ли у тебя справка о состоянии здоровья?» Уверен, перепуганный до смерти отец тогда и не думал, здоров ли пёс, спасший жизнь его сына^[6]. А в самолёте, видите ли, я помешаю пассажирам.

В багажном отделении таких же клеток с узниками оказалось ещё четыре. В одной из них, прямо напротив меня, лежал боксёр мандаринового цвета. Он положил передние лапы по бокам от чёрной, как смоль морды, при этом его большие губы смешно расплющились по полу клетки. Пёс закрыл глаза, со стороны казалось — собака спит. И только едва заметное шевеление бровей и подрагивание кончика носа говорило о том, что он слышит и чувствует всё, что происходит вокруг. Его уши двумя подгорелыми оладушками висели по бокам головы, а во лбу горела «звезда» в виде белого клочка шерсти.

В другой клетке сидела небольшая такса. Её шоколадный окрас разбавляли чёрный нос и крошечное пятно на груди такого же цвета. Вроде маленькая собачка, а уши размером с лопухи. Она переминалась на коротких лапах: по всей видимости, бедолага изрядно нервничала. Её-то за что засунули в багажное отделение? Она же ростом с человеческий ботинок. Ещё в одном контейнере сидели пять щенков немецкой овчарки. Я взглянул на них и мысленно улыбнулся. Одним словом — дети! Они абсолютно не переживали по поводу предстоявшего полёта. Их больше занимала игра под названием «поймай мой хвост, если сможешь». Малыши тянули друг друга за уши, кусали за лапы, таскали за хвосты, кувыркались, забираясь друг на друга и звонко при этом тявкая. Один из них выудил из угла контейнера резиновую утку. На неё тут же набросился другой щенок, и они начали тянуть игрушку в разные стороны, театрально рыча. Их игра не осталась без внимания — остальные тоже бросились к своим собратьям. Все желали забрать резиновую дичь себе. В борьбе за неё они слились в один шерстяной комок, в котором то и дело мелькала серо-зелёная утка.

В четвёртой клетке вальяжно развалились два жирных (простите за грубое слово — другое в описании этих животных будет неуместно) рыжих кота. Судя по их габаритам, вдвоём они весили больше меня. Интересно, чем они питаются? Казалось, им вообще всё фиолетово — они лежали на мягкой подстилке клетки, словно два сытых льва и, закрыв глаза, громко урчали в унисон.

Вдруг всё загудело, зашумело, хоть уши затыкай. От одних звуков можно инфаркт получить! Боксёр открыл глаза, приподнял морду и со знанием дела произнёс:

— Двигатели завели.

Когда я летел в Анадырь, в салоне самолёта так не чувствовался шум. Здесь же было ощущение, будто наши клетки стоят прямо на этих самых двигателях. Пёс замолчал, снова уронил голову и поводил глазами из стороны в сторону. Я чувствовал каждую кочку, каждый бугорок взлётной полосы, когда самолёт начал движение. Точно клетку вместе со мной тащили по стиральной доске.

— Готовимся к взлёту, — невозмутимо сообщил боксёр.

Воздушное судно разогналось и понеслось с невероятной скоростью, вокруг всё сотрясалось, скрипело, тарахтело, пыхтело, как самовар. Если бы наши контейнеры были не привязаны, мы бы летали вместе с ними по всему грузовому отсеку. От такой болтанки я тоже был вынужден лечь на пол своего сундука. Внезапно шум смолк, а в уши будто напихали ваты. Я судорожно глотал ртом воздух, пытаясь избавиться от неприятного ощущения.

— Взлетели, — деловито заметил боксёр.

Он осмотрелся по сторонам и вновь уронил голову на лапы. Вдруг что-то громыхнуло, самолёт подпрыгнул в воздухе, и он добавил:

— Шасси убрали.

— Ой, мне так страшно, так страшно, — жалобно запричитала такса. Она вскочила на лапы и заметалась по клетке.

— Да успокойся, чего ты суетишься? Теперь уже нечего бояться. Большинство авиакатастроф происходит либо во время взлёта, либо во время посадки. Так что можешь расслабиться на ближайшие два с половиной часа, — ободрил боксёр перепуганную до смерти собаку.

— Ты так хорошо разбираешься в том, что происходит! Откуда ты всё это знаешь? — удивился я.

— Привыкший, летаю каждые две недели, — хмыкнул пес. — Москва — Тель-Авив и обратно. У моего хозяина бизнес в России, вот мы и путешествуем туда-сюда.

— Почему он не оставляет тебя с кем-нибудь? — недоумевал я. — От бесконечных полётов можно с ума сойти!

— Не может он без меня, говорит, я для него как ангел-хранитель. И мне без него плохо, мы с ним друзья — не разлей вода, — ответил боксёр. — Да и нет у него никого, кроме меня, он закоренелый холостяк.

— А я сколько раз уже летала, всё никак не могу привыкнуть, — вмешалась в разговор такса и представилась: — Меня, кстати, Тэтчер зовут.

— Какая странная у тебя кличка, — заметил я и тоже назвался: — Трисон.

— Впервые слышу такое имя, — хмыкнула собеседница. Она вытянула узкую морду и поводила носом, принюхиваясь к окружающим запахам.

— Так когда-то звали тибетского царя — Трисон Децен, — поведал я.

— Ничего себе! — воскликнула собака, вытаращив на меня чёрные угольки глаз. — У меня, между прочим, тоже имя непростое. Меня назвали в честь очень известной женщины. Она когда-то работала премьер-министром Великобритании. Представляете, прозвище у неё было «железная леди». Мой хозяин говорит, мы с ней похожи, потому что у меня тоже независимый и волевой характер, — рассказала такса.

— Характер волевой, а летать боишься, — ухмыльнулся пёс. Он сел на задние лапы, при этом щёки его опали вниз, а морда напомнила побитое в бою лицо боксёра.

— Это совершенно разные вещи, — возразила Тэтчер, кинув на него сердитый взгляд. — Я проявляю свой нрав в других случаях.

— В каких это? — с насмешкой спросил он. — Да и как можно себя проявить, если ты ростом от горшка два вершка?

— А это здесь при чём? — возмутилась «премьер-министр» и с сарказмом добавила: — Позвольте заметить, уважаемый боец, собаки моей породы — самые лучшие охотники. Мой хозяин — большой любитель пострелять уток. Однажды он допустил оплошность — отправился на охоту без меня и вернулся домой с пустыми руками. А всё из-за того, что не смог найти в болотистой местности подстреленную дичь. С той поры он больше не ездит на охоту один. Зато когда мы с ним вдвоём, всегда привозим домой полный багажник добычи — даже приходится раздавать родственникам и друзьям. Но это не все мои способности. Ещё я отличный охранник. Как-то раз даже отпугнула грабителей, которые пытались залезть в нашу квартиру. Я тогда была одна дома, хозяева уехали на работу. Дремлю себе спокойно на пуфике в прихожей, вдруг слышу — кто-то в замке ковыряется. Тихонько подобралась к двери, принюхалась, чую по запаху — чужие. Я такой шум подняла: начала громко лаять и кидаться на дверь, словно я не такса, а целый алабай. Воришки испугались не на шутку и побежали вниз. Я только расслышала топот ног по лестнице. Так что дело вовсе не в росте, а в силе духа. А летать даже люди боятся.

— Извини, если я тебя обидел, — буркнул пёс и стыдливо опустил голову.

— Да ладно, чего уж там, — сказала «железная леди». — Я привыкла к дискриминации. Не только ты, многие считают — если собака маленькая, то от неё никакой пользы. А тебя как зовут?

— В отличие от ваших знаменитых имен, моё простое, Ёся, — ответил он и добавил: — А если официально, по паспорту, тогда — Иосиф.

— Тэтчер, ты же вроде маленькая собака, почему хозяин не взял тебя с собой в салон? — поинтересовался я.

— Потому что мой вес превышает положенную норму на один килограмм, — сообщила она. — Он всячески пытался убедить представителей компании, мол, нет никакой разницы между восьмью и девятью килограммами, но те упёрлись: нет и всё. Он так ругался с ними, так кричал, так кричал, — собака покачала головой, — говорит: я лечу отдыхать в Израиль, а вы хотите испортить мне настроение на весь отпуск? Даже пригрозил им, что больше никогда не воспользуется их услугами. А они только и твердят: не положено, у нас есть инструкция.

— Это они любят — ссылаться на всевозможные распоряжения от начальства, уже давно заметил, — хмыкнул я.

Сразу вспомнилось, сколько было случаев в моей работе в качестве поводыря, когда люди махали перед носом подопечных несуществующими инструкциями.

— А ты раньше летал куда-нибудь на самолёте? — обратился ко мне просто Ёся.

— Да, — кивнул я, — правда, тот перелёт длился целых десять часов. Тогда мне повезло, я летел в салоне.

— Это что же за авиакомпания такая, что они тебя туда пустили? — ухмыльнулся боксёр. — Ты же здоровый парень.

— Они не могли меня не пустить, я раньше работал поводырём и должен был всегда находиться рядом с подопечным, — рассказал я.

— А куда это ты летел столько времени? — вновь спросил он.

— На Чукотку, — ответил я.

— Ничего себе, — воскликнула такса, округлив глаза, — там же холодно! И ты не замёрз?

— Как видишь, живой, — усмехнулся я.

— А почему теперь летишь в багажном отделении? — не унимался боксёр.

— Потому что сейчас я служебная собака, — ответил я. — Меня взяли на работу в полицию.

— Разве тебе не положено находиться вместе со своим хозяином? — удивился он, вскинув брови чуть ли не к потолку.

Неожиданно я поймал себя на мысли: «Как же непривычно для меня теперь звучит слово «хозяин».

— В том то и дело, что нет. В салоне могут летать только поводыри или собаки для эмоциональной поддержки человека.

— Это что ещё за поддержка такая? — нахмурился пёс.

— Среди наших собратьев есть такие, которые помогают человеку, страдающему психологическим расстройством, бороться с чувством тревожности, депрессией, различными стрессами, — поведал я, — у людей много всяких проблем.

— Хм, впервые слышу про таких помощников, — ухмыльнулся Иосиф и добавил: — А вот твоих коллег я встречал в Израиле. Между прочим, собаки нашей породы обладают крепкой нервной системой и уравновешенной психикой, что позволяет нам тоже быть поводырями. А вообще в Израиле любят нашего брата. У нас практически нет бездомных животных, а если вдруг появляется на улицах брошенная собака, для неё сразу же находится хозяин и новый дом. И больше всего в нашей стране живёт твоих сородичей — лабрадоров.

— Выходит, добрые люди живут на Земле обетованной, — заметил я.

Пока мы беседовали, щенки наигрались и теперь сопели, сбившись в кучу. При взгляде на них было непонятно, где чей хвост и где чьи лапы — они превратились в один мохнатый клубок.

Тем временем один из котов периодически приоткрывал глаз и поднимал ухо, слушая, о чём мы говорим. Когда я в очередной раз посмотрел на него, он выпучил на меня зелёные глазищи и бесцеремонно спросил:

— Чего ты всю дорогу таращишься на меня, наглый пёс?

Верите, я от такой бестактности чуть не подавился слюной!

— Нужен ты мне больно, — ответил я.

Признаюсь честно: я соврал. Я и правда поглядывал в их сторону, потому что не смотреть на них было невозможно. Наверняка с вами тоже такое происходило, когда вы понимаете: нехорошо пристально разглядывать кого-то, — но не можете этого не делать, потому как вас разбирает любопытство, и объект настолько привлекает внимание, что вы то и дело коситесь в его сторону. Зеленоглазые звери были не просто толстые, они… да это и не коты были вовсе, а два поросёнка. Уверен, они с трудом проходят в двери своего жилища. Каждый из них напоминал мне колбасу «вязанку» гигантских размеров.

— Не обращай на него внимания, — посоветовал Ёся, — я две недели назад летел с ними в Москву, а теперь вот обратно. Он точно такой же вопрос и мне задавал. Одного из них зовут Юлий, а другого Цезарь. По всей видимости, они и правда считают себя императорами.

Наверное, тогда боксёр тоже был впечатлён габаритами котов и не мог отвести от них взгляд.

— Видимо, их хозяин ещё тот шутник, — усмехнулся я и добавил: — Хотя я уже давно перестал удивляться человеческой фантазии в умении придумывать клички для животных. Когда был на Чукотке, там я подружился с далматинцем по кличке Горох.

О том, как мою кличку постоянно интерпретируют, переименовывая меня то в Трифона, то в Трусона, то бог ещё знает в кого, я умолчал. Честно сказать, не захотел позориться.

— Лучше уж тогда быть Иосифом или Тэтчер, но только не горошком, — усмехнулся Ёся.

— Вот глупые собаки, чего разгалделись, как птицы? Спать не даёте, — возмутился один — то ли Юлий, то ли Цезарь. Коты походили друг на друга как две капли воды.

— Хоть бы печку включили, изверги, — сонно произнес второй, — я замёрз как собака.

Затем он сел на задние лапы, опершись на передние.

— В такой шубе тебе холодно? — удивился боксёр.

— Я, между прочим, теплолюбивый кот, привык жить в комфортном климате и совершенно не переношу холод, — ответил кот.

Видно было, что ему тяжело сидеть долго в одном положении: он опустился на пятую точку, вытянув вперёд задние лапы, и опёрся спиной на стенку клетки. Мне даже показалось, что та жалобно заскрипела под его весом.

— Слушай, кто из вас Юлий, а кто Цезарь? Я так и не понял в прошлый раз, — поинтересовался Еся.

— Ох, — закатил глаза кот, — мы хоть и близнецы, всё же отличаемся друг от друга. Меня зовут Цезарь, на моей груди белый треугольник, а он, — «император» кивнул на своего брата, — Юлий. На его груди чёрный треугольник.

— А почему ваш хозяин дал вам такие имена? — полюбопытствовал я.

Малюсенькое белое пятнышко, которое он называл геометрической фигурой, с трудом можно было рассмотреть невооружённым глазом. Оно терялось в складках на толстой шее кота.

— Он у нас доктор исторических наук, преподаёт в университете, — рассказал Цезарь, — его любимая тема — история Древнего Рима.

За разговорами мы не заметили, как пролетело время полёта. Нескончаемый шум в багажном отделении ещё больше усилился, самолёт дёрнулся и вновь подпрыгнул в воздухе.

— Шасси выпустили. Сейчас будем садиться, — произнёс всезнающий Ёся.

Спустя несколько минут воздушное судно коснулось колёсами посадочной полосы и, сразу потеряв всю свою лёгкость, тяжело и быстро покатилось по земле.

Примечания

4

Из повести «Тришка на Севере»

5

Из повести «Радуга для друга»

6

Из повести «Тришка на Севере»