Мастер кулачного боя

Михаил Серегин

Преуспевающий бизнесмен Монахов, казалось бы, надежно обезопасил свою жизнь – и дом его охранялся, и оружие на случай нежелательных визитеров имелось. Одного не смог предусмотреть – что будет убит собственной женой. Но такова официальная версия. Зато частному детективу Владимиру Танину по кличке Китаец далеко не все ясно в этой истории. Поговорив с женой бизнесмена, находящейся в сизо, сыщик стал подозревать, что ее просто подставили. И тогда Китаец взялся за дело с присущими ему напором и бесстрашием, устраняет на пути всех, кто ему мешает, с помощью кулака – ведь он мастер восточных единоборств. Довольно скоро он получил подтверждение своей версии – на его глазах убили охранника, дежурившего в тот день в доме Монахова... Ранее книга издавалась под названием «Китаец: Развод по-китайски»

Глава 3

— Я же тебе говорил! — возликовал Бухман.

— Да, интуиция тебя не подвела, — с довольным видом сказал Танин.

Бухман неловко спрыгнул с подножки джипа.

— Что ты собираешься делать? — спросил он.

— Лишить тебя гонорара, как мы и договорились, — шутливо ответил Танин. — А если серьезно, навестить того самого охранника… Похоже, он соврал следственной бригаде.

— Думаешь, он что-то знает?

— Думаю, он замешан. Ладно, не будем терять времени. Заползай в свой «Опель», а я прямо сейчас еду на место.

— Если что, звони. — Бухман шутливо салютовал.

— Непременно.

Танин заметил в окне Лизу, махнул ей рукой и резко стартанул. До элитной четырехэтажки, где произошла трагедия, было не больше пяти минут езды, и вскоре Китаец был на месте. Он нажал на красную кнопку на висевшем у подъезда щитке. Через секунду сквозь стекло двери он увидел спешащего на вызов парня в темно-синих брюках и голубой форменной рубашке с золотистым гербом на рукаве.

— Добрый день, — сдержанно улыбнулся Танин, — мне нужно задать вам несколько вопросов. — Он сунул тому под нос свою лицензию.

Охранник с некоторым удивлением посмотрел на него, немного отступил в сторону, пропуская внутрь. В отделанном кофейным в темных прожилках мрамором холле царила приятная прохлада. По обеим сторонам невысокой лестницы, ведущей к двум лифтам, помещались пальмы в больших керамических горшках. На ступени была брошена ковровая дорожка, пол перед лифтами был застелен коричневым ковром в бежевых и черных ромбах. Слева от входа находились стол дежурного и пульт.

— Уютно, — снова улыбнулся Танин.

Окинув холл удовлетворенным взглядом, он перевел его на охранника. Долговязый туповато уставился на него своими по-детски распахнутыми голубыми глазами. Его исполинские уши-локаторы нелепо торчали. Голова была почти обрита. «Веселенький вид», — прокомментировал про себя Китаец.

— Позавчера у себя в квартире был убит Монахов Олег Борисович. — Танин пристально посмотрел на парня, который вдруг часто заморгал. — Я расследую это убийство. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Так оно всем известно, — хмыкнул длинный, — это жена его застрелила. Милиция так и говорит.

— Вы дежурили в ту злополучную ночь?

— Не-ет, — с облегчением протянул охранник, — тогда Сашка дежурил, мой напарник. Мы меняемся каждые сутки.

— А как мне его найти?

— Не, — парень недоверчиво и снисходительно посмотрел на Танина, — таких справок я не даю, да и не знаю, честно говоря.

— Но как хоть его фамилия?

— Я не обязан давать такую информацию, — бросил парень через губу.

— Позвонить от вас можно? — спросил Китаец.

Охранник без энтузиазма кивнул на стоявший на столе телефон. Танин снял трубку и набрал номер мобильного Бухмана.

— А, это ты. — Игорь немедленно узнал голос друга. — Что-нибудь выяснил?

— Я не волшебник, — шутливо огрызнулся Танин.

— Ну, о твоих талантах я знаю не понаслышке, — весело возразил Бухман.

— Помнишь, что ответил Конфуций на похвалу Чан Хунга?

— Господи, мамуся, — с наигранной досадой воскликнул Игорь, — для меня вся эта ваша политграмота длиной в тысячелетия…

— Конфуций ответил, что эта похвала преувеличена, что про него достаточно было бы сказать, что он кое-что смыслит в музыке и соблюдает обряды. Вот и я немного смыслю в людях и соблюдаю рекомендации моего учителя по боевым искусствам, небезызвестного в Китае Лу Чжена. А если серьезно, мне нужны координаты охранника, который дежурил в ночь убийства.

— А-а, — Бухман на секунду замолчал, — минутку… Зовут его Заречный Александр Семенович, семьдесят третьего года рождения… А вот адрес…

— Спасибо, я сам узнаю. — Китаец повесил трубку и направился к выходу.

Он не стал садиться в джип, а дошел до справочного бюро, где, заплатив восемь рублей, узнал адрес Заречного. Положив выписанную ему бумажку в карман, он вернулся к джипу и отправился по указанному адресу.

Заречный жил в девятиэтажном доме-новостройке по улице Посадского. Китаец въехал в не обжитой толком двор с лишенной малейшей растительностью детской площадкой с парой песочниц и примитивными качелями. Двор был пуст, если не считать трех машин на небольшой стоянке.

Заблокировав дверцы машины, Китаец вошел в пахнущий краской и побелкой подъезд и, вызвав лифт, поднялся на седьмой этаж. Остановившись перед дверью фирмы «Лазер», позвонил. Звонок пронзительной нотой ворвался в послеполуденный сон большого дома.

— Кто? — услышал Китаец настороженный мужской голос, раздавшийся вслед за металлическим грохотом отпираемого замка на внутренней двери.

— Нужно поговорить, — стоя перед потемневшим глазком, сказал Танин. — Я частный детектив, веду расследование убийства Монахова Олега Борисовича.

— Я уже все рассказал милиции, — упрямо возразил Заречный из-за двери.

— Боюсь, что ваши показания не совсем адекватны… — усмехнулся Танин.

— Что вы хотите этим сказать? — недовольно спросил охранник.

— Откройте, побеседуем, — мягко проговорил Танин, — я не отниму у вас много времени.

— Мне не о чем с вами разговаривать, — не сдавался парень, — я и так полночи давал показания.

— У меня есть деньги, — не отступал Танин, — сколько вы хотите?

— Мне ничего не надо, — буркнул Заречный, — уходите.

«Ладно, но, клянусь небом, я тебя из-под земли достану!» Китаец не стал вызывать лифт — тот был занят — и начал спускаться по лестнице. Дойдя до следующего этажа, услышал, что этажом выше открылись двери кабины лифта. Раздались тяжелые шаги. Вслед за этим до него донеслись приглушенные мужские голоса. Он не разобрал, о чем говорят прибывшие, но уловил в их тоне какое-то скрытое напряжение. Китаец остановился и отчетливо расслышал пронзительную трель знакомого звонка: гости явились к Заречному. «Парень явно кого-то боится, — решил Китаец. — Интересно, он никому не открывает?»

Танин бесшумно поднялся на один пролет и замер в ожидании. Снова лязгнули замки внутренней двери, и тонкий слух Китайца уловил голос Заречного:

— Я же сказал, мне ничего не нужно.

— Как это не нужно, братан? — Этот грубый голос звучал гораздо отчетливей, потому что говоривший находился с внешней стороны двери. — Хотя, если не хочешь, я твои лавашки могу себе оставить…

Видимо, Заречный узнал говорившего — Китаец услышал, как отодвигается задвижка на двери.

— Я думал, снова этот урод вернулся. — Теперь голос Заречного был слышен очень хорошо, хотя он говорил негромко. — Давай.

— Погоди, братан, — пришедший был явно встревожен, — кто-то к тебе приходил?

— Да, — ответил Заречный, — он сказал, что частный детектив. Я не открыл ему.

— Вот это ты сделал напрасно, — укоризненно произнес тот же голос, — нужно было хотя бы посмотреть на него. Потом обрисовал бы его нам.

— Я больше не собираюсь на вас работать, — заявил Заречный, — давай бабки и до свидания.

— Че ты такой дерганый, братан? — Пришедший был недоволен. — Может, ты кому настучал на нас, а?

— Да что я, враг себе, что ли? — запротестовал Заречный, понизив голос до шепота. — Кому я мог настучать?

— Тебе лучше знать… — В голосе гостя появились угрожающие нотки.

— Ты нам лапшу на уши не вешай, Шурик, — услышал Китаец третий голос, высокий и нервный. — Если лажанулся, так и скажи. Может, ты и мусорам все выложил, а с нас хочешь бабки слупить? Ты ведь штуку уже получил…

— Да вы что, ребята?! — испуганно воскликнул Заречный. — Вы же знаете, что бабу повязали… Получается, что я здесь ни при чем. А вдруг это она раскололась?

Китаец осторожно посмотрел вверх и увидел два бритых затылка, принадлежавших посетителям Заречного, и самого Александра, который стоял в профиль к нему. Он был высок и широкоплеч: синяя спортивная майка без рукавов плотно обтягивала его мускулистый торс. Братки — а в том, что это бандиты, Китаец не сомневался после первой же фразы грубоголосого — были ростом пониже и более субтильные.

— Она знает, что после этого не проживет и двух дней, — усмехнулся обладатель душераздирающего фальцета, стоявший за своим приятелем.

Его напарник был пониже его, но шире в плечах.

— Ладно, Шурик, — пренебрежительно сказал широкоплечий, — мы пошли. Погнали, Гриша.

Он развернулся и направился к лифту. Китаец быстро спрятал голову, но успел заметить в руках у того небольшую спортивную сумку. Гриша затопал следом. Заработала лебедка, поднимающая кабину лифта.

— Погоди-ка, — растерянно окликнул парня Заречный, — а деньги?

— А-а, деньги, — как бы вспомнил низкоголосый и пошел обратно. — Получи.

Китаец услышал сухой щелчок, сдавленный полувскрик-полустон и шум падающего тела, затем через секунду еще один щелчок. Рискуя быть замеченным, он снова посмотрел наверх и увидел, как широкоплечий быстро прошел к лифту, пряча в сумку пистолет с навинченным на него глушителем.

Перескакивая через две ступеньки, Китаец кинулся на площадку седьмого этажа. Когда он с «пээмом» в руке очутился там, двери лифта уже закрылись, и он двинулся вниз. Заречный лежал, скрючившись в проеме распахнутой двери: верхняя часть тела слегка повернута на правый бок, в голове, в районе виска — ровное входное отверстие от пули калибра 7,62 миллиметра. Контрольный выстрел. Первая пуля попала в живот. Майка и рука, которой Заречный пытался зажать рану в животе, были мокрыми от крови. Помощь ему уже явно не требовалась.

«Доигрался парень», — промелькнуло в мозгу у Китайца. Не теряя больше времени, он бросился вниз. Так быстро он давно уже не бегал. Меньше чем за полминуты преодолев все семь этажей, Китаец вылетел из подъезда, едва не сбив с ног дородную тетку в цветастом платье и трикотажной кофточке. «Извините», — машинально пробормотал Китаец, оглядывая двор. Он заметил, что за угол дома неспешно поворачивает небольшая ярко-красная «БМВ» с тонированными стеклами. Танин в несколько прыжков добрался до «Массо», вскочил за руль и двинулся следом.

Пока «БМВ» ехала по узким улочкам «тихого» центра, Китаец спокойно мог держать его на приличном расстоянии, не привлекая к себе внимания. Попетляв немного по району, где частные одноэтажные дома чередовались с новенькими кирпичными девятиэтажками, красная «БМВ» направилась в сторону центра. Движение становилось более интенсивным, и, чтобы не потерять «объект» где-нибудь на светофоре, пришлось сократить дистанцию до минимума. «БМВ» поехала быстрее, но двигалась с максимально разрешенной в городе скоростью, соблюдая все правила.

Центр проехали, в принципе, спокойно: казалось, ни водитель, ни пассажир «бээмвухи» не подозревали о том, что кто-то висит у них на хвосте. Только после того, как «БМВ» несколько раз свернула направо, сделав круг и снова выехав на центральную улицу, Китаец понял, что его засекли. В этот момент он чуть не пожалел, что не пользуется мобильным телефоном: можно было сообщить в милицию, что в красной «бээмвэ», такой-то государственный номерной знак, движущейся по направлению к Заводскому району, находится убийца. Но что толку жалеть о том, чего нет. Мобильник Китаец не приобретал сознательно, несмотря на частые упреки Лизы. Хотя это современное и удобное средство связи, но с трубкой в кармане, считал Танин, он потеряет частичку своей свободы, которой он так дорожил. Все Лизины доводы, что трубку можно отключать и вообще иногда оставлять дома, он пропускал мимо ушей, предпочитая пользоваться телефоном дома, в конторе или обычным таксофоном. Наверное, в этом было что-то консервативное, а скорее, восточно-ретроградное, но ведь в жилах Танина действительно текла наполовину восточная кровь.

Тем временем «БМВ», миновав центр, резко прибавила скорость. Она лавировала среди немного поредевшего потока машин, обгоняла, подрезала, уходя от лобового столкновения со встречным транспортом, выезжала на разделительную полосу, пытаясь оторваться от преследователя, но ей это не удавалось. Как всегда бывает в таких случаях, на всем пути следования не попалось ни одного поста гибэдэдэшников. «Когда не нужно, — без особого раздражения подумал Китаец, обгоняя черную „Волгу“ и едва не зацепив троллейбус, отъезжавший от остановки, — вы стоите на каждом перекрестке».

В одном месте красная «БМВ», немного притормозив, свернула налево, направляясь в сторону нефтеперерабатывающего завода. Здесь транспорта было еще меньше, но дорога стала уже. Танин догадался о намерении пассажиров «бээмвухи»: выехать в безлюдное место и там разобраться с водителем «Массо» по-своему. «Ну-ну», — вслух сказал Китаец, сокращая расстояние, разделявшее его с «БМВ».

Сделав крутой вираж, дорога резко пошла в гору. Впереди был правый поворот, перед которым тащился рейсовый автобус, заполненный дачниками. «БМВ» лихо обошла его, а следом за ним и «Массо». Если бы сейчас появился встречный автомобиль, лобового столкновения было бы не избежать. За поворотом показался административный корпус нефтеперерабатывающего завода. Он со свистом промелькнул мимо двух мчащихся на огромной скорости автомобилей и остался позади.

Китаец еще сильнее надавил на педаль акселератора, сокращая расстояние до «объекта». Слева замелькал бетонный забор завода, за которым возвышалась огромная черная вышка с факелом наверху.

Танин достал из кобуры «ПМ» и положил его на колени: здесь уже можно было стрелять, не рискуя случайно попасть в какого-нибудь зазевавшегося прохожего. Это же поняли и сидевшие в «БМВ». Но ими руководил несколько иной мотив — они надеялись на полную анонимность, а значит, безнаказанность.

Китаец увидел, как в опущенное стекло задней правой дверцы «БМВ» высунулась рука с пистолетом, с которого был скручен глушитель (а может, это был совсем другой пистолет), а потом бритая голова и почти половина туловища плечистого бандита. Танин слегка покрутил рулем из стороны в сторону, отчего несущийся следом за «бээмвухой» «Массо», визжа колесами по асфальту, метнулся несколько раз от одной обочины до другой. Раздались три-четыре выстрела, но ни одна из пуль в джип Китайца не попала. Танин выровнял машину, взял «ПМ» в левую руку, высунул ее в окно и дважды нажал на курок. В заднем стекле «БМВ» появились два отверстия, и все оно покрылось частой паутиной мельчайших трещинок. С расстояния десяти-пятнадцати метров, которое разделяло обе машины, Танину было неплохо это видно. Он выстрелил еще дважды, пытаясь попасть в колесо, но промахнулся. Правда, одного он добился: перепуганный бандит, ведший разговор с Заречным, сделав еще пару выстрелов, которые тоже не достигли цели, нырнул обратно в салон.

Дорога пошла вниз, а потом снова начался крутой подъем, после которого был левый поворот. Джип Танина был немного тяжелее, чем «БМВ», но более мощный двигатель позволял ему не отставать.

На подъеме Китаец еще прибавил скорость, почти вплотную приблизившись к заднему бамперу летящей впереди машины. Он решил, что на повороте, когда «БМВ» подставит ему свой бок, он выстрелит по колесам. Но стрелять ему больше не пришлось, во всяком случае, на этот раз. Водитель красной «бээмвухи», пытаясь уйти от преследования или хотя бы увеличить отрыв, не сбавил на повороте скорость, и центробежная сила вытащила правую сторону машины на обочину. Сцепление колес с дорогой от этого только уменьшилось, и теперь уже все колеса «БМВ», выбрасывая гравий, катились по обочине.

Поворот был почти завершен, и тут Китаец опять выстрелил. Хоть он и не попал в цель, но выстрел сыграл определенную роль. Водитель вместо того, чтобы, не сбавляя скорости, осторожными движениями руля вывести машину на твердое асфальтовое покрытие, решил с перепугу сделать это быстрее. Он резко крутанул баранку, и «БМВ» развернулась сначала почти поперек дороги, потом на какое-то неуловимое мгновение замерла на двух колесах, показав Китайцу свое брюхо, а дальше началось бешеное вращение машины вдоль своей продольной оси, как в лучших американских боевиках. Только на съемках таких сцен устраивают специальные мини-взрывы или используют трамплины, на которые автомобиль наезжает одним колесом. Здесь же все произошло самым естественным образом. «Бээмвуха» скатилась с небольшой насыпи и, еще пару раз показав брюхо, замерла, встав на четыре колеса. Китаец ожидал, что произойдет взрыв от детонации горючего… Так оно и случилось. Раздался чудовищный грохот, и «БМВ», подброшенная на несколько метров мощной взрывной волной, превратилась в эффектный сгусток зарева. Пламя с плотоядным шипением поглощало машину, обдавая окрестный воздух жаром.

Китаец резко затормозил и, включив заднюю скорость, сдал назад. Он сбежал вниз по пологой насыпи и добрался до полыхающего остова «БМВ». Еще с дороги, перед тем, как машина взорвалась, он увидел, что задняя дверка красного авто от ударов открылась и оттуда наполовину вывалился плечистый бандит, ноги которого остались на сиденье. «Не повезло так уж не повезло!» — пробормотал Китаец.

Дольше находиться на месте аварии было бессмысленно да и небезопасно. Вскоре здесь должен был пройти автобус с дачниками, который они обогнали пару минут назад.

Танин снова устроился на удобном сиденье «Массо» и, развернувшись, поехал в обратную сторону. Жаль, конечно, что не удалось пообщаться с братками, у которых можно было узнать кое-что об убийстве Монахова, но так уж получилось. Возможно, ребята понесли заслуженное наказание. Китаец закурил и прибавил скорость.

* * *

Добравшись до ближайшего таксофона, Танин позвонил Бухману.

— Что, мамуся, — с добродушной усмешкой отозвался Игорь, — ты и сейчас меня ничем не порадуешь?

— Ну отчего же, — таинственно и уклончиво ответил Танин, — есть кое-какие наметки.

— Можно ознакомиться? — бодро спросил Бухман.

— Ты лучше мне скажи, если я сейчас подъеду, ты сможешь уделить мне пару минут?

— О чем речь!

Китаец резко опустил трубку на рычаг и снова сел за руль.

За окном замелькали залитые солнцем тротуары. День неожиданно прояснился, последние стайки облаков ушли на восток. За ними еще тянулся мраморно-белый перистый архипелаг, но он не мешал солнечным лучам литься расплавленным золотом на город, заставляя витрины и стекла домов вспыхивать веселой радугой отражений.

Китаец надел темные очки и прибавил скорость.

Контора Бухмана располагалась в самом центре.

Тяжелая тугая дверь из темного дерева была отделана бронзой. Китаец с силой потянул ее на себя и вошел в прохладный вестибюль, где серому в черных прожилках мрамору компанию составляли песочного цвета панели и ковровые дорожки, застилавшие лестницу и небольшой коридор.

Китаец «салютовал» консьержу — хмурому, неразговорчивому мужчине — и остановился возле двери с латунной табличкой, извещавшей, что прием ведет член областной коллегии адвокатов Бухман Игорь Юрьевич. Китаец деликатно постучал и, услышав любезно-гостеприимное «войдите», толкнул дверь.

Он очутился в просторной приемной, где за черным офисным столом за новеньким пентиумом сидела незаменимая и бессменная Софья Константиновна. Элегантная, хотя и довольно тучная, она всегда была безукоризненно накрашена и в меру надушена. Ее иссиня-черные короткие волосы, тщательно уложенные в прическу, поражали своим «фруктовым» блеском. На Софье Константиновне была миленькая желтая кофточка в черный горошек, из нагрудного кармашка торчал симпатичный платочек. Увидев Китайца, она ироничным жестом немного сдвинула с носа очки, взглянув на него поверх них, широко улыбнулась и, обменявшись с ним понимающими взглядами, кивнула на внутреннюю дверь. Китаец проскользнул в уютный кабинет Бухмана.

Тот сосредоточенно что-то читал, положив локти на стол, как прилежный школьник.

— Готовишь диссертацию? — шутливо спросил Китаец, когда Бухман поднял на него свои миндалевидно-близорукие глаза.

— Речь в суде, — улыбнулся Игорь. — А ты, мамуся, смотрю, взял быка за рога.

Китаец плюхнулся в кресло и закурил. Бухман тоже достал из лежавшей на столе пачки сигарету и стал вертеть ее между пальцев, подобно виртуозному фокуснику.

— Ты сказал, что Монахов был менеджером ресторана «Золотой рог», так?

— Ага. — Бухман вставил сигарету в угол рта и прикурил от своей позолоченной зажигалки с фамильной гравировкой.

— Меня интересует его деятельность, ты ведь говорил, что консультировал его.

— Да. Скажу без ложной скромности, мамуся, что благодаря моим консультациям он выиграл дело в суде. Правда, во время суда — а он длился почти два года — ему пришлось изрядно понервничать…

— Ты о чем? — Китаец внимательно посмотрел на друга.

— О том, что на помещение зарился БТИ. Олег приватизировал сданное ему в аренду помещение, причем в этом ему помог, то есть дал добро, сам начальник БТИ. Скорее всего, подмахнул документы не глядя, а потом опомнился и захотел расширить свои владения и выселить моего приятеля. Тот духом не пал, обратился ко мне и затеял процесс. Я открыто не защищал его права, он сам мужик был с головой, но консультациями моими пользовался. И выиграл дело! Скажу тебе, мамуся, шансов у него было очень немного, но… Он такой упрямый.

— А зачем ему вообще понадобилось это помещение?

— Он решил организовать там ночной клуб, но, выиграв дело, продал его — слишком много воспоминаний! — с горькой иронией улыбнулся Бухман.

— Монахов работал самостоятельно? — Китаец заложил ногу на ногу.

— Это было год назад, мамуся… Тогда Олег еще не был менеджером «Золотого рога», вполне естественно, что он отважился работать без «крыши», — вздохнул Бухман. — Имей он тогда «крышу», не стал бы обращаться в суд.

— Ты говоришь, что он пережил немало неприятных минут…

— Прямых угроз, конечно, не было, но косвенные намеки… — Бухман многозначительно кашлянул. — А ведь этот начальник имел с Монаховым поначалу вполне дружеские отношения. Но бизнес есть бизнес, — невесело усмехнулся Бухман.

— Начальник БТИ был связан с бандитами?

— Кто его знает? — выпятил губы Бухман. — Скорее всего — да, а может, и нет.

— А кто «крышует» «Рог»? — Китаец выпустил струйку дыма к потолку.

— Это был участок Тархуна, но, как ты знаешь, уже полгода, как он отдыхает на кладбище. Да я, честно говоря, не особенно интересовался этим. Монахов меня не посвящал в подробности. Знаю только, что «крыша» есть, — Бухман снова кашлянул, выпустив облачко дыма.

— Каким образом Монахов попал в «Золотой рог»?

— Этот ресторан входит в холдинговую компанию «Геликон». Холдинг, насколько мне известно, владеет акциями мясокомбината, молокозавода и, кажется, еще пары-тройки предприятий. Продав помещение под клуб, Монахов вложил деньги в «Рог».

— Кто возглавляет «Геликон»?

— Замятин Алексей Петрович. — Бухман загасил сигарету в большой хрустальной пепельнице.

— Твой друг что-нибудь рассказывал о нем? — Китаец тоже затушил окурок и тут же принялся за новую сигарету.

— Да ничего особенного, мамуся. Нормальный, говорил, мужик, только трусоват немного и иногда палку перегибает.

— В чем же заключается перегиб? — заинтересовался Китаец.

— Олег не распространялся, он вообще старался как можно меньше говорить о работе. Тогда, когда отдыхал, — с грустной улыбкой уточнил Бухман.

— Олег имел акции ресторана?

— Да, но сколько, мамуся, я не знаю. Это можно уточнить у Лены.

— Если она не побоится сказать, — усмехнулся Китаец.

— Ты думаешь, что убийство Олега связано с его деятельностью?

— Думаю. Его убили какие-то отморозки. Они подкупили охранника, которого потом укокошили у меня на глазах. Я погнался за ними, но так и не смог с ними побеседовать, — выразительно взглянул Китаец на друга, — их машина сделала сальто-мортале и превратилась в груду пепла. Я не успел принять их последний вздох… Ясно, что эта «сладкая парочка» выполняла чье-то распоряжение. На киллеров они не похожи, хотя стреляют профессионально. Может, это «крыша» решила расправиться со своим строптивым подшефным?

— Ты у меня спрашиваешь, мамуся? — Бухман бросил на Китайца ироничный взгляд.

— Нет, у неба. — Китаец растянул губы в улыбке. — Ты случайно не знаешь, где я смогу побеседовать с Замятиным?

— Ты найдешь его в офисе на Большой Казачьей, рядом с магазином «Сапфир»… Ну, там, где всякая видео — и аудиопродукция продается. Двухэтажное здание, особняк в стиле модерн.

— Знаю, — кивнул Китаец.

— Шикарное здание, мамуся, — с завистливым вздохом произнес Бухман, — а внутри — настоящий рай для дельцов от мясомолочной отрасли!

— У вас тут тоже неплохо, — улыбнулся Китаец, — просторно, прохладно и со вкусом. Хаокань, как говорят в Китае, то есть красиво.

— Кофе выпьешь? — Бухман пропустил мимо ушей реплику Танина.

— Нет, спасибо, — Китаец сделал слабый отрицательный жест рукой, — боюсь, что, если я и дальше буду поглощать его в таких количествах, мне грозит вечная жизнь.

— Не пойму, ты о чем, мамуся?

— Выяснилось… буквально на днях, — хитро посмотрел на недоумевающего Бухмана Китаец, — что кофе препятствует атеросклерозу и прочей старческой ерунде, всяким там закупоркам и перемычкам в мозгу.

— Но это ж чудесно! — воскликнул Бухман. — А, — махнул он рукой, — вы, китайцы, смотрите на жизнь как на досадную текучку, ублажая себя мыслями о тленности и бренности.

— Ты занялся изучением наследия Лао Цзы? — пошутил Китаец.

— Достаточно взглянуть на тебя, мамуся, — с притворной горечью ответил Бухман. — Несмотря на весь твой героизм и ангажированность, в тебе есть что-то глубоко пофигистское… Я вообще на китайцев, не в обиду будет сказано, смотрю, как на этаких старичков. Не успеют родиться — бац, уже старички! Коммунистические стройки, присяга Мао и прочий бред здесь ни при чем, — он разрубил ладонью воздух, — наша древность не давит, а ваша… В общем, это балласт!

— А мне мои соотечественники скорее, наоборот, напоминают детей. Все самое ценное в опыте и морали они хотят непременно зафиксировать в виде таблицы, так что самое доброе и вечное, то, что должно питать человека и познаваться им самим, пускай ценой ошибок и скитаний по извилистым тропам, вырождается в серию выхолощенных предписаний и церемоний. То рвение, с которым они делают, вернее, делали это, выглядит весьма наивно и походит на потуги ребенка, верящего в могущество слов и букв, их составляющих. Вот откуда коммунистический ажиотаж и Мао. Дракон, со спины которого якобы списывал законы Фу Си-ши, давно издох, а китайцы упорно не желают знать этого. — Китаец затушил сигарету и поморщился от досады. — А пофигизм, на мой взгляд, не что иное, как отдушина, своеобразная защита от социальной зашоренности этого славного народа, к которому я принадлежу лишь наполовину…

–…и поэтому критикуешь его, — рассмеялся Бухман.

— Думаю, что полукровкам самой природой дан шанс стать выше национальных догм.

— Смелое заявление, мамуся. — Бухман поднялся и зашагал по кабинету.

— А может, все эти правила нужны лишь для того, чтобы закамуфлировать бессмыслицу жизни? — Китаец задумался. — Вот ведь и Конфуций учил, что неблагоразумно заниматься в одно и то же время разными делами… Постепенность, последовательность, неспешность, чинность и почтительность. Ладно, внемлем нашему дорогому реаниматору древних обрядов.

Танин поднялся с кресла.

— Уже уходишь? — Бухман стоял у окна, держа руки в карманах, и удивленно смотрел на Китайца.

— Ты мне обещал адресок Лениной сестры, — напомнил Китаец. — Попробуем опровергнуть великого Киеу.