Полет ночной бабочки

Михаил Серегин, 2002

Когда убивают клиента в постели с проституткой, подозрение автоматически падает на нее. Светкина подруга оказалась в руках ментов в качестве подозреваемой. Чтобы вызволить подругу из беды, Светка предложила свои услуги. Правда, совсем не те, что предлагала обычно. Она решила внедриться в банду, в ряды которой входил убитый. Теперь Светка просто обязана найти убийцу и сдать его ментам...

2

Милицейский капитан небольшого роста, круглолицый, с аккуратно зачесанными волосами, склонился над Костей и некоторое время вглядывался в его остекленевшие глаза. Потом кивнул и повернулся ко мне и Юльке.

— Ну что, — сказал он весело, — уморили мужика, красотки кабаре?

Мы с Юлькой молчали, не видя в случившемся ничего веселого.

— Похоже на разрыв сердца, — сказал, выпрямляясь, врач. — Точнее скажу после вскрытия.

— Я же говорю, с перетраху концы отдал, — кивнул капитан, нагло глядя на нас. — Сколько раз он вас — каждую?

Юлька мрачно молчала.

— Меня ни разу, — сказала я. — Он только Юльку заказывал. Когда я пришла, он был уже мертв.

— Да, — капитан вдруг посерьезнел. — А сколько раз он тебя?.. — обратился мент к Юле.

— Ни разу не успел, — выдохнула Юлька и повторила слово в слово то, что рассказала мне.

Капитан и врач слушали с напряженным вниманием.

— Хрипел, говоришь? — переспросил врач, вновь склонившись над телом Кости. — Очень похоже на разрыв сердца. И семяизвержения не было.

— Да уж, — задумчиво протянул капитан. — Странно. Если не с перетраху, тогда почему?

Он направился в прихожую, открыл входную дверь:

— Заходите, ребята, здесь что-то нечисто, будем всерьез смотреть.

Вошли двое мужчин в кожаных куртках, с небольшими старомодными чемоданчиками в руках.

— Ну-с, — сказал капитан, — я пока вами займусь. — И он опять нагло уставился на нас. — Скажите, кроме вас троих, кто еще заходил в этот номер?

— В смысле, когда Костя его снял? — переспросила я. — Никто, насколько я знаю.

Юля едва слышно подтвердила мои слова.

— А ты, — спросил он меня, — зачем сюда пришла?

— Юлька позвонила, сказала, что-то случилось.

— Куда позвонила?

— Дежурному администратору, наверное, — я пожала плечами. — Мне Нина Петровна велела подняться наверх.

— А сама Нина Петровна сюда поднималась?

Я вопросительно посмотрела на Юлю. Та отрицательно покачала головой.

— Выходит, в номере никого, кроме вас, не было, — продолжил капитан. — Как же так? Человек окочурился, и ни у кого не возникло желания пойти на него посмотреть.

— Да очень просто, — сказала я. — Никто не знал, что он умер. Я прямо из номера позвонила в милицию.

— Да? — переспросил капитан. Потом кивнул. — Вообще-то похоже на правду. Они там внизу на нас такие глаза сделали, когда мы подъехали, заявили, что из гостиницы вызова не поступало.

— А коньяк откуда взялся? — спросил вдруг один из криминалистов.

— Коньяк я принесла.

— Он об этом просил?

— Конечно. Он всегда рюмку коньяка выпивал перед трахом.

Один из криминалистов осторожно, используя полиэтиленовый пакет, взял бутылку и стал ее разглядывать.

— Есть пальчики? — поинтересовался капитан.

— Полно, залапана вся как есть, ни хрена не разберешь, где что.

Потом он стал рассматривать бутылку на свет.

— Слушайте, — сказал он, — в пятизвездочном коньяке осадок бывает?

— Нет, — убежденно ответил судмедэксперт. — Это не вино. Коньяк должен быть чистым. А что, там осадок есть?

Криминалист молча протянул ему бутылку. Врач взял ее и тоже стал рассматривать на свет.

— Так, очень интересно.

Он достал из чемоданчика большую колбу, вылил в нее содержимое бутылки, затем тонкой стеклянной палочкой достал со дна немного осадка, поднес к глазам и тихо присвистнул.

— Белый кристаллический порошок, — торжественно объявил он. — На осадок никак не похоже.

— Что же это может быть? — спросил капитан.

— Да что угодно. — Врач пожал плечами. — Анализ делать надо.

Он осторожно понюхал коньяк.

— Нет, так ни хрена не поймешь.

— А может порошок явиться причиной смерти?

— Да запросто.

Капитан снова уставился на нас.

— Ну, красавицы, — сказал он, ухмыляясь, — я жду объяснений. Если в номер никто не заходил, как попал порошок в бутылку?

Мы с Юлькой растерянно переглянулись.

— Но почему именно в номере? — проговорила я наконец.

— Правильно, — рассмеялся капитан. — Яд могли подсыпать где угодно. Например, по пути в номер. А кто нес коньяк?

Он попытался заглянуть мне в глаза. Тут до меня дошло, на что он намекает. Я вскочила так резко, что капитан невольно отпрянул.

— Да пошел ты на фиг, — воскликнула я. — На хрена мне надо было его убивать.

— Не знаю, — ответил капитан весело. — Нужно подумать.

— Слушайте, — сказала я в сильном раздражении. — Этот порошок мог кто угодно подсыпать. И где угодно.

— Правильно, — сказал капитан. — Мы и будем спрашивать всех, начиная с вас двоих.

Он вдруг повернулся к врачу судмедэкспертизы.

— Вы поскорее поезжайте в лабораторию, — сказал он начальническим голосом. — И срочно определяйте причину смерти. Чтобы нам не гадать тут на кофейной гуще. Машина сейчас приедет. А вы, — он повернулся к нам, — давайте рассказывайте. Итак, вы утверждаете, что ничего в бутылку не подсыпали, да?

— А зачем нам это нужно? — возмутилась я.

— Ладно, это сложный вопрос, — сказал капитан. — Дальше, кто, кроме вас, имел доступ к бутылке?

— Да кто угодно. Нина Петровна, например.

— Это ваша мама, что ли? Понятно, еще кто?

Я задумалась. Наша гостиная тогда была пуста, даже Оля была на кухне.

— Ну вот, — сказал капитан, — говоришь, кто угодно, а кто конкретно, не называешь. Ладно, бутылку принесли из ресторана?

— Нет, — отвечала я растерянно, — бутылка наша собственная.

— Чья это собственная?

— Нины Петровны. Нам Артак целый ящик коньяка подарил. Он стоит там, внизу, в нашей комнате отдыха.

— Ну-ка, ну-ка, ну-ка! — воскликнул капитан. — Что за комната, что за ящик, что за Артак? Ну-ка пойдемте, покажете мне все.

Мы оставили врача дожидаться санитаров морга, а криминалистов — заканчивать осмотр номера. На лифте мы спустились вниз. В комнате отдыха уже было полно народу. Девочки, взбудораженные слухом о милиции, одна за другой спустились вниз в гостиную и, сидя там, теперь громко обсуждали, что в семьсот тридцать восьмом номере могло произойти.

— Привет работникам древнейшей профессии, — весело воскликнул капитан, появляясь в гостиной. Ответом ему была воцарившаяся внезапно гробовая тишина.

— Ну, — сказал капитан, — показывайте, где ящик коньяка.

Ящик стоял на прежнем месте. Пола Юлькиного плаща, свисая с дивана, частично закрывала его. Капитан отодвинул плащ, но он снова накрыл часть ящика. Мент взял его и хотел сложить, но тут из складок плаща выпала небольшая картонная коробочка из-под лекарства, на ней крупным шрифтом было написано: «Феназепам». Капитан поднял коробочку и стал разглядывать.

— А это что? — спросил он, поворачиваясь к нам. Никто не спешил с ответом. Все растерянно переглядывались друг с другом.

— Юлька, наверно, — предположила наконец я. — У нее же мать больна, наверное, это ее лекарство.

Капитан показал коробочку Юльке.

— Ваша?

— Нет.

Я удивилась.

— Она же из твоего плаща выпала, Юль.

— Так это ваш плащ? — обратился капитан к Юльке.

— Да, мой.

— А коробочка с лекарством не ваша?

— Нет, понятия не имею, откуда она взялась.

— Очень интересно.

Капитан открыл картонку. Внутри оказался белый пластиковый пузырек, пустой, без единой таблетки.

— И где же, позвольте узнать, лекарство? — спросил он.

— А я откуда знаю? Это не мое лекарство.

— Эх, залапал я ее, жалко, — сказал капитан. — Ну, ничего, ваши пальчики, если они там есть, мы все равно разглядим.

Он сунул пузырек и коробочку в прозрачный полиэтиленовый пакет.

— Слушай, Саша, — обратился он к одному из ментов. — Сходи посмотри, если судмедэксперт еще не уехал, пусть придет сюда.

Через некоторое время эксперт появился, глянул на протянутую ему капитаном коробочку, кивнул:

— Очень может быть, что это и есть то самое кристаллическое вещество, которое мы обнаружили в бутылке.

— И оно могло вызвать смерть? — спросил капитан. — Это же лекарство.

— При передозировке многие лекарства становятся ядами, не мне вам это объяснять. Вот этот феназепам, — врач кивнул на коробочку, — один из сильнейших стимуляторов сердца. Как кофеин, только в десятки раз сильнее.

— Для умирающих, что ли? — поинтересовался капитан.

— Ну, вроде того, — медэксперт кивнул. — Но если умирающему этот препарат может продлить жизнь, то у здорового человека передозировка в сочетании с трахом может вызвать разрыв сердца.

— А он растворяется в коньяке?

— Запросто! — ответил врач. — Слушайте, я сейчас вспоминаю, — он потер ладонь, — у этого феназепама один из лучших показателей растворимости в воде и в спирту. И если он в бутылке растворился не до конца, значит, туда не одну такую коробочку высыпали…

— И получился убийственный раствор, ста граммов которого достаточно, чтобы в сочетании с трахом вызвать разрыв сердца.

— Пожалуй, что так, — согласился судмедэксперт. — Только пока что это все наши предположения. А точную причину смерти я смогу назвать только после вскрытия.

Судмедэксперт ушел, а капитан сел составлять протоколы. Длилось это долго, потому что протоколов было много, допрашивали не только нас с Юлькой, но и Нину Петровну, и двух наших девочек, ставших понятыми при обнаружении коробочки с лекарством, и еще двух, тех, что водили наверх, показывали труп Кости (разумеется, еще до того как его увезли, это делал один из криминалистов, но все протоколы писал капитан), и затем самый длинный, многостраничный протокол — осмотр места происшествия.

Писал капитан медленно, подолгу подбирая нужные слова, зато почерк у него был разборчивый, видимо, натренировался за годы службы. Было уже около восьми утра, когда его попросили к телефону. После разговора капитан вернулся чрезвычайно довольный, тут же сел писать еще один протокол и только потом объявил нам:

— Так, девочки! Вскрытие и экспертиза полностью подтвердили нашу версию: причина смерти — разрыв сердца, в крови большая доза феназепама, и в бутылке с коньяком также найден именно он. Так что, — он усмехнулся, глянув на Юльку, — собирайся, моя красавица, поедем с нами.

Юлька, все это время сидевшая безучастно на своем любимом диване в углу, посмотрела на капитана пристально, и ужас отразился в ее глазах.

— Ну, не сиди, как дура! — рявкнул вдруг на нее капитан. — Собирайся, пошли! Наручниками тебя пристегнуть для красоты?

Юлька вздрогнула, вышла из оцепенения, вскочила, в ужасе глядя на капитана.

— Но я, — проговорила она, — я не убивала его!..

— Ты феназепам в коньяк насыпала?

— Нет, я не сыпала.

— Откуда же он тогда взялся? Откуда у тебя коробка из-под лекарств в плаще?

— Я не знаю. Да поймите же! — воскликнула она в полном отчаянии. — Зачем мне нужно было его убивать? Он мне ничего плохого не сделал.

— Хрен тебя знает зачем, — невозмутимо ответил капитан. — Чтобы денег заработать, мать у тебя больна, денег нет. Тебе сказали, подсыпь порошок в коньяк, помрет, получишь хорошие деньги.

— Да не было ничего такого.

— Так, собирайся, — теряя терпение, сказал капитан. — Посидишь в СИЗО, подумаешь, может, по-другому заговоришь. В СИЗО люди знаешь как умнеют.

Юлька обвела всех беспомощным взглядом, но не увидела на наших лицах сочувствия. Нина Петровна стояла столбом у стены со злобным и презрительным видом. Девочки прятали глаза, стараясь не смотреть на Юльку.

— Света, ты хотя бы, — проговорила наконец Юлька, и мне стало вдруг до безумия ее жаль.

Вдруг Юлька схватила со стола свою сумочку и стала судорожно рыться в ней.

— Тихо, тихо, тихо! — воскликнул капитан. — В чем там дело? — Он бесцеремонно отобрал сумочку у Юльки и вытряхнул содержимое на стол.

— Мне нужна ручка и листок бумаги! — Видимо, Юльке уже было на все наплевать.

— Держи, — ухмыльнулся капитан. — Вот ручка, вот бумага. Что дальше?

Юлька, не обращая на него внимания, стала что-то быстро писать.

— Так, тихо, — сказал капитан, заглядывая в листок. — Что это такое?

— Адрес моей матери, козел ментовский.

Капитан снова ухмыльнулся. Казалось, Юлькины грубости доставляли ему удовольствие.

— Света, — Юлька робко посмотрела на меня, — вот адрес. — Она протянула листок и связку ключей. — Это от дома, к матери моей зайди, объясни ей все. Она ничего не знает, ты ей расскажи. Скажи, что это поклеп на меня, никого я не убивала. И, если сможешь, помоги ей немного.

Юлька потупилась. Я поняла, что должна буду на свои деньги покупать для ее матери лекарства. Но я не Джордж Сорос, едва на себя хватает. А тут еще чужая мать. И как она к этому отнесется, эта мать, если я, гостиничная путана, буду ей морфий покупать? Ругаться еще начнет, оскорблять, стыдить. Да ну, на фиг мне все это нужно. Пословицу не зря придумали: «Не делай добра, не наживешь врага».

— Ладно, хватит, — властно сказал капитан. — Попечалились, и будет. Пошли, — сказал он Юльке. — Руки за спину, выше голову, не сутулиться. — Он ухмыльнулся, крайне довольный своим остроумием. — Прощайте, красавицы. Как-нибудь обязательно загляну к вам в гости. — Он громко расхохотался и вышел из комнаты.

Я пошла посмотреть, как будут Юльку сажать в милицейскую машину. Больше никто не сдвинулся с места.