Шесть извилин под фуражкой

Михаил Серегин

Учебный процесс в школе милиции под угрозой! Похищен любимый преподаватель, да еще и в день своего рождения. И, кажется, ему грозит смертельная опасность! Наши доблестные курсанты, конечно же, не могут допустить подобного безобразия. Смелые менты не пожалеют сил, чтобы найти и спасти любимого преподавателя и наказать злоумышленника.

ГЛАВА 2

Веня Кулапудов обычно просыпался раньше всех. И делал он это вовсе не потому, что не хотелось подольше поспать, а просто ему нравились те минуты тишины и покоя, которые бывают только ранним утром, когда еще все спят. К тому же в этом раннем пробуждении имелось и свое большое преимущество. Дело в том, что каждое утро, ровно в шесть часов, капитан Мочилов, что называется, открывал дверь с ноги и дико орал: «Подъем!» — затем зажигал спичку, во время горения которой все курсанты должны были подняться, одеться и построиться, и с наслаждением наблюдал за происходящим. А посмотреть было на что. Дикий крик Мочилова вызывал настоящую панику среди курсантов, которые спросонья никак не могли понять, что происходит, падали с кроватей, начинали искать свою одежду, в общем, устраивали настоящий переполох. И только Веня уже готовый к новому дню, быстро вставал, одевался и вытягивался перед своим капитаном, за что каждый раз получал похвалу в свой адрес.

Вот и сейчас Веня лежал и ждал, когда же послышатся тихие, крадущиеся шаги Мочилова за дверью. Однако время шло, все спали, а Глеб Ефимович так и не появлялся. Веня уже подумал было, что проснулся слишком рано. Он сел на кровати и схватил с тумбочки часы, которые показывали восемь минут седьмого. «Странно, — подумал Кулапудов. — Никогда еще не было такого, чтобы Мочила опоздал на утренний подъем. Хотя мало ли что могло случиться. Надо еще подождать». Веня снова лег, но тут же подскочил от сдавленного сонного хрипа:

— Веня, сколько времени?

Кулапудов повернул голову и увидел проснувшегося Леху Пешкодралова, который, приподняв над подушкой свою взлохмаченную голову, подслеповато таращился по сторонам.

— Десять минут седьмого, — тихо ответил Веня, стараясь не разбудить товарищей.

— А где Мочила? — протирая глаза, спросил Пешкодралов.

— Не знаю, сам удивляюсь. Мочила-то ведь никогда не опаздывал, — пожал плечами Кулапудов.

— Это точно, — согласился Леха, усаживаясь на кровати и сладко потягиваясь.

— Я вот думаю, может, с ним случилось что, а?

— Нет, с Мочиловым случиться ничего не может, — отрицательно покачал головой Леха. — Он слишком правильный.

— Думаешь? — с сомнением отозвался Веня.

— Уверен, — кивнул Пешкодралов и, прислушавшись, добавил: — А вот, кажется, и он.

За дверью действительно послышались чьи-то шаги, а через минуту дверь комнаты открылась, и в нее вошел старший лейтенант Ворохватов. При одном взгляде на него Веня и Леха чуть с кроватей не попадали. Мало того что Иван Арнольдович был взъерошен, взбешен и сыпал проклятиями, так у него еще и на лбу красовалась огромная шишка.

— Ну и где он?! — взревел Ворохватов, дико вращая глазами.

— Кто? — в один голос спросили Веня и Леха.

— Мочилов.

— А мы сами не знаем, — попытался объяснить Веня. — Мы тоже удивлены, что его до сих пор нет, ведь сегодня торжественное построение.

— Вот именно! — снова зарычал Иван Арнольдович. — И как прикажете это понимать?

— Никак, — глуповато улыбнулся Пешкодралов. — Мы и права-то не имеем вам приказывать.

— Молчать, курсант Пешкодралов! — совсем вышел из себя Ворохватов. — Прекратите паясничать!

Естественно, что такие крики не могли не разбудить остальных курсантов. Они поочередно открывали глаза и с удивлением таращились на разворачивающуюся сцену. А Ворохватов тем временем все больше расходился.

— Кто из вас последним вчера видел капитана Мочилова? — спросил он.

— Я, — тихо отозвался Федя, которому не позволяла лгать врожденная честность.

— И я, — добавил Антон Утконесов.

— Я тоже видел, — присоединился Андрей.

— Так, и где вы его видели? — повернулся ко всем троим Иван Арнольдович.

— Возле учебного корпуса, — снова не стал врать Ганга. — Он как раз домой направлялся.

— А с кем вы его видели? — не отставал старший лейтенант.

— С Са… — начал было честный Федя, но Антон его перебил:

— Совершенно одного.

— Та-ак, — протянул Ворохватов. — Понятненько. Ну, это мы еще разберемся, один он был или не один.

— А почему вы так за него волнуетесь? — поинтересовался Сашка Дирол, который проснулся позже всех, но быстрее всех вник в суть разгорающегося конфликта.

— Почему волнуюсь?! Да потому что вчера Мочилов был явно не один. Он вместе с Садюкиным и Смурным пил водку в учительской, да еще и мне потом бутылку подсунули.

— Откуда вы это узнали? — опешил Федя.

— А, Смурной раскололся, — махнул рукой Ворохватов. — Им еще за это влетит, но сейчас я не потому волнуюсь.

— А почему? — заинтересовался Пешкодралов.

— Да потому, что через два с половиной часа, как вы знаете, начнется торжественное построение, а вашего Мочилова я нигде не могу найти. Как сквозь землю провалился, честное слово. А ведь у него в папке осталась моя торжественная речь и не только моя, но и товарища Садюкина. Как же я теперь говорить-то буду? — Теперь уже Ворохватов не кричал, а просто жаловался, как маленький.

Наступила долгая пауза, во время которой в сердцах всех без исключения курсантов происходила серьезная борьба. С одной стороны они были рады, что с Ворохватовым случилась неприятность, потому что, честно говоря, Ивана Арнольдовича они не очень-то любили. Но с другой — Ворохватова было жалко, ведь ему предстояло выступать не только перед курсантами, но и перед многочисленными гостями. К тому же от его выступления зависела репутация школы милиции, а уж это действительно было святым.

— А хотите, мы вам поможем речь написать? — наконец предложил добрый Федя.

— А вы разве умеете? — недоверчиво посмотрел на него Ворохватов.

— А вы нам приблизительно расскажете, о чем нужно писать, а мы все сделаем, — подхватил идею Ганги Веня.

— Да я… — неожиданно замялся Ворохватов. — В общем, мне эту речь жена написала, у нее такие вещи всегда хорошо получались.

— А вот это уже плохо, — сочувственно покачал головой Кулапудов. — Ну, вы хоть приблизительно помните, о чем там говорилось.

Ворохватов надолго задумался, а потом произнес:

— Кажется, что-то о нравственности, морали и о том, как помогает наша школа все это поддерживать.

— Понятно, — обрадовался Веня. — Вот из этого и будем исходить. Через час мы вам, Иван Арнольдович, эту речь подготовим. А вы пока попробуйте все же Глеба Ефимовича разыскать.

— Смотрите у меня, — погрозил пальцем Ворохватов и вышел из комнаты.

— Федя, куда же Мочилов-то подевался? — подскочил к Ганге Антон Утконесов, едва за Ворохватовым закрылась дверь.

— Не знаю, — расстроено протянул Федя. — Говорил же я вчера, надо его до дома проводить.

— Это вы о чем? — вклинился в разговор Веня, подозрительно глядя на друзей.

Феде ничего другого не оставалось, кроме как рассказать о вчерашнем праздновании дня рождения капитана Мочилова.

— Ну вы даете, ребята, — восхищенно протянул Кулапудов, когда Ганга закончил свой рассказ. — Самому Ворохватову штукатуркой в лоб залепить — это вам не пирожки трескать. То-то я смотрю, у него шишка во весь лоб.

— Ага, тебе смешно, а нам не очень, — надулся Федя. — Да еще и Мочила куда-то запропастился.

— Не переживай, — похлопал по плечу Гангу Дирол. — Похмелье у него, наверное, но к построению точно заявится.

— И если даже не заявится, то ничего страшного, речь мы Ворохватову и так напишем, — оптимистично заявил Кулапудов, после чего заметался по комнате, отдавая приказы: — Пока все собираются, Дирол будет мне помогать, а остальные пусть вносят свою лепту по мере возможности. Никто не стал спорить с Веней. Так уж повелось в группе, что принимал и отвечал за все важные решения обычно Кулапудов, что он и делал в этот раз.

Когда уже основная часть речи была готова, к ребятам в комнату вбежала Зося.

— Привет, — поздоровалась она. — А вы почему все здесь и даже на пробежке утренней не были?

— У нас особое задание, — важно проговорил Веня. — Мочилов исчез вместе с торжественной речью Ворохватова, а мы ее теперь по мере сил и возможностей восстанавливаем.

— Понятно, — кивнула девушка. — А Ворохватов, между прочим, до сих пор Мочилова ищет, чуть ли не к каждому курсанту пристает. И меня тоже спрашивал.

— Значит, он его не нашел, — сделал вывод Дирол. — Тогда приложим еще больше сил, чтобы написать речь к назначенному сроку.

— Веня, а можно тебя на минуточку? — проворковала Зося, многозначительно посмотрев на дверь.

Кулапудов замялся, покраснел, что-то начал бормотать, но тут понятливый Дирол хмыкнул и проговорил:

— Ладно уж, иди. А я тут сам без тебя пока поработаю.

— Спасибо, — еще больше смутился Веня и, не поднимая головы, прошмыгнул за дверь.

Сашка написал всего несколько строк, как в комнату вихрем ворвалась тетя Клава, повариха школьной столовой. Дирол был ее любимцем, потому что напоминал тете Клаве ее единственную и незабываемую любовь молодости — незабвенного парня Агафона. Она очень волновалась, когда Сашка по какой-либо причине не являлся на завтрак, обед или ужин, спрашивала о нем его одногруппников. Каково же ей стало, когда сегодня утром на завтрак не явился не только Сашка Дирол, но и все остальные курсанты из группы Мочилова. Тетя Клава поняла, что случилось страшное. Даже не дождавшись окончания завтрака и оставив голодными дюжину курсантов, она схватила кастрюлю с молочной рисовой кашей и помчалась в общежитие. Какова же была ее радость, когда она увидела своего любимца и его друзей здоровыми и невредимыми.

— Ребятки мои, — необычайно ласково пропела она. — А что же вы на завтрак-то не явились?

— У нас очень важное задание, тетя Клава, — ослепительно улыбнулся Дирол. — Готовим торжественную речь для старшего лейтенанта Ворохватова.

— Ну, слава богу, — облегченно выдохнула повариха. — А то я уж подумала, что беда случилась. А вам тут кашки принесла.

— Где кашка? — вытягивая шею и причмокивая, спросил Леха. — Жить хорошо, когда кашка есть.

— Есть, да не про вашу честь, — мгновенно ощетинилась тетя Клава. — Сначала Сашеньку накормлю, а потом уже и вас.

— Тетя Клава, мне сейчас некогда, — взмолился Дирол. — Вы сначала ребят покормите, а потом уже и я поем.

— Действительно, — в один голос заговорили близнецы Утконесовы. — Почему это Саньке в первую очередь?

— Мы ведь тоже кушать хотим, — жалобно добавил Федя.

— Ну уж нет, — воспротивилась повариха. — Вы самое вкусное съедите, а Сашеньке одни объедки останутся.

— Дирол, да иди ты поешь, а я пока за тебя напишу, — взмолился Пешкодралов. — Только лопай быстрее и поменьше, чтобы нам досталось больше.

— Поговори мне еще! — прикрикнула на него тетя Клава. — Ишь ты, побольше ему захотелось! Иди, Сашенька, кушай, — поманила она пальцем Зубоскалина.

Тетя Клава поставила на стол кастрюлю, вытащила из кармана необъятного передника несколько тарелок и ложек и расставила все это на столе. Затем одну из тарелок она щедро наполнила кашей и уселась напротив Дирола, подперев щеку ладошкой, словно заботливая мамаша. Дирол поглощал кашу с такой скоростью, как будто соревновался на звание лучшего едока.

— Не торопись, — приказала тетя Клава. — Не хватало еще, чтобы ты подавился. Если будешь спешить, то друзья твои вообще голодными останутся, — пригрозила она.

Пришлось Диролу есть медленнее, то и дело при этом поглядывая на Пешкодралова. А Леха, высунув кончик языка, старательно выводил на бумаге какие-то каракули.

— Санек, а можно в заключение упомянуть нашу группу как образец нравственности и морали? — обратился Пешкодралов к Диролу.

— Наверное, можно, — немного подумав согласился Зубоскалин. — Чем мы не образец? С преступностью боремся, пропагандируем здоровый образ жизни.

— Хм, — иронично приподнял брови Федя.

— Ну ладно, ладно, — согласился с намеком Дирол. — Курим, ну, иногда пиво пьем, когда деньги есть. Но ведь мы же не пьяницы и не наркоманы, верно?

— Верно, Сашенька, верно, — поддакнула тетя Клава. — Ты лучше поменьше разговаривай и побольше кушай.

— Значит, пишу? — вопросительно посмотрел на друзей Леха.

— Пиши! — в один голос ответили остальные.

Санек доел свою кашу в ту минуту, когда Леха как раз дописал свою речь.

— Ну вот, все готово, — выдохнул он. — Наверняка Ворохватову понравится.

— Дирол, ты речь дописал? — ворвался в комнату Веня.

— Я дописал, — гордо выпятил грудь Пешкодралов.

— Давай ее сюда, Ворохватов к нам идет, — сообщил Кулапудов, выхватывая из рук Лехи листочек с речью и начиная быстро пробегать ее глазами.

Только до конца Веня так и не дочитал, потому что заявился Ворохватов.

— Ну, и как у вас дела? — проговорил он.

— А у вас? — в тон ему хмыкнул Леха, но тут же, получив удар в бок от Вени, поправился: — То есть я хотел спросить, не нашли ли капитана Мочилова?

— Не нашел, черт бы его побрал, — чертыхнулся Иван Арнольдович, и это очень не понравилось курсантам. — А это, как я понимаю, новая речь, — он указал на листок, который держал в руках Кулапудов.

— Она самая, — кивнул Веня.

Ворохватов взял речь и принялся читать про себя. Курсанты застыли в ожидании, внимательно наблюдая за лицом старшего лейтенанта и надеясь увидеть на нем выражение крайнего восторга. Но надеждам этим не суждено было сбыться. Сначала, правда, лицо Ворохватова выражало одобрение — он кивал и улыбался. Но потом что-то случилось, и физиономия Ивана Арнольдовича начала краснеть, начиная с кончиков ушей и заканчивая кончиком мясистого носа. Ребята испуганно переглядывались между собой, но понять ничего не могли.

— Что э-то та-ко-е? — чеканя каждый слог и поднимая на курсантов, в частности на Веню, полные ярости глаза, спросил Ворохватов.

— Что? — не понял Веня.

— Я спрашиваю, что здесь написано? — дал не совсем полное объяснение старший лейтенант.

— Где? — снова не понял Кулапудов.

— Хорошо, я сам прочитаю. Здесь написано: «Особо следует выделить группу капитана Мочилова, потому что именно под его руководством курсанты успешно борются с преступностью и являются образцом морали и нравственности. Всем нужно равняться на капитана Мочилова и в особенности старшему лейтенанту Ворохватову», — изрек Иван Арнольдович.

— Ничего себе, — тихонько присвистнул Дирол, но вовремя замолчал, взглянув на Ворохватова, на котором, как говорится, лица не было.

— Так вот, значит, на кого мне равняться надо! — взревел он. — Это вот, значит, кто у нас образец нравственности и морали! Ну, Кулапудов, не ожидал я от тебя такого.

— Иван Арнольдович, это не я писал, — промямлил ничего не понимающий Веня.

— А кто написал?

— Я, — тихо подал голос Леха. — Я это… Простите меня, товарищ старший лейтенант. Я просто немного увлекся. А вы последние слова из речи выкиньте, и все будет хорошо, — робко посоветовал он.

— Я не слова выкину, я всю речь выкину! — заорал Ворохватов, разрывая листок на мелкие кусочки, к ужасу всех курсантов. — А ты, Пешкодралов, сейчас пойдешь домой к капитану Мочилову и выяснишь, почему он до сих пор не явился, в крайнем случае заберешь мою речь и без нее можешь вообще не возвращаться. Понял?

— Понял, — вздохнул Пешкодралов. — А у капитана что, телефона дома нет? Ведь можно же никуда не ходить, а просто позвонить и узнать, где он.

— Звонили уже. Похоже, у него телефон сломан, — сообщил старший лейтенант.

— А как же торжественное построение? — не унимался Леха.

— Об этом можете забыть, — отрезал Иван Арнольдович. — Я думаю, построение состоится и без наших образцов нравственности и морали, на которые всем, видите ли, надо равняться, — передразнил он.

— За что вы их так, Иван Арнольдович? — неожиданно вступилась за ребят тетя Клава. — Подумаешь, похвалили себя немного. Они же еще молодые и глупые…

— А вы что тут делаете? — только сейчас заметил повариху старший лейтенант.

— Так я просто пришла, — растерялась тетя Клава. — Покормить ребят хотела, они же по вашей милости на завтрак не пошли.

— Ну уж нет, тетя Клава, — ехидно заулыбался Ворохватов. — Это они не по моей милости, а из-за безответственности капитана Мочилова на завтрак не попали.

— Мне до этого дела нет, — стояла на своем тетя Клава. — Заварили кашу, сами и расхлебывайте, а я уж пойду, мне еще обед праздничный готовить. Тетя Клава поднялась, под тоскливыми взглядами курсантов собрала тарелки, подхватила кастрюлю и прошествовала к двери. На пороге она обернулась и бросила:

— А вы, ребята, в любое время заходите, и я вас накормлю, раз уж такое дело, — она бросила напоследок презрительный взгляд в сторону Ворохватова, затем развернулась и хлопнула за собой дверью.

— Хорошо, тетя Клава, мы обязательно придем, — только и успел крикнуть ей вдогонку Пешкодралов.

— А ну-ка, марш выполнять задание! — гаркнул на него Ворохватов. — Остальным тоже искать Мочилова. Сдается мне, что не дошел он дома, а где-то на территории школы заночевал. Быстро все за мной.

Через минуту комната опустела и только мелкие кусочки гениальной речи группового сочинения напоминали о разыгравшемся здесь скандале.

* * *

— Равняйсь! Смирно! — командовал Ворохватов, выстроив курсантов на заднем дворе школы.

— Вот раскомандовался, генерал недоделанный, — недовольно пробурчал Сашка Дирол.

— Ничего, придет Мочилов, он покажет, кому тут командовать над нами можно, — успокоил его Веня.

— Есть очень хочется, — шепотом простонал Антон.

— И мне, — согласился с ним Андрей.

— Разговорчики! — рявкнул Ворохватов. — Какие имеются идеи насчет поисков капитана Мочилова? — обращаясь сразу ко всем, задал он вопрос.

Однако ни у кого никак идей не возникало, и тогда Иван Арнольдович, смерив взглядом Федю, спросил:

— Курсант Ганга, где, по-вашему, может находиться в данный момент Глеб Ефимович?

— В туалете, — не задумываясь, отчеканил Федя.

— В каком? — удивленно приподнял брови старший лейтенант.

— В своем, то есть в том, который находится в его квартире.

— Почему?

— Потому что, если вчера Мочилов пил, то сегодня ему плохо, а когда человеку плохо, он всегда в туалет бежит… Ну, или лежит на кровати и страдает, — пояснил Федя.

— А еще похмеляется, — хмыкнул неугомонный Дирол, благо Ворохватов этой реплики не услышал.

— Так, с вами все ясно, курсант Ганга. А Зубоскалин что по этому поводу думает? — продолжал пытать курсантов Иван Арнольдович.

— Я думаю так же, как и вы, — резво отозвался Санек.

— А откуда вы знаете, как я думаю? — удивился Ворохватов.

— Так вы же сами недавно сказали, мол, не дошел капитан Мочилов до дома, а заночевал где-то в школе. Исходя из этого, нужно искать Глеба Ефимовича именно в закоулках школы, облазить все корпуса, проверить подсобки и пристройки.

— Молодец, Зубоскалин, — похвалил Ворохватов. — Вот ты этим и займешься вместе с Утконесовыми.

— Есть! — одновременно выкрикнули близнецы и Дирол.

— Вот здорово, — прошептал на ухо своему брату Антон. — В первую очередь пойдем искать Мочилова в столовую, а заодно и поедим.

— А нам с Федей что делать? — поинтересовался Веня.

— А Кулапудов и Ганга пойдут со мной на торжественное построение. Кто-то же все-таки из группы Мочилова должен там присутствовать.

— Ну вот, нам всегда все самое лучшее достается, — огорчился Веня.

— Ничего, зато с нас спроса меньше, — не стал унывать Федя, который до сих пор чувствовал огромную вину за то, что не проводил прошедшим вечером Мочилова до дома.

— А как же ваша речь? — не преминул вспомнить о насущном Дирол.

— Надеюсь, что Пешкодралов успеет ее вовремя принести. Ну а если не принесет, будем импровизировать. А теперь разойтись, — приказал Ворохватов, и всех курсантов как ветром сдуло. Остались только несчастные Кулапудов и Ганга.