Пятый номер

Михаил Соловьев

Если вы запутались в своих отношениях, то эта книга поможет вам распутать даже крепко затянутые нити.На что вы готовы ради собственного счастья? Готовы ли вы перенести клиническую смерть и отправиться в загробное путешествие, чтобы после этого начать свою жизнь с чистого листа? И пройти весь этот путь вместе с главным героем?

Дизайнер обложки Наталья Саппинен

Редактор Елена Вячеславовна Кузьмина

Корректор Елена Вячеславовна Кузьмина

© Михаил Соловьев, 2022

© Наталья Саппинен, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-4498-4241-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пятый номер

Пролог

— А, что горит? Я спросонья не въеду никак, — поинтересовался Севостьянов.

— Горит дом престарелых «ПЯТЫЙ НОМЕР», — ответил Жилин.

— Боже, — тихо выдохнул растерянный Стас.

Уже издалека было видно, как все небо осветило зарево от огня. Севостьянов до последнего не мог поверить в случившееся. Ужас охватил его. В голове проносились мысли одна за другой, натыкаясь и разбегаясь в разные стороны, заполняя собой все пространство, расширяясь и затвердевая. «Мама… расплата… жить с этим… Только бы спасти!!! Только бы успеть!!!»

Как только Лавров остановил цистерну, Севостьянов отдал команду о боевом развертывание и выскочил из автомобиля. Он оказался радом с расчетом Астахова.

— Стас, привет! Переходим под командование генерала, — увидев Севостьянова, выкрикнул Астахов. Но Севостьянов был полностью поглощен происходящим.

Здание было старым, еще довоенной постройки. Первый этаж кирпичной кладки был отдан под склад. Далее шли надстроенные деревянные этажи с маленькими окошками, куда переселяли людей из бараков. Позже здание переделали под дом престарелых. Сейчас это ветхое строение стояло все в дыму, кое-где языки пламени уже вырывались из окон. Старики пободрее покидали его самостоятельно, помогая и подбадривая друг друга. Медперсонал старался вывести всех остальных, и вынести лежачих. Это было довольно трудно: отсутствие лифтов, узкие коридоры.

Севостьянов, отдав необходимые распоряжения и взяв с собой двух бойцов, ринулся в вот-вот готовое обрушиться здание.

Комната за комнатой, Севостьянов наотмашь распахивал двери.

— Стас, дальше я смотрел, там никого нет. Давай к выходу! — крикнул идущий навстречу Астахов.

— Нет, Гена, подожди… Это какой этаж?

— Второй…

— Где лестница? Нужно выше…

— Зачем?

— У меня там мама…

Астахов хлопнул товарища по плечу, и они исчезли в густом дыму. Подойдя к одной из комнат, Севостьянов дал понять Астахову, что они на месте. Распахнув дверь Стас увидел, как седоволосая женщина повернулась в их сторону и упала без чувств.

Севостьянов, не поверив своим глазам, выкрикнул на весь коридор нечеловеческим голосом: «МАМА… НЕТ…», в этот момент, под его ногами обрушилось перекрытие.

Глава первая

Как только прозвенел будильник, Севостьянов приоткрыл правый, а затем, неохотно, и левый глаз. С большим усилием оторвал голову от подушки. Его бледное лицо, с опухшими глазами имело вид, далеко нездорового человека. Стас с большим опасением осмотрел комнату, боясь оказаться не дома… Перед ним стоял старинный шкаф, который достался ему еще от отца, а тому, в свою очередь, от своего… Одним словом, шкафу было уже больше сотни лет… Севостьянов не понимал почему этот дубовый шкаф был ему настолько дорог, может, оттого, что это было единственное, что осталось от отца. А может, потому, что это старье не любила его жена. Из-за своей внутренней вредности Стас не позволял вынести его из спальни в коридор. И это несмотря на то, что шкаф вместе с ним самим, перебрался в дом супруги после свадьбы.

Когда Севостьянов понял, что добраться до дома у него вчера все же получилось, пробормотал: «Боже мой, как же трещит голова, надо же было так надраться…»

— Что ты там причитаешь? Иди собирайся, а то опоздаешь на службу. Или ты все свои мозги пропил?

— Не пропил.

— И не вздумай брать машину, а то тебя еще и прав дурака лишат, — сквозь сон пробурчала жена.

— Не лишат, у меня удостоверение, отмажусь.

— Господи, скорей бы уже вас дураков из МВД в МЧС перевели, хоть меньше удостоверением бы размахивал.

— Не бойся, скоро переведут уже. Скажи мне лучше, ты форму погладила?

Не дождавшись ответа Севостьянов поднялся с кровати и ушел в ванную.

Алла окончательно проснулась. Как же ей надоели его гулянки. Почти каждый вечер Стас возвращался пьяным, со следами веселого времяпровождения в компании друзей и женщин. Он почти не скрывал наличие мимолетных подруг.

Стас заглянул в комнату:

— Где форма? Ничего найти не могу в этом доме.

Алла обиженно надула губы. Ей совсем не хотелось ни разговаривать, ни видеть его. Скорее бы он ушел на работу и не раздражал своим помятым видом.

— Алла, где форма? — повторил Стас, — после отпуска ничего не соображаю, так тяжело опять привыкать к рабочему распорядку.

— Не соображаешь ты, дорогой мой муженек, не после отпуска, а после очередной попойки с дружками своими. У меня в голове не укладывается, как можно пить со своими подчинёнными? Они же тебя ни во что ставить не будут.

— Ничего ты женщина не понимаешь, они меня уважают! И ни один из них не бросит в сложной ситуации… Я даже больше тебе скажу: я с этими парнями смело пойду на пятый номер.

Глотнув кофе, Севостьянов принял «антипохмелин» и спустился к машине.

До места службы, несмотря на изморось, и плохую видимость, добрался быстро. Его поддержанный «БМВ» за год, что он им владел, ни разу не подвел. Это был подарок его деда, по линии отца. О немецком автопроме Стас никогда и не мечтал, на зарплату пожарного шибко не разбежишься. Ему бы хоть «жигули» четвертой или шестой модели. Дед, никогда не любивший никого, кроме себя, став на склоне лет сентиментальным, решил побаловать единственного внука и подарил автомобиль.

Подъезжая к части Севостьянов почувствовал, что его состояние заметно улучшилось, перестала болеть голова и в руках пропала тряска. «„Антипохмелин“ сделал свое дело», — подумал Стас и припарковал автомобиль рядом со входом.

Зайдя вовнутрь, Севостьянов осмотрел стены караулки и, как он любил часто делать, шквалисто обрушил: «Здравия желаю, товарищи огнеборцы!»

— Здорово, Стас! — вернулось в ответ от его подчиненных.

А старший прапорщик Тельнов решил отличиться, и несмотря на свои внушительные формы тела, маршируя, подошел к Севостьянову, и, приложив правую руку к виску, как бы в шутку, отрапортовал: «Товарищ лейтенант, за время вашего отсутствия по причине отпуска, несчастных случаев не произошло. Смотрящий за этим отребьем, старший прапорщик Тельнов».

— Старший прапорщик Тельнов, — обратился в ответ Севостьянов, — не лейтенант, а старший лейтенант, приказываю внимательнее смотреть на погоны!

— Опять Тельнов опростоволосился, — сострил Жилин, и на все караульное помещение раздался смех.

— Ребята, так что же это получается? Начкар старлея получил, а мы ни сном, ни духом! Где простава, Стас? — поинтересовался Астахов, взглянув на Севостьянова.

— Гена, не переживай, это все поправимо! После караула я вас всех приглашаю в кабак.

— А девочки там будут? — поинтересовался Тельнов.

— Эх, Саня, мне бы твой веселый нрав! Зарплату задержали — ты смеешься, жена ушла к другому — снова ржешь!

— А это, — отмахнулся Тельнов, — еще неизвестно кому больше повезло, мне или ему!

— Тебе-то не жалко, что так вышло?

— Не, а почему я должен чужого мужика жалеть?

Снова грянул взрыв смеха.

— Тогда не переживай — будут девочки, будут! Куда же без них… Я вчера с такой кралей познакомился! Всю ночь с ней провел, да еще и пил. Не помню, как до дома добрался. Еле голову от подушки оторвал сегодня, думал, Алка догадается.

— Не доперла? — спросил Тельнов.

— Вроде бы пронесло. Подумала, что с вами пил.

Не успели огнеборцы закончить беседу, как прозвучала сирена, и все, как один, надев на себя защитную (боевую) одежду, попрыгали по машинам и отправились на пожар.

Боевые действия по тушению пожаров начинаются с момента получения сообщения о пожаре и считаются законченными по возвращении подразделения на место постоянной дислокации.

— Саня, Гена, вы вдвоем на разведку… Игорь, ты начинай проводить боевое развертывание. Илья, ты в помощь Жилину, — Севостьянов, будучи начальником караула, давал указания, когда приближались к адресу.

— Генка, как же мне не хватало командного голоса моего начкара! — довольно сказал Тельнов и обернувшись добавил:

— С возвращением тебя, Стас.

И выскочил из автомобиля, надевая на ходу противогаз.

Пожар — это было громко сказано: в одном из московских дворов горели два мусорных контейнера, поэтому расчет справился с ним быстро и вернулся обратно в часть.

После возвращения Тельнов поинтересовался у Севостьянова:

— Стас, твое предложение насчет кабака в силе?

— Конечно, в силе! Только есть небольшая проблема.

— Финансовая?

— Да! Вы же знаете, что я после отпуска, поэтому сейчас на мели…

— Деньги — это навоз, сегодня нет, а завтра — воз, — изрек Астахов, и вытащил из кармана золотой браслет.

— Что это? — спросил Севостьянов.

— Браслет.

— Ты его собираешься продать?

— А зачем он мне? Продам и закроем вечером кабак!

— Откуда он у тебя, у жены что ль упер?

— Ну почему сразу, у жены? Может, на пожаре нашел.

— То есть, как на пожаре? Ты на пожаре утащил браслет?

— Да почему сразу утащил? Просто нашел.

— Нашел? Нет, Гена, ты его не нашел… Нашел это когда вернул владельцу, а ты его продать собрался. Так что, давай называть вещи своими именами: ты его, Астахов, украл, а ворам не место в моем карауле, слышишь? Не место. Пиши рапорт о переводе. Как напишешь, оставишь в караулке вместе с браслетом, и постарайся сделать так, чтоб впредь наши пути не пересекались.

Через тридцать минут Севостьянов сидел напротив начальника части, перед подполковником Егоровым лежал рапорт Астахова и браслет, украденный на пожаре.

— Да, Стас, ну и задачки ты мне в первый день задаешь, — пробурчал себе под нос круглолицый подполковник, утирая носовым платком испарину со лба.

— Товарищ полковник, я прошу вас уволить этого сотрудника из рядов огнеборцев.

— Ну, оступился один раз человек, ну, не подумал о своем поступке, что же его сразу увольнять-то… Нет, ты не подумай, я его никоим образом не защищаю, совершил, ответь! Но, может быть, он полностью осознал свою вину, и впредь не совершит такой поступок, а мы с тобой его попрем сегодня с позором, и не дадим ему шанса на исправление! Он же друг твой, Стас! В институт на заочку поступил, в скором времени офицерское звание получит, а мы его с тобой — на улицу.

— Пусть офицер этот недоделанный спасибо скажет, что не в тюрьму… ему там как раз самое место.

— Жестоко.

— Нет, товарищ полковник, справедливо… Люди пострадали, потеряли кров, а он у них вещи тащит. Я еще бы понял, если денег занял и не отдал, а он, сволочь — с пожара…

— Он пишет о переводе.

— Вы можете оставить вора в части, но только не под моим руководством.

Подполковник снял очки, положил их на стол рядом с браслетом, потер пальцами воспаленные глаза, почесал свой лысый череп, и пробормотал:

— Спасибо Господи, что есть еще такие люди!

После снял трубку, набрал на дисковом телефонном аппарате несколько цифр и, как только ему ответили, произнес:

— Алло, Светочка, это Егоров! Я хочу вас попросить, чтоб вы подготовили приказ об увольнении одного сотрудника, его фамилия Астахов. Рапорт есть, через час будет подписан, а к вечеру ляжет к вам на стол.

— Спасибо, товарищ полковник! — поблагодарил Севостьянов начальника части, как только тот повесил трубку, — Я могу идти?

— Идите.

Когда Севостьянов вернулся в караулку, услышал, как Астахов пытается перед коллегами оправдать свой поступок.

— Ребят, поверьте, что я не знаю, зачем я это сделал. Стас сказал, что у него нет денег на кабак, и я подумал, а почему нам не гульнуть на этот злосчастный трофей.

— Не Стас, а старший лейтенант Севостьянов, — грубо перебил вошедший в помещение начальник караула.

— Прости меня, пожалуйста! — опустив голову, пробурчал Астахов.

— Нет вам прощения, Астахов, берите лист бумаги и пишите новый рапорт, на этот раз об увольнении.

— А я, может, не хочу писать рапорт на увольнение.

— Тогда напишу я. Напишу, для начала, на служебную проверку, с отстранением вас от занимаемой должности, а после, может, и до прокуратуры дойдет.

— Я понял, что писать?

— Пиши: Прошу уволить меня в связи… Я думаю, что причину вы найдете сами. Сегодняшнее число и подпись. Написал?

— Написал.

— Тогда не смею больше вас, Астахов, задерживать.

Как только Гена вышел из караульного помещения, Тельнов негромко спросил:

— Стас, а может быть, не нужно было с ним так радикально?

— Саша, пока я начальник этого караула, так будет с каждым, кто позарится на чужое. Я разъяснил?

— Более чем, — ответил Тельнов, и добавил, — если я правильно понял, кабака не будет?

— Не будет, — ответил ему Севостьянов, и вышел из комнаты.

Глава вторая

Из подъезда вышла молодая женщина лет тридцати, среднего роста, худощавая, с интеллигентными чертами лица. На ней был легкий белый сарафан, с разбросанными по нему ромашками. Она держала за руку сынишку, и они направились в сторону детской площадки. Щурясь от яркого солнца, Алла тяжело вздохнула и подумала, что было бы замечательно, если бы Стас был сейчас с ними. За последнее время он сильно изменился и не был уже тем романтичным юношей, с которым она когда-то познакомилась. Ей все чаще приходилось сталкиваться с его невниманием, раздражением и внезапными вспышками гнева…

— Мама, мамочка! Можно я пойду играть в песочницу? — перебил ее размышления звонкий голосок сынишки.

— Конечно, родной мой!

Улыбка заиграла на ее губах: «Как же он похож на своего отца: такой же упрямый, принципиальный! И, даже, несмотря на свой пятилетний возраст, складывает слова в рифмы, беря пример с папы».

Мысли плавно перенеслись в морозный зимний день их знакомства. Это было около семи лет назад, в канун Нового года. Она возвращалась из университета, где на празднике играла роль снежинки. И-под пальто виднелось белое платье, расшитое бусинами и бисером, которое они с мамой шили две ночи подряд. Ее мама замечательно шила, и Алла часто поражала своих подружек новыми нарядами. Мороз кусал за щеки, и она торопилась домой. Поскользнувшись, Алла упала в сугроб, ее это очень рассмешило, и она звонко засмеялась.

— Какая очаровательная снежинка! Разрешите я вас украду, у этого сугроба, — раздался приятный мужской голос.

Она подняла зеленые глаза, и встретилась с внимательным взглядом карих теплых глаз. Перед ней стоял симпатичный молодой человек в военной форме.

— Позволяю, крадите! — ответила ему задорно Алла.

Через год они поженились.

Очнувшись от своих воспоминаний, Алла заметила, что к ним приближается её подруга Светлана с дочкой Анечкой.

— Максим, — окликнула Алла сына, — смотри, кто пришел!

Мальчишка подбежал, поздоровался и, взяв за руку девочку, повел ее кататься на горку.

Алла с подругой присели на лавочку в тенечек и облегченно вздохнули.

— Ну и жарища сегодня! — протянула Светлана, — пока с Анютой мороженое ели, было еще ничего, а сейчас опять невыносимо жарко! Она у меня целый день на мороженом и воде, никакого режима.

— Да, Максима тоже есть не заставишь. Я наготовила, а есть некому… Стас целыми днями где-то пропадает. Думала, пока он в отпуске, хоть будет больше времени уделять семье. Макс сильно по нему скучает.

Проболтав минут сорок, подруги договорились встретиться вечером у Аллы и продолжить разговор за бокалом вина.

В девять вечера из часов выскочила кукушка… Девять раз она выдала негромкое: «ку-ку» и исчезла за пластмассовыми дверцами. В это время Максим уже спал, наевшись своего любимого вишневого пирога, который Алла успела приготовить утром, и накупавшись со своими желтыми уточками.

Максим часто болел, и, устав от бесконечных больничных, Алла оставила работу в музыкальной школе и стала преподавать детям игру на фортепьяно на дому. Это решение дало ей возможность больше уделять внимания своей семье. Но ей очень не хватало помощи Стаса.

Вздохнув, Алла налила себе кофе. Дожидаясь Свету, она подошла к окну. На улице поднялся сильный ветер, небо заволокло серыми тучами, сверкнула молния, и где-то послышался раскат грома. За окном все заторопилось… Мужчина, сошедший со ступеней трамвая, уже держал наготове свой зонт, но никак не решался его раскрыть, так как ветер в два счета мог бы с ним расправиться. Девушка, державшая ребенка за руку, приблизившись к пешеходному переходу, взяла его на руки и прибавила шаг. Старушка тянула за собой двухколесную тележку, с которой она, наверное, ходила за продуктами. В этот момент на асфальт стали опускаться крупные капли дождя, и песчаная буря, разыгравшаяся пару минут назад из дворовой пыли и песка, закончилась. Аллу передернуло от разыгравшейся непогоды, она задернула шторы и перевела взгляд на часы, стрелки показывали десять минут десятого. Сделав из кружки небольшой глоток, она вздрогнула от раздавшегося дверного звонка.

— Ну и погода, — воскликнула Света, вся запыхавшаяся и растрепанная, — ты только посмотри, что стало с моей укладкой! Кстати, где можно зонтик посушить? — продолжала тараторить Светлана.

— Оставь его в коридоре! Главное, чтоб Севостьянов в темноте на него не рухнул и не поломал, — с какой-то внутренней горечью ответила ей подруга и пригласила пройти на кухню.

На кухне Света взяла управление в свои руки:

— Ну, что ты прям сама не своя? Садись, я накрою. Скажи мне только, где у тебя бокалы? И, могу ли я убрать бутылку в холодильник, а то теплое вино — это редкостная гадость…

— Бокалы в стеклянном шкафу, холодильник перед тобой.

— Перестань ты так убиваться, я тебе на площадке говорить не стала, а сейчас скажу: у Стаса в карауле что-то приключилось.

— С чего ты взяла?

— Вчера мне звонил Егоров, и попросил меня подготовить приказ о увольнении одного бойца.

— Егоров — это начальник части?

— Да.

— Прости, но я не понимаю, для чего ты мне это рассказываешь. В чем смысл?

— Давай выпьем, я тебе объясню.

Подруги пригубили вино, и Светлана продолжила:

— Понимаешь, Алл, в части, где служит твой муж, произошло, что-то очень серьезное, так-как насчет одного из сотрудников звонит сам начальник части с просьбой о его увольнении.

— Ну, и что тут необычного?

— А необычное в этой ситуации то, что с просьбой об увольнении сотрудника, начальник части, как правило, не звонит никогда. Этот процесс происходит в другом порядке: сотрудник пишет рапорт, командир подписывает, после боец едет в отдел кадров. Я тебе не сказала еще самое главное! Сотрудник этот в скором времени должен был получить офицера, понимаешь?

— Честно, ничего не понимаю: причем тут офицер, увольнение, начальник части, и мой муж!?

— А я тебе поясню. Боец этот подчиненный твоего мужа, с его расчета! И, как я тебе уже ранее сказала, увольняться он, как я понимаю, не очень-то и хотел. Уволили его, подруга, понимаешь? Уволили… Случилось у них что-то.

Не успела Светлана договорить, как в замочной скважине повернулся ключ, открылась дверь, и на пороге появился Стас. Он был пьян. Швырнув спортивную сумку в угол, он, не разуваясь, прошел на кухню. В руке Севостьянов держал розу.

Алла обиженно посмотрела на мужа:

— Ну, и где ты шлялся?

— Я был у мамы, — ответил ей Стас.

— Не ври мне, я ей звонила…

— А я специально попросил маму соврать, — ответил Севостьянов и протянул жене розу, — я купил тебе цветок.

— Да иди ты, знаешь куда, вместе с розой своей…

— Куда?

— Куда-нибудь подальше от меня…

— А вот возьму, и уйду, — со злостью ответил Севостьянов.

— Не кричи, разбудишь ребенка, — произнесла Алла, и добавила, — Максим весь вечер ждал папу, а папе на сына наплевать! Он все друзей своих боится обидеть, пьет с ними и лазит по всяким потаскухам.

— Алла, мне, наверное, лучше уйти?

— Нет, Света, останься! Пусть эта пьянь валит отсюда.

— Стас, а что у вас вчера случилось в части? — спросила Светлана у Севостьянова.

— Да ничего особенного, просто Астахов надумал уйти.

— Гена Астахов ушел? Да этого просто не может быть! Я не так давно разговаривала с Мариной. Это, Светочка, его супруга. Так вот, Марина мне сказала, что он весь светится от счастья! Ждет в пожарке повышения по службе, и в охране зарплату добавили. Он работает на второй работе, стал делать ей дорогие подарки, не то, что этот паразит, принес цветок, а он уже засох наполовину.

— Стас, что у вас там произошло? Мне казалось, что Астахов и не думал об увольнении. И почему вдруг Егоров сам звонил мне? Кто заставил написать рапорт, Егоров или ты?

— Да, что вы знаете о службе? — вспылил Севостьянов и швырнул цветок в сторону жены.

— А ты расскажи нам, поделись, так сказать, своими переживаниями, и может быть мы тебя поймем, я все-таки с тобой в одном звании, и делаем мы, по сути, одно и тоже дело, — предложила Севостьянову Светлана.

— Одно и тоже, говоришь? Я каждый день лезу в пекло, а ты знаешь, Светка, как это — в пекло? Когда отправляешь группу и не знаешь, вернуться они или нет, а гаражи, Светочка, гаражи… Знаешь сколько там наших ребят полегло?

— Знаю, Стас.

— Конечно, знаешь… по сводкам, по личным делам… Но, если бы ты только видела, как глупо мы порою погибаем… Когда идет расчет на гаражи, а там пропан, который за всю мою службу ни разу никого еще не пощадил. Ты выйди из кадров своих, сходи к девчонкам в центральный узел связи, пусть они тебе расскажут, а лучше дадут послушать отрывок радиообмена, напряжение повиснет у тебя тогда, когда ты поймешь, что кто-то долго не выходит на связь… Лично у меня, Светочка, в этот момент сжимаются яйца. Сигов остался в квартире, спасая плешивого пса, не выходил на связь, а когда пришли на помощь, оказалось, что он уже погиб.

— Ты не говорил об этом, — выдавила из себя Алла.

— А я стараюсь не нести домой, а просто заливаю горькой водкой. Так вот, Сигов спас тогда ребенка, вытащил его через окно по лестнице, а пацан возьми и скажи: там остался мой Джек… Илюха рванул за Джеком, и пса не спас, и сам навечно там остался… А на шинном заводе, помнишь, Светка, пятый номер был? Так вот, прапорщик там без вести пропал. Искали его, Света, ты помнишь сколько мы его искали?

— Где-то полгода.

— Девять месяцев, девочки, девять месяцев… А нашли только две пуговицы от боевки, — оборвал Севостьянов и заплакал. А это были первоклассные тушилы! И они никогда бы не позарились на чужое… каждый из них оставил на пожаре свое: свою психику, свое здоровье, свою жизнь, наконец… Не место Астахову в нашем коллективе и точка.

— Стас, ну ты прости меня! Я не знаю, просто, как мне быть! Тебя целыми днями нет, ты то на службе, то кому-то помогаешь переехать, то у мамы, то тебя просят кого-то подменить, а то просто пьешь с друзьями… А, как мне быть? Что мне делать? Я выходила замуж не для того, чтоб быть постоянно одной.

— А ты не одна, ты с нашим сыном! А сейчас я спать, дико устал, тяжелая смена была.

— Стас, но ты мне так и не ответил, что случилось с Геной? — продолжила жена.

— С Геной все хорошо! Он жив и здоров, и я вас уверяю, что его жизни больше ничего не угрожает. Все, спокойной ночи! Разговор окончен.

— Так и не сказал, — промолвила Алла, как только муж ушел.

— А я тебе говорю, дорогая, что все у них там не просто… Ладно наливай уже! — добавила Светлана.

— Не знаю, может быть он прав! Может у него стресс, а я на него давлю?

— Может быть и так! Ты же знаешь, что у меня нет сейчас мужчины, а стало быть я и воспринимаю все абсолютно по-другому. Прости меня, подруга, но мне пора, боюсь, что дочурка проснется, а меня рядом нет.

— Балуешь ты ее, Света.

— А кто ее, кроме меня, побалует?

Подруги еще посидели, поболтав обо всем понемногу. Допив вино, Светлана засобиралась домой, было уже поздно. Алла, проводив подругу, убралась на кухне, подняла брошенную розу и поставила в вазу.

Глава третья

Как только Света пришла домой, она заглянула в комнату, чтоб убедится, что дочка спит, а после направилась на кухню.

Налив себе крепкого ароматного кофе, она села за стол и прикрыла глаза… Перед ней возник Стас, хоть это и было только воображение! Он стоял перед ней, как пару часов назад… В пальцах ее рук начала появляться легкая дрожь, она растеклась по ее телу, волнуя, дыхание становилось тяжелым и прерывистым, она уже не могла сдерживаться, и дрожь полностью овладела ее телом, раскачав колени, а после уже руки и губы… Света вспомнила его взгляд, и не смогла удержаться от возможности прикоснуться к его бархатной коже. От этого прикосновения ей стало очень легко, и она на несколько секунд потеряла рассудок, забыв о том, что Стас является мужем ее подруги. Сбросив с себя наваждение и тяжело вздохнув, Светлана допила уже остывший кофе, умылась прохладной водой и побрела в постель.

Глава четвертая

Очередное дежурство первого караула проходило спокойно. Несмотря на это, у всех на душе скребли кошки. Это состояние каждый испытывал впервые в своей жизни, раньше казалось, что скорбь приходит только по погибшим товарищам. Казалось бы, все живы и здоровы, а утрата в карауле казалась невосполнимой. Утром, за несколько минут до развода, в части появился новый боец. Он прибыл на место Астахова. Прапорщик Юрий Носов, был щуплый, невысокого роста. Такого, как говорится, встретишь на улице, не узнаешь. Носов перевелся в восемьдесят вторую из главного управления. За всю свою службу в рядах государственной противопожарной службы он ни единого раза (за исключением учебки) не выезжал на пожар. Его первый караул в этой части казался странным… За двенадцать часов несения службы никто не проронил ни одного слова. Он никак не мог понять, с чем это связано. А расчет не очень-то и хотел ставить его в известность, что он пришел на смену их коллеге и боевому товарищу — Гене Астахову, которой верой и правдой служил в этой части много лет, пока не попался ему на глаза этот злосчастный браслет.

Юра понимал, что в первый день службы с караулом трудно сдружиться. Еще вышло так, что он надел до блеска вычищенные сапоги и принес с собой идеально чистую боевку (боевую одежду пожарного), тем самым поймав на себе несколько косых взглядов.

— Слушай, прапорщик, ты вроде служишь давно, ты не знаешь, что боевка не должна никогда стираться? — попытался придраться сержант Жилин.

— Ты пойми меня правильно, и не подумай, что я не знаю о наших приметах, что боевка должна быть нестиранной, а иначе мы все дежурство будем выезжать на пожар. И про сапоги я тоже знаю, чтоб не кататься без устали по выездам, сапоги должны быть грязными, но у меня, что сапоги, что боевка — новые! Я к вам прибыл из комендантского взвода, мы занимаемся охраной управления и не выезжаем на пожар. Мне очень надоела такая служба, с одной стороны я пожарный — спасатель, а с другой — обычный охранник на КПП. Поэтому я и подал рапорт о переводе в боевую часть, вот в вашей освободилось место, и поэтому я здесь. Только по этой причине мои сапоги и боевая одежда чистые, новые, они — нулевые! Понимаешь? А на чье я место пришел, извините, не знаю! Бывает так в пожарных расчетах, что огнеборец страдает оттого, что занял место погибшего на пожаре товарища. Он, конечно, ни в чем не виноват, а расчет его за это недолюбливает. Я не хотел бы, чтоб у нас было именно так, — ответил Носов.

— Прости нас, Юрик, ты, конечно, ни причем, да и не знали мы, что твоя боевка совсем еще новая! Подумали, прапорщик, стало быть, матерый огнеборец, а приперся в чистой боевке. И примета вовсе не сработала, уже конец дежурства, а мы выезжали всего лишь раз, и то, чтоб помойку залить, — продолжил Тельнов.

Юрий улыбнулся и протянул Тельнову руку. Огнеборцы, каждый по очереди, пожали товарищу руку в знак признания и понимания, и перевели свой взгляд на начальника караула.

— Ну, что вы смотрите на меня, черти, я на вас зла не держу! Вы проверены службой и нашими совместными посиделками, — с блеском в глазах ответил Стас, и продолжил, — есть у меня одна задумка, где можно будет собираться с девочками! Ты, как, Юрец, к прекрасному полу относишься?

— Как к партнёршам ты имеешь ввиду? — уточнил прапорщик.

— Нет, как к домработницам, — пошутил Севостьянов.

— Я девчонок очень люблю! Но только я женат, и жене не изменяю.

— Мы все тут женаты. Не волнуйся, найдем тебе принцессу, чтоб…

Не успел Севостьянов договорить, как сработала сирена.

— Ну, что сидите? Пожар… По коням, — скомандовал начальник караула.

— А ты говоришь примета не работает, работает мать ее, — выкрикнул Тельнов, по дороге к цистерне.

Когда автоцистерна Севостьянова прибыла на место пожара, огонь вырывался из окон трех этажей. Севостьянов отдал приказ о боевом развертывании, заняться этим поручил Носову, а после — следить за давлением в рукавах. Тельнову с Жилиным отдал приказ о начале тушения, и сам присоединился к коллегам. Севостьянов вывел из подъезда пожилую женщину и передал ее врачам скорой помощи, потом подошел к цистерне, чтоб взять на помощь Носова. Но прапорщика рядом с автомобилем не оказалось. Там был только водитель.

— Где Носов? — выкрикнул, тяжело дыша Севостьянов.

— Стас, он практически следом за тобой рванул в здание.

— Но как же так? Я ему приказал следить за давлением…

— Стас, это же моя забота, я должен следить за рукавами, и он прекрасно об этом знает. Поэтому, перед тем, как растворится в гуще дыма, сказал: «Следи за рукавами, а я пошел».

— Да при чем здесь, твоя забота, моя… Приказал командир — исполняй, — возмутился Севостьянов, и в это время под самой крышей раздался взрыв.

Самовольно покинувший свой боевой пост прапорщик, решил отличиться, поднялся на пятый этаж и попытался открыть дверь одной из квартир, откуда, как ему показалось, доносились крики о помощи. Сперва дверь не поддавалась, но он не сдался, а приложив максимум усилий, поднажал, и в тот самый момент, когда Носов открыл эту наглухо закупоренную дверь сработала обратная тяга, (отсутствие разреженности в дымовом или вентиляционном канале, препятствующее удалению продуктов сгорания), и прогремел мощный взрыв… После взрыва обвалилось чердачное перекрытие и придавило собой горе бойца. От полученных травм Юрий Носов скончался, не приходя в сознание. Он умер не успев понять, что произошло, и какую, по-своему нерадению, совершил ошибку.

Первый караул восемьдесят второй пожарной части сменился спустя несколько часов с потерей бойца.

На похороны Носова приехали все без исключения. Они стояли на краю свежевырытой могилы, и, несмотря на то, что знали Юру всего лишь день, приняли его в свое огнеборческое братство! Поэтому и не могли сдержать слез, им всем было невыносимо больно. А рвение прапорщика помочь людям, характеризовало его, как героя, молодого, глупого, но все-таки — героя. По этой причине караул прибыл на похороны полным составом.

Севостьянова сперва пытались отговорить от поездки на кладбище. Говорили: «Стас, тебе лучше на похороны не ходить, не езди на кладбище, а то тебя его родственники на куски разорвут». Но Севостьянов был иного мнения, он даже жене с утра сказал, что идет на похороны героя. Алла уже знала, что его обвиняют в халатности, в этой случайной смерти, поэтому и остерегала мужа:

— Стас, я прошу тебя не нужно ехать на кладбище! Ну, что они, без тебя с ним не простятся?

— Нет, Алла, это не обсуждается!

— Тебя и так на время служебного расследования отстранили, тебе мало?

— Да причем тут это? Ты ничего не понимаешь… Не жди меня сегодня, я заночую у матери.

У могилы Севостьянов не сдержался и сказал речь:

— Я Юру знал очень мало… Но могу с твердой уверенностью заявить, что это был, по истине, настоящий тушила! Да что там тушила — герой! Слышите, он был герой! Спасибо тебе, Юра, и прости меня, если сможешь, прости, — сказал Севостьянов и положил свою руку на руки покойного.

— Пошел отсюда вон, — сквозь слезы выдавила с ненавистью вдова. Она знала, что Носов самовольно покинул назначенное ему место пребывания, она понимала, что ее муж ослушался приказа командира, но все равно никак не могла простить начальника караула. И вся ее ненависть к этому человеку, незнакомому ей доныне, вылилась на глазах у всех присутствующих.

Севостьянов понимал, что такое момент отчаянья, поэтому принял это как должное. Он посмотрел на нее, как пятиклассник, который не выучил урок, после опустил свой виноватый взор и чуть слышно прошептал:

— Простите…

— Простите, да ты что, скотина ты этакая, я мужа из-за тебя потеряла, отца своих детей, а он мне, простите, — ответила с ненавистью в глазах вдова и, подойдя вплотную, отвесила звонкую пощёчину, добавив при этом, — будь ты проклят, гад.

Севостьянов же, посмотрел ей в глаза и произнес:

— А я вам все-таки счастья желаю.

И удалился.

На выходе с территории кладбища его окликнул Астахов: «Стас»! Севостьянов повернулся и не поверил своим глазам.

— Гена! А ты что тут делаешь?

— Да то же, что и ты!

— Ты знал Юру?

— Нет, Юру я не знал… Но я хорошо знаю тебя, знаю, что в его смерти виноват не ты, что зря они на тебя так.

— Жалеть меня пришел? Я ни в чьей жалости не нуждаюсь. Ты меня понял?

— Понял.

— А раз понял, так проваливай отсюда, — выдавил из себя Севостьянов и заплакал как пацан, навзрыд.

— Стас, пойдем присядем на лавку, тебе нужно успокоится.

На совсем недавно безмятежном и спокойном небе закружились хмурые, угрюмые, свинцово-серые тучи, задавившие солнце своей тяжестью. Оно за считанные минуты, скрылось за их тяжёлыми боками… Сверкнула молния, а через несколько секунд невдалеке пророкотал гром, подтверждая своим ворчанием, что вот-вот на землю обрушится ливень. Астахов предложил Севостьянову скрыться от надвигающегося дождя в каком-нибудь кафе, чтоб выпить за упокой души усопшего и откровенно поговорить о всех недоразумениях. Но Севостьянов, смахнув ладонью с глаза слезу, тихо промолвил:

— Ты видишь лавку на бульваре?

— Да, вижу, — ответил ему Астахов.

— Вот на ней мы с тобой и потолкуем, а дождь… Да пусть он будет! Может быть, только он в состоянии омыть наши зачерствелые и грязные души.

Когда они синхронно опустились на эту почерневшую от автомобильной копоти и пыли лавку, им на головы упали первые капли дождя, а следом не заставили себя долго ждать и другие, после их стало всё больше и больше, они сталкивались боками и разбивались на мелкие частицы, которые, в свою очередь, стремились опуститься на разгорячённые головы собеседников. Астахов попытался еще раз уточнить:

— Стас, может быть все-таки, в кафе?

— Нет, продолжим здесь, тебе полезно остудить голову, а то в последнее время в ней завелись дурные мысли.

— Да хватит тебе уже… Ты меня очень быстро привел в чувство! Я две ночи почти не спал, все думал, думал, кто я: спасатель или вредитель!

— И что надумал?

— Получается, что больше вредитель, чем спасатель.

— То-то и оно, Гена! Ладно, пойдем в кафе, а то и впрямь мокро.

И друзья быстрым шагом, переходящим на бег, направились в сторону ближайшего кафе.

— Простите, можно нам коньяк и две рюмки, — обратился Севостьянов к бармену, едва перешагнув порог.

— Конечно! Вам за стол подать? — поинтересовался бармен.

— Да, будь добор, вот за этот, — указал Севостьянов на стол возле окна.

— Сию минуту, ответил бармен, и подозвал официанта, — Сережа, обслужи клиентов.

Присев за стол Севостьянов поинтересовался:

— Ты не против, я распорядился?

— Нет, не против! Я только подумал, не рановато для бутылки коньяка? У меня на сегодня запланированы кое-какие дела.

— Отмени их к черту.

— Это связано с новой работой, точнее сказать, с трудоустройством.

— Устроишься позже.

— Да куда еще позже? Мне же нужно кормить семью.

— Ну ладно не плачь, мало наворовал? Или быстро спустил все?

— Ну я же попросил тебя…

— Я, Гена, хочу поднять первую рюмку за тебя, за подонка, не чокаясь, ведь ты же, Гена, умер… Юра остался жить в моем сердце навечно, а ты, Астахов, умер, сдох, — выкрикнул Севостьянов и быстро заглотил содержимое стакана.

Геннадий же наоборот, выпил медленно, после поставил рюмку и посмотрел на начкара, не сказав ему при этом ни единого слова. Севостьянов обиженно отвел взгляд от товарища, которого он так любил, в котором так был уверен, которому так доверял, отвел к окну, по которому стекали капли дождя:

— Скажи мне, Гена, почему эти капли в начале своего пути, неторопливо, плавно и чинно прокладывают свой путь по скользкому стеклу, а потом вдруг срываются и резко скатываются вниз?

— Я не знаю, это всего лишь дождь.

— Дождь?

Послушай, не идёт ли дождь,

Не бьется ли о крышу дней…

Послушай, не идёт ли дождь

Над тихой Родиной моей.

Послушай, не течёт вода

С уставшей крыши бытия…

Послушай, может, тем дождём

Отчасти, стал уже и я?

— Это из нового?

— Да какая разница, из нового, из старого, скажи мне лучше, зачем тебе это было нужно? Я ведь тебе больше, чем себе доверял. Мы с тобой на таких пожарах работали, которые многим даже и не снились. Помнишь, двенадцатое октября позапрошлого года, когда мы с тобой чуть не погибли?

— Налей мне

Севостьянов налил себе и товарищу по полной рюмке, и они, заглянув друг другу пронзительным взглядом в глаза, синхронно опрокинули рюмки… После, поправив челку, Севостьянов продолжил:

— Если бы не ты, Гена, меня бы сейчас не было на белом свете, ведь ты меня тогда, после обрушения кровли, всего за пару минут до взрыва выволок на улицу… Ты мне жизнь спас, а я тебя, получается, выгнал, — выдавил из себя Севостьянов и наполнив себе резким движением рюмку, залпом проглотил содержимое.

— Ну выгнал и выгнал, я на тебя зла не держу, понимаю, что другого выбора у тебя не было. Я сам виноват, какая-то дурь мне в голову втемяшилась, а ты меня на место поставил, спасибо тебе за это! Но я пришел сейчас поддержать тебя, налей мне еще, давай выпьем! Тебя от работы отстранили?

— Отстранили… Служебную проверку проводить будут теперь, а там кто знает, может, и до прокурорской дойдет. А знаешь, что?

— Что?

— Дуй-ка ты к Светке в кадры!

— Да как же это?

— А ну-ка погоди, помолчи немного, я ей сейчас звякну.

Севостьянов резким движением головы откинул упавшую на глаза челку, и достал из кармана телефон.

— Стас, как ты с такой прической работаешь?

— Цыц, я тебе говорю, Светка не должна знать, что ты рядом со мной сейчас.

Начкар набрал номер и приложил трубку к уху, из трубки послышались гудки: тууууууд-тууууууд-тууууууд, затем щелчок и нежный женский голос ответил: «Алло!»

— Светочка, привет красавица, это — Стас, узнала?

— Конечно! Как Алла?

— Да, Алка — нормально, что с ней будет… Я тебе по другому поводу звоню!

— Ты по поводу служебной проверки?

— Да нет, пропади она пропадом, эта проверка… Я тебе насчет Гены Астахова.

— Насчет Астахова? Приказ об его увольнении готов, осталось дело только за подписями. Но я до него никак не могу дозвониться, он должен приехать и подписать его.

— Светка, скажи мне, а мы можем с тобой аннулировать этот приказ?

— Как аннулировать? Постой, я ничегошеньки не понимаю.

— Мы можем его порвать, скажем? А Генку вернуть в нашу часть?

— Стас, ты что пьяный? Ты же сам настаивал на его увольнении, а теперь хочешь вернуть его?

— Да, Светочка, я пьяный, и хочу Генку вернуть обратно! — ответил Севостьянов и перевел свой взгляд на Астахова.

Перед ним сидел огнеборец с обветренным лицом и трехдневной щетиной, и по его щеке, как несколько минут назад, по оконному стеклу, катилась прозрачная капля… Но, на этот раз, плакало не небо, и это был отнюдь не дождь. Гена плакал оттого, что ему снова поверили. Как тяжело бывает оступившемуся человеку доказать окружающим, что он стал совершенно другим. В некоторых случаях, на это могут уйти годы. А его готовы принять обратно в боевое братство огнеборцев.

— Стас, что ты молчишь? Алло, — кричала в трубку Светлана

— Свет, верни обратно Генку! И забудь, что я тебе до этого наболтал. А я сделаю для тебя все, что ты захочешь, — ответил ей Севостьянов, глядя в глаза Астахову.

— Ну прям, все? — игриво поинтересовалось девушка.

— Абсолютно, — нежно ответил ей Стас.

— Только, где я возьму твоего Генку? Я никак не могу до него дозвониться, он не берет трубку. Я звоню ему на протяжении нескольких дней, и тишина…

— Он сейчас к тебе приедет.

— А ты?

— Что я? Если нужно, то я приеду вместе с ним!

— Нет не нужно. Езжай-ка ты лучше Стасик домой и просто отдохни, а то на тебя столько за последнее время обрушилось, «что ни в сказке сказать, ни пером описать».

— Ты, наверное, права, мне действительно нужно отдохнуть… Я за последнее время очень устал, но эта не физическая, а больше какая-то моральная, внутренняя, если хочешь, душевная, усталость. Спасибо тебе за Гену! Увидимся!

— Ты, Севостьянов, непредсказуемый человек! Тебе говорил кто-нибудь об этом?

— Конечно!

— Ну ладно, отдыхай, а я пойду возвращать обратно Астахова.

Севостьянов положил перед собой мобильный телефон, который у него появился всего пару дней назад, налил себе и Астахову коньяк и произнес:

— За возвращение!

Астахов закусил лимоном, посыпанным сверху сахарным песком, запил кофе, и поинтересовался у товарища:

— А, что, Стас, удобная вещица?

— Ты про телефон?

— Ага!

— Ты знаешь, очень удобная! Вынул из кармана и позвонил куда требуется, хоть в Америку! Да, что я тебе рассказываю, ты только что сам все прекрасно видел, я буквально за пять минут, решил твой вопрос, не выходя при этом из-за стола, да и всегда на связи! Только номер не семизначный, а одиннадцати. Давай на посошок, и езжай.

— Давай, Стас, наливай.

Разлив до конца, Севостьянов вспомнил о том, что кто-то не так давно говорил об учебе Астахова, только вот не мог вспомнить, кто:

— Гена, а ты действительно, заканчиваешь учебное заведение?

— Да, заканчиваю!

— Так получается, что ты должен скоро офицера получить?

— Надеюсь.

— Я прошу тебя, лейтенант Астахов, давай помянем Юру.

— Я еще не лейтенант, а Юру, конечно, давай помянем! Сколько же наших ребят полегло… Мы гибнем, Стас, в мирное время, без объявления войны, из-за чей-то неосторожности, пьянки, вредительства… Покойся с миром, Юра! И прости нас, если сможешь.

Севостьянов вышел из кафе, когда Астахов уже исчез из вида. Как только он открыл дверь, его ослепило ярко-золотистое солнце. Вся улица была залита цветом охры. «Как красиво! После грозы всегда очень красиво», — подумал Севостьянов и заметил в нескольких метрах от себя, согнувшуюся вдову Юры, она направлялась в его сторону. Как только они поравнялись, женщина пальцами правой руки, приподняла солнечные очки, которые скрывали ее глаза, и, посмотрев в сторону начальника караула, выдавила из себя:

— Пьешь скотина, чтоб эта водка встала у тебя поперек глотки.

— Постойте, вы можете просто выслушать меня? Я оставил его возле цистерны… Я никогда не стал бы в первый день бросать в огонь неопытного бойца. Поймите, я не такой кретин, как вы думаете. И в пожарке я не первый год служу. Я, как начальник караула, несу ответственность за всех своих подчиненных.

— В твоей жизни еще будет пожар, — вдова опустила на глаза свои темные очки.

Глава пятая

В кабинет Светланы вошел начальник отдела кадров. Подполковник Мякишев всегда был хмурым, за все годы работы в отделе кадров он ни разу не улыбнулся. Мякишев прошел в кабинет и, стирая со лба испарину, пробормотал:

— Как же сегодня душно, вы не находите?

— Да, есть немного!

— Да какое там немного… Парит, ох парит… И гроза ничуть не помогла.

— Это точно.

— Ладно, я к вам не на погоду жаловаться пришел. Вы в курсе, что восемьдесят второй боец погиб?

— Да, у них потеря. Прапорщик погиб на прошлом дежурстве.

— Что-то неладное, один увольняется, другой погиб, заколдованный участок какой-то… А у нас с тобой и замены толком нет.

— Товарищ полковник, Астахов передумал уходить!

— Ну это хорошо! А то мне Егоров только что звонил, не знает, чем дыры затыкать. Начкара нет, отстранен в связи с проверкой, бойца не хватает, как быть? А я ему, где их должен взять?

— Владимир Сергеевич, у меня появилась одна мысль насчет начкара! Астахов со дня на день получает диплом, мы можем ему присвоить офицерское звание?

— В принципе, можем!

— Тогда звоните Егорову и говорите, что вопрос с начкаром закрыт! На следующем дежурстве будет у него начкар.

— А он справится?

— Гена? Конечно справится, он не один год со стволом в руках. Работал на серьезных пожарах.

— Ну хорошо, пойду тогда Егорова обрадую! А насчет бойца, никаких мыслишек нет?

— С бойцом сложнее…

— Интересно у нас с тобой, Света, получается! Офицера нашли, а бойца — не можем.

— Не можем, и вы лучше меня знаете эту причину.

— Конечно, знаю… Ну не хотят нам зарплату поднимать, не хотят. А вы почему не идете домой? Рабочий день уже полчаса как закончился.

— Я жду Астахова, он должен сейчас подъехать.

— Вон в чем дело. Ну ждите, ждите, а я пойду Егорову звонить.

Когда Астахов появился в дверях, Светлана готовила на него уже новый приказ. Астахов еще не знал, что он не просто возвращается обратно в первый караул, он возвращается туда офицером — начальником караула. По крайней мере, займет эту должность на время отсутствия, по понятным причинам, Севостьянова.

— Разрешите?

— А, Гена, проходи! Я как раз готовлю на тебя приказ.

— Приказ? Светлана, я подумал, что Севостьянов прояснил недоразумение по поводу моего увольнения.

— Ты меня неправильно понял! Я готовлю другой приказ. Приказ о твоей новой должности.

— О должности?

— Гена, — переведя на Астахова взгляд, продолжила Светлана, — ты возвращаешься в восемьдесят вторую часть начальником первого караула! Тебе присвоено звание младшего лейтенанта.

— Лейтенанта? — окончательно протрезвев от этой новости, переспросил Астахов.

— Гена, ты со дня на день получаешь диплом, верно?

— Да.

— Ну вот, тебе и присвоено офицерское звание.

«Стас два часа назад, как в воду глядел, поднимая тост за младшего лейтенанта Астахова», — подумал Геннадий и поинтересовался дальнейшей судьбой Севостьянова:

— А, как же Стас? Что будет с ним?

— На время проверки он отстранен, поэтому караул возглавишь ты! Ну что ты так испугался? Ты опытный боец, работал на серьезных пожарах, спас не один десяток людей, да и сам Севостьянов тебе своей жизнью, если я не ошибаюсь, обязан! Поэтому твоя кандидатура, на начкара больше всех подходит. А как только вернется Севостьянов, перейдешь во второй караул, там Гвоздев капитана получил и ему предлагают возглавить часть. Кстати, как там Стас? Очень переживает?

— Что касается Севостьянова и его жизни, то мы тогда чуть вместе не погибли… А сейчас переживает сильно, но не из-за проверки, а из-за гибели Носова.

— Ну, его уже обратно не вернешь.

— Как мне Севостьянову сказать теперь, что я на его место возвращаюсь.

— Насчет этого не переживай, я сама ему сегодня об этом сообщу, он обещал подъехать.

— Хорошо! Тогда я пока молчу?

— Да. Я удар беру на себя, — ответила Голубева, — ты лучше, Ген, с Егоровым свяжись, сообщи ему о своем выходе.

Все это время в кабинете находилась вторая сотрудница отдела кадров Екатерина, она готовила на сотрудника приказ и стала невольным свидетелем разговора Светланы с Астаховым.

— Света, мне показалось, или ты на Севостьянова глаз положила?

— Показалось!

— Смотри осторожнее, а то поговаривают, что он, тот еще ловелас.

— Врут. Он не такой.

— Не такой? Все они такие подруга… У меня есть знакомая диспетчер, не буду тебе номер части называть, она работает в другом округе. Так вот, эта знакомая, назовем ее, к примеру, Ниной, имела неосторожность принять предложение своего караула, посетить после дежурства баню, чтоб, как ей было сказано, смыть с себя всю копоть прошедшего, далеко не легкого, дежурства.

— И, что? Согласилась она?

— Скажи мне, а ты, как поступила бы в этой ситуации? Согласилась бы?

— Скорее, да, чем нет, а что в этом криминального? Почему нельзя культурно посидеть, пообщаться в неформальной обстановке, попить прохладного пива, в простыне или в купальнике сходить в парную, разумеется отдельно от мужиков! Что в этом такого? Согласилась бы…

— Поначалу все так и было, а после, подруга, я тебе даже и рассказывать не стану. Скажу только так: больше в этой части она не работает. Так что смотри, не наломай дров.

— И что мне делать?

— Поступай так, как подсказывает тебе сердце, а может быть, ум! Выбор за тобой… За тебя никто твою жизнь не проживет — решай сама!

— Это очень тяжелый выбор! Я ночью думаю о нем. Что со мною твориться? Я не понимаю для чего мне все это?

— А для чего вообще на земле рождены мужчина и женщина?

— Для любви!

— Вот ты сама и отвечаешь на свои вопросы.

— Но почему он? Что вокруг меня мало неженатых мужчин? Он, как назло, еще и муж моей подруги. Господи, за что мне это все?

— Такова жизнь, Света, такова жизнь! А сердцу, как ты знаешь, не прикажешь! Помнишь, как в песне: «Парней так много холостых, а я люблю женатого».

Неожиданно в дверь постучали, тук, тук, тук…

— Войдите, — выкрикнула Светлана.

Дверь медленно отворилась и на пороге появился мужчина с прилизанными волосами и гладковыбритыми щеками:

— Вы позволите мне войти? — обратился он к присутствующим.

— Ой, Стас, проходи, конечно! — ответила Голубева с блеском в глазах.

Екатерина при этом, одним движением руки убрала документы в стол, и незаметно удалилась.

— Я обещал вас, Светлана Игоревна, отблагодарить!

— За что?

— За Астахова, за то, что поняли меня, и без единого вопроса, вернули Геннадия в строй!

— Я бы не торопилась на вашем месте так распаляться!

— А что случилось? Я чего-то не знаю?

— Вы многого, Станислав, не знаете.

— К примеру, вы не знаете на чье место назначен Астахов!

— Я могу предположить, что на мое…

— Но, как? Ты успел позвонить уже Егорову?

— Нет! Я прочел это в твоих неотразимых глазах!

— Ты научился читать по глазам?

— Немного. Послушай, я тут набросал не так давно пару строк:

Свои мысли оставив на гладкой воде,

Ты тяжелой гардиной завесишь все окна…

В непроглядной, холодной, немой тишине

Ты как прежде, с любовью, все ищешь кого-то.

Твоё сердце неспешно стучит с кораблём,

С тем, который в мечтах тебя вновь забирает…

До утра ты прождёшь, вспоминая о нем.

Повторяя себе то, что так не бывает.

Но холодное небо вчерашнего дня

Новый день с новой силой, поверь, согревает…

И пока ты мечтаешь, Ассоль, у огня,

Грей с восходом уже паруса надувает…

Неожиданно для самого себя, прочел Севостьянов. Нет, Светлана ему, конечно, нравилась. Эта красавица могла, порой, заставить пробежать холодку по его спине, но она была подругой жены, поэтому он и запретил себе приближаться к ней.

— Романтично! Стас, почему я не встретила тебя раньше, чем Алла?

Утром Севостьянов отправился на первый допрос в прокуратуру. На автобусной остановке, он заметил одиноко стоящую девушку. Девушка переминалась с ноги на ногу, как будто куда-то очень сильно торопилась.

— Девушка, я могу вас подвезти, — предложил Севостьянов, остановившись, напротив.

— Мне нужно срочно в ГАИ, у меня через тридцать минут экзамен, а автобуса все нет и нет.

— Так садитесь же скорее, я вас подкину!

— Спасибо, — ответила девушка, и села на пассажирское кресло.

— Вы хотите водить авто? — попытался завязать разговор Севостьянов.

— Не так, чтобы хочу… Я больше предпочитаю, когда меня возят. Но папа настаивает, чтобы я села за руль, переживает, что поздно возвращаюсь с работы. Я езжу на загородной электричке.

— Тогда я прекрасно понимаю вашего отца, шпаны в электричках хватает.

Когда подъехали к месту, Стас, невзначай, поинтересовался:

— Через сколько мне за вами подъехать? И я не спросил ваше имя.

— Меня зовут Маша.

— Так через сколько мне вас, Машенька, забрать?

— А зачем меня забирать?

— Ну, как же, мы должны обязательно сходить в ресторан отметить получение прав.

— А вдруг я не сдам?

— Сдадите, Машенька! Я в вас верю!

— Сколько сейчас на ваших, — спросила Мария у Севостьянова.

— Без пяти одиннадцать.

— Тогда я жду вас к часу! Мы, правда, в ресторан поедем?

— А что, я разве на обманщика похож?

— Да вроде бы не похож…

Разрешив все свои дела в прокуратуре, Севостьянов приехал, как и обещал Марии, в условленное место к часу дня.

— А я подумала, что больше вас не увижу! Я прошу прощения, забыла ваше имя.

— Стас, меня зовут Стас.

— Так вот, Стас, я подумала, что обратно мне придется возвращаться на автобусе.

— Что вы, Маша, я мчался к вам на всех парах! Садитесь.

— И в какой ресторан мы направимся?

— Сперва я хотел бы уточнить, получили ли вы, Машенька, права?

Мария достала из своей дамской сумочки водительское удостоверение и показала его Севостьянову.

— Тогда я просто обязан отвезти вас в самый лучший французский ресторан Москвы.

Через несколько минут они вошли в зал любимого ресторана Стаса. В это заведение он приглашал только своих, так называемых VIP-персон.

Мария прошла вовнутрь и обомлела, перед ней распахнулся изысканный интерьер с французским шармом. В декоре не было ничего лишнего, все было продумано до мельчайших деталей. Материалы, выбранные для отделки, были эксклюзивны и высококачественны. Пастельные тона и приятная музыка создавали теплую атмосферу, способствующую расслаблению.

— Стас, мы не ошиблись дверью? — поинтересовалась Мария.

— Нет, Машенька, мы прибыли точно по адресу, проходи! — ответил ей Севостьянов.

Когда гости сели за свободный стол, возле него незамедлительно появился официант.

— Добрый вечер! Пожалуйста меню!

— Спасибо, — ответил Севостьянов и поинтересовался у своей спутницы, — Мария, что ты будешь заказывать?

— Я не знаю… Я в таких заведениях, признаться, не часто бываю, у меня разбегаются глаза.

— Хорошо! Если позволишь, то я помогу тебе с выбором.

— Конечно, я только буду этому рада.

— Готовы сделать заказ, — поинтересовался официант.

— Да, — ответил Севостьянов.

— Я вас слушаю!

— Значит, нам луковый суп, цыпленок в вине и картофель, с сыром и сливками.

— Гратен Дофинуа?

— Именно!

— Простите, суп один?

— Да.

— Что будете пить?

— Маша, ты будешь шампанское или вино?

Мария сидела напротив Севостьянова чуть прикусив губу.

— Маша, ты меня слышишь? — поинтересовался у нее Севостьянов.

— Да, — чуть слышно ответила Мария.

— Ты, что спишь? Проснись же уже наконец! Я тебя спрашиваю, ты будешь шампанское или вино?

— Пожалуй, шампанское!

— Какое предпочитаете? — поинтересовался официант.

— Я давно мечтала попробовать «Вдову Клико»!

— Принесите нам, пожалуйста, бутылочку! И еще, пожалуй, бутылку «Камю».

— Хорошо, десяти или пятнадцатилетнюю?

— Обойдемся десятилетней!

— Хорошо, — ответил официант и удалился.

Через несколько минут он появился с луковым супом.

— Ваш суп, мадмуазель! — произнес официант, поднося тарелку к столу.

— Спасибо! Но нам бы еще хлебушка, и хозяина этого прекрасного заведения! — оборвал Севостьянов.

— Вам позвать сеньора Луи?

— Да, прошу вас, пригласите сеньора Луи!

— Пять минут.

— Зачем тебе хозяин?

— Хочу поздороваться с ним и поблагодарить за прекрасный обед.

Через пару минут из-за бархатных штор, закрывавших дубовую дверь, появился элегантный темноволосый директор ресторана:

— О, Мадонна, кого я вижу! Станислав, какая для меня честь!

— Перестань, Луи, я тебе, наверное, уже до чертиков надоел.

— Что ты такое говоришь? Человек, который спас жизнь моему сыну, это мой кровный брат!

— Выпьешь с нами?

— Тебе не откажу! Я хочу поднять свой бокал! Стоп. Это что такое?

— Коньяк!

— То, что это коньяк я вижу, но почему он десяти, а не пятнадцатилетний? Серж, подойди сюда.

— Я слушаю вас, сеньор Луи!

— Почему за этим столом десяти, а не пятнадцатилетний коньяк? Я вам всем показывал этого клиента! И просил, чтоб его обслуживали в лучшем виде.

— Луи, не ругайся, я сам попросил десятилетний коньяк! Не хотел разорять ресторан.

— О каком разорение идет речь, ты мой спаситель, и я тебе обязан по гроб жизни.

— Перестань, а то я сейчас возгоржусь собой.

— Хорошо! Тогда, я хочу поднять этот бокал, мой друг, за тебя и за твою неотразимую спутницу!

Луи выпил коньяк и, откланявшись, удалился, сославшись на дела. Мария сидела за столом и задумчиво смотрела в окно… За окном бесконечным потоком мелькали автомобили, и скользили одинокие силуэты прохожих. Самое верное решение было бы, подняться и, молча, отправиться к выходу. Но чем дольше она продолжала сидеть за столом, тем больше влюблялась в этого бесшабашного красавца. И этот механизм был уже запущен в ее голове, и останавливать она его не хотела. Повседневная рутина разрушала ее изнутри, последнее время жизнь ее утомляла и не приносила никакой радости… Ей было грустно оттого, что ее существование протекало бессмысленно. Она хотела, чтоб ее, как многих женщин нашей планеты, вечерами с работы встречал любимый мужчина… Но, по ее понятиям, этого не могло произойти, даже несмотря на то, что она работала в мужском коллективе. Папа, который очень ее любил, не мог заменить ей мужа. А там, где она работала, ее просто-напросто никто всерьез не воспринимал. Она бросила взгляд на Севостьянова и стала любоваться его пухлыми губами, которые что-то объясняли официанту. Мария поняла, что могла бы, без всяких преувеличений, любоваться ими всю свою жизнь. В это время Стас повернулся в ее сторону, и они встретились глазами… Маша незамедлительно отвела свои в сторону окна. Но за эти доли секунды она смогла заметить во взгляде своего спутника необыкновенную глубину и нежность, сравнимую с чистотой и прозрачностью бесконечного неба. Тишина, повисшая в воздухе, развеялась, когда она снова повернулась в сторону Севостьянова. Он пил небольшими глотками морс, который ему принесли в качестве запивки.

— Тебе налить еще шампанского? — спросил он у Марии.

Его голос обволакивал и гипнотизировал ее.

— Не откажусь, — ответила она.

Станислав наполнил фужер и предложил выпить брудершафт. Его рука легла на ее, влажную от напряжения, ладонь, пальцы скользнули по руке, и кожу, как будто опалил огонь.

— Стас, если ты не прекратишь, я растаю, и тебе придется уйти отсюда одному, — пробормотала она чуть слышно, пытаясь справиться с дрожью, которая пронзила все ее тело.

— Конечно, — ответил Стас, и пригласил ее на медленный танец.

Во время танца, Стас склонился к своей спутнице и прошептал ей на ухо:

В отражении земного простора,

На морях раскрывая крыла…

Я любовь нашу всю, без укора,

Превращаю из тени в слова.

В те слова, что прекрасней и чище

Проливаются светом из тьмы,

В те, что мы не находим, но ищем,

В те, что нами давно не слышны.

А когда эти фразы прольются,

И услышит их воздуха плен…

Волны вместе друг с другом сольются,

И закат станет сладок и нем.

— Какое замечательное стихотворение! А, кто его написал? Есенин?

— Я, — с улыбкой ответил Севостьянов.

— Ты поэт?

— В некотором роде!

— Стас, ты знаешь, я хочу тебе сказать, что мы с папой живем вдвоем, а он сейчас на даче. Поедем ко мне, я угощу тебя кофе!

— А я кофе только утром пью!

— Тогда я сварю его с утра.

— Правда? Тогда, почему мы еще здесь, красавица!?

— Только у меня просьба: едем на такси.

— Конечно, на такси, я выпимши за руль не сажусь.

Глава шестая

Астахов приехал на службу раньше положенного времени, ему предстояло пройти инструктаж и ознакомится со своей новой должностью, после чего начальник части должен был познакомить начкара с караулом (это не важно, что сотрудники караула знают его, как самих себя), таковы были правила, и нарушать их никто не собирался.

— Разрешите войти, товарищ полковник? — спросил Астахов Егорова.

— Конечно, проходи! Присаживайся, — ответил полковник.

Разговор Егоров предпочел начать с самого основного:

— Ты знаешь, Гена, сперва я хотел бы услышать из твоих уст, что ты сожалеешь о случившимся.

— Товарищ полковник, я искренне сожалею о случившимся, и прошу вас забыть об этом инциденте, как о недоразумении. Впредь ни я сам, никто из моих подчиненных, никогда не позарится на чужое.

Егоров поднялся с кресла и протянул руку Астахову:

— Вот такой начальник караула мне и нужен! Поздравляю тебя, Гена, с присвоением офицерского звания и с вступлением в должность, в своей родной и горячо любимой части.

— Спасибо, Андрей Ильич!

— А теперь, пойдем знакомиться с караулом, — произнес Егоров, указав рукой на дверь.

— Пойдемте, — ответил с улыбкой Астахов.

— После развода, Ген, в обязанности начальника заступающего караула входит: первое, проверить наличие и готовность личного состава к несению службы, его внешний вид, соблюдение формы одежды, состояние боевой одежды и снаряжения. Принимает меры к устранению недостатков. Второе, проверяет знание личного состава своих обязанностей. Третье, проверяет у личного состава караула наличие служебных удостоверений, а у водителей еще и водительского удостоверения. Четвертое, доводит до личного состава оперативную обстановку в районе выезда подразделения.

— Андрей Ильич, я же не первый день замужем…

— Первый, не первый, я должен тебя ввести в курс дела, и разъяснить тебе обязанности начальника караула. Ну, что, Ген, ни пуха, ни пера…

— С Богом, Андрей Ильич.

Егоров толкнул от себя дверь и прошел в помещение для развода. В помещении были построены водитель, пожарные, командир отделения, диспетчер, — одним словом, все, не хватало только начальника караула.

Конец ознакомительного фрагмента.