Тодариум

Михаил Туров

Николас Лонелл попадает в страшную автокатастрофу, последствия которой – частичная амнезия. Герою предстоит пройти долгий путь реабилитации, приводящий к неутешительным выводам. Даже смотря в зеркало, он не узнает прежнего себя.Все усугубляется, когда Николас находит на пороге своего дома старый выпуск газеты с заголовком об убийстве девушки на Викфилд-Роуд. Чем больше он начинает копаться в этом нераскрытом деле, тем отчётливее осознает, насколько опасно продолжать эту игру.

Иллюстратор Лидия Степанова

Редактор Евгения Самойлова

Корректор Земфира Кабирова

© Михаил Туров, 2023

© Лидия Степанова, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-1216-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

1

Что можно сказать о тихом городишке, построенном в двухсот миль от Джефферсон-сити? Того самого Джефферсон-сити, где отсиживал свой срок убийца Мартина Кинга Джеймс Эрл. Тыкнув пальцем на шоссе 93—4, вы плавно проведете и остановитесь на Джефферсон-сити, перебирая у себя в голове, что же это за место, и в итоге вспомните. Вы все вспомните. И Мартина Лютера Кинга, и Чарльза «Красавчика» Флойда, отсидевшего в одном из блоков. Но вы ничего не вспомните про маленький город Ловирдейл, расположенный чуть западнее шоссе.

В отличие от Джефферсон-сити, историю которого можно узнать в любом журнале, продающемся на заправках аж до самого Вашингтона, про Ловирдейл можно судить только по рекламным щитам, встречающимся чаще деревьев. Щиты как один были одинаковы и твердили про невероятно прочные унитазы «Эмстила и Зюрта» и даже ночью были с подсветкой, что делало без того белые унитазы еще ярче.

Увидев такой щит раз пятый, направляясь в Ловирдейл, невольно начнешь думать: а все ли в порядке у них с канализацией? В одно время это было визитной карточкой Ловирдейла, пока компания «Эмстила и Зюрта» не обанкротилась после всей этой шумихи с рекламными щитами. Сейчас же про Ловирдейл помнят лишь единицы, проживающие в окрестностях Миссури. Для остальных это непримечательный городишка со своей жизнью, устоями, правилами, невероятно красивыми любовными историями и, конечно же, секретами, такими, что руки непроизвольно трясутся от страха.

Секреты, как это часто происходит, прячут, закапывают или держат в себе, давая бесконечные обещания. Но неизбежное всегда наступает, как бы мы этого не хотели: однажды твой секрет раскопают, громко откроют шкаф, откуда выпадет скелет, или ты сам все расскажешь, плача и моля, чтобы тебя выслушали. Это неизбежность.

Подобное произошло в 2007 году, когда один из секретов с шумом был раскрыт.

Один из самых главных секретов маленького города Ловирдейла.

Самый волнующий секрет места, указанного как маленькая точка на дорожной карте с едва выведенным названием.

Секрет, раздирающий на куски от осознания произошедшего.

2

Началось все зимой 1984 года, когда молодая семья отправилась искать свое будущее в новом городе вблизи Миссури, покидая лесную общину.

Я, сжимая кулаки, что есть мочи, сидел в дальнем углу кузова нашего грузовика, проговаривая молитву, одновременно проклиная в голове знойный холод. Грузовик передвигался медленно из-за аварийного состояния и бушующей зимней пурги — натянутый тент грузовика промок, и вода постепенно скапливалась у стенок кузова.

Губы, как и руки, онемели. Ноги стали согреваться после того, как Невилл, мой брат, отдал мне свои заштопанные ботинки. Шнурков не было, они использовались как веревки для остатка вещей.

Периодические кочки на дорогах не давали заснуть и лишний раз напоминали о длинной дороге. Повернув шею в сторону, я увидел Невилла, желваки на его щеках не переставали дергаться, а стук зубов подтверждал мое опасение — он замерз. Его шапка была натянута до бровей, а руки спрятаны в потрепанное и рваное пальто. Заметив мой взгляд, он улыбнулся и кивнул. В его огромном бауле сверху была спрятана банка консервированных персиков, наша небольшая добыча. По правде говоря, добыча Невилла — он стащил ее на заправке недалеко от Дерк-Кутта.

Я кивнул подбородком в сторону персиков, как бы спрашивая разрешение. Как ожидалось, брат отрицательно махнул головой. Мы договорились с ним, что откроем банку, лишь, когда начнем подъезжать к Ловирдейлу.

Вновь повернув голову, я уставился на хлопья снега, залетавшие к нам снова и снова.

«И стоило ехать сюда? Ради… чего?» — подумал я про себя.

— И ради чего мы уехали? — отрывисто спросила женщина, укутанная в тонкую шубу, больше похожую на дубленку с мехом.

Ее вытянутое лицо с багровыми от холода щеками утонуло в шерстяной шапке. Это была мужская шапка — женщине она была крайне велика.

— Ради чего? Ради… Я устал повторять! — огрызнулся мужчина, вцепившийся в руль обеими руками.

Его пальцы мертвой хваткой схватили руль и не выпускали. Создавалось впечатление, что они примерзли к рулю.

Капюшон на водителе сидел неподвижно, шевелился он только когда сам мужчина поворачивал голову. Все его лицо покраснело ото лба до шеи. Он прикладывал явные усилия, чтобы внятно говорить — губы его еле шевелились.

— Нет, ну ты посмотри! Мы едем непонятно куда в такую погоду, наши мальчики промерзли до самых костей, — она замолкла, когда грузовик наехал на очередную кочку, — Ты уверен в этом, Ричард?

Мужчина наклонился чуть вперед, будто что-то выглядывал, и без слов включил дальние фары. От внезапного пучка света в темной пурге появился силуэт указателя с криво выведенным названием — ЛОВИРДЕЙЛ.

— Мы почти на месте! — радостно воскликнул Ричард.

Женщина, ничего не ответив, укуталась еще сильнее.

— Я понимаю, как спонтанно все это выглядит… Но это… Это наш шанс! Мы смогли выбраться из этого лагеря любителей леса и отправиться в нормальный город! — сказал Ричард.

— Мне было хорошо в Зубчатой Роще. И детям там нравилось. Николас стал только привыкать…

— Никлас. Его зовут Никлас, — перебил ее Ричард.

Жена кинула осуждающий взгляд, но кивнула.

— Это было не наше место. А то, куда мы едем… Возможно, начало большого будущего, — продолжил Ричард.

— Будущего? Но ты же вовсе не священник, им не становятся по хлопку ладошек, Ричард!

— Вот не надо этого! Не надо! — повысил голос новоиспеченный священник, — Я был близким другом отца Джосайи Брука. Прислуживал при церкви в Аверлингтоне. Мы христиане, дорогая. У нас все получится, — голос мужчины смягчился.

Фары грузовика осветили бесконечные хлопья снега, которые, казалось, увеличивались с каждой пройденной милей. Деревья не заканчивались, наоборот, их стало еще больше после того, как наш грузовик проехал пустынное поле.

Мы выехали на главную дорогу, ведущую в Ловирдейл, когда пурга окончательно закончилась, а солнце показалось за горизонтом, согревая мое окаменевшее тело.

3

Свободного дома для нас не было — слишком много людей решили попытать удачу в едва достроенном городе, из-за чего нас поселили в церкви. Это было двухэтажное незаметная постройка в самом углу леса. Добираться от главной улицы города до церкви было долго, но других вариантов не представлялось.

Мама явно не обрадовалась новому «дому», где даже кровля не была положена до конца. Но отца это не беспокоило, через неделю он и Невилл сами достроили крышу, сходив несколько раз в город за материалами.

Ловирдейл сложно было назвать городом, но стало точно понятно одно — он стремится им стать. Ряд домиков, два магазина и карьер, добывающий запасы угля, сложно было охарактеризовать как… город. Но все его так и называли.

Жизнь наладилась. Спустя примерно 4 месяца в городе построили еще несколько домов, а рядом с нашей церковью сделали пристройку — школу. Мама, желая работать с детьми, стала заниматься обучением подрастающего поколения Ловирдейла. Я и Невилл не стали исключением, хотя попытки сбежать с занятий возникали постоянно.

Церковь превратилась из забытого и потрепанного здания в «обязательное для посещения» место Ловирдейла. В воскресенье все жители собирались на службу, где мой отец рассказывал о важности Бога в нашей жизни. Именно там, в церкви, я встретил Мэджи — темноволосую девчонку с удивительно серьезным лицом. Она, в отличие от других детей, очень трепетно относилась к воскресной службе и появлялась там постоянно, а однажды даже попросила библию у отца.

В школе она сидела на дальних партах, проявляя малый интерес к учебе. Каждый раз, когда я оборачивался на нее, она читала Библию. Отец тоже устраивал вечера для трактовки священной книги, но я не сыскал такого интереса к ней, нежели она.

— Мэджи, да? — спросил я, подойдя к ней, когда закончились занятия.

Она повернулась, и я увидел островок родинок на ее шее.

— Да. А ты, должно быть, Николас? Твой папа священник, я ведь права? — она засунула тетрадь подмышку, и мы двинулись на выход из пристройки.

— Зови меня Никлас. Папа очень сердится, когда… Произносят мое имя как-то иначе, — поправил я ее.

— Да, конечно! Никлас мне нравится даже больше. Оно… возвышает, — протянула она.

— Я заметил у тебя библию, ты же брала ее у отца? — я кинул взгляд на книгу с черной обложкой.

— Именно так. Я хотела уже сегодня занести ее, поэтому… Зайду вечером, хорошо? — она стояла в дверном проеме, и ветер завывал от сквозняка.

Она появилась вечером, как и обещала — с небольшой борсеткой, накинутой через шею. Книгу же она прижимала к груди.

Я отворил дверь и невольно улыбнулся — она пришла!

— Вот и книга, — заговорила она, протягивая руки.

— Спас…

— Никлас, где твои манеры! — сзади меня появился отец в своей рясе. Видимо, он еще не успел переодеться.

— Я не… — я, стало быть, начал объясняться, но отец перебил меня.

— Мэджи, правильно? Ты приглашена на ужин, заходи. Сегодня у нас вкуснейшее рагу, — отец одним движением растворил дверь до конца.

— Святой отец Лонелл, я не могу… Я… Мне нужно…

— Тебе нужно поесть, сейчас как раз время ужина, — парировал Ричард.

— Приму за честь, святой отец, — мягко проговорила Мэджи и зашла внутрь, кивнув мне.

Ужин начался с молитвы, как и любой прием пищи. Если сначала Невилл противился этому, то сейчас не старается противоречить отцу.

— У нас сегодня гость, Мэджи. Прилежная ученица и частый гость церкви, — громко сказал отец, подходя к столу.

— Возьмемся за руки, — дополнил папа и все как один стали зачитывать молитву.

А все, что есть во мне греховное, мешающее и запинающее, я исповедуюсь, раскаиваюсь и отрекаюсь пред лицом Твоим от всякой скверны плоти и духа.

Стол едва вмещал всех присутствующих, места для тарелки Невилла не хватило, он придерживал ее на коленях.

— Великолепное рагу, миссис Лонелл! Боюсь, мне пора возвращаться, — проговорила Мэджи, протягивая тарелку.

Отец оставил вилку и поднял глаза.

— Была бы церковь рядом с городом, я бы тебя с радостью отпустил, но ты погляди на время, — папа развернулся к окну, — Уже поздно. В церкви есть небольшая комнатка, я иногда дремлю там. Не очень комфортно, но…

— Большое спасибо, святой отец, но мне правда нужно идти!

Маму передернуло от слов «святой отец». Она все еще не привыкла.

— Но там темно… ты…?

— Я знаю короткую дорогу через северо-восточные дома, я дойду, — заверила его Мэджи.

Отец молчал какое-то время, внимательно смотря на девчонку. А после поблагодарил за ужин и проводил до дверей.

4

Через два месяца у папы появился помощник — Лео. Двадцатилетний парень, работавший одно время в главном магазине города. Он помогал отцу на воскресных собраниях и проводил небольшие занятия в школах. Иногда, когда дела были совсем плохи, он собирал на пожертвования для церкви, бродя по главным улицам города.

— Твой отец вдохновил меня, — как-то ответил Лео, когда я спросил его о том, что он забыл в церкви.

Как позже выяснится, вдохновил он не только Лео, но и Мэджи.

Ловирдейл продолжал расширяться, и количество новых зданий уже было не сосчитать: библиотеки, продуктовые и товарные магазины, вокзал и даже полноценное здание администрации.

Мэджи все чаще стала появляться на мероприятиях, подготовленных церковью — к примеру, я видел ее на торжестве в честь Пасхи. На домашнем ужине она стала появляться чаще, и мама всегда доставала тарелку для нее.

— Пап, на той неделе приезжали ребята из Уизерса и останавливались на нашем вокзале. Охраняли какую-то машину. Видимо, полицейские, — подал голос Невилл.

Отец вопросительно глянул на него.

— Я подумал, что…

— Что?

— Тоже хочу стать полицейским. Или не конкретно полицейским, но… Хочу приносить пользу, понимаешь? Сижу здесь, как дурак, учеба…

— Учеба — это все, Невилл. Думаешь, стал бы я священником, если бы не учился? — было заметно, что под конец отец смягчился.

— Но ты же не священник, — грубо ответил брат.

Суровый взгляд отца парализовал Невилла. Он быстро опустил глаза в пустую тарелку и пробормотал извинения.

Отец молча отодвинул стул, встал и скрылся на первом этаже.

Летом я окончательно убедился, что Мэджи мне нравится. Мы стали не разлей вода: в школе, на церковных собраниях и совместных ужинах мы сидели вместе. На дорожном вокзале, прячась за чередой длинных автобусов от местных охранников, которым мы порядком надоели, я впервые поцеловался.

Это был быстрый и легкий поцелуй. Мы засели между двумя тесно припаркованными автобусами, и наши лица были на расстоянии вытянутого пальца. Случилось это слишком быстро, словно вот-вот нас поймают и разлучат навсегда.

5

Мне редко снятся сны, но этот засел в моей памяти и не хотел выветриваться. Происходящее было размыто, словно я вынырнул из-под воды и стал осматриваться вокруг своей кровати. Я искал источник шума — низкий, глухой, доносящийся откуда-то рядом. Мои ноги меня не слушались и ходили сами по себе в моей небольшой комнатушке, бывшей кладовой. Я никак не мог понять, откуда идет звук — он то заканчивался, то снова начинался. От безысходности я присел на кровать и постарался прислушаться — это был не шум, а голоса. Знакомые голоса.

В этот момент голова словно прояснилась. Я тотчас же прильнул к полу и подставил ухо к доскам — голоса доносились оттуда, с церкви.

Спустившись вниз по лестнице, я приоткрыл дверь в комнату Невилла и родителей — брат, как и мама, спали, папа отсутствовал.

Идти в церковь через главные двери было дурной затеей, поэтому выбор пал на служебный коридор, дверь в который открывалась с сада. Взявшись за ручку двумя руками, я максимально тихо приоткрыл ее — черная ряса висела на манекене в углу, а за ней вдоль всей стены лежали книжки с мало отличающимися обложками.

Голоса стали отчетливыми и понятными. Они принадлежали отцу и Мэджи. Они о чем-то спорили, но слов было не разобрать. Когда я подобрался ближе к выходу в главный зал, никого внутри не оказалось.

Не было ни души, лишь два светильника горели у главного входа.

За столом отныне ужинал и Лео. Невилл догадывался, что это своеобразная месть отца за его грубый язык, и молча удалился в свою комнату с тарелкой. С того же дня он начал придумывать разные причины не идти на воскресную службу.

Отец изменился. Не знаю, как это можно охарактеризовать словами, но его поведение стало более грубым, голос звонким и жестким, такой обычно присущ командирам в военных училищах. Даже взгляд его поменялся — добрые и светлые глаза превратились в черные точки, просверливающие тебя насквозь.

Мама наверняка тоже это заметила, так как ее энтузиазм в готовке пропал, как и рвение к обучению новых классов. Она решила посветить себя церковному саду.

У меня были мысли сказать об этом наблюдении Мэджи, когда мы лежали на крыше мельницы у фермы мистера Хекельса. Но сказал я лишь о моем странном сне, и она, к моему удивлению, и глазом не моргнула.

— Твой брат не прав, — неожиданно заявила она, — Отец Лонелл стал священником, поскольку это исходит изнутри.

— В Зубчатой Роще он помогал одному священнику, но он им не был до Ловирдейла… Я уверен, что он делает это от чистого сердца, но…

— Только от чистого сердца! — прервала меня Мэджи, — Ну что, до встречи на ужине?

В голову залезла назойливая мысль, которую я не осмелился сказать вслух: что, если Мэджи общается со мной… ради отца?

Эта мысль возвращалась каждый раз, когда я видел Мэджи, но в один день она захватила меня полностью, не давая сомкнуть глаз до утра.

6

Лето подходило к концу: Невилл записался на курсы стрельбы и ездил по выходным на учения в Уизерс. Обещал взять меня с собой, но в итоге как-то это позабылось. Мама продолжала работу в саду, изредка помогая отцу в церкви. Все было как раньше, кроме… общего настроения в воскресные вечера — отныне их вел Лео, отец лишь появлялся в самом начале. Но что самое интересное — Мэджи на них больше не появлялась.

Одной летней ночью по Ловирдейлу прошелся ураган. Учитывая, что церковь находится рядом с лесом, досталось ей больше всех: дерево упало и пробило крышу. Отец велел залатать дыру к вечеру, как раз к началу воскресного слушания, видимо, чтобы никто не сомневался в силе его Божьей.

Пока Невилл возился внизу с досками, я чуть заскучал и невольно стал свидетелем неприятной сцены. Дерево проделало дыру прямо под главным залом церкви, а значит, все происходящее внутри было как на ладони. Я, конечно, и до этого заметил Лео, переодетого в старый рабочий комбинезон, но сейчас он активно с кем-то разговаривал. Он был запачкан с ног до головы светло-алой, практически красной краской: он помогал отцу докрашивать сарай церкви, что находится в глубине леса — крайне странное место для сарая.

Долгое время я не мог понять, с кем он разговаривает, пока не просунулся чуть ниже, оставив инструменты рядом с лестницей. Голос девушки мне показался знакомым, и не зря — это была Эльза. Она одна из немногих, кто начал помогать в обустройстве школы Ловирдейла и центральной улицы.

— Где он? — Эльза спросила это громко, будь церковь заполнена людьми, все бы это непременно услышали.

Лео сразу же вскинул руку, что приказывало утихнуть.

— Вы о ком?

— Ты знаешь о ком я, Лео. Где Ричард Лонелл?

— Прошу помнить, что он Святой Отец Ричард Лонелл.

Эльза громко усмехнулась.

— Так он… здесь? Мне сказали, что он из своего деревянного храма днями не выходит.

— Эльза, верно? Я помню Вас и вашу мать Лидию. Вы вместе с ней ходила на первые собрания. Что-то случилось?

— Случилось, и правда. Кстати о моей матери — я здесь именно из-за этого. На прошлой неделе она опять отдала деньги Ричарду, я хотела бы вернуть их назад.

— Лидия сделала пожертвование для церкви, а не для отца Лонелла. Эти деньги пойдут на благоустройство церкви и сада, куда многие заглядывают. После вчерашней ночи особенно нужна поддержка, — Лео кивнул в сторону дыры в крыше.

Я успел отпрянуть в сторону, и Эльза меня не заметила.

— Нет, нет, нет! В этом как раз и разница: она отдала деньги Лонеллу, как и все, кто ходит сюда. Они поклоняются ему, а не Богу! Господи, Лео, ты же сам слушал его речи, разве ты не слышишь, о чем он постоянно говорит? О себе!

Лео замолчал, словно прокручивая в голове последние выступления отца.

— Эльза, позволь мне кое-что объяснить, — его грязные от краски руки оказались на ее плечах, — Святой отец является сторонником Пиетизма. Он наш проводник с Богом. Он говорит с ним, а он с нами. Вот и все.

Она стряхнула его руку со своего плеча и попятилась назад.

— Моя мать отдала все ценное, что у нее было в доме. Ты понимаешь это? Я умоляю тебя, — она упала на колени, — Умоляю! Верни часть денег! Хоть часть!

— Разве ты не понимаешь, что она сделала это, посмотрев в глубину своей души? Она искала там подсказку, что же ей делать дальше. Куда идти дальше. И она нашла ее. Нашла так же, как и я в свое время. И святой отец с радостью, со слезами на глазах принял нас. Он по сей день мне указывает дорогу, Эльза. Неужели ты ничего не почувствовала, когда пришла на первые собрания? Не было чего-то волнующего внутри, вот здесь? — он приложил ладонь к груди.

Я, сам того не замечая, приложил руку к груди, словно этот вопрос был адресован мне. И если бы так и произошло, боюсь, мой ответ не понравился бы Лео.

Эльза склонила голову вниз, прекратив попытки перечить.

— Я побывал на первом собрании, когда еще работал на отца, и не знал, что делать дальше. В то время дел было слишком много, и отец часто посылал меня к мистеру Фиворду, местному оптовому торговцу, что постоянно бывал в Уизерсе. Он живет недалеко, думаю, ты знаешь. И вот я стою у его дома, жду, когда он закончит возиться со своим грузовиком, как вижу нескончаемый поток людей в церковь. Когда я окликнул женщину, чтобы узнать, что тут происходит, она заявила, что все эти люди «заблудились». Они блуждают в темноте. И когда я оказался среди них, то понял: я тоже блуждаю. Святой отец сделал невероятное — он включил свет, которого нам так не хватало. И этот ЩЕЛЧОК помог мне. Он указал мне на путь, кем я хочу стать, понимаешь, Эльза? Быть с таким человеком, как мистер Лонелл… Это призвание.

— Да очнись ты уже! — вскрикнула Эльза, — Моя мать давится засохшим хлебом, так как все сбережения ушли на это убогое местечко! — Она демонстративно ударила ногой один из стульев, что стоял аккуратно в ряду.

— Он промыл вам мозги. Это все он сделал! Лео, дорогой мой, ты же помнишь меня и мою мать еще до приезда этой вшивой семейки. И что же? Они тебе заменили тех, кто здесь заложил чуть ли не первые кирпичи?

Лео сделал шаг вперед и сказал что-то предельно тихо. Чтобы он не сказал — это только больше разозлило Эльзу.

— Хватит пороть эту чушь! Я прошу тебя, слышишь? Прошу! Нам нужны деньги!

— Боюсь, это уже невозможно, Эльза. Деньги вложены в ремонт…

— Я поняла… Поняла, что это за место, — она окинула взглядом церковь, — Это самая настоящая секта! Послушай себя! Господи… Вы все попали в его ловушку! В ловушку самого настоящего дьявола! Вы…

Она не успела договорить: Лео дал ей звонкую пощечину. Звук удара эхом разошелся по просторному коридору и растворился у дверей в церковь. Я вздрогнул. Признаться честно, я никогда не видел, чтобы Лео позволял себе подобное. У меня возникают противоречивые чувства после последних слов Эльзы, ведь… я в чем-то согласен с ней. А если все так, как она говорит, получается Лео — такая же жертва секты, как и все остальные?

Произошло это в конце лета. На очередном ужине собрались все, включая Лео, обсуждающего новые тумбы и светильники с Мэджи. Последняя проявляла мало интереса к беседе и молча ела содержимое тарелки.

— Ты сегодня тихая, Мэджи. Все в порядке? — поинтересовался отец.

— Все хорошо, святой отец, — попыталась улыбнуться девчонка.

Я знал, что это бесполезно: со мной она и вовсе не разговаривала последнее время.

— Как жаль, что твой отец не присоединился к нам, — разрядил молчание отец.

— Впрочем, как и всегда, — встряла мама.

— Милая! — возразил папа.

Мэджи оживилась.

— Все в порядке. Его работа в шахте… Он много работает, к тому же не так волнительно относится к Богу, как я, — ответила Мэджи.

Папа кивнул, и все приступили к ужину после молитвы.

На следующий день к вечеру выяснилось, что Мэджи пропала. Общими силами жители маленького городка во главе Ричарда Лонелла и Грега Хошта, заместителя начальника угледобывающей шахты, мы искали Мэджи везде, где только могла просунуться маленькая девчонка.

Не было ни следов, ни зацепок или даже намека на то, куда она могла деться.

И когда через неделю все сдались и расползлись по своим делам, словно ничего не произошло, я пришел к отцу с просьбой продолжить поиски. С выступающими от недоедания ребрами, втянутыми скулами и печальными глазами — вот как я выглядел, когда просил помощи, чуть ли, не валяясь в главном зале церкви.

Невилл не отходил от меня ни на шаг и носил с собой маленький револьвер — в случае, если мы встретим похитителя Мэджи. Про оружие знал только я, хотя у меня были подозрения, что отец тоже догадывался.

Отец согласился помочь, и еще около недели мы ходили по домам Ловирдейла, заглядывая на чердаки и в подвалы, но Мэджи не было нигде.

Папа практически перестал публично появляться в церкви после того, как на одно из них заявился отец Мэджи и на весь зал заявил, что в пропаже его дочери виноват святой отец Ричард Лонелл:

— Как тебе хватает наглости произносить имя моей дочери перед молитвой, ты, сукин сын! Вы что, слепые? — обратился он к людям, — Моя дочь была помешана на этой Библии, она была помешана на нем! Он затуманил ей всю голову, все мысли, он превратил мою малышку… Он…

Отец Мэджи упал на колени, закрывая лицо руками.

— Он дьявол во плоти! Вы посмотрите на него!

Лицо отца не изменилось, он только прикрыл глаза, явно сдерживаясь от наплыва эмоций.

7

Прошло немало времени, прежде чем я снова вспомнил про свой странный сон и решился рассказать об этом отцу — не как в качестве вопроса, что же это могло быть, а в качестве воспоминания о Мэджи.

Он ударил меня. Слегка замахнулся и дал пощечину, а после взял за подбородок:

— Эта чепуха, а не воспоминание. Сны — это искаженное восприятие, понимаешь, Никлас? — жестко проговорил отец.

Впервые за свою жизнь я испугался отца.

Впервые за свою жизнь я засомневался, является ли сон сном или это может быть чем-то другим. Чем-то настоящим.

Зимой я вновь вспомнил об этом сне, что-то навеяло об этом еще с утра. А вечером приехал Грег Хошт с целым прицепом дров и угля — это была обычная поставка для всех жителей города.

Изначальное желание рассказать об этом сне мистеру Хошту было невыносимым: неизвестное внутреннее желание так и подсказывало, что рассказать об этом будет правильно. Не успел я и начать, как почувствовал на себе властный взгляд отца, так и говорящий: «Не смей этого делать».

Даже когда я отвернулся, его взгляд маячил перед глазами. Про мой сон так никто и не узнал. Мистер Хошт пожал руку мне и отцу, лишний раз поблагодарил за работу и уехал обратно в город по проезженной тропе.

Поздней зимой про сон впервые вспомнил не я, а отец. Попросил рассказать все, что я о нем помню, и когда я это сделал, произнес:

— Сложно не заметить, как этот сон тревожит тебя. Ты винишь себя в том, что Мэджи пропала, но здесь нет твоей вины.

«Она полностью твоя» — практически вырвалось у меня.

Я ничего не ответил, лишь отвернулся в сторону — по непонятным причинам разговор казался мне тошным.

— Никлас, кому ты рассказывал про свой сон? — аккуратно спросил отец.

— Только тебе, — сразу ответил я.

— Это очень важно, сынок. Ты уверен? — он схватил меня за руку.

Мы находились в служебном коридоре церкви. Чтобы не стать жертвой взгляда отца, я глядел на догорающую свечку у деревянной лестницы, ведущей наверх.

— Да, да и еще раз, да! Почему тебя так волнует мой сон? Или это был вовсе не сон? — вырвавшись из его рук, крикнул я.

— Вот! Вот, ну конечно… — отец сделал шаг назад.

Из-за рясы складывалось впечатление, что парит, а не делает шаги.

— Теперь я более чем уверен, что Лео в этом виноват, сынок. Лео, — он схватил меня за плечи, — Он любил беседовать по ночам с Мэджи, она постоянно мне рассказывала про это… Он… Дьявол, сынок. Он — настоящий дьявол, — продолжая смотреть на меня, закончил отец.

Я ждал, когда он меня снова ударит, ведь я ответил, что отчетливо слышал его голос. Мэджи и Ричарда Лонелла.

Удара не последовало, как и ответа. Он молча указал мне рукой на выход из церкви и сам пошел за мной. Из рясы появилась рука и, указав пальцем на сарай, мы пошли туда.

Мне было страшно. По-настоящему. Эти пощечины и рядом не стояли с тем состоянием, которое я испытываю сейчас — опустошение и внутренняя борьба с тем, чтобы зарыть возникающие вопросы в голове.

Пока я открывал сарай, отец подхватил ведро с водой. Вода ледяная, скорее всего, большая часть — растаявший снег. Он зашел первым, поставил ведро и зажег свечу.

Внутри было холодно и сыро.

— Я боялся этого, Никлас, но… Другого выхода нет. Лео подействовал на тебя так же, как и на Мэджи. Я уверен, что если провести повторное крещение… — он подошел ко мне и повлек за собой, — То ты освободишься.

Моя голова без каких-либо предупреждений оказалась в ледяной воде. Лицо жгло, моментально стало холодно, не говоря о том, что воздуха катастрофически не хватало.

Я делал попытки дышать, и холодная вода заливалась внутрь, отчего замерзали даже пальцы ног. Отец не пожалел усилий, чтобы удерживать меня там долгое время, проговаривая:

— Никлас, все будет хорошо, Никлас!

Мои пальцы хватались за его рясу, тянули ее вниз, пытались за что-то ухватиться, но он убирал их своей свободной рукой.

— Так чей голос ты слышал в своем сне, Никлас? Мэджи и Лео, да? — он вытащил меня из воды.

Лицо жгло сильнее с каждой секундой, а все тело ныло и дрожало. Он смотрел на меня своими глазами, явно оценивая, выдержу ли я еще.

— Нет, — простонал я, — Там был ты и Мэджи.

Моя голова вновь оказалась в ведре с водой.

— Воскрешение скоро произойдет, Никлас! Мы воскресим старого тебя, избавим от проделок дьявола!

Он проделал так еще раз, а когда отпустил волосы, я свалился на грязный пол, ловля ртом воздух. Деревянные балки, служившие полом, впитали в себя запах оставшейся травы, что росла в щелях между балками. Моя щека прилипла к тонкому слою инея, разместившегося на полу. Я слышал, что он стоит позади, не шевелясь. Вдруг, буквально на несколько секунд дверь сарая приоткрылась, казалось, что только я это услышал.

Мама?

Невилл?

Мэджи?

Я закрыл глаза от осознания того, что это не может быть Мэджи.

Стараясь почти не дышать, я вспоминал слова нашей общей молитвы. Я желал, чтобы он ушел. Чтобы все это закончилось.

Но это продолжалось еще какое-то время.

Вопросы не менялись, он каждый раз спрашивал, чьи голоса я слышал, и каждый раз мой ответ был тот же — его и Мэджи.

Через несколько дней мы опять оказались в этом месте пыток — я не хотел предавать себя. Или лучше сказать… не предавать Мэджи?

Я не знаю, в какой из попыток он сломал меня. Продолжая пожирать меня своим взглядом, он вытащил из меня те заветные слова, что он так хотел получить.

— Там были Лео и Мэджи, — выдавил я из себя.

Отец придержал меня, а после передал полотенце со словами:

— Я знал, Никлас. Я знал это.

Выйдя с сарая, он плотно закрыл дверь, чтобы не было сквозняка, как он сам объяснил. Вот так, по ЩЕЛЧКУ пальца, он превращался в заботливого отца.

Лео арестовали в этот же день: Грегу хватило того, как святой отец охарактеризовал своего помощника, помимо прочего, мой рассказ стал решающем в этом деле.

Пока весь город вышел посмотреть на убийцу Мэджи, желая получить правосудие, я лежал в своей маленькой комнатушке, боясь лишний раз пошевелиться. Жгучий взгляд отца, кажется, засядет в моей памяти до конца дней — не хотелось даже видеть его или слышать собственное имя.

Крики на улице были громкими и крайне неразборчивыми, кроме одного слова: УБИЙЦА. Было настолько громко, что создалось ощущение, будто эти люди кричали в моей комнате, рядом со мной. Рядом с моим ухом.

Убийца! Убийца! Убийца! — повторяли они.

Все, что я мог сделать — это лежа в скрюченной позе и жмурясь мокрыми глазами, прошептать:

— Лео, прости меня.