Подножка

Михаэль Бабель

«Существует связь между организованной преступностью и ведущими государственными деятелями в Израиле», – засвидетельствовал 13.11.2007 уходящий в отставку генеральный прокурор Эран Шендар. Засвидетельствовал из любви к искусству? Но искусство требует жертв. А чекисты не любят быть жертвой. Засвидетельствовал только о преступности, но не о кэгэбэ – высшей форме преступности. И я плачу, что нет моего Израиля.

Глава пятая

Меир давно оставил наш район. Как-то он зашёл в наш дом учения. Когда дошёл и до меня, спросил про жизнь и что нового написал. Хотел сбегать домой, но у него не было времени ждать, показал на Майзелиша — через него передать. В тот же день я передал для Меира, а через несколько дней спросил, передал ли. Он повёл меня в лобби дома учения, показал на книжную стойку, на неё он временно положил мою книгу, и нет её.

Я смолчал и ушёл.

На стойку с умными книгами не кладут мои произведения, но это так, между прочим.

Спросить ребёнка, как пропала игрушка, скажет, что положил туда и покажет.

Детская отговорка.

Да и зачем чекистам ещё одна моя книга, когда только на почте не дошли до адресатов десятки моих книг?

Даже лучше передать, чтобы не засвечиваться.

Такое может быть только в большом учреждении, с большим штатом чекистов, которые не знают, кто и что делает.

С того дня я не обращал на стукача внимания, и он не проявлял ко мне внимания, чтобы не напороться на людях на мою неприязнь, которой не будет.

Раз, когда я за полночь возвращался в Рамот от домохозяйки, она проверяла иврит книги «Пререкания-1», чекист ждал меня на платформе автобусной остановки Бар-Илан, держался за столб одной рукой и покачивался вокруг него, а я пошёл по самой кромке платформы, чтобы быть подальше от него.

В другой раз, вечером в субботу, я в одиночестве поднимался на очередной шалом-захар в полумраке подъезда. Он быстро скатился по лестницам сверху и страстно пожал мои руки.

А потом, в одну из суббот, в узком проходе между синагогами, шли мы навстречу друг другу, и я увидел его, только когда он резко протянул руку к моей руке, пожал её со словами «шаббат шалом», и я ответил пожатием. За ним шли женщина и девушка, и по их совместному шагу уловил, что они его жена и дочь. Это успел уловить в короткое мгновение до пожатия рук, и ещё сверкнула мысль не обидеть женщин: рука действовала инстинктивно — и возлюби ближнего, как самого себя. А он не ближний твой, а чекист. Но уже не было времени на команду руке — не отвечать на пожатие.

И всё-таки я доволен, что первой была мысль не обидеть женщин.

Когда я начал посещать новый урок перед утренней молитвой, а чекист молится утром в другом месте, то он зашёл на урок три дня подряд, ровно столько, чтобы доложить о моём новом постоянном уроке. Задание он выполнил и больше не заходил.

Всё сгодится, чтобы выбрать способ, время и место уничтожить врага народа.

Моё знание о чекисте не влияет на работу отдела по уничтожению врагов народа. Чекист продолжает стучать и разоблачать себя.

Не влияло и прежде моё знание о десятках других стукачей, они продолжали стучать, разоблачая себя.

Не влияло и разоблачение стукачей другими людьми в разных местах и в разные времена.

Всё государство стукачи — выбирай лучших.

Набор в стукачи объявляют в прессе.

Разоблачение стукачей не тревожит отдел и не интересует общественность.

Все знают про стукачей.

Все знают, что убивают.

Если родственники и друзья убитых не боятся заявить, что убийство дело рук не арабов, то это заглушает пресса.

И тогда протестуют тихо: не допускают на похороны прессу.

Стукач важная часть убийства.

С этим же стукачём случай вышел из-за моего дружеского кивания головой всем в округе. В синагоге он спускался по лестнице, а я поднимался и, не разглядывая, машинально кивнул. Он тоже кивнул. Только тогда увидел его испуганное лицо. Наверное, и моё было испуганное.

Через два дня при встрече с ним в синагоге на меня смотрело его испуганное лицо, но я не кивнул.

Наверное, испуган не из-за кивка моего, а что попал в эту книгу. Она ложится к концу дня у них на стол, и ему сказали.

И как ему теперь жить? А у него ещё жена, дети, внуки.

Это и мой ежедневный вопрос, но с волнением не за себя, а только за жизнь моих детей и внуков.

Конечно, как и другие, требует от старшего офицера уничтожить меня немедленно.

Почувствует большое облегчение, когда меня уничтожат.

Вознесёт благодарственную молитву?