Времена Смертных

Мишель Роман, 2021

ВНИМАНИЕ: книга не редактировалась, ошибки не исправлены! Продолжение романа "Времена Бессмертных". После шокирующего финала первой книги, Авроре вновь придется окунуться в разразившуюся борьбу между Смертными и Бессмертными, но на этот раз, ценой любви станет ее жизнь… Готова ли она отдать свое сердце в обмен на вечность?

Глава 1. Аврора

Моей дорогой подруге

В одном далеком далеком королевстве, жила-была прекрасная, но печальная принцесса. Она ничего так сильно не хотела, как влюбиться! И вот на ее пути появился принц-разбойник, заставивший ее поверить в искренность чувств…

Но принц оказался эгоистичным предателем, любившим на самом деле жестокую черноволосую ведьму. Он обменял сердце печальной принцессы на бессмертие! И королевство навсегда погрузилось во тьму.

Жили они долго, но, увы, несчастливо. И умрут совершенно точно не в один день…

Конец сказочке.

Что я могу рассказать тебе о боли, чего ты еще не знаешь или не слышала? Боль — она и есть боль. Тупая и обессиливающая. Прошу прощения за то, что пишу тебе о своей трагедии, за то, что погружаю тебе в свой темный и неприглядный новый мир без него. Мне больше не с кем говорить. Осталась только ты — моя неизвестная смертная подруга.

Зачем просят друзей о встрече, зачем пересматривают грустные старинные фильмы о любви, зачем пишут письма?.. Когда ты достигаешь предела боли, наивысшей точки страдания, тебе хочется, чтобы кто-то разделил это с тобой или просто выслушал. Эгоистично? Не совсем. Выслушай меня и когда-нибудь я тоже помогу тебе справиться с болью!

Не люблю вспоминать, но как тогда ты еще узнаешь о том, что произошло? Приготовься прогуляться по моему трагичному миру, где единственное что осталось — руины.

Пожалуйста. Мне страшно одной.

Все было обманом! Самое грандиозное предательство в моей жизни и последнее! Лео и Саванна были в сговоре, а еще Афина (о ней позже). Единственными целями Саванны являлись бессмертие и власть — чего она естественно добилась, но и Лео отпускать от себя она никогда не хотела. Я, как ты можешь догадаться, долго и долго размышляла о мотивах всех участников последних событий и пришла к выводу: она его действительно любила.

Любит.

Она бы не смогла жить без него, он слишком близко подошел к пониманию того, кто она такая, слишком сильно въелся в ее кожу и укоренился в сердце, как раковые клетки, если у нее, конечно, вообще есть сердце. Саванне не нужна была вечность без Лео, и она соблазнила его, уговорила предать меня (уж не знаю, сколько ей понадобилось на это сил и сопротивлялся ли он вообще?), дьяволица пустила в ход все свои чары!

Мой отец рассказал мне кое-что из собственного прошлого, он признался о связи с той женщиной, но… я никогда не назову эту дрянь своей сестрой! Ни за что на свете. У меня был только брат, пусть так и остается на веке!

И вот, они оказались там, где хотели. В прекрасном бессмертном дуэте на Церемонии Перехода, а я лежу, распластавшись на полу, выряженная в черное платье в знак скорби о любимом, который никогда не умирал. Я не испытывала чувства стыда в первые минуты, я смотрела только на его бессмертное лицо, гладкое, неестественно сияющее. Что было дальше? Ничего. Они оба удостоили меня лишь парой ничего не значащих взглядов, точно пред их ногами лежала пустая бутылка от воды, использованная и превратившаяся в мусор. Они испили меня до дна. Отняли все, чем я когда-либо была наполнена и оставили погибать.

Что я и делаю.

А после того, как я увидела их, пришел стыд, сильнейший, заставивший меня подолгу прятать лицо в ладонях. Как я могла быть настолько глупой, настолько влюбленной в него и оттого слепой? Конечно, я знала с самого начала что все не так просто, что «похищение» — это лишь верхушка айсберга, но почему я не нашла в себе сил заглянуть дальше, хотя бы предположить к чему меня ведет запутанная связь с Лео? А вела она меня к одному: гибели.

Мне было так стыдно за себя, что первые часы после того, как я сбежала из зала Церемонии и в истерике ворвалась к себе домой, дыхание отказывало мне! Я словно не могла вспомнить какое-то время как правильно нужно дышать! Истерика не включала в себя слезы. Не знаю почему. Я просто ходила по комнатам дома и издавала утробные, глухие звуки, сменившиеся стонами. Я прислушалась к себе и ужаснулась: я ли так звучу? Словно затравленное животное привели на скотобойню, и оно с ужасом осознало, что его мучения только начинаются.

Нет, нет, только бы не думать о своей глупости, о том, что поверила в его любовь, о том, что сотня людей на Церемонии видела мой позор! Они видели, дочь Джеймса Райса облажалась, отказалась от бессмертия положенного для первого ребенка по закону для Организаторов! Я погубила его. Погубила всю нашу жизнь!

Я закрывала лицо руками, но садистские мысли врывались в голову, мучили меня, являли свой подлинный лик.

Я возненавидела Лео! Не за предательство и нелюбовь, но за те ужасные стоны, что я издавала, вернувшись домой после Церемонии. Это он заставил меня так звучать, он обрек меня на безумие, и я смело могу назвать его убийцей.

Вот бы лечь окровавленной на его руки, вот бы страдать у него на глазах и понимать, что он видит сотворенное им зло. Да, это то, чего бы мне сейчас хотелось больше всего! Быть в его руках… Пусть и покрытых моей кровью! Но в его…

А потом сухая истерика сменилась слезами.

Я плакала и плакала, не замечая времени, людей, приходивших ко мне в комнату (кто они такие, почему отец позволил им войти?). Не осталось разума, я стала собственным горем, его телесным воплощением.

Я теряла сознание раз за разом, отец находил меня, пытался достучаться, поговорить, но все было тщетно. В конце первой недели моей «комы», он принял решение отвезти меня в клинику, где я нахожусь, и посей день. Думаю, он чувствует себя виноватым, Саванна все же его дочь. Его ошибка.

Моя милая, ты не представляешь, как это негармонично, как некрасиво и несовременно быть истеричкой на грани помешательства в идеальной Византии! Такого здесь просто не может быть, бессмертный город не для слабых духом брошенок. Я калека, чей удел сторониться здоровых и полноценных.

Я уговорила папу принести мне чистые листки и что-нибудь, чем можно писать. Конечно, он округлил глаза, нахмурился, но мой лечащий врач убедила его, что это поможет восстановлению и станет неплохой терапией.

И вот я могу общаться с тобой…

До невозможности глупо и не литературно оказаться после всего, что со мной произошло: после похищения, путешествия по Окраине и Олимпу, после сумасшедшей влюбленности, после гибели, к которой я так близко подошла на арене, после встречи с самим Дорианом Блэком, после всего этого — оказаться в дурдоме?!

Так прозаично…

Почти все время пребывания в своей белой, до тошноты стерильной палате, я лежу без движения. Стараюсь сбежать от мыслей о нем, они чрезмерно болезненны, ни один доктор на свете не сможет избавить меня от этой боли, лишь я сама.

Я бегу от него. Я возвращаюсь к нему.

Расставание с ним заставило меня чувствовать себя вдовой. Знакомые, дальние родственники, медицинский персонал клиники смотрят на меня так, будто умер мой любимый человек. Я ношу на себе бремя смерти. Бремя расставания. И чувствую я себя точно так же. Будто Лео умер по-настоящему, потерю нет шансов восполнить. Он, конечно, жив… но все мои чувства кричать об обратном! А знаешь, к чему все в итоге сводится? Как объяснить мое безумие?

Я будто бы всю свою жизнь погибала, кровоточила день изо дня и вдруг встретила его и поверила, он сможет меня спасти. Все так просто.

Я поверила, что он сможет меня спасти…

Отец пожалел меня и ни разу не заговаривал о том, почему я выкрала яблоко из сейфа и не стала Бессмертной. Он знает о плане Саванны. Уверена, есть вопросы, терзающие его как самый страшный зуд, но ради меня он держится, хотя ему ох как нелегко! Своим отказом от Перехода я обратила на него внимание Спонсоров, ему они задают не меньше вопросов, чем он хотел бы задать мне. Папа теряет свою власть, положение, а вместе с ними и свою суть. Эта дрянь сделала ровно то, к чему готовилась долгие годы. Уничтожила человека, бросившего ее и ее мать. Мой старик рушится у меня на глазах, с каждым визитом, я вижу, как сильнее он сдает и как скор день, когда он окончательно рухнет. Без своей работы папа всего лишь спившийся вдовец. Контрольным выстрелом будет день, когда Саванна займет его кабинет и место Организатора, на правах договора заключенного до ее рождения.

Я лечу на дно пропасти и неосознанно ухватила с собой единственного человека, который продолжает меня любить. Куда мы отправимся, когда отцу укажут на дверь? Нас сошлют на первый уровень или даже выселят за черту города? Головокружительное падение с высоты Византийского небоскреба! Плата за ошибки непомерно тяжела.

А вот у Афины все замечательно. Это она шпионила по приказу Саванны, она выманила меня к причалу. Лучшая подруга. Деньгами от сделки с Саванной она оплатила свою Церемонию. Ее предательство значит для меня меньше всего, я похоронила ее уже давно, в одной могиле со Спартаком, недалеко от замка Блэка. Папа, не зная, что между нами возникла непреодолимая пропасть, навещая меня, часто рассказывает о ней. Родители жалуются на ее отрешенность и привольное поведение. Теперь Афина завсегдатай Неона и Фликер она пьет как воду.

Может этот наркотический напиток все же погубит ее? Я совсем не против.

Дорогая моя подруга, кроме тебя у меня никого не осталось, тучи сгустились надо мной, точно собирается шторм, я больше не нахожу спасения ни в ком и ни в чем. Мне жаль оставлять отца, страшно представить его в полном одиночестве, но быть на земле дольше, я уже не в силах.

Как иронично: сейчас я думаю о Переходе, как о возможном варианте спасения, упущенном варианте. Нужно было принять Яд еще в кабинете отца, когда призрачный голос Дориана Блэка нашептывал мне, уговаривая стать частью вечности. Конечно, это несправедливо, конечно никто не должен жить вечно… но хотели бы все и это правда! То, что не было мне нужно, вдруг оказалось недосягаемым сокровищем. Стань я Бессмертной, ни одна эмоция не взяла бы верх надо мной. Прекрасная и бесчувственная! Нет мыслей о Лео, нет мыслей о случившемся, только настоящее! Вот это да! Аврора без эмоций, как тебе!? Немыслимо. Нет истерик, нет ежечасных драм, все спокойно во мне, все мертво…

Увы, назад дороги нет, прошлое необратимо, тебе ли не знать моя дорогая, ты живешь в прошлом! И я готова отправиться в безвременное путешествие по мирам.

Через полчаса меня здесь уже не будет, в этой палате. Еще через час я окажусь в стенах своего дома, последний раз взгляну стоя на подъездной площадке на огромную величественную Византию. И после, я уйду туда, где маленькие девочки с разбитым сердцем вроде меня перестают плакать.

Когда нам надоедает жить в клетке? Когда мы осознаем, что живем в ней.

Я хочу свободы. Я бегу от прошлого и от него.

Все свои письма к тебе, моя дорогая я возьму с собой. Оставив земную жизнь, мы встретимся в какой-то иной, которая существует для нас. И там, ты прочтешь все, о чем я тебе писала, а я дополню рассказ. Я не прощаюсь с тобой, совсем скоро мы увидимся.

Ты была хорошим другом, лучшим из тех, что у меня были.

Люблю тебя. До встречи в твоем мире.

Твоя Аврора.

За долгие недели моей «комы», когда я почти не шевелилась и мало с кем говорила, я сажусь на кровати и опускаю ноги на пол. Ступни касаются прохладных плит. Приятная дрожь пробегает по телу, кожа на руках покрывается мурашками. Все такое яркое и реалистичное, но я сомневаюсь, что это, по правде. Дневной свет мощно бьет в глаза, зима окончательно накрыла мой бессмертный город и лучи, холодные и белые, насквозь пронизывают бумажные занавеси на окнах. Мои последние минуты жизни растягиваются.

Набираю в легкие воздуха и встаю в полный рост; надо же, я думала, что голова неимоверно закружится, я повалюсь обратно на постель, но держусь прямо. С высоты своего роста я вижу панораму Византии: город погружен в белое море, выкрашенные в светлые тона небоскребы в сравнении с белизной снега, кажутся грязно-серыми и от этого угрюмыми. Магнитные кольца дорог при ярком дневном свете будто вырываются из облаков, опутывая город холодными механическими пальцами. Тут и там снуют правительственные планолеты, стерегущие общественный порядок. На каждом этаже видимого небоскреба сияют рекламные щиты, для меня — рекламирующие одно и то же, все как один. Тоска. И вдобавок ко всему — туман! Полупрозрачный дым наседает на Византию сверху, душит, лишает и без того тучный город воздуха. Она представляется мне не юной царицей, чье величие не вызывает сомнений, а старой опозоренной девой, чей век прошел и жалко на нее смотреть.

Пора уходить. Византия не в силах меня остановить.

Отец оповещен о моей выписке, наблюдавшая меня женщина-врач решила, что кризис миновал и на поправку я пойду быстрее в стенах родного дома. Вот только ждет папочка свою чудом исцелившуюся дочь во второй половине дня, ближе к вечеру… а я приду раньше, со злым умыслом, направленным против себя

Видишь, Лео, лгать и претворяться умеешь не только ты один.

Снимаю больничную сорочку, сдираю бирку с именем с бледного запястья и облачаюсь в старые одежды, присланные отцом. Широкое окно отражает меня словно в зеркале: я смотрю на себя и будто бы подглядываю за прошлым. Там, не так давно я верила в сказки и была так сильно, так беспамятно влюблена, а в этой новой (недолгой) реальности я человек без настоящего и будущего, всего лишь покосившийся домик, который вскоре снесут и на его месте построят очередной византийский небоскреб. Я уже на расстоянии вытянутой руки от каменного дна пропасти, в которую провалилась. И мне не страшно это падение, только немного грустно, что там, у края пропасти, некому было подать мне руки…

Укутавшись в любимое бело-серое пальто, выхожу из палаты в коридор, держа нервные пальцы в карманах. Оно все еще здесь! Письмо от Лео, которое передал мне Парис, навещавший меня дома. Должно быть, он решил, что записочка от предателя вернет меня к жизни! Будто стоит мне прочесть хоть словечко, накарябанное когда-то любимой рукой, и я исцелюсь. Ерунда! Лео, которого я когда-то любила, знала (как я наивно полагала) сгинул в небытие, а читать письма от мертвецов мне не хочется.

Комкаю бумагу в кулаке, но не рву. Сомнение на миг одолевает меня: а вдруг там признание? Вдруг он пишет, что любит и все случившееся, было лишь вынужденной мерой, для нашего скорого воссоединения?

Прежняя дурочка точно бы поверила подобным заблуждениям, но та, что осталась от девушки по имени Аврора, больше не верит обманчивым мольбам разбитого сердца.

Просто иди дальше по ослепительно белому коридору.

Пройдя две соседние палаты, я останавливаюсь у той, что у лифта. Дверь палаты открыта настежь, внутри толпятся взрослые и подростки, все улыбаются, держат в руках разноцветные шары, золотистые ленточки. Праздник. Взгляды гостей устремлены на девушку, восседающую на койке. Восседающую… неправильное слово, она скорее ютится на огромной белоснежной постели, благодарно улыбаясь толпе, но отодвигаясь от нее все дальше к стене. Такая кроха, если приглядеться! Может моя ровесница, неизлечимая болезнь иссушила ее плоть, отобрала волосы и сделала взгляд не по годам мудрым и печальным.

Должно быть, ее дела совсем плохи, она не в онкоотделении находящимся этажом ниже, а значит, ее перевели сюда, чтобы близкие могли попрощаться. Весь этот праздник с улыбками и шарами в честь смерти? Нет. Наверное, день рождения или совсем недавно был, когда девушка еще лежала в реанимации.

Зачем я остановилась? Какое имею право подглядывать за чужим прощальным торжеством? Тяжелобольная, как и я, идет к порогу смерти, за которым мы можем встретиться. Вместе не так одиноко. Перед уходом рассматриваю ее лицо: идеальной формы череп, поднятые от восторга неправдоподобно черные брови (должно быть нарисованные), большие неясного цвета глаза… Интересно, а какого цвета были ее волосы? Уже не узнаю. И у нее такие забавные большие руки, я невольно улыбаюсь.

Спускаюсь на лифте на платформу-стоянку и сажусь в первый, попавшийся желтый такси-мобиль, с белыми полосами на брюхе. Отправляю с многофункционального браслета плату за проезд и откидываюсь в кресле. Машина медленно скользит по магнитному пандусу к обочине, а там вливается в поток на шоссе.

Едем так медленно, что я невольно погружаюсь в сон. Без сновидений — хвала небесам! Пробуждаюсь от шума на тринадцатом магнитном шоссе, опоясывающем здание Свободы. В мобиле включен обогреватель, но мне все равно зябко, должно быть побочный эффект от недолгой дремоты. Я вглядываюсь в самую верхушку знаменитого небоскреба. На его широкой крыше установлен монумент в виде руки, держащей факел, такой старый, что его не смогли отбелить даже многочисленные покраски. Раньше факел был частью громадной статуи, располагавшейся на отдельном острове, но те времена давно забыты и как видно разобраны на реликвии.

Здесь живет Парис. Нужно бы попрощаться, но я так и не придумала каким образом, поэтому уйду молча и без посланий.

Наконец я оказываюсь дома. Комнаты погружены в полумрак, отец не потрудился поднять жалюзи, дальше хуже. Еда в помойных ведрах на кухне гниет, обе раковины завалены грязной посудой, так и вижу, как от нее поднимается мультяшный зеленоватый дымок. Подошвы ног липнут к полу в жирных пятнах, а в лучиках солнца, проникающих сквозь щели в теневых шторах, искрится пыль, точно танцуют грязные снежинки.

Королевство уныния и запустения. Под стать принцессе.

Не могу напоследок не принять горячую ванну. Что и делаю. В вытянутой белоснежной ванной, вода поднимается почти до самых краев, и когда я погружаюсь, она выплескивается на пол. Идеальные ощущения. После морозного уличного ветра, оказаться в тепле немыслимо приятно!

Расслабляю тело и зависаю под водой, оставив над поверхностью лишь нос. Тишина подкрадывается медленно, но неумолимо. Последняя капля срывается с крана и разбивается о прозрачную водную гладь. Я одна. Никто за мной не придет, никто не побеспокоит. Ни так уж это и плохо, как я думала, лежа в своей палате и пялясь в потолок. Спокойно.

Я, правда, готова уйти, мои цели — будь они нитями, порваны. Мои желания — будь они семенами высохли. Мое сердце — будь оно живым человеком мертво. Если нет Лео, то нет и меня. Что бы там, между нами, ни произошло, я всегда буду его…

Хватит!

Сама знаю, что как заезженная пластинка, твержу у себя в голове одно и то же.

Где там мой бокал? Ах, вот он! Захватила с собой в ванную немного папиной отравы, что он вливает в себя исправно каждый вечер. Пробую. Терпкий, очень терпкий вкус! А мне даже нравится. Еще глоток и из ванны я выхожу слегка навеселе. Со стенами родного дома я попрощалась, последнюю ванну приняла, пора!

Надев то самое платье, в котором я впервые встретила Лео, и из-за которого меня похитил Бруно из Олимпа, иду в гаражное помещение дома. Зажигаю не весь свет, только пара бело-голубых ламп мерцает над головой, наполовину освещая широкое пространство. Какое-то время ищу ее глазами, сердце уходит в пятки, когда сразу не замечаю!

Красная Импала Лео стоит в самом углу гаража, в кромешной темноте. К отцу обратились сразу после взрыва яхты, когда меня нашли без сознания на песке, Стражи решили, что раритетный автомобиль может принадлежать ему, и я приказала солгать.

Я все же украла для себя часть Лео! Его сокровище…

Подхожу к автомобилю медленно, точно впервые вижу. Какая все же красивая машина, энергия так и заряжает воздух вокруг нее! Или это просто мои воспоминания? Дрожащей рукой (не от волнения; в гараже прохладно, почти как на улице) касаюсь ледяного красного металла. И тут же в голове возникает сцена из прошлого, когда я очутилась на старых рельсах на Окраине и из-за деревьев выскочила эта самая машина, разрывая воздух. Тогда он был за рулем. Тогда он нуждался во мне.

Не отнимая пальцев, исследую Импалу. Багажное отделение самая вытянутая часть всего корпуса, в нем могли бы разместиться двое, например — заложники, как в старых фильмах. Касаясь, прохожу дальше, прохлада от железа поднимается вверх по руке, усиливая дрожь. Под моей ладонью узкая ручка пассажирской двери, поднимаю ее вверх и проваливаюсь в темноту салона.

Я ничего не вижу, глаза еще не успели привыкнуть к полной темноте. Только осязание. Руки, ноги начиная от бедер, касаются твердой гладкой кожи сидений. Откровенные, наглые прикосновения к телу, словно мужчина без принципов и уважения трогает меня. Я не сопротивляюсь, даже подыгрываю. Выгибаюсь и откидываю волосы, чтобы как можно больше частей моего тела касалось твердой кожи. Без света, воображение разыгрывается и я, конечно же представляю, что его руки трогают меня. Шея, правое плечо, бедра. Платье задралось практически до пояса. Я скинула обувь, ноги упираются в сгиб между крышей и пассажирской дверцей.

Мне горячо… жарко!

Стекла запотели, собственные горячие пальцы скользят по телу, точно я продолжаю трогать Импалу. Дыхание частое, мне бы нужно остановиться! Но фантазия бежит вперед, не отпуская моей руки. Мне даже, кажется, внутри сохранился запах Лео, невозможно, конечно, но я действительно думаю, что чувствую его… Это только усиливает вспышки в моей голове. Как же хорошо. Так хорошо мне не было уже очень давно!

Я продолжаю трогать себя. Еще немного… задранное платье, откинутые волосы, словно уже раскаленная кожа подо мной, темнота — все сливается воедино!

Мгновение и я возвращаюсь в реальность. Остывший салон Импалы, и я, вспотевшая и по-прежнему одинокая.

Выхожу из машины. Длинный резиновый шлаг лежит где-то в левом углу гаража, вместе с предохранительными лампами и прочей ерундой. Беру его и вставляю один конец в выхлопную трубу машины, а другой просовываю в полуопущенное окно пассажирской двери.

Почти все.

Сажусь на водительское сидение (он никогда не позволял сидеть на его месте, теперь мне не нужно спрашивать разрешения) и поворачиваю ключ зажигания. Над головой включается бледно-желтая лампочка, светится приборная панель, машина оживает. Импала начинает урчать, работая в холостую, салон наполняется ядовитыми испарениями.

Когда все случится, как скоро отец найдет меня? Как только вернется с работы и оставит магнитомобиль в гараже или не заметит, что старинный автомобиль заведен и внутри кто-то есть?

Дышать становится тяжелее, я ерзаю на сидении, занимая удобную позу. Я просто засну. Никакой боли, крови и сломанных костей. Засну навсегда в его машине.

Мотор словно закашливается, грязно-серый дымок заволакивает салон, я начинаю уплывать… Перед моими глазами мраморная лестница, расширяющаяся на последних ступенях — замок Блэка. Сам Дориан стоит на самом верху, свет из окна позади него не льется, как тогда в первый день нашей встречи. Бессмертный улыбается мне. Это только сон… мозг страдает от нехватки кислорода! Но все так реалистично. Я не ощущаю собственного тела, температуры вокруг себя, но знаю, что иду навстречу самому красивому мужчине на земле. Странно, но Дориан Блэк улыбается той самой улыбкой, которая в последнее время часто играла на губах Лео. Это подкупает меня. Я открываю рот, что-то произношу, но собственного голоса не слышу, в отличии от Блэка.

— Ты думала обо мне, признайся, поэтому и видишь меня последним.

«Я убила тебя, за то, что ты перерезал горло Спартаку»

— Но это еще не значит, что ты меня так сильно ненавидишь. — Дориан сладко ухмыляется. Он живой! Не кукла, с фарфоровой кожей, а обычный человек, с невероятно притягательным взглядом.

«Я ни за что не выпущу тебя. Я хочу, чтобы ты гнил в том подвале!»

— А разве я просил о чем-то? — он спускается на несколько ступеней ниже и оказывается прямо надо мной, такой красивый, живой! — Ты умираешь, Аврора. А ведь могла бы стать одной из самых красивых Бессмертных девушек во всей Византии. Что скажешь, Лео стоил того, чтобы за него умереть?

«Да. Если нет его, то не будет и меня».

— В том-то и загвоздка, моя милая — Лео есть. Его ждет длинная счастливая жизнь с Саванной, а о тебе вскоре забудут все.

«Это уже не он… Чего ты хочешь от меня? Почему я говорю с тобой?»

— Это твое сознание, поэтому все вопросы к тебе. Я могу лишь предположить: возможно, ты не хочешь умирать, возможно, в глубине души в тебе существует та самая, необходимая для выживания эгоистичная частица, которая говорит с тобой через мой образ. А возможно ты просто влюбилась в меня, но никогда не позволяла себе даже думать об этом. — Дориан Блэк снова улыбается и нежно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. — Аврора, милая, только в сказках о принцессах они не умирают. А ты, как бы мне не было жаль открывать тебе глаза — живешь в суровой реальности, где выхлопные газы почти отравили твое тело. Я бы мог тебя спасти, но я замурован в подвале собственного замка… Лео не помнит о тебе, отец вернется не скоро.

«Дориан, что я наделала?»

— Просто у хрупкой девочки-мечтательницы не хватило сил. Я провожу тебя Аврора в мир вечного сна, и мы будем счастливы. — Дориан Блэк притягивает меня к себе, и мы сливаемся в идеальном поцелуе.

Я слышу в последний раз, как кашляет мотор и проваливаюсь в темноту забвения, оставляя все, что когда-либо знала и любила.

Я умерла?