Подарки для души

Мия Шерер

Эта книга состоит из множества бесценных откровений. Каждое повествование обладает силой, которая способна перевернуть ваше представление о жизни, поможет переосознать и найти ключ к выходу из разных ситуаций. Книга наполнена живыми историями о человеческих судьбах, моментах, состояниях, которые собраны из многочисленных встреч автора с людьми. В лёгкой форме о сложном, эта книга, безусловно, расширит ваше сознание и станет настоящим подарком для вашей души.

2. Встреча с собой

Это глава полна, возможно, излишне эмоционально-подробных описаний. В сказке легко увидеть очевидный смыл. Увидьте его!

Мне кажется, я никогда не была так счастлива, как сегодня. Я шла по безлюдному городу, рассматривая причудливые дома и у меня катились слезы от счастья. Я никогда не чувствовала себя настолько свободной как сегодня, сейчас. Все началось несколько месяцев назад, когда моя любимая подруга Юлька приставала ко мне со своими разговорами у меня на кухне, а я отчаянно пыталась переключить её на разговор о чем-то другом, более интересном, чем обсуждение моей давней проблемы.

— О чём ты? Обида? На маму? Ничего подобного! Ты говоришь какие-то странные вещи. Я очень люблю и уважаю свою маму, — спорила я с подругой. Юлька хлопала глазами, и я видела, что она недоумевает, почему я её не слышу, не понимаю, в то время как для меня тогда её слова звучали дико: у меня??? обида??? На маму??? — Дорогая, ты явно не по адресу, — злилась я, наливая Юльке вторую чашку кофе и раздумывая, как бы свернуть разговор в другое русло.

Впрочем, предметом моих давних мучений было одно совершенно дикое и уже хорошо поднадоевшее мне моё состояние, в котором я жила почти всю мою сознательную жизнь. Я обнаруживала себя в нём каждое утро после сна, с завидным постоянством просыпаясь и маясь от глобального непонимания, кто я, что я, что мне делать, зачем всё это и есть ли смысл вообще передвигать ноги, потому что это всё непонятно зачем и кому нужно, начиная с меня самой. Наверное, слишком сильно меня стало мучить это состояние, когда я впервые вышла за рамки всех системных обязанностей вроде садика, школы, университета и работы от звонка до звонка. Благо профессия дизайнера позволяла избежать той паутины, в которую многие попадаются, работая с 8 до 5 с перерывом на обед в середине дня и я не без усилий, но перешла на фриланс. Я всегда списывала это состояние на то, что работаю на нелюбимой работе от звонка до звонка, но, когда и её не оказалось, а состояние осталось, стало очевидно, что дело не в работах, а во мне самой. Но что не так, я не знала.

Я стояла посреди улицы и крутила головой по сторонам. Мои мысли неспешно струились, и не было никакого плана, куда пойти. Сегодня я абсолютно счастлива и освобождена от незримых оков, в которых жила столько лет. Кто бы мог подумать, что всё так просто и сложно одновременно. Я подошла к перекрёстку и передо мной открылись две улицы, по одной из которых мне предстояло продолжить свой путь. Я выбрала ту, что посветлее. В конце улицы внезапно я увидела домик, во дворе которого на лавочке в полутени сидела девочка лет семи. Она была довольно легко одета и совершенно одна. Мне нестерпимо захотелось присесть на ту же лавочку, чтобы разглядеть девочку поближе. Худышка. Большие пронзительные карие глаза, длинные пальцы, машинально теребившие край сарафана. Что-то щемяще знакомое, родное в ней было. Мне захотелось её обнять, прижать к себе, посмотреть в глаза, поговорить, но я сдержанно присела на краю лавочки:"Я не помешаю тебе?»

Она даже не взглянула на меня, продолжая смотреть на дорогу, она просто мотнула головой, я присела и, боясь спугнуть её своим любопытством, потихоньку начала разговор:

— Что ты здесь делаешь? Так поздно… Одна…

— Я грущу… и жду маму…

— Грустишь? Хм… Таким маленьким девочкам, как ты, несвойственно грустить в одиночестве на лавочке вечером. Почему ты одна? Где твоя мама?

— Няня уснула, а я выскользнула во двор, чтобы смотреть на дорогу. Вдруг мама приедет сегодня. Я бы очень этого хотела. Я так этого хочу! Мама живёт в другом городе и иногда приезжает меня навещать, — тихий голосок, подвижные брови, она каждое слово произносила очень трогательно.

После слова «мама» девочка заметно оживилась, зажила, задвигалась, щеки порозовели. У меня потеплело в груди и в то же время я просто не могла поверить своим глазам и ушам, неужели…

— Как тебя зовут?

— Соня. А тебя?

— Аня, — я смотрела в её глаза и мне казалось, что я вот-вот что-то вспомню.

— Аня, ты очень красивая, ты мне нравишься, и ты немножко похожа на мою маму, — Соня провела по моим волосам своей детской ладошкой, явно видя перед собой не меня, а лицо своей мамы. — Что ты здесь делаешь? И куда ты шла? — спросила Соня, и я вздрогнула, смутно догадываясь, почему, зачем и для чего сейчас эта встреча.

— Знаешь, я шла просто, гуляя по городу. Сегодня очень значительный и очень счастливый день в моей жизни. Я думала просто побродить по улицам, без особого размышления, куда идти, просто чувствовать, но сейчас я понимаю, что я шла к тебе, к тебе, дорогая моя девочка. Скорее всего, мама сегодня не приедет, уже поздно, но у тебя сегодня есть я.

Слёзы брызнули из глаз Сони, круглые, большие, солёные слёзы одна за другой скатывались по щекам, подбородку и капали на сарафан, оставляя потемневшие кружочки, словно горошины. Всем телом я чувствовала эту боль, переполняющую Соню, наполняющую и выходящую за пределы её крохотного детского тела, выходящие за пределы её гигантской и красивой души.

— Плачь, моя девочка, плачь, я знаю, о чём так больно, я знаю, я чувствую, плачь! И я буду плакать вместе с тобой, выплакивать эту боль. Я обхватила Соню руками и она, обмякнув, легла мне на колени. Я чувствовала, как боль со слезами выходит, выплёскивается наружу и ей становится легче, её маленькое тельце сотрясала дрожь, я гладила её по спине и по волосам и молчала.

Мама оставила меня у бабушки, когда мне было около полутора лет. Я хорошо и отчётливо помню своё раннее детство и состояние брошенности, в котором я жила все детские годы, которое стало таким привычным, обычным и само собой разумеющимся, что я даже перестала его замечать. Сказать, что мама для меня была всем — не сказать ничего. Я понимаю и осознаю это только сейчас, но, оказывается, я была таким ребёнком, для которого мама была самой главной точкой в системе жизненных координат. Когда этой точки внезапно, и необъяснимо словами, вроде — работы, денег, неустроенной личной жизни и проблем с садиком — не стало, система координат не просто покосилась, она как будто исчезла, испарилась, а я оказалась в вакууме, в котором было сложно и непонятно — кто я, зачем я. Я болталась в этом вакууме, прибивалась то к одному, то к другому человеку и в конце концов окончательно запуталась, так и не выстроив никаких собственных систем координат.

Спустя много лет, объехав полмира, бросаясь головой в красивые романтические отношения я приходила к тому, что вновь и вновь внутри было потеряно, пусто, грустно и никакие слова любви, и внимание не наполняли, не заполняли эту огромную пустоту. Я вроде бы есть, но меня как будто и нет. Казалось, я ходила кругами по смежным системам координат других людей, которые оказывались рядом, к которым я легко приспосабливалась, подстраивалась, но в то же время, не имея своей собственной, не имея ключи и не видя дверь в ту, свою собственную жизнь, где есть я, которая была мне нужнее и важнее всех смежных вместе взятых: где она? Как туда зайти? Как прийти к себе? К себе той изначальной? Той, которая пришла на эту землю, четко помня и зная задачу ещё до потери системы координат? Как я могла её забыть и где тот рубеж, после которого воспоминания как будто стерты и я, плавая в пустоте, одиночестве, страхе, непонимании, не зная как из этого выйти, будто хожу по замкнутому кругу.

Я помню мамины редкие приезды. Когда смесь чувств накрывала настолько, что единственное, что я могла — это плакать и в эти моменты там было всё — и боль, и счастье, и радость встречи и сразу печаль — ведь встреча ненадолго. И постепенно таяли льды, теплело, мир становился осязаемым, плотным, безопасным, я нащупывала ногами почву, одновременно видя, как появляется система координат и становится всё понятно, и кто я, и где я, и зачем я. Это удивительное ощущение, до мурашек. Как будто внутри меня вдруг собирался целый огромный мир из разноцветных кубиков «Лего», которые обычно были разбросаны или плавали в воздухе сами по себе. Обычно мама приезжала в пятницу вечером и в субботу в середине дня — это было самое счастливое время полноценного ощущения себя, мира (через маму), безопасности, нужности, принятия, радость струилась изнутри, наполняя, переполняя меня. Мне хотелось рисовать, и петь, и смеяться. В моём внутреннем мире наступал покой и порядок. Мир светился разными гранями, открывая новые двери и приглашая развиваться, двигаться, изучать, познавать.

Когда субботним вечером темнело, наступала другая картина. Состояние резко сменялось, прогрессируя в минус бесконечность. Ибо я уже знала, что этот праздник жизни совсем скоро закончится и утром мама, боясь разбудить меня, тихонько выскользнет из квартиры, а я, проснувшись утром, усиленно, но тщетно буду пытаться различить, где правда? Где настоящее? Где жизнь? Тот праздник и яркость, то спокойствие и безопасность, принятие и огромная внутренняя наполненность, что были вчера, или тот огромный космос потерянности, пустоты, страха и непонимания, что есть сегодня и ближайшие дни-недели, а, может, и месяцы до следующего появления моего физического Бога на земле на первые годы жизни — мамы.

Соня затихла и уснула, тихонько вздрагивая во сне. Я каждой клеткой тела чувствовала эту девочку. Я знаю, что она переживает. Ведь со мной всё было абсолютно так же. И да, я до недавнего времени так же, как она плакала и засыпала в руках незнакомцев, обративших на меня хоть капельку внимания, проявивших тепло и чуткость делом, словом… А, ведь мне далеко не 7…

Подул прохладный ветер, Соня зябко поёжилась, и я полезла в сумку за шарфом, чтобы накрыть её, рассматривая черты её лица и улыбаясь. Так же, как она видела черты своей мамы во мне, я видела в ней черты себя того возраста. Те же длинные худые пальцы, растрепанные волосы и маленькие плечи. Я гладила её, молчала, наверное, картина со стороны выглядела идеальной для фотографии. А внутри у меня всё кипело.

Вся моя жизнь ретроспективой мелькала у меня перед глазами и, казалось, какие-то ещё особые пазлы вставали на свои места. Мне всегда казалось, что я не осуждала маму, не обижалась, а просто всё время — вот так, как Соня её ждала. А потеря координат, отделенность от себя, от мира, опустошенность, которую невозможно было чем-то заполнить, возникли сами по себе откуда-то и мешали мне жить.

Пока однажды, по настоятельным рекомендациям Юльки, я всё-таки не пришла к психологу и это оказалось моим настоящим спасением от всего, что всю жизнь так меня беспокоило. Оказалось, да, обида на маму. Как следствие: на мир, отсюда разделенность, потерянность, эти «кто я» и «где я» бесконечные по утрам. Я долго жила в этом, даже не подозревая, что бывает по-другому, позже, осознавая эту корку, панцирь, и тщетно пытаясь из него выбраться, вылезти туда в жизнь каждое утро.

Обида на маму, закрывающая мне меня саму, проживание моей собственной жизни. Я видела, где заканчиваются слои сопротивления и раздражения и открывается целая пропасть или даже бесконечность обид из детства на маму. Много. Очень много. Кажется, целая бесконечность. Мне страшно и хочется сбежать от себя, чтобы этого не видеть. Но я уже вижу, а психолог смотрит на меня мягкими добрыми глазами, и я ей верю, что это возможно — пойти туда, осознать, переосознать и что бесконечность эта иллюзорна.

Да, это случилось не за секунду, да, не за пару дней, но, как и в забегах на длинные дистанции есть особая точка, достигнув которую понимаешь, что большая часть пути пройдена, что самое сложное — позади и дальше только легче, и тебе уже не нужно так сильно включать силу воли, так сильно стараться, потому что открывается второе, третье, десятое дыхание, а дальше все катится и бежится будто само собой.

Сегодня утром я, наконец, прошла эту особую точку, после которой не нужны ни слова, ни объяснения. Я подошла к своей собственной двери, к своей оси координат, за которой находится та жизнь, та я, та внутренняя свобода, о которой я всю жизнь подозревала, и которая была мне недоступна.

Мама… женщина, давшая мне жизнь. Я смотрела на неё глазами «хорошей дочери», которая, конечно, спросит, как дела, позвонит, поздравит с днем рождения, но внутри, кажется, ничего, пусто, и признать, что это всё было укутано слоем обид очень сложно, даже где-то немыслимо. Но я продвигалась всё дальше, всё глубже и вспоминала, как ждала её вечерами, выглядывая в окно, днями, неделями, месяцами, для меня тогда вечностями, а она не приходила, как засыпала с ней в обнимку, а просыпалась, обманутая, одна — уехала и не попрощалась, чтобы не будить, не тревожить, не видеть слезы. Как она не завтракала со мной, не провожала в школу, не хвалила рисунки, не кричала в окно: домой! И воспоминание за воспоминанием я начинала чувствовать слои своих неосознанных обид и претензий к маме, переросших, трансформировавшихся в обиды и претензии к миру, людям, себе… отделившим меня, словно панцирем от жизни. Выдыхаю… Что такое душевная работа? Я пока новичок, но у меня получается и мне нравится! Я становлюсь мягче, я чувствую, как тает внутри этот многолетний лед, я расслабляюсь, рука тянется к телефону не из «надо», не из «должна», не из роли «хорошей дочери», просто обнять, живую, тёплую… Маму… хотя бы словами через тысячи километров. Спустя годы…

— Простите, эта девочка у Вас на коленях случайно не моя дочь Соня? — приятный женский голос выдернул меня из моего жизненного калейдоскопа воспоминаний, я даже не заметила, как она подошла.

— Да, это она, Вы правы. Меня зовут Аня. А Вас?

— Ольга. Очень приятно, Аня, спасибо, что Вы укрыли её шарфом, я знаю, что она всё время мёрзнет, но тем не менее, не хочет одеваться теплее сама.

— Она очень ждала Вас, Ольга. Она всё время Вас ждёт, и она будет ждать Вас всю свою жизнь. Даже когда ей будет за 30 и у неё будут свои дети. Она, быть может, сама того не осознавая, будет Вас ждать, чувствуя пустоту, разделённость с миром, которые очень сложно преодолеть.

Глаза у Ольги стали влажные, она присела на лавочку, минуты две она молчала, а потом, улыбнувшись, сказала:

— Да, Вы абсолютно правы. Но я поняла это только сегодня утром, завтракая в кафе и случайно услышав разговор двух психологов, одна из которых рассказывала коллеге об одном своём недавнем случае. Она работала с женщиной, которую будучи маленькой девочкой, мама оставила у бабушки. Она очень подробно описывала её характер и в каждом слове я узнавала свою Соню. И именно поэтому сейчас я здесь. И не только сейчас. Я уволилась с работы, и Соня теперь всегда будет со мной. Как хорошо, что ей пока всего лишь шесть, а не тридцать. Спасибо Вам. Я отнесу чемодан и вернусь за дочерью.

Я видела, что ей было тяжело говорить, да и не хотелось ни объясняться, ни оправдываться перед незнакомым человеком. Она торопливо встала и покатила чемодан в дом.

Я вернулась домой и легла в постель. В самом начале работы с психологом, путешествуя в разные уголки себя, иногда мне казалось, что работы непочатый край и конца не видно, иногда я была готова опустить руки, но сегодня, в такой день, когда я действительно перешла определённый рубеж, мир показал мне наглядно, красиво, тонко, что всё возможно исцелить, исправить, переписать. Встреча с Соней была моей встречей с собой того возраста. К Соне вернулась мама. Я вернулась к себе.