Туз червей

Морган Монкомбл, 2021

Абсолютный бестселлер во Франции! «Туз червей» – долгожданная новинка от Морган Монкомбл, популярной французской писательницы сентиментальной прозы. Страстный, увлекательный, чувственный роман об игроках в покер. Леви – один из лучших молодых игроков в покер. Именно поэтому он отправляется на Мировой турнир по покеру и бросает вызов Тито Ферраньи, настоящей акуле игорного бизнеса. Но в Лас-Вегасе свои суровые правила, и Леви понимает, что в одиночку ему не победить. Хладнокровная выдержка, умение блефовать и опережать противника на ход вперед. Роза владеет этими навыками в совершенстве. Несмотря на это, ей отчаянно нужны деньги, чтобы выплатить старый долг. Когда судьба знакомит ее с Леви, она соглашается на предложенную им сделку. В обмен на огромную сумму Роза должна стать его наставницей и обучить своим приемам. Но вскоре окажется, что в этой игре на кону стоит нечто большее, чем деньги. Для поклонников Моны Кастен, Анны Тодд, Меган Брэнди, Колин Гувер и Джейми Макгвайр. «Жизнь не всегда играет по правилам, и у вас на руках вполне могут оказаться не самые лучшие карты. Но так ли это важно? Нашим героям предстоит понять, что мир состоит из самых разных оттенков, которые важно видеть, даже если ты не различаешь цвета. Приготовьтесь к настоящему коктейлю эмоций, ведь персонажи истории будут заставлять вас грустить, смеяться, восхищаться и недоумевать». – Полина, книжный блогер, @for_books_ever Об авторе Морган Монкомбл – популярная французская писательница, обладательница премии за Лучшую книгу на фестивале «Нового французского романа». Автор более двенадцати книг в жанре «Современная романтическая проза». Морган изучала литературу в Сорбонне и пишет книги с двенадцати лет.

Глава 6. Май. Лас-Вегас, США. ЛЕВИЙ

Вторую половину дня Роза проводит за тем, что объясняет мне, как считать карты и выводить вероятности. Разумеется, я в этом не новичок: подсчет аутов — базовый навык игрока в покер. Но, должен признать, я никогда особо на него не полагался. Я всегда считал, что это одновременно и слишком сложно, и по сути своей является пустой тратой времени.

— Всегда помни о том, что это не непогрешимая наука, — напоминает она, тасуя у бассейна карты. — Никогда нельзя знать руку оппонентов наверняка.

— Я не идиот, Роза. Просто объясняй.

Так она и поступает, да и еще, должен признать, очень толково. Словно прямо на моих глазах она становится совершенно другим человеком. Она кажется… увлеченной этой темой. И ей это очень идет. Гораздо больше, чем этот ее нелепый и банальный флирт.

— Начнем с «Правила умножения на четыре и два», — говорит она, раздавая нам карты. — Оно используется только на стадиях флопа и ривера^[5]. На флопе, чтобы рассчитать свою долю, ты умножаешь количество аутов на четыре. На ривере — на два.

Мне никогда особо не давалась математика, но я довольно быстро улавливаю, о чем она говорит. Вопреки мнению множества людей подсчет карт помогает нам не угадать, какие попадутся карты, а подсчитать вероятности.

— Значит, если на стадии флопа у меня двенадцать возможных аутов, я умножаю их на четыре? — резюмирую я, чтобы удостовериться. — И у меня получается… сорок шесть процентов вероятности того, что выпадут хорошие карты и я соберу свою руку.

— Скорее сорок восемь. А в случае если двенадцать аутов осталось на терне, то процентов получается двадцать четыре.

Основную идею понять не очень сложно. Однако чем больше партий мы проводим, тем сложнее оказывается применять ее на практике. Покер — игра прежде всего азартная, а потому играть с учетом вероятностей оказывается очень непросто. Даже у Розы, которая, судя по всему, в этом профи, не получается выигрывать каждый раз. Суть в том, чтобы понять, когда нужно продолжить, а когда лучше спасовать.

Завтра первый день турнира. Этот день не станет решающим, но он все равно важен. Он — это первое впечатление, что мы произведем на весь остальной мир.

Более того, я играю не один. Томас тоже там будет, за одним из столов. Кто знает, быть может, нам доведется сыграть друг против друга. Роза тоже будет присутствовать, хоть и под прикрытием.

— Ты так и не объяснил, каким образом я проникну в турнирные залы, — как раз говорит она.

Я лукаво полуулыбаюсь ей, и этого достаточно, чтобы она подозрительно прищурилась. Она начинает все лучше меня понимать. Это хорошо.

— Ты будешь там не в качестве Розы. Ты известна людям в качестве моей невесты, и поэтому тебе придется стать кем-то другим.

— В смысле?

— В какой-то день ты будешь журналисткой. В другой — массажисткой. В третий — официанткой. В общем, кем угодно, кто сможет войти в зал и свободно по нему перемещаться. Все, что тебе нужно, — это любой ценой избегать зрительного контакта.

— И как же ты планируешь это сделать?

— Я знаю парочку людей.

Тишина. Роза неглупа.

— Иными словами, ты их подкупил?

— Именно. Твоя задача — наблюдать за игроками, в особенности за теми, с кем мне доведется встретиться, и в каждом перерыве мне отчитываться. Разумеется, главная твоя цель по-прежнему в том, чтобы сосредоточиться на Тито.

В ответ она просто кивает.

Вскоре после ужина мы возвращаемся в номер. Я прикрываюсь тем, что мне нужно лечь спать пораньше, чтобы завтра быть в форме, и говорю ей пользоваться мини-баром и обслуживанием номера на свое усмотрение.

После хорошего душа я уединяюсь в своей комнате и снова и снова тренируюсь. Из-за ужасной головной боли мне приходится выключить верхний свет и воспользоваться прикроватной лампой. Глаза болят больше обычного, и причиной тому, вероятно, усталость из-за смены часовых поясов. Такое происходит чаще, чем хотелось бы признавать.

Ввиду своей инвалидности я также страдаю и от светобоязни, то есть невероятно сильной чувствительности к свету. Поэтому во время игры в покер я почти всегда сижу в солнцезащитных очках. Люди думают, что я делаю это, чтобы блефовать, а то и просто ради выпендрежа, но правда далеко не столь гламурна.

Без них я просто не смог бы продержаться за столом десять часов.

* * *

На следующее утро я застаю Розу в гостиной совершенно преображенной. На ней парик с длинными вьющимися волосами, облегающий костюм и очки-бабочки без диоптрий. Единственное, по чему я ее узнаю, — это убийственный взгляд.

Вне всяких сомнений, это действительно она.

— Uffa^[6]. Ненавижу желтый, — бормочет она.

А, так костюм желтый. Понятно. Я подавляю желание спросить, почему он ей не нравится. Разве желтый не цвет солнца? А солнце ведь прекрасно, нет? Почему она ненавидит цвет солнца? Странно.

— Это всего на пару часов, — подбадриваю ее я. — Ты справишься.

В этот самый момент появляется Томас, одетый в свой привычный серый костюм. Его светлые волосы касаются плеч. Увидев его, Роза одобрительно присвистывает.

— Вау… сам бог грома во плоти! А где Мьельнир^[7]?

Он не реагирует и что-то ей протягивает.

— Вот твой пропуск.

Она берет его в руки, любопытствуя, переворачивает, а затем кривится.

— Маргарет Фишер? Серьезно? Как банально…

У меня не получается сдержать усмешку, расползающуюся на губах. Она исчезает в ту же секунду, когда я замечаю на себе взгляд Томаса. В следующее же мгновение я беру себя в руки.

— Готовы? Поехали.

Я ужасно скучал по атмосфере турнира.

По этой эйфории, по ощущению адреналина каждой клеточкой моего тела, по шуму разговоров и выражениям лиц, столь же возбужденным, сколь и встревоженным… Едва зайдя в назначенный мне зал, я надеваю на себя маску.

Я больше не Левий, я Левий Иванович. Сын знаменитого Иакова.

Я безмятежно сажусь за первый столик и замечаю несколько знакомых лиц — завсегдатаев WSOP, но есть там и два новых, еще неизвестных мне. Я достаю фишки и занимаю свое место, делая вид, что не обращаю на них внимания.

Игра начинается спокойно. Ничего суперзахватывающего. Игроки, сидящие за моим столиком, не кажутся шибко смекалистыми, но меня это не удивляет. На турнире со вступительным взносом в десять тысяч долларов не стоит ждать от них многого. Меня это не смущает. Даже наоборот: так я совершу меньше крупных ошибок.

Я не знаю, где сейчас Томас, но меня это не заботит. Розы меж тем тоже нигде не видно. Я стараюсь не отвлекаться и продолжаю играть. Самый оригинальный за этим столом оппонент всеми силами избегает моего взгляда и постоянно поигрывает с воротником своей футболки, словно ребенок поднося ее ко рту. Я дважды пасую, в основном для того, чтобы проанализировать его игру и реакции. Едва ли он умеет блефовать: он очень быстро совершает чек. Сражаться за банк он тоже, кажется, не собирается. Я это отмечаю.

Через час, как раз когда я собираюсь повысить ставку одного из игроков, я напрягаюсь. Роза стоит где-то за моей спиной, я чувствую это, я это знаю. Я не вижу ее, но запах, вдруг защекотавший мне ноздри, слишком очевиден. Она каждый день носит этот парфюм, столь сильный, что он пропитал даже топ, что она оставила на полу ванной сегодня утром.

Как ни в чем не бывало я продолжаю играть, краем глаза замечая, что она проходит мимо меня. Никто не обращает на нее внимания. Она бродит между столами, но всегда возвращается поближе к моему, не сводя глаз с нашей игры.

Потихоньку игроки начинают менять места. Меня и самого зовут перейти за другой стол, что равнозначно переходу на новый уровень. Я выигрываю чаще, чем проигрываю, и хоть это и не удивительно, но все равно приятно.

— Так-так-так! — восклицает мелодичный голос, когда я сажусь за новый столик. — ^[8].

Я поднимаю пустой взгляд на Ли Мей, постоянную участницу турниров. Если верить СМИ, эта двадцатичетырехлетняя девушка — типичная дочка богатого папочки, у которой денег так много, что она не знает, что с ними делать.

Поэтому она тратит их на роскошные отели, дизайнерскую одежду и турниры по покеру, в котором оказалась на удивление хороша. В придачу к этому она ярая фанатка одной певицы, чьего имени я не помню, и большую часть речи цитирует слова из ее песен. Большинство считает общение с ней утомительным, но мне ее характер нравится.

Разумеется, прилюдно я этого не показываю.

— Видела на Weibo^[9], что ты только что вернулся из Китая, — говорит она, когда я наконец усаживаюсь. — Надо было сказать мне, мы совсем ненамного разминулись!

Ли Мей родилась в Шанхае. Я разглядываю ее идеальную кожу, смеющиеся глаза и белоснежный, словно снег, маллет. На ней топ с длинными рукавами, закрывающий шею и плечи, но невероятно короткая юбка клеш. Должен признать, она настоящая красавица.

— Насколько мне известно, мы с тобой не друзья.

Она не тушуется, уже привыкшая к моей холодности, и делает грустную мордашку, что не затрагивает ее глаз.

—  ^[10]. Можешь не сомневаться, сегодня ночью я поплачу об этом в своей кровати.

Мы играем еще добрых два часа. Должен признать, с каждым годом Ли Мей становится все лучше и лучше. В отличие от остальных пассивных игроков она не стесняется атаковать более агрессивно. Это мне и нравится в стиле ее игры.

Она бросает настоящий вызов там, где остальные, как, например, мужчина справа от меня, не слишком готовы сражаться. Единственный ее минус в том, что она делает смехотворно высокие ставки, словно показывая, что у нее есть на это деньги.

— Мои поздравления тебе и твоей невесте, — весело говорит она, когда начинается перерыв. — Какой будет свадебная тематика? Умоляю, только не на открытом воздухе.

— Забавно. Говоришь так, будто тебя кто-то пригласит.

Она присвистывает, скрещивая руки.

— Просто хочу убедиться, что бедную девушку не заставляют выходить за тебя силой. Впрочем, она кажется вполне здравомыслящей. Разумеется, это меня интригует.

— Обещаю, она делает это более чем добровольно, — холодно отвечаю я.

— С твоим-то лицом, так уж и быть, верю. Я подумывала пригласить вас на ужин, но Тейлор Свифт говорит мне, что это будет уже чересчур…

Несколько растерявшись, я поднимаю бровь.

— Вы с ней дружите?

— Если бы! Нет, так зовут мой внутренний голос.

Понятно. Совершенно нормальное явление.

— Раз так, то Тейлор Свифт права. Пока.

Ли Мей не пытается меня остановить, и я выхожу на улицу, одну руку сунув в карман брюк с высокой посадкой, а другой крепко обхватив сумку. Вот всегда ей нужно делать это у всех на виду — надоедать и приставать. Я не иду следом за остальными игроками и вместо этого уединяюсь в уголочке, возле бассейна, в тени греческого интерьера.

В ожидании я мысленно анализирую все произошедшее. До сих пор все шло по плану. Сидя за первым столиком, я особенно отметил одного из игроков, никому тем не менее неизвестного. Он почти не двигался и все свое внимание сосредотачивал на воткнутых в уши наушниках. Скорее всего, он профи и, учитывая внешность, профи весьма умелый — знаю, что это глупо, но все же внешность человека говорит о многом.

Наконец объявляется Роза, уже без очков и парика. До того, как сесть рядом, она с обворожительной улыбкой на губах проводит пальцами по моей руке:

— Здравствуй, lyubimyy. Как прошло твое первое утро? Удалось завести друзей?

Против воли меня пробирает дрожь. Было большой ошибкой позволить ей так меня называть. Теперь, понимая, как это на меня влияет, я ужасно сожалею об этом решении. Я игнорирую ее актерскую игру и спрашиваю, что ей удалось выяснить за время первого раунда. Как по мне, перерывы здесь недостаточно длинные, а потому затягивать не стоит.

— Та красотка, что постоянно с тобой флиртовала, — говорит она, вновь принимая серьезный вид.

— Ли Мей Цянь.

— Она не умеет скрывать свои эмоции. Каждый раз, когда ей выпадает хорошая рука, во внешних уголках ее глаз появляются морщинки. Еще она чуть приоткрывает рот, как бы слегка улыбаясь.

Заинтригованный, я хмурюсь.

— Я крайне внимательно наблюдаю за всеми игроками, но ни разу не видел, чтобы кто-то из них улыбался при виде своих карт.

— Именно поэтому это и называется микровыражением, — сухо отвечает она, раздраженная тем, что я подвергаю сомнению проведенный ею анализ. — Оно длится всего полсекунды. Зачастую сразу после люди возвращают себе нейтральное выражение лица, поэтому эти изменения трудно заметить.

Она права. Я медленно киваю, впечатленный, и спрашиваю, что еще она может сказать.

— Парень с первого стола, что сидел по левую руку от тебя: он считает себя сильнее всех остальных. Он очень в себе уверен: это видно по тому, как он сцепляет руки в замок за головой, как откидывается на стуле и вытягивает ноги под столом. А еще он всех вас презирает, и тебя в особенности.

Это я знал и сам: в прошлом году он проиграл мне в полуфинале, но мне любопытно узнать, что об этом думает Роза.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Его внимание целиком и полностью было приковано к тебе. Презрение — это единственное асимметричное микровыражение, при котором движется лишь одна какая-то часть лица. В его случае можно заметить, как слабо подергивается правый уголок его губ.

— Из чего я делаю вывод, что он не представляет большой угрозы.

Она с серьезным видом на меня смотрит.

— Наоборот. Сила презрения обратно пропорциональна силе сокращения: так, если сокращение слабое (то есть происходит попытка его скрыть), значит, презрение довольно велико. Думаю, он сильный игрок и при этом имеет на тебя зуб, хоть я и не понимаю причины. Но он слишком почивает на лаврах и забывает обращать внимание на остальных игроков.

— То есть?

Она задумывается, глядя куда-то вдаль. По ее виску стекает бусинка пота.

— Я бы описала его игру как «тайтово-пассивную»: если он входит в банк, значит, у него хорошие карты. Но при этом он не делает больших ставок. Он повышает лишь тогда, когда уверен, что его карты — выигрышные, и потому подобная стратегия слишком предсказуема. Он вот-вот облажается.

Я был прав: нанять Розу было подарком судьбы. В глубине души я улыбаюсь и довольно бормочу:

— Очень неплохо, Альфьери.

Она сообщает, что ни один из игроков, с которыми я уже встретился, не кажется ей достаточно хорошим, за исключением того парня в футболке с «Парком Юрского периода», о котором я думал чуть ранее. Как и мне, ей сложно его прочесть.

Я спрашиваю, видела ли она Тито, но она качает головой.

— Да и Томаса тоже, раз уж на то пошло. Думаю, они в другом зале.

Я рассеянно киваю. Затем, бросив взгляд на часы, встаю. Роза делает то же, обмахивая лицо рукой. Здесь жарко, как в аду, даже ранним утром, в отличие от прохлады гостиничных номеров, оснащенных кондиционерами. Я каждый год умудряюсь заболеть.

Я напоминаю ей пить побольше воды, а затем, заметив краем глаза парочку наблюдающих за нами игроков, шепотом добавляю:

— Пора возвращаться.

Я скрываю ее растерянное выражение лица легким поцелуем в щеку и исчезаю, лишая себя удовольствия понаблюдать за ее реакцией.

Первый день длится десять часов, и это подобно сладкой пытке. Вторую половину дня я провожу с солнцезащитными очками на носу и шумоподавляющими наушниками на голове. Я теряю счет времени. Этим и опасны подобные места: в них можно пробыть несколько дней, ни разу не выйдя на улицу.

Вечером я нахожу Розу в нашем номере, растянувшуюся на диване и босоногую, с валяющимся на полу париком. Я замечаю пятна, скорее всего красные, на ее пятках и пот на прилипшей ко лбу челке. Ее становится немного жаль.

— Все хорошо?

Она не отвечает, рукой закрывая глаза. Я ухожу за бутылкой холодной воды и осторожно ставлю ее рядом с ней. Она хорошо поработала.

— Это очень непросто. Вот почему важно рано ложиться спать и пить много воды в течение дня, — советую я ей, на что в ответ получаю ворчание.

Я принимаю душ, а затем возвращается Томас и рассказывает о том, как прошел его первый день. Он подтверждает, что видел Тито, но еще не играл с ним. Они играют в зале Amazon, а я — в зале Pavilion, и это все объясняет.

Я рассказываю ему о собственных столкновениях, а затем — о кратких отчетах Розы. К моменту, когда я возвращаюсь обратно в гостиную, бутылка, которую я дал своей фальшивой невесте, уже пуста. Сама она стоит у телевизора, уперев в бедро руку, и пристально разглядывает одно из полотен, висящих на стенах.

Я довольно долго наблюдаю за ней, а затем подхожу ближе. Картина, оказавшаяся напротив нас, мне непонятна, ибо состоит из мешанины цветов, которые я неспособен увидеть, и рисунков, напоминающих каракули трехлетнего ребенка.

— Тебе нравится?

— Это Жоан Миро, — говорит она в ответ. — Каталонский художник-сюрреалист. Мне не просто нравится, я обожаю его.

Я не ожидал услышать подобный ответ. Кажется, она в этом разбирается. Видимо, искусство — это ее страсть. Эта мысль одновременно и нравится мне, и раздражает. Лишь на одно мгновение я чувствую просто смертельную зависть. Ненавижу ее за то, что она способна оценить искусство и его краски, а я — нет.

— Тебе нравится искусство? — спрашивает она меня.

Не в силах подавить сухость своего тона, я отвечаю:

— Нет. Пошли, сегодня поужинаем в городе.

Этого оказывается достаточно, чтобы привлечь ее внимание. Она смотрит на меня и, хищно улыбнувшись, говорит:

— Хорошо, но за рулем буду я.

Я соглашаюсь, умалчивая то, что мне в любом случае нельзя водить машину. Она уходит в душ, а затем быстро надевает маленькое черное платье с открытой спиной и туфли «Лабутен».

Она почти ничего не сделала, и тем не менее вот она — невероятно соблазнительная, одетая во все черное, словно жена дьявола. Полагаю, выбор весьма символичный.

В лифте, на котором мы спускаемся вниз, я спрашиваю, чего она хочет поесть. Она долго выбирает между французской и индийской кухней, и потому я замечаю Тито гораздо раньше, чем она.

Я замираю рядом с ней, украдкой обвивая рукой ее талию. Она останавливается на полуслове, поднимая на меня взгляд темных, удивленных глаз, но я расплываюсь в полной нежности улыбке.

Той же, что дарил моей матери отец. Очень, очень давно.

— Одно твое слово, и я все куплю.

Кажется, она понимает, что за нами подсматривают. Я беру ее за руку и легонько целую костяшки пальцев. Она вздрагивает и улыбается мне в ответ, второй рукой касаясь моей груди рядом с сердцем. Боже, а она может быстро реагировать, когда хочет.

— Это моя любимая фраза…

В этот момент он решает нас прервать:

— Так, значит, вот та женщина, что сумела вскружить голову великому Левию Ивановичу…

Мы резко оборачиваемся, изображая удивление. Тито с расчетливой улыбкой на губах смотрит на нас. Он один. С моего лица исчезает это приторное выражение, и я вежливо с ним здороваюсь, но его, судя по всему, гораздо больше интересует Роза.

— Меня зовут Тито Ферраньи. Рад знакомству.

— Роза Альфьери.

Ее голос просто ледяной. Она ясно дает ему понять, что не желает вести с ним разговор. Где-то в глубине души я довольно улыбаюсь, обещая себе заплатить за все, что она захочет сегодня заказать.

Тито как будто бы этого не понимает и с фальшивым энтузиазмом восклицает:

— О, итальянка, значит! È un piacere conoscerti^[11]. Ты откуда?

Я не знаю ни слова по-итальянски и потому оборачиваюсь к Розе, которая, задрав подбородок, отвечает:

— Io no^[12]. Я родилась во Флоренции.

Не знаю, что она ему сказала, но ему это, кажется, не особо понравилось.

— Non importa^[13], — твердо говорит он. — В любом случае, изрядно удивлен. Левий и женитьба… Весьма неожиданно. Да еще так внезапно! Как будто бы даже и не верится.

Разумеется, я и не думал, что он так легко на это купится. Тито не дурак, он догадывается, что я не влюблен в эту женщину. Мы разыгрываем этот спектакль как раз для того, чтобы убедить его в обратном. Вот почему я еще крепче обхватываю Розу за талию и, словно защищая ее, спокойно отвечаю:

— А теперь нам пора.

Я уже собираюсь уходить, как вдруг он добавляет:

— Думаю, наш дорогой Иаков этого бы не одобрил.

Я замираю на месте, и по всему телу пробегает озноб. Роза наблюдает за мной, осознавая, какие эмоции во мне вызвали его слова. В моих жилах закипает кровь, и я чертовски медленно, с убийственным взглядом поворачиваюсь к нему.

Как он посмел в такой момент упомянуть моего отца? Как он посмел произнести его имя после всего, что сделал? После всех своих интриг и, хуже, — после того, как плюнул на него после его смерти?

Нежная ладонь Розы ложится на мою руку, не давая сорваться. Она еще не знает, что взрываться — это не в моем стиле. Мной гнев не горячий и взрывной, как у нее или у Томаса. Он холодный и смертоносный. Молчаливый. Терпеливый. Спокойный, словно водная гладь.

Я вновь улыбаюсь Тито, но в этой улыбке нет ничего дружелюбного, и мы оба это знаем.

— И от этого я лишь больше ее люблю.

С этими словами я беру Розу за руку и снова веду ее к входной двери. Она уверенно идет рядом и бросает за спину:

— Arrivederci, perdente!^[14]

Мне не нужно знать итальянский, чтобы понимать, что она сказала. Я весело улыбаюсь, пока мы, держась за руки, спускаемся по лестнице. Я выпускаю ее ладонь, как только мы скрываемся из поля его зрения, и я, пряча трясущиеся пальцы в карманы брюк, бросаю ей ключи от машины.

— Начинаю понимать, почему ты терпеть его не можешь, — замечает она, подхватывая их на лету. — Но кое-чего я все же не понимаю. За что ты так его невзлюбил, за исключением того факта, что он высокомерный ублюдок?

С серьезным выражением лица я сажусь на пассажирское сиденье. Я вновь думаю о Тито, о своем отце, о матери… и вдруг все мое хорошее настроение испаряется, словно снег на солнце.

— Он разрушил мою жизнь.

Примечания

5

Ривер — это пятая и последняя карта, которую переворачивают после терна, и третий круг ставок.

6

Фу (итал.).

7

Мьельнир — имя молота Тора, бога грома из скандинавской мифологии; в фильмах этого персонажа сыграл Крис Хемсворт.

8

«Давно не виделись» на мандаринском.

9

Китайская социальная сеть, основанная на микроблогинге вроде Twitter.

10

«Ай» на мандаринском.

11

Рад знакомству (итал.).

12

А я — нет (итал.).

13

Пусть так (итал.).

14

До встречи, неудачник! (итал.)