Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах

Мурат Куриев (2024)

Эта книга о людях и лошадях, о людях на лошадях. О кавалерии в «золотое» для нее время, эпоху наполеоновских войн. О людях мы знаем больше, о лошадях значительно меньше, хотя они — полноправные герои событий. Кто лучший из кавалерийских генералов того времени? Как Наполеон потерял в России кавалерию? Что делает из новобранца первоклассного всадника? Люди на лошадях. В войну, в мирное время, в легендах… В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Часть вторая

Лошади и всадники. Накануне…

Введение

«Из уст его вырвался нечеловеческий вопль, испуганная лошадь понеслась назад… но и его рука с саблей, и плотно сжатые колени сверхъестественным образом остались в том же положении, в котором пребывали в момент смерти».

Так очевидец описывает смерть капитана Льюиса Эдварда Нолана во время одной из самых известных в истории кавалерийских атак, атаке Легкой бригады британской кавалерии 25 октября 1854 года. Под Балаклавой, во время Крымской войны.

Несчастного Нолана еще и сделают едва ли не главным виновником гибели «цвета английской аристократии», но история эта путаная, сложная и к нашей теме отношения не имеет. Тогда при чем же здесь Нолан? Почему некоторые из генералов говорили о нем, что, дескать, вместо того, чтобы книги писать, Нолану лучше было бы заниматься «практикой»?

Как раз в них-то и дело, в книгах. Буквально накануне Крымской войны Льюис Эдвард Нолан опубликовал две книги. В 1852-м — «Обучение кавалерийских лошадей: новая система», в 1853-м — «Кавалерия: ее история и тактика». Первая — узкоспециализированная, а вот вторая до сих пор считается классикой.

Некоторые из утверждений автора спорны, но все, кто занимается историей кавалерии, труд Нолана активно используют. Капитан Нолан будет одним из тех, кто поможет нам разобраться со сложным вопросом — что представляла собой кавалерия к началу наполеоновских войн?

Глава первая

Экскурс в историю. Совсем небольшой

Практически в каждой книге по истории кавалерии на первых страницах появляются… колесницы. Как точка отсчета — по крайней мере, эффектно. Однако в «глубине веков» легко и утонуть. История кавалерии исчисляется тысячелетиями, но с по-настоящему важными изменениями разобраться вполне можно не на тысячах страниц.

Начать можно, например, с появления жестких седел или изобретения стремени. Многие считают как раз стремена чем-то поистине революционным, хотя есть и несогласные. Все же трудно оспорить тот факт, что стремя позволяло всадникам и проще садиться на лошадь, и, что не менее важно, сохранять равновесие во время езды.

Авторство изобретения отдают и Индии, и Китаю, что приводит к большому разбросу в хронологии, но точные даты здесь не столь уж важны. Тем более что распространение стремян в Европе — процесс не одномоментный. Можно сказать, что в раннем Средневековье они уже были. Дальше — эволюция.

Это уже интереснее. Одно повлекло за собой другое. Где-то в X веке стремена становятся обязательной частью снаряжения тяжело вооруженных рыцарей. Держаться в седле «упакованному в железо» всаднику без стремян просто невозможно.

Со стременами напрямую связывают и появление нового вида холодного оружия, которому предстоит сыграть в дальнейшем огромную роль, — сабли. Так что стремя, безусловно, важнейшая веха.

Как и разделение кавалерии на легкую и тяжелую, которое тоже произошло достаточно рано, еще в Древнем мире. Об особенностях каждой из них мы будем говорить уже применительно к Новому времени, пока лишь констатируем факт.

К интересующей нас эпохе двигаться будем стремительно, перейдя с шага на рысь, а потом на галоп. Как аллюры у лошадей. Оставим в покое луки и стрелы, арбалеты и изменение длины копья. Долго, интересно, но не судьбоносно. Вот появление огнестрельного оружия — это поворот из поворотов. И для военного дела в целом, и для кавалерии в частности.

Оружие совершенствовалось в течение длительного времени, и все это время решались две сверхзадачи. Как защитить всадников и как им самим использовать новое оружие.

…Никколо Макиавелли отлично разбирался не только в искусстве политики, но и в искусстве войны. В начале XVI века он написал: «…сейчас мы не можем больше полагаться на кавалерию как на главную силу… поскольку в последнее время она часто терпит поражения от пехоты». Макиавелли верно оценивал только настоящее.

Всадники должны были защищать себя от огнестрельного оружия, защита стала очень тяжелой, и кавалерия потеряла быстроту и маневренность. Постепенно «тяжести» сбрасывались, до того момента когда все поняли — защищать нужно в первую очередь голову и грудь. Стало легче, в прямом смысле слова.

Параллельно развивалась другая линия. Огнестрельного оружия для самих кавалеристов. В XVI веке появились пистолеты, которые постепенно совершенствовались. Теперь у пехоты и кавалерии равные шансы? Совсем не так. Напротив, как отмечает авторитетный специалист по истории конницы Джордж Денисон, «…уменьшение скорости движения… и применение огнестрельного оружия вместо копий и сабель стали двумя основными факторами, послужившими причиной минимального использования кавалерии на войне в течение длительного времени».

В середине XVII века кавалерия стала возвращать утраченные позиции. Яркий пример — гражданская война в Англии. Именно противостояние двух конниц, «железнобоких» Оливера Кромвеля и «кавалеров-наездников» принца Руперта, определило исход войны. Однако то, что происходило на островах, не очень показательный пример для континентальной Европы.

Эту Европу, примерно в то же время, убеждал шведский король Густав II Адольф (1594–1632). Великий монарх, который превратил Швецию в великую европейскую державу. Густав II Адольф много воевал, он и погиб в одном из сражений Тридцатилетней войны (при Лютцене, 16 ноября 1632), причем — во время кавалерийской атаки.

«Северный лев» внес огромный вклад в военное искусство и совершил революционную переоценку задач и возможностей кавалерии. Отметим, что Густав II Адольф наметил некий магистральный путь. Развитие кавалерии отныне будет определяться не столько вооружением и снаряжением, сколько тактикой. Именно в этом направлении, в чем мы скоро убедимся.

Как они воюют? Медленно, неуклюже… Густав II Адольф увидел, понял, изменил. Скорость, маневренность! Сближаться с противником быстро, побеждать — в рукопашном бою. Главная идея, все остальное — важные и подчиненные ей детали. Следствие — роль кавалерии в сражениях значительно возросла. Как грамотнее ее использовать? Что даст наилучший эффект? Наступила «эпоха напряженной работы мысли».

XVIII век прекрасно подходил для того, чтобы не только думать, но и действовать. С самого начала столетия — одна война задругой. Масштабные, продолжительные. Северная война (1700–1721), Война за испанское наследство (1701–1714), Война за австрийское наследство (1740–1748), Семилетняя война (1756–1763)… Где практика — там и теория. И, разумеется, люди, которые меняют роли, задачи и манеру боя разных видов войск, в том числе — кавалерии. Карл XII, Петр I, герцог Мальборо, Евгений Савойский, Мориц Саксонский…

Каждый их них внес свой вклад, однако один человек сделал нечто особенное. Создал кавалерию, которая станет образцом для многих стран, на много лет. По его «заветам» сражались и в наполеоновские войны. Это прусский король Фридрих II, или Фридрих Великий (правил с 1740 по 1786 год).

Он получил в наследство от отца прекрасную армию. Кавалерия смотрелась великолепно. Рослые всадники на мощных конях. Для Фридриха Вильгельма I важно было, как его армия выглядит, для его сына, Фридриха Великого, — как она будет воевать. Одно из главных достижений отца, высокий уровень дисциплины, он оставил и — пошел дальше. Сразу отметим, что хотя преобразования Фридриха II касались всей его армии, но у нас разговор пойдет только о кавалерии. Считается, что из двадцати двух крупных сражений, которые выиграл король Пруссии, по крайней мере в пятнадцати победу принесла именно кавалерия.

Особо следует отметить, что в какой-то степени Фридриху повезло. У него были отличные помощники, два замечательных кавалерийских генерала. Ганс Иоахим фон Цитен (1699–1786) и Фридрих Вильгельм фон Зейдлиц-Курцбах (1721–1773). Они помогут королю провести реорганизацию кавалерии и добиться успеха. При этом Цитен был особенно хорош непосредственно на поле боя, а Зейдлиц — еще и в обучении и подготовке.

Пришло время и для первого важного отступления. Во времена Фридриха (так будет и в период наполеоновских войн) кавалерия делилась на тяжелую, среднюю (или линейную) и легкую. Дальше эти термины мы будем встречать очень часто, потому используем реформы Фридриха Великого как повод разобраться с видами кавалерии. Разумеется, уточнения и дополнения еще появятся, есть многочисленные нюансы, но начнем с общей картины.

«Вес» кавалерии определяли задачи, которые перед ней стояли. У тяжелой кавалерии и лошади тяжелые, в прямом смысле слова. Чуть позже взвесим, пока — о задачах. Максимально упрощая — тяжелая кавалерия должна сломать строй противника. Ударить всей мощью, вступить в рукопашный бой. Дальше — неразбериха и смятение в стане врага.

Основа тяжелой кавалерии — кирасиры. «Кираса» в переводе с французского «латы». Слово сразу отсылает к рыцарям. И не зря. Кирасиры появились в XVI веке как раз из-за того, что эпоха тяжеловооруженных рыцарей подошла к концу. Рыцари — кавалерия элитная и иррегулярная, то есть собирается по случаю. Свою роль, и немалую, они сыграли, но изменился сам характер войны. В первую очередь — благодаря развитию артиллерии. Война стала быстрой, рыцари в нее явно не вписывались. Требовалась кавалерия, которая была бы, во-первых, в отличие от рыцарей, всегда под рукой. Во-вторых, демонстрировала бы совсем другую скорость. В-третьих, была бы более дешевой. Слово «латы» просто дало название новой кавалерии.

Действительно тяжелой. Если средний вес лошади в кавалерии практически всех стран в конце XVIII века 400–500 кг, то у кирасир — от 600. Всадники — соответствующие. Как гренадеры в пехоте, от 180 см, почти великаны по тем временам. Голову кирасир защищал стальной шлем, а грудь и спину — та самая кираса. По сути — доспех из двух металлических пластин, выгнутых по форме груди и спины и соединенных пряжками и ремнями на груди и на поясе.

К моменту начала наполеоновских войн далеко не все из тех, кого называли кирасирами, носили кирасы. Получается, что разница между тяжелой и легкой кавалерией прежде всего в весе всадника и лошади? Только на первый взгляд. Мощные всадники, вооруженные пистолетами и тяжелым холодным оружием (палашами), могли нанести сокрушительный удар. Тем и прославились. Совсем не случайно Наполеон уделял тяжелой кавалерии особое внимание, о чем мы еще поговорим.

Подытожим. Кирасирские полки в конце XVIII века имелись в армиях всех стран, которые будут вовлечены в Большую войну. Определенные изменения произойдут, как без них, но и без тяжелой кавалерии — никак. А кирасы, кстати, от выстрелов из огнестрельного оружия защищали не очень хорошо, зато против ударов холодным оружием весьма эффективны.

Переходим в «средний вес», к средней, или, как ее чаще называют, линейной, кавалерии. Слово «линейная» отсылает нас к пехоте, и на то есть основание. К этой кавалерии относят прежде всего драгун. Появились они в XVI веке, когда французский маршал де Бриссак приказал посадить наиболее умелых из своих пехотинцев на лошадей. Передвигались они теперь быстро, а сражались уже в пешем строю.

Пример оказался заразительным, и в XVII веке драгунские полки появились во многих странах. Наиболее популярная версия названия — от «дракона», который красовался на вымпеле одного из новых подразделений кавалерии.

Итак, драгуны изначально — смешанный род войск. Всадники, которые спешиваются при необходимости и воюют как обычная линейная пехота. Со временем появится и главная претензия к ним, вполне понятная. Тот же Наполеон довольно долго считал, что драгуны недостаточно хороши ни как пехотинцы, ни, тем более, как кавалеристы. Потом он изменит свое мнение.

Впрочем, положение драгун как «ездящей пехоты» сохранялось достаточно долго, но была и тенденция. Драгуны постепенно становились настоящими кавалеристами, а в некоторых странах, как в Англии, они ими всегда и были. Англия во многом «виновата» и в том, что драгун часто переводят из одного «веса» в другой. Все полки тяжелой кавалерии Британии назывались драгунскими. А легкая именовалась «легкими драгунами». Англичане умеют отличаться от всех остальных, порой кажется, что именно в этом состоит их «сверхзадача».

Как бы то ни было, но средней кавалерией драгун считать вполне можно. Точно — наиболее универсальной. Лошади почти как у тяжелой, а при необходимости вполне могут выполнить задачи легкой. К средней кавалерии часто относят и улан, но они имелись не в каждой армии, и чаще все же улан записывают в легкую.

С легкой кавалерией разобраться легче всего, а достать для нее лошадей проще всего. Зато на неказистых лошадках — самые лучшие наездники. В легкой кавалерии ценится быстрота, ловкость, смекалка. В ее задачи входят разведка, патрулирование, преследование, прикрытие. В бою она использовалась против пехоты, потерявшей строй.

Про основу легкой конницы знают все — это гусары. Лихие всадники в ярких мундирах. Первые гусары появились в Венгрии в XV веке. Считается, что и само название происходит от венгерского husz — «двадцать». Дворяне должны были выставить каждого двадцатого холопа для специального ополчения. Есть и другие версии, но гусары от этого хуже не становятся. Краса и гордость легкой кавалерии!

К ней зачастую относят и уже упоминавшихся улан, всадников с пиками. Слово имеет тюркские корни (от «оглан» — юноша, мальчик). Самые известные уланы — польские, и о них мы еще не раз вспомним. Уланы, в отличие от гусар, активно использовались в бою. А лошади у них пусть и не такие, как у кирасир, но заметно больше, чем у гусар. Удар на скорости тяжелым копьем на маленькой лошади не нанесешь. К тому же сами уланы могли и довольно успешно сражаться с тяжелой кавалерией.

Также в легкую кавалерию входила вся иррегулярная конница. Это касается прежде всего России. С ее казаками и «экзотикой» вроде башкирских и калмыцких полков. Вот так выглядела кавалерия в самых общих чертах. Дальше будет много дополнений и уточнений, но основа уже есть, и можно возвращаться к Фридриху Великому и его преобразованиям.

«В виду неприятеля они никуда не годятся и все время опаздывают…» Так Фридрих II охарактеризовал кавалерию, доставшуюся ему от отца. На парадах смотрелись отлично, но король собирался воевать. Много воевать. Как, с такой кавалерией?! Медлительной, неуклюжей… Фридриху была нужна другая конница. Он изменил ее во благо Пруссии, вряд ли задумываясь о том, что создаст образец. Что его система организации и подготовки кавалерии будет примером для практически все европейских стран. На многие годы вперед.

…Свое первое крупное сражение, битву при Мольвице с австрийцами 10 апреля 1741 года, Фридрих почти проиграл. Но одна из самых сильных его сторон — умение извлекать уроки. Там, у Мольвица, король увидел, насколько неэффективна его «старая» кавалерия. Убедился, что ему катастрофически не хватает легкой кавалерии (а в армии его отца ее практически не было). Начались изменения. Немедленно.

«Все тактические маневры должны совершаться с наибольшей по возможности скоростью, движения на коротком галопе полностью запрещаются. Офицеры должны требовать от своих людей отличного мастерства в езде… Получив приказ атаковать, каждый эскадрон обязан немедленно и самым решительным образом атаковать врага с помощью холодного оружия, ни один командир… не имеет права вести огневой бой».

Это — основа основ. Все преобразования Фридриха подчинены главной цели — кавалерия атакует на полной скорости, никаких «отвлечений» на стрельбу. Простая, казалось бы, задача, но ее выполнение требовало особой подготовки и людей, и лошадей.

Однажды кто-то рассказал королю, что на учениях Зейдлица происходит слишком много несчастных случаев. Фридрих решил покритиковать своего кавалерийского генерала, а в ответ услышал: «Если Ваше Величество будет сожалеть по поводу нескольких сломанных шей, то у Вас никогда не будет тех кавалеристов, которые нужны на поле битвы».

С «жалостью» Фридрих сразу покончил. Зейдлицу он доверял бесконечно, а Зейдлиц делал именно то, что было нужно королю. Тренировал всадников на сильно пересеченной местности. Учил атаковать на полной скорости при любом рельефе. Они научились, еще как научились. Отменная выучка — вот в чем прусские кавалеристы превосходили всех. Зейдлиц, даже будучи генералом, показывал своим всадникам такое упражнение. Разгонялся и на галопе пролетал между вращающимися крыльями ветряной мельницы. Он не заставлял кавалеристов повторить это, он просто показывал, что такое мастерство.

Тренировались и люди, и лошади. Сам король ввел жесткое правило: лошадь не должна стоять расседланной в конюшне более двух дней. Зимой — работать в манеже, в остальное время — в поле. Индивидуальная подготовка сочеталась с групповой. Обучали сначала эскадрон, потом полк, затем крупные соединения. Кавалеристы Фридриха настолько хорошо знали, как действовать в бою, что король мог не отдавать детальных приказов, а только указывать направление. Дальше разбирались уже его офицеры, все знали, что делать.

Всегда атаковать первыми. Примерно в двухстах метрах от противника переходить на максимальную скорость, в сомкнутом строю. «Сабля и атака!» — так говорил Фридрих. Предельно упрощать не стоит. Тактике и Фридрих, и Зейдлиц уделяли огромное внимание.

Построение в три линии, эшелонированная атака во фланг… Пруссия много чего предложила Европе. Европа приняла. Как писал упоминавшийся выше Нолан: «Никогда еще кавалерия не совершала таких славных подвигов, как прусская кавалерия этого времени. Оружием ее была сабля. Уверенность ее заключалась в личной храбрости и в искусстве каждого всадника. Тактика ее состояла в быстроте и решительности».

…Время, как обычно, внесет свои коррективы. В Семилетнюю войну стало ясно, что даже великолепная кавалерия победы может одерживать только при поддержке пехоты и артиллерии. Наполеон стал великим именно потому, что поднял искусство взаимодействия разных родов войск на небывалую высоту. Однако в том, что касается кавалерии, Наполеон, конечно, во многом следовал «заветам Фридриха Великого» и ценил его крайне высоко. Да все европейские армии восприняли опыт прусского короля! Только не у всех получилось так же хорошо. Возможно, потому, что для полного успеха нужен еще и свой Зейдлиц. Или Мюрат…

Глава вторая

Лошади

«Вскоре бывалые драгуны подошли к молодым; каждый хотел увидеть своего любимого коня и убедиться, так же о нем заботятся, как он делал бы это сам. Каждый хотел обнять своего коня и старался, чтобы и тот его признал, поскольку в старые времена в кавалерии человек и конь были друг другу друзьями.

Вот бывалый кавалерист узнал своего коня, но бедное животное исхудало, выглядело уставшим и печально опустило голову. Ветеран был возмущен, он подошел еще ближе, приподнял крыло седла, и под ним сочилась кровь, а под стертой кожей виднелось мясо, и все потому, что бедняга был слишком затянут при седловке… “Эй, молокосос, так-то обращаешься с моим конем! Взгляни хотя бы на это!”

И вскоре многие молодые солдаты оказались сброшены с коней после того, как их приподняли за одну ногу, а на земле их ждал град ударов».

Эпизод из воспоминаний Жана-Огюста Ойона, старшего вахмистра одного из драгунских полков наполеоновской армии. Получилось так. Опытных драгун отправили в Булонский лагерь, а их лошади достались новобранцам. Спустя какое-то время возвращение и — расправа.

Как иначе? Ведь для кавалериста конь не просто «друг». Одним словом его ценность не определить. Для пашущего в поле крестьянина лошадь — необходимое подспорье в хозяйстве. Для кавалериста — ВСЕ. Да, это слово подойдет.

Сколько лошадей требовалось армии? Огромное количество. Ведь лошади нужны и для транспортировки, и для почтовой службы, и для артиллерии. Обслуживание одного 12-фунтового орудия требовало 12 лошадей. Так что лошади — это то, в чем армия постоянно нуждалась.

Только кавалерии нужно что-то особенное. Каких лошадей брали? И какая она, лошадиная жизнь?

В конце XVIII века ни одна из крупных европейских стран, за исключением Англии, не могла полностью удовлетворить потребности своей кавалерии за счет собственных ресурсов. Британцев, как обычно, «спасало» их островное положение. Большой армии и, соответственно, кавалерии у них не было, а коневодство развито хорошо.

В континентальной Европе из «больших стран» лучше всех обстояли дела у Испании и Австрии, с ее, пожалуй, наиболее богатым выбором. Что же до всех остальных… Даже Пруссия, располагавшая отличными, считавшимися образцовыми конезаводами, вынуждена была часть лошадей приобретать за границей. Все потому, что лошадей требовалось не только много, но и самых разных.

Для перевозок, в первую очередь артиллерии, нужны были крупные и тяжелые лошади. Их вес — от 600 и более килограммов. Такие, например, как знаменитые французские першероны. Першероны, кстати, поспособствовали появлению хорошо известных в нашей стране владимирских и русских тяжеловозов. Здесь из названия все понятно. Вес прямо влияет на скорость. Для работы тяжелые лошади подходили, но кавалерия нуждалась в других.

Требования? Быстрые, выносливые, смелые, обучаемые. Довольно просто. Как уже говорилось, лошади ростом около 160 см и весом от 450 до 500 кг наиболее популярны во всех европейских армиях. Дальше — снова тонкости.

Начнем с того, что сразу бросается в глаза, — с цвета. Цвет, или масть, в чем мы скоро убедимся, имеет значение. Очень даже имеет.

Есть четыре основные масти. Вороная, гнедая, рыжая, серая. На этом палитра не заканчивается. Подмастки! Не очень благозвучным словом обозначают все производное от основных мастей. Считают подмастки по-разному, но чаще всего фигурирует цифра 50. «Игра с цветом» может увести далеко, потому ограничимся главным.

Вороных лошадей часто для простоты называют черными, но верно лишь то, что из всех мастей вороные — самые темные. Гнедая масть — наиболее распространенная, такие лошади есть у большинства пород. Гнедые — это коричневые лошади разных оттенков. От золотистых (так и называются) до караковых, почти черных. Рыжая масть тоже богата оттенками, от почти желтой до темно-каштановой. Можно спутать с гнедой? Только не знатоку. Есть принципиальное отличие. Ноги у лошадей рыжей масти всегда того же цвета, что и туловище.

О лошадях серой масти стоит поговорить особо, ведь именно с ними связано наибольшее число «лошадиных легенд». «Принц на белом коне», белые лошади Наполеона… Начать можно с утверждения — белых лошадей в природе не существует. Так и есть, хотя… Не совсем. Иногда, крайне редко, они все же появляются. Хотя бы в виде лошадей-альбиносов.

Теоретически «поседеть» и стать серой может почти любая вороная или гнедая лошадь. Жеребенок рождается темным, а потом вдруг начинает светлеть, или седеть. Игра природы! Серые лошади часто бывают с «яблоками», то есть с более светлыми отметинами на сером фоне. В любом случае серая лошадь хоть и не необычна, но привлекает внимание. Это поспособствует не только появлению легенд, но и особому отношению к ним в кавалерии. Так, трубачей во многих кавалерийских полках в эпоху наполеоновских войн сажали именно на серых лошадей, чтобы они выделялись.

Говорят, что в странах Востока есть поговорка: «Не покупай рыжую лошадь, продай вороную, заботься о белой, а езди на гнедой». В любой мудрости, в том числе восточной, мудрости примерно пополам с просто «красивостью». Однако и на пустом месте они не появляются.

Гнедые лошади выделяются отменным здоровьем. Совсем не случайно среди них больше всего долгожителей. Они неприхотливы, выносливы и достаточно быстры. Вороные лошади традиционно считаются самыми грациозными и смелыми, они быстры и… своенравны. Потому, наверное, их и советовали продавать.

Не очень понятно, почему не стоит покупать рыжую, ведь ничем «плохим» эти лошади не выделяются. А вот серые действительно нуждаются в особом уходе.

В общем, цвет действительно имел значение. Так, в русской армии в период наполеоновских войн кавалергарды ездили на гнедых конях, очень темных. А кирасиры из полка Ее Величества — на рыжих. Английские тяжелые драгуны, Scot’s Greys, «Шотландские Серые», — исключительно на серых конях. У конных гренадер гвардии Наполеона были вороные лошади, а у французских карабинеров — сначала вороные, а с 1809 года — гнедые.

Теперь — о породах. Проще всего с иррегулярной кавалерией. Хорошо понятный нам пример — донские казаки. Быстрые и выносливые низкорослые лошади, черкесские, донские, отлично подходили для казачьих полков. Но с легкой, средней, а тем более тяжелой кавалерией все было гораздо сложнее.

Сам Наполеон, как мы уже знаем, предпочитал арабских лошадей. Он же, как считают многие, сильно поспособствовал развитию в Европе моды на арабских лошадей. Однако такая лошадь — удовольствие дорогое, даже не все генералы могли его себе позволить. Как, впрочем, и чистокровных английских лошадей. Однако и жеребцов с Востока, и английских привозили с пользой для дела и прицелом на будущее.

На созданных Наполеоном конезаводах создавали англо-арабскую породу, в которой неприхотливость арабских лошадей сочеталась со статью английских. Однако активно использовать таких лошадей стали уже в «посленаполе-оновскую» эпоху. В отличие от выведенной в самом начале XIX века французской рысистой породы. Эти лошади успели попасть и в среднюю, и в тяжелую.

Впрочем, в большинстве стран Европы в тяжелой кавалерии преобладали лошади германских пород. Например — ганноверская. Сильные и элегантные кони очень ценились офицерами высоких рангов. На таких и сам смотришься хорошо. В большом почете были и лошади знаменитой тракененской породы, которых выращивали на конезаводе в Пруссии. Наполеон над мощными «немецкими конями» своих генералов посмеивался, но едва ли не первое, что он делал, одержав очередную победу в Германии, — реквизировал лошадей.

Русские кирасиры тоже восседали в основном на лошадях германских пород, мекленбургской, ганноверской, голштинской, хотя большая их часть была выращена уже на русских конезаводах. Отечественные конезаводы, кстати, отличались хорошей продуктивностью, а уж когда за дело брались настоящие энтузиасты, результаты получались и вовсе выдающимися.

Именно таким энтузиастом был граф А.Г. Орлов-Чесменский, благодаря которому появились не только знаменитые орловские рысаки, но и русская верховая лошадь. Значительная часть русской кавалерии в 1812 году воевала как раз на лошадях этой породы.

В средней и легкой кавалерии европейских стран особенно популярны были испанские и итальянские лошади. Скажем, андалузские, представители самой известной испанской породы. Небольшие, но сильные, изящные, хорошо обучаемые. Их высоко ценили и драгуны, и уланы, и гусары. Как, впрочем, и других лошадей, выращенных на Пиренейском полуострове, — португальских, породы лузитано. Во время войны на Пиренеях французы редко покупали, а чаще — реквизировали местных лошадей, в больших количествах.

Испанские лошади долгое время считались лучшими в континентальной Европе, но и итальянские ценились высоко. На Апеннинах — прекрасные традиции в разведении коней. И, например, лошадей неаполитанской породы в армию брали очень охотно.

Разнообразие мастей, пород будто подталкивает к выводу — каким богатым, видимо, был выбор. Нет, не был. Еще раз повторим: добыть для кавалерии хороших лошадей — это большая проблема. Чаще руководствовались простыми правилами. Лошадь должна быть ростом около 150 см, пропорционально сложенной, с развитой мускулатурой, крепкими копытами. Возраст — от трех с половиной лет. Определяется возраст по состоянию зубов, причем нижней челюсти.

Обращали внимание также на глаза. Это важно, так как зрение лошади обладает рядом особенностей. Про одну из них многие знают, в темноте лошадь видит гораздо лучше человека. Однако есть и такие отличия, которые имеют прямое отношение к подготовке лошадей, их нужно знать и учитывать.

Есть довольно спорное утверждение — кобыл старались не брать. Брали, конечно. Но! Явное предпочтение сами кавалеристы отдавали меринам, то есть кастрированным жеребцам. Надежнее и спокойнее. Казаки, например, ездили почти исключительно на меринах.

…А в результате естественного и всех прочих отборов получалось примерно так. Лучших лошадей отдавали гвардии и тяжелой кавалерии. Остальным — как повезет. У австрийцев, пруссаков, русских дела обстояли лучше, у французов — хуже. А лошадей нужно было не только достать, но еще и подготовить, и ухаживать за ними. Так что к лошадям мы будем возвращаться постоянно, однако пора вспомнить и о людях.

Глава третья

Попасть в кавалерию, стать кавалеристом

Надоело получать гроши от прижимистого хозяина? Устал от сварливой жены и придирчивых родителей? Добро пожаловать!

Примерно так выглядел «рекламный плакат» 14-го полка легких драгун британской армии в самом начале XIX века. Незамысловато, но «болевые точки» обозначены верно.

В кавалерию, или просто — в армию, шли от безденежья, проблем в семье, иногда — в поисках приключений. Шли добровольцами, хотя часто практиковались и добровольнопринудительные методы.

На востоке Европы, в России, оставалась в силе система рекрутских наборов. Из крестьян в возрасте от 17 до 35 лет, изначально — один человек с 20 дворов. В мирное время, в войну цифра увеличивалась. Другие методы использовались только для отдельных частей, в первую очередь — легкой кавалерии. В гусары и уланы попадали благодаря вербовке, в основном в западных и южных областях России. «Порыв души» тоже приветствовался, и это одна из причин того, что отбор новобранцев был совсем не строгим.

Пруссия продемонстрировала уникальный опыт. Прямо по ходу наполеоновских войн система комплектования армии изменилась радикально. Начинали с добровольной вербовки, но добровольной она была только по названию. Самые яркие картины такого пополнения армии наблюдались в период правления Фридриха Вильгельма I. По сути, это была настоящая охота на людей.

Конец ознакомительного фрагмента.