Diablo. Черная дорога

Мэл Одом, 2002

С начала времен небесное ангельское воинство и орды демонов из глубин Преисподней ведут нескончаемое сражение за судьбу всего сущего. Ныне это сражение развернулось и в царстве смертных… и никто – ни человек, ни демон, ни ангел – не сможет остаться в стороне… Дэррик Лэнг возвращается домой. Много лет назад он покинул город Брамвелл, чтобы бродить по миру в качестве наемника и защитника королевства. Но Брамвелл сильно изменился за прошедшие годы. Что-то темное и зловещее поработило горожан, нечто очень древнее и бесконечно терпеливое, заманило невинных в сети зла и осквернило саму землю. Теперь эта зловещая сила взывает к Дэррику… и единственное, что ему остается, это пройти опасный и проклятый путь до конца.

Глава 3

Баярд Чолик следовал за Нуллатом по переплетенным лабиринтам порта Таурук к рассадникам чумы, оставшимся от Рансима. Окаймленная скалами и застройками более молодого города, гавань, казалось, удалилась на миллион миль, но холод, который туман приносил в лощину, не покидал старого жреца. Боль, которую удавалось сдерживать в помещении, здесь, в мрачных туннелях, принялась грызть тело с еще большим рвением.

Прислужник нес масляный факел, и его колышущееся пламя оставляло на низком гранитном потолке полосу черной копоти. Переполняемый беспокойством, Нуллат беспрестанно вертел головой направо и налево, напоминая спешащий метроном.

Чолик не обращал внимания на тревогу служки. Многие месяцы назад, когда раскопки только-только начались, порт Таурук был заполонен крысами. Капитан Райтен предположил тогда, что крысы населили здешние места, передвигаясь за племенами варваров, пришедших с морозного севера. Лютыми зимами — а в последние годы они были именно такими — варвары предпочитали уходить на юг.

Но когда крысы пришли в порт Таурук, для них нашлась и другая пища. До раскопок Чолик даже не догадывался об ужасающей правде.

Во время Войны Грехов, когда Веран создал великие врата и вывел Кабраксиса в мир людей, заклинания защитили порт Таурук, укрыв его от войны на востоке. А может, тогда город еще назывался Рансим. Чолик так и не обнаружил прямых указаний на то, какой именно город был заколдован.

Заклинания, произнесенные над городом, подняли мертвых, наделив их подобием жизни, чтобы они могли выполнять приказы, отдаваемые пробудившими их демонами. Многие искушенные в искусствах не чуждались некромантии, но лишь некоторые занимались этим серьезно. Большинство людей верили, что те, кто погружается в сию науку, вступают в связь с демонами вроде Диабло, Баала и Мефисто — троицей, известной также как великие воплощения зла. Однако некроманты культа Ратмы из джунглей Востока сражались за равновесие между Светом и Преисподней. Это были чистые сердцем воины, хотя многие боялись и ненавидели их.

Первая группа землекопов, вскрывшая нижние уровни порта Таурук, обнаружила призраков, все еще скитающихся по руинам древнего города. Чолик предположил, что какой бы демон ни разрушил до основания Рансим, он был очень небрежен или просто торопился. Рансим захватили — выжженные остовы зданий и следы былой кровавой резни были тому немыми, но слишком красноречивыми доказательствами; погибли все, кто оказался в городе. А потом кто-то, обладающий сверхъестественным могуществом, пришел и пробудил мертвецов.

Свежие трупы поднимались с места гибели покорными зомби, и даже скелеты вставали из могил, процарапывая себе путь из земли наружу ломкими костями пальцев. Но не все они восстали сразу, чтобы отправиться за призвавшим хозяином. Возможно, размышлял иногда Чолик, потребовались годы, а то и десятилетия, чтобы все мертвецы Рансима ожили.

Мертвые поднялись, но плоть отчего-то не продолжила разлагаться, а лишь усыхала на воздухе, избавленная от гниения в земле. И тут пришли крысы. Серые стаи просачивались в щели и трещины порта Таурук, занимая подвалы и подземелья. С того дня для крыс началось вечное пиршество, и число их множилось с чудовищной скоростью.

Конечно, когда появилась возможность выбирать между костлявой добычей, способной отбиваться даже обглоданными конечностями, и людьми со свежей кровью, которые умрут, если основательно искусать их, крысы предпочли переключиться на землекопов. Какое-то время сокращение численности рабочих было ошеломляющим. Крысы оказались упорным и находчивым врагом, и так продолжалось долгие месяцы.

Капитан Райтен нападал на корабли Вестмарша, а потом на всю долю Чолика закупал рабов. Все больше и больше золота уходило торговцам, поставляющим жрецу землекопов, — работы должны были продолжаться, несмотря ни на что.

— Осторожно, мастер. — Нуллат приподнял факел, освещая зияющий провал черной ямы впереди. — Тут пропасть.

— Она была на этом же месте, когда я проходил здесь в прошлый раз, — фыркнул Чолик.

— Конечно, мастер. Я просто подумал, что вы могли забыть, потому что прошло уже немало времени с тех пор, как вы спускались сюда.

Чолик постарался, чтобы голос его прозвучал холодно и твердо:

— Я не забыл.

Нуллат побледнел и отвел глаза:

— Конечно нет, мастер. Я только…

— Тише, Нуллат. Твой голос вызывает эхо, а меня это утомляет.

Чолик зашагал дальше, заметив, как вздрогнул Нуллат при виде внезапно появившейся слева от них, среди расколотых булыжников, красноглазой крысиной стаи.

Крысы длиной с руку — от локтя до кончиков пальцев — перепрыгивали валуны, обгоняя друг дружку, словно спеша поглядеть на двух путников. Они пищали, создавая постоянный шум, гулко перекатывающийся под каменными сводами. Тельца их, от влажных носов до округлых жирных огузков, покрывала гладкая, лоснящаяся черная шерстка, оставляя голыми длинные серые хвосты. Груды старых костей (среди которых наверняка попадались и относительно новые) лежали сверху на кучах булыжников, оставшихся после работы землекопов, и каменном мусоре от людских жилищ.

Трясущийся Нуллат остановился, тыча факелом в сторону крысиной стаи:

— Мастер, возможно, нам следует повернуть обратно. Вот уже несколько недель я не видел такого скопища крыс. Их тут достаточно, чтобы завалить нас.

— Спокойно, — приказал Чолик. — Дай мне факел.

Меньше всего ему хотелось вновь слушать бред Нуллата о предзнаменованиях. Это было бы уже слишком.

Помедлив секунду, словно беспокоясь, что Чолик, забрав огонь, оставит его в темноте с крысами, Нуллат протянул факел.

Чолик перехватил его поудобнее, прошептал слова молитвы и дохнул на огонь. И воздух мгновенно превратился в волну пламени, хлынувшую на груды камней и обломков; рот жреца стал кузнечным горном, изливающим жар, а он лишь поворачивал голову из стороны в сторону, испепеляя ряды крыс.

Закричав, Нуллат упал, прикрывая лицо от огня, и своим неловким движением выбил факел из руки Чолика. Жадные языки тут же лизнули край балахона жреца.

Старик прихлопнул горящую ткань:

— Будь проклята твоя дурость, Нуллат. Ты чуть не поджег меня.

— Примите мои извинения, мастер, — пробормотал Нуллат, отдергивая факел так поспешно, что пламя едва не потухло. На том месте, где лежала головня, осталась блестящая лужица вздувающегося горячими пузырями масла.

Чолик продолжал бы бранить служку и дальше, но его вдруг охватила неожиданная слабость. Жрец едва устоял на ногах. Зажмурившись, он попытался остановить неистовое головокружение. Заклинание, брошенное так скоро после того, которым он припугнул Райтена, к тому же куда более сильное, истощило его.

— Мастер, — окликнул Нуллат.

— Заткнись, — процедил сквозь стиснутые зубы Чолик.

Голос оказался таким хриплым, что он и сам удивился. Желудок переворачивался от тошнотворной вони паленого волоса и горелого мяса, наполнившей подземелье.

— Слушаюсь, мастер.

Заставив себя вдохнуть, Чолик сосредоточился на главном. Руки его тряслись и болели так, словно у жреца не осталось ни одного несломанного пальца. Энергии, для которой он послужил проводником, оказалось слишком много для его дряхлого тела.

«Как так получилось, что Свет может создать человека, наделить его могуществом — и все это лишь для того, чтобы содрать с него смертную плоть, связывающую его с этим миром?» — Именно этот вопрос заставил жреца отвернуться от учения Церкви Закарума почти двадцать лет назад. С того времени он занялся погоней за демонами. Они, по крайней мере, дают вместе с силой еще и бессмертие… в некотором роде. Задача лишь выжить, получив все это.

Когда слабость немного отпустила, Чолик открыл глаза.

Нуллат сидел на корточках рядом с ним.

«Он пытается съежиться, стать как можно меньшей целью на тот случай, если где-то еще остались мстительные крысы», — решил Чолик. Жрец осмотрелся.

Магический огонь очистил подземные покои. Повсюду валялись дымящиеся обугленные тушки мертвых крыс. Обгорелая плоть отслаивалась от костей, распространяя жуткое зловоние. Откуда-то раздавался жалкий писк нескольких выживших, явно не намеревающихся показываться из укрытий.

— Вставай, Нуллат, — приказал Чолик.

— Да, мастер. Я просто хотел подхватить вас, если вы упадете.

— Я не упаду.

Глаза Чолика опустились, остановившись на чернеющем слева провале. Тщательное исследование не обнаружило в нем дна, но наверняка где-то далеко-далеко внизу оно было. Землекопы сбрасывали в эту пропасть тела погибших рабов и другие трупы, а также мусор, извлеченный из туннелей.

Несмотря на то что Чолик не спускался в лабиринт под портом Таурук неделями, он был осведомлен о каждом повороте и изгибе прорытых туннелей. Каждый день он разбирал самые разнообразные вещи, вытащенные рабочими на поверхность. Наиболее важные и любопытные предметы он заносил в специальный журнал, аккуратно ведя его. Там, в Вестмарше, одни лишь его записи о раскопках стоили бы тысячи и тысячи золотых. Если бы деньги возместили ему жизнь и силу, которые он постепенно утрачивал, он бы взял их. Но то, что ему нужно, за деньги не купишь; лишь овладев магией, он сможет получить желаемое.

И только демоны способны столь щедро одарить Силой.

Тропа, по которой они спускались, вгрызалась так глубоко в горный склон, что Чолик не удивился бы, узнав, что они оказались ниже уровня реки Дьер. Постоянный подземный холод и влага, оседающая на каменных стенах, только подтверждали это предположение.

Через несколько секунд после того, как они свернули в самую свежую череду туннелей, проделанных в том, что осталось от Рансима, Чолик заметил неподалеку яркий свет факелов и костров — там обосновалась команда землекопов. Работали они посменно, разбившись на группы. Каждая группа трудилась по шестнадцать часов, восемь из которых уходило на расчистку завалов и уборку только что извлеченной породы. И спали люди по восемь часов в день, поскольку Чолик обнаружил, что никто не способен работать больше шестнадцати часов без сна и отдыха, оставаясь при этом сравнительно здоровым.

Таким образом, процент смертности несколько снизился благодаря распределению труда и защитным оберегам, наложенным Чоликом, чтобы держать на расстоянии крыс и зомби, но полностью защитить рабочих не удавалось. Люди умирали регулярно, и Чолику оставалось лишь сокрушаться, отчего капитан Райтен так долго ищет замену.

Чолик миновал самые надежные подземные залы, в которых люди спали. Вслед за Нуллатом он углубился в один из недавно прокопанных туннелей, взметая подолом пыль и то и дело цепляясь за обломки, захламляющие вход и первую треть прохода. Однако старый жрец едва замечал помехи — глаза его были прикованы к массивной серо-зеленой двери в конце туннеля.

По обеим сторонам ее работали люди, взгромоздившись на лестницы двадцатифутовой высоты. Молотки и зубила стучали о камень, наполняя эхом туннель и пещеру за ним. Другая группа сгребала отходы в тележки и катила их к свалке в начале галереи.

Над гигантской дверью мерцали факелы, освещая резную эмблему на створках. Эмблема состояла из шести вписанных друг в друга овалов с переплетающей их волнистой линией, с особым узором. Волна то ныряла под дугу кольца, то проходила поверх ободка.

Глядя на дверь, Чолик прошептал:

— Кабраксис, Изгоняющий Свет.

* * *

— Вот он! Вот он! Держи его! Он наверху, с нами! — орал Орфик.

Подняв глаза — не хотел бы он оказаться на пути у коротышки с ножами, — Дэррик увидел, как пират бросился к нему. Подкованные сапоги высекали искры из гранитной скалы.

— Чертов ублюдок чуть не прикончил меня, Лон, — хрипел Орфик, и клинки плясали в его руках. — Ты держись поодаль, я сам располосую его на ленточки и повешу сушиться на ветру. А ты просто смотри.

Дэррику хватило времени лишь на то, чтобы подтянуться на руках. Левая ладонь, запачканная кровью, текущей из рассеченного пальца, немного соскользнула и едва не подвела его. Но пальцы стиснули каменный приступок, и юноша метнул тело вверх, извернулся и оказался на ногах.

Орфик размахивал своим оружием грамотно, крест-накрест, кромсая воздух в дюймах от глаз Дэррика.

Когда тощий невысокий пират попытался нанести обманный удар слева, моряк отступил на шаг. Не желая пятиться еще дальше, зная, что любой неверный шаг на узком гребне может оказаться смертельным, Дэррик поднырнул под руку противника, упреждая новую атаку, и шагнул вперед.

На ходу Дэррик извлек из-за голенища левого сапога длинный клинок, ощутив на миг, как он едва не выскользнул из липких окровавленных пальцев, и покрепче ухватился за рукоять, пока Орфик не успел вновь встать лицом к нему. Без всякой жалости, зная, что другой возможности не будет, Дэррик полоснул по сапогу пирата. Кожа покорно разошлась, как масло под горячим ножом, и лезвие вошло прямо в подколенное сухожилие коротышки.

Потеряв контроль над искалеченной ногой, Орфик замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. Он ругался на чем свет стоит, перемежая проклятия криками о помощи, пытаясь при этом держать ножи перед собой, обороняясь.

Дэррик сделал выпад, отбросил кисть Орфика и врезался плечом в живот пирата-коротышки. Орфик, не справившись с толчком превосходящего его по весу противника, не удержался на ногах; все выглядело так, будто разбойник сам прыгнул с утеса. Пират отправился в головокружительный полет к текущей внизу реке, не переставая вопить и молотить руками. С Мэтом и остальными матросами он разминулся на считаные дюймы, и то, только потому, что они всё видели и успели прижаться к отвесному склону.

Упав на колени, цепляясь за скалу за своей спиной, поймав замеченный краем глаза толстый корень какого-то дерева, растущего на уступе выше, Дэррик едва-едва предотвратил собственное падение с кручи. Он смотрел вниз, ошеломленный стремительностью происходящего.

Орфик разминулся со спасительными глубинами. Кроха пират ушел под воду на отмели, врезавшись головой в каменистое дно. Тошнотворный хруст расколовшегося черепа прокатился эхом по скалам.

— Дэррик! — позвал Мэт.

Осознав ненадежность своей позиции, Дэррик повернулся ко второму пирату, полагая, что тот уже рядом. Но нет, Лон бросился бежать вверх по отлогому склону горы. Он мерил землю громадными шагами, а неразборчивое эхо подхватило заодно и буханье сапог.

— Он направляется к сигнальному костру, — предупредил Мэт. — Если он доберется туда, все пираты поднимутся против нас. Мы поплатимся жизнью племянника короля. А может, заодно и своими.

Ругаясь, Дэррик с усилием поднялся. Он бросился было в погоню, но вовремя вспомнил об опоясывающей его веревке. Стиснув зубами нож, он проворно развязал узлы ловкими пальцами. Умелый моряк, не теряющий самообладания ни при каких обстоятельствах, принялся туго обматывать веревку вокруг корня; работая, он поглядывал вслед пирату.

«Далеко ли сигнальный костер?»

Когда веревка была надежно закреплена (Лон за это время успел сделать всего три шага), Дэррик подергал ее, проверяя, можно ли на нее положиться. Удовлетворенный, он крикнул вниз, что швартов закреплен, и бросился догонять убегающего пирата.

* * *

— Вставай и одевайся, — велел капитан Райтен, не глядя на лежащую рядом с ним женщину.

Не произнеся ни слова, наученная прошлыми ошибками, осознавшая, что разговоров от нее не требуется, обнаженная женщина поднялась с постели и пересекла комнату, направляясь к оставленной на кресле одежде.

Хотя Райтен и не испытывал никаких чувств к этой женщине, даже презирал ее за то, что она опять разоблачила его слабость — неспособность контролировать похоть, капитан пиратов наблюдал, как она одевается. Тело его покрывал пот, свой и ее, ибо в комнате было слишком жарко от бушующего в камине пламени. В порту Таурук осталось всего несколько годных для жилья домов. Эта гостиница была одним из них. Пираты жили здесь, а заодно хранили еду, одежду и товары с потопленных ими кораблей.

Женщина была молода, и даже тяжелая жизнь среди морских разбойников не слишком исказила плавные линии ее гибкого гладкого тела. Только вдоль бедра тянулся еще не до конца заживший рубец, свидетельство последнего урока дисциплины, преподанного ей Райтеном при помощи хлыста.

Даже сейчас, одеваясь с методичной продуманностью, она пользовалась своим телом, чтобы показать мужчине, что все еще чувствует свою власть над ним. Он желал ее, хотя ему и было на нее плевать, и она знала это.

Женщина мешала Райтену. И все же он пока не убил ее. И не позволял другим пиратам пользоваться ею, приберегая для собственных нужд. Если бы она умерла, ни одна из женщин, захваченных на разграбленных кораблях, не удовлетворила бы капитана.

— Ты все еще думаешь, что по-прежнему горда духом, женщина? — властно спросил Райтен.

— Нет.

— А хочешь попробовать опять ткнуть меня носом во что-нибудь, а?

— Нет.

Отвечала она холодно и тихо.

Ее спокойствие колебало непрочные границы, не позволяющие прорваться гневу Райтена. Из-за распухшей шеи все еще страшно болела голова, и чувство униженности после нанесенного Чоликом оскорбления не покидало капитана.

Он снова подумал о том, как старый жрец едва не расправился с ним, доказав, что отнюдь не является трясущимся дряхлым дураком, каковым всегда считал его Райтен. Капитан пиратов потянулся к длинношеей бутылке с вином, стоящей на невысокой тумбочке у кровати. С захваченных кораблей он и его команда забирали не только золото и серебро.

Откупорив бутыль, Райтен влил в себя немалую порцию вина темно-бордового цвета. Густая струя обожгла глотку, едва не перекрыв дыхание, но все же благополучно отправилась к желудку. Он утер рот тыльной стороной ладони и взглянул на женщину.

Она стояла в простой сорочке, босиком. После заданной ей однажды порки она и не мыслила покидать комнату без разрешения. Или просить на то позволения.

Райтен загнал пробку обратно в бутылку.

— Я никогда не спрашивал твоего имени, женщина.

Ее подбородок слегка приподнялся, и на миг ее глаза впились в его, но тут же снова потупились.

— Ты желаешь знать мое имя?

Райтен ухмыльнулся:

— Если бы я хотел, чтобы у тебя было имя, я бы его тебе дал.

Щеки женщины вспыхнули от внезапной злости и замешательства, она почти потеряла контроль над собой, однако заставила себя проглотить и это. Синяя жилка на ее шее неистово пульсировала.

Схватив одеяло, Райтен утер им лицо и резко соскочил с кровати. Он надеялся, что выпил достаточно, чтобы уснуть, но что-то не получалось.

— Ты была важной особой в Вестмарше, женщина?

Райтен натянул штаны. По привычке он оставлял меч и нож под рукой, но взгляд женщины никогда не останавливался на оружии надолго. Она знала, что это приманка и ей нельзя поддаваться искушению.

— Я не из Вестмарша, — ответила она.

Пират накинул рубаху. Остальная одежда у него была на корабле — как и горячая ванна, потому что мальчишка-юнга прекрасно знает, что его ждет, если он позволит воде остыть.

— Откуда тогда?

— Из Араноха.

— Лут Голейн? Да, я заметил у тебя небольшой акцент.

— С севера Лут Голейна. Мой отец вел дела с городскими купцами.

— Какие такие дела?

— Он был стеклодувом. Делал самые прекрасные вещи в мире. — Голос женщины дрогнул.

Райтен смотрел на нее с холодным бесстрастием, понимая, откуда исходят такие эмоции. И, зная это, он не мог не повернуть еще раз нож в старой ране:

— Где твой отец сейчас?

Губы ее задрожали.

— Твои пираты убили его. Безжалостно.

— Он наверняка оказывал сопротивление. А насчет милосердия — так я им его не позволяю. — Райтен пригладил взъерошенные волосы пятерней.

— Мой отец был стар, — заявила женщина. — Он не мог ни с кем драться. Он был добр и мягок, его незачем было убивать.

— Убивать? — Райтен швырнул ей слово обратно. В два быстрых шага преодолел он разделяющее их пространство. — Мы пираты, женщина, а не кровавые убийцы, и я научу тебя говорить о нашем ремесле вежливо.

Она не взглянула на него. В глазах набухали слезы страха и сбегали тонкими ручейками по избитому лицу.

Погладив женщину костяшками пальцев по щеке, Райтен наклонился к ней и прошипел в ухо:

— И со мной ты тоже будешь разговаривать вежливо, или я вырву этот язык и натравлю на тебя своих морских волков.

Голова женщины качнулась к нему. Глаза вспыхнули, отражая бушующий в камине огонь.

Райтен ждал, размышляя, что она скажет теперь. Женщина молчала, и он продолжил дразнить ее:

— Твой отец умер достойно? Что-то я не припомню. Сражался ли он или издох, завывая, как старуха?

— Будь ты проклят! — вскрикнула женщина. И бросилась на него, взмахнув кулачком правой руки. Не сходя с места, Райтен поймал слабый кулак, полностью исчезнувший в его ладони. Она дернулась, попытавшись ударить мужчину в пах. Капитан пиратов чуть повернул ногу, и удар пришелся в бедро. Потом он повел плечами и наотмашь хлестнул дерзкую по лицу.

Удар был такой силы, что отбросил женщину к стене. Оглушенная, с закатившимися глазами, она, неуклюже подвернув ноги, сползла на пол.

Райтен облизал разбитые о ее зубы костяшки. Боль дала ему ощущение полноты жизни, а вид беспомощно раскинувшегося перед ним тела позволил почувствовать, что он вполне владеет собой. Шея все еще саднила, но свое унижение он уже разделил с женщиной, пусть она о том и не подозревала.

— Я убью тебя, — прохрипела женщина. — Клянусь Светом и всем святым в мире, что, если ты не убьешь меня, я найду способ прикончить тебя.

Она вытерла окровавленный рот рукой, запачкав пальцы.

Райтен усмехнулся:

— Будь я проклят, но ты мне нравишься, милашка. Ты говоришь так, словно заглянула в глубину моего сердца. — Он смотрел на нее сверху вниз. — Видишь? Большинство людей подумали бы, что ты просто болтаешь. Шлепаешь губками, изображая плохую девочку, а может, и чтобы почувствовать себя немного храбрее. Но я гляжу в твои глаза и знаю, что ты говоришь правду.

— Если я выживу, — женщина говорила твердо, — тебе придется каждый день оглядываться через плечо, потому что, как только я найду тебя, я тебя убью.

Все еще ухмыляясь, чувствуя себя куда лучше и удивляясь тому, как все обернулось, Райтен кивнул:

— Я знаю, женщина. И будь я сверхсамоуверенным хвастуном, как кой-какие старикашки-жрецы, я бы, возможно, совершил ошибку, обломав тебе рожки, смирив и оставив в живых. Многих можно запугать и больше ни о чем не беспокоиться. — Женщина с трудом поднялась на ноги в открытом бунте. — Но ты и я, женщина, — продолжил Райтен, — мы не такие, как все. Люди ни во что нас не ставят, они полагают, что мы блефуем. Люди не понимают, что однажды мы возненавидим их и начнем разрабатывать план их сокрушения, поджидая, когда они проявят слабость, которой мы сможем воспользоваться. — Он сделал паузу. — Совсем как ты, прошедшая через все оскорбления, которым я подверг тебя, чтобы сломать, но оставшаяся при этом достаточно сильной, чтобы попытаться убить меня.

Она стояла, глядя ему прямо в лицо, и кровь текла по ее подбородку.

Райтен улыбнулся, на этот раз неподдельно тепло.

— Я хочу поблагодарить тебя за это — за то, что привела в порядок мои борта и починила паруса. За то, что я остался верен своим стремлениям. Не важно, сколько царапин оставил на мне этот всезнающий мастер Баярд Чолик, я не дворняга, чтобы мчаться за брошенной костью и сносить хозяйскую трепку.

Пират шагнул к женщине.

На этот раз она не отшатнулась. Глаза ее не отрывались от него, словно пронзая насквозь.

— Спасибо тебе, женщина. — Райтен наклонился, губы его потянулись к ее губам.

Быстро и целенаправленно, как еще никогда в жизни, женщина впилась зубами в горло капитана, вгрызаясь в плоть, добираясь до яремной вены.