Дети Божии

Мэри Дориа Расселл (1998)

Номинация на премию «Хьюго». Финалист премии Джеймса Типтри-младшего. Номинация на премию Британской ассоциации научной фантастики. Отец Эмилио Сандос, единственный выживший и вернувшийся на Землю участник первой межзвездной экспедиции на планету Ракхат, постепенно приходит в себя от пережитых испытаний. Общество иезуитов готовит вторую миссию на альфу Центавра, и ему нужна помощь Сандоса в подготовке. Отца Эмилио ждут старые друзья и новые открытия. Ему предстоит решить сложные вопросы о своем месте во Вселенной, границы которой уже вышли за пределы Солнечной системы. У Сандоса нет возможности сбежать от прошлого, но есть шанс изменить будущее. А будущее теперь — за детьми, которые рождены в далеком космосе. Поражающий воображение богатым, насыщенным сюжетом и запоминающимися персонажами, наполненный человечностью и юмором, «Дети Божии» — незабываемый и вдохновляющий роман, который стал прекрасным преемником «Птицы малой». «Роман, наполненный прекрасными мыслями и сюжетами. От книги практически невозможно оторваться. С первых слов она стремительно обгоняет "Птицу малую", и это уже чудо само по себе. Остальное же — просто роскошная история». — Sci Fi Weekly «Еще более амбициозная и масштабная работа, чем "Птица малая". Роман затрагивает проблемы мира, справедливости и веры, давая честные и вдумчивые ответы на сложные духовные и моральные вопросы». — USA Today «Продолжение высоко оцененной "Птицы малой" Расселл, прочно опирающееся на науку. Но в тоже время эта книга наполнена духовностью, проницательностью и рассматривает проблемы угрозы вере. Сильная проза и запоминающиеся персонажи». —Library Journal «Этот захватывающий драматичный сюжет является основой для интеллектуального исследования масштабных жизненных тем. Дар Расселл к ведению диалога и задаваемых в романе вопросах о наших душах придает "Детям Божиим" качество, выходящее за рамки жанра. Это настоящая жемчужина». — Toronto Globe and Mail «Как и в первой книге дилогии, Расселл использует захватывающий сюжет для исследования социальных, духовных, религиозных, научных и исторических вопросов. Неоднозначная фигура Сандоса, вокруг которой вращаются разнообразные межпланетные события, а именно интеллектуальная, эмоциональная и очень личная вражда между отцом Сандосом и его Богом, дают энергию этой книге». — Publishers Weekly «Жестокий и продуманный рассказ, который заставит читателя усомниться в своих предубеждениях, а, возможно, и разрушит их». — Kirkus «Роман, как и его предшественник, сочетает в себе захватывающий сюжет с интеллектом и глубоким исследованием… Расселл исследует психологический кризис и его разрешение, освещая все темные уголки разума в великолепном романтическом стиле». — Cleveland Free Times «Это Бог Иова, и его мир — это моральные джунгли, долина слез, место ужасов и чудес, почти не поддающихся человеческому пониманию. Не обязательно быть верующим, чтобы найти у Рассел портрет мужества, стойкости и человечности… трогательный и захватывающий». — Locus «История, которую Расселл начала в своей первой книге, получает удовлетворяющее завершение. Писательница имеет докторскую степень по антропологии и поэтому понимает, с какими проблемами связано столкновение культур. Но именно ее писательское мастерство позволяет сделать эти вопросы живыми. "Дети Божии" — прекрасный роман с захватывающим сюжетом, интригующими многогранными персонажами и поэтичностью, которая передает душераздирающую трагедию, которая может произойти даже из самых благих намерений». — Cleveland Plain Dealer «История, рассказанная на этих страницах, не только невероятно увлекательна и фантастична, но и провокационна с моральной точки зрения». — Book Page

Глава 4

Великий Южный лес, Ракхат

2042 год по земному летоисчислению

В последний месяц беременности София Мендес взяла себя в руки, изгнав из памяти лица ушедших и сконцентрировав все свое внимание на пока неведомом ей самой собственном ребенке. Поворотная точка случилась через несколько недель после того, как они оказались в Труча Сай.

— Кто-то подумал: Фиа никогда не разлучается с этой вещью, — однажды утром сказал Канчай, передавая ей компьютерный планшет. — И поэтому кто-то принес его из Кашана.

Проведя ладошками по гладким торцам компьютера, заново ощутив его очертания и вес, стерев пыль с солнечной батареи, София почти беззвучно поблагодарила Канчая и в одиночестве отправилась к поваленному стволу в’ралии, чтобы сесть возле него, пристроив планшет на животе и поднятых коленях. После всего странного и страшного, после смятения и печали перед ней оказалась вещь обычная и знакомая. С трепетом душевным она вызвала «Стеллу Марис» и даже охнула с облегчением, когда включился экран библиотеки, как всегда терпеливый и надежный.

Она погрузилась в систему, по ходу процесса загружая данные. Роды, связанные термины: Роды дома, Роды в Средние века. Естественные роды…

— Единственный вариант для меня, — пробормотала она. И тут же воскликнула вслух: — Роды под водой! — Полностью озадаченная София заглянула в рекомендованные источники, чтобы понять, о чем речь. «Чушь», — решила она и продолжила поиск. Ребенка Развитие — тысячи отсылок. Ограничив поиск Младенца Развитием — Норма, она, отчасти из суеверия, не стала изучать такие статьи, как Аутизм, Пороки развития, Замедление роста, Воспитание — Максимы. «Возможно, еще пригодятся, — подумала она, — тем более за отсутствием такого важного источника информации, как бабушка. O, Энн! O, мама! Где вы?» — подумала она, немедленно прогнав воспоминания. Воспитание детей — Религиозные аспекты — Иудаизм. «Да, — решила она и открыла заодно и Тору. — Что делать, если родится мальчик?» — подумала она и решила, что справится с этой проблемой, когда и если до нее дойдет.

«За всяким листиком и корешком стоит ангел и приговаривает: расти, детка, расти! — говорила ей мать, когда она была маленькой и боялась темноты. — Или ты думаешь, что Бог будет хлопотать над каждой травинкой, а про тебя забудет?»

«Мама, теперь я всего лишь одноглазая вдовая беременная еврейка, — подумала София, — застрявшая в невозможной дали от дома. И если за мной действительно наблюдает Бог, то я предпочла бы оказаться травинкой. Но раз так, Боже… пошли мне дочку, прошу тебя, — торопливо помолилась она. — Маленькую девочку. Маленькую и здоровую».

Однако София никогда не полагалась на Бога, немногословного с ней даже в те времена, когда Он явно присутствовал на рабочем месте. «Ступай к фараону и освободи Мой народ», — сказал Он, оставив логистику Моисею в качестве самостоятельной работы. Поэтому последующие несколько недель она провела за чтением и усвоением доступных в Сети книг и статей, создав для себя нечто вроде ИИ акушерки: синтезируя, расписывая последовательность действий, устанавливая ключевые точки, по возможности сводя их к утверждениям вида: если (условие), то (действие) — причем действия следовало производить на Ракхате, руками руна. Свои объяснения она сводила к практическим, наглядным и простым указаниям; после чего записывала их на руанже так, чтобы, заметив какие-то неполадки с ребенком или собой, могла без лишних размышлений отдать распоряжения, способные спасти жизни обоих. И, занимаясь этим делом, она утратила долю страха, но не надежды.

Отбраковка продолжалась по всему югу Инброкара — повсюду, где были высажены огороды. Продолжали небольшими группами по двое и трое приходить с младенцами отцы-руна, заодно приносившие и новости. Однажды пришли и женщины из Кашана; их вела девушка по имени Джалао, к которой мужчины относились с большим пиететом, так как именно она предупреждала их о появлении патрулей джанада.

Понимая, что Джалао ВаКашан спасла ее собственную жизнь, помимо множества прочих, София отозвала девушку в сторонку, чтобы поблагодарить ее во время короткого перерыва в шелесте руанжи, наполнявшем красные вечера, когда отцы укладывали детей спать: ручки на животик, хвостик на ножки, спинку к спинке.

Джалао выслушала благодарность, подняв уши и без смущения, и факт этот, помимо всего прочего, заставил Софию зайти в разговоре подальше:

– Сипаж, Джалао, но почему руна должны вернуться назад в свои деревни? Почему они не могут просто уйти от жана’ата? Почему бы не показать им свой хвост, перебраться сюда и остаться здесь!

Джалао обвела взглядом лесной поселок, и только тут уши ее поникли. Расстроенная видом руна, живущих как животные, она сказала Софии:

— Дом наш не здесь, а там. Мы не можем покинуть поселки и города, в которых мы живем и торгуем. Мы… — Она умолкла и тряхнула головой, словно для того, чтобы отогнать надоедливого йув’ат, якобы жужжавшего ей в ухо. — Сипаж, Фиа, это мы построили города. Приходить сюда на время приемлемо. А уходить от созданного нашими руками, из мест, в которых обитают наши сердца, нельзя…

— Но так вы могли бы порвать свою связь с джанада, — сказала София. Удивленная самой идеей, Джалао фукнула на нее, но София не сдавалась: — Разве они дети, что вы должны носить их? Сипаж, Джалао, жана’ата не имеют права указывать вам, когда можно рожать детей, не имеют права указывать вам, кому рожать, кому жить и кому умирать. Они не имеют права убивать вас и поедать ваши тела! Канчай говорит, что таков закон, однако закон таков только потому, что вы соглашаетесь соблюдать его. Измените закон!

Заметив признаки сомнения — легкое, полное тревоги покачивание из стороны в сторону, — София шепнула:

— Джалао, джанада не нужны вам. Это вы нужны им!

Девушка распрямилась, застыв на месте в напряженной позе.

— Но что тогда будут кушать джанада? — спросила она, наставив вперед уши.

— А вам-то что до того? Пусть едят пийанот! — воскликнула вознегодовавшая София. — Ракхат кишит животными, годящимися в пищу плотоядным существам.

Наклонившись вперед, она заговорила самым уверенным и настоятельным тоном, радуясь тому, что наконец обрела слушателя, способного понять, что руна нет нужды соединяться в своей покорности:

— Вы не мясо. У вас есть право восстать и сказать — все, и никогда больше! Пусть у них когти и обычай на их стороне. Вас больше и… — Она хотела сказать, на их стороне справедливость, однако в руанже не было такого слова, как и честность или равенство.

— На вашей стороне сила, — наконец произнесла София, — если вы решите воспользоваться ею. Сипаж, Джалао, вы можете освободиться от них.

Несмотря на молодость и видовую принадлежность, Джалао ВаКашан явно не только могла принять такое решение, но и хотела прийти к нему своим умом. И поэтому, когда заговорила, ограничилась немногими словами:

— Кто-то обдумает твои слова.

Это был вежливый отказ. Эмилио Сандос всегда трактовал формулу «кто-то обдумает твои слова» как «когда рак свистнет и рыба запоет».

София вздохнула и сдалась. «Но я попыталась, — решила она. — Впрочем, кто знает? Может быть, семя уже посеяно».

Гостьи-ВаКашани отбыли восвояси на следующее утро, и жизнь в Труча Сай вернулась к прежнему распорядку — к уходу за младенцами, сбору пищи, приготовлению ее и еде… вечной еде. Жизнь спокойная, далеко не вызывающая, и София благословляла каждый лишенный событий день, сопротивляясь спазмам, время от время посещавшим и покидавшим ее. Низкие и приходившие изнутри ее тела, они не были достаточно сильными для беспокойства, думала она, заставляя себя успокоиться и приказывая матке утихомириться.

Руна, удивлявшиеся на свете столь немногому, тем не менее находили беременность Софии удивительной благодаря продолжительности и тому влиянию, которое оказывал на нее этот процесс. Лопающиеся стручки датинсы стали упоминаться слишком часто, и примерно за четыре недели до расчетной даты родов София, спина которой постоянно болела, и вообще ей было не по себе в этой липкой жаре, постаралась донести до всех и каждого в радиусе трех километров, что не желает более слышать ни единого слова о том, что кто-то или что-то лопнуло, заранее всех вас благодарю. Но едва эти слова сошли с ее уст, как нагрянула жуткая гроза с ужасающим ветром, сгибавшим деревья едва ли не пополам.

Дождь хлестал с такой силой, что в самый разгар грозы София уже подумала, что ребенка придется назвать Ноем, ибо более мокрой она не смогла бы стать, даже оказавшись посреди океана. Воды, должно быть, отошли во время грозы; ибо схватки начались по-настоящему через несколько часов после нее и без всякого предупреждения.

— Слишком рано! — крикнула она Канчаю, Тинбару, Сичу-Лану и всем прочим собравшимся рядом, когда она присела на корточки, ожидая, что схватка пройдет.

— Должно быть, — попытался успокоить ее Канчай, помогший ей устоять, когда накатила вторая волна. Однако у младенцев своя повестка дня и своя логика, и ее личный младенец уже вышел в путь, готовый к тому или нет.

Софии в жизни пришлось перенести много всякого-разного, и поэтому она никогда не покорялась боли целиком, но все-таки при своем небольшом росте она еще не до конца оправилась от почти смертельного ранения, полученного всего два месяца назад. Сначала она много ходила, так как ей становилось лучше, однако к следующему восходу ощутила, что очень и очень устала, и даже перестала думать о младенце. Она хотела просто пережить этот эпизод в своей жизни, закончить его.

У всех присутствовавших отцов, естественно, имелись надежные советы, мнения, наблюдения и комментарии. И уже скоро она обнаружила, что огрызается на них, требует, чтобы они заткнулись и оставили ее в покое. Будучи руна, они никак не могли сделать ни то ни другое… В конце концов, они просто не видели причин молчать или оставлять ее в одиночестве. Посему разговоры продолжились, и их длинные прекрасные деловые пальцы под общий разговор продолжали сплетать новые ветровые ширмы и полотнища крыш, поврежденных во время грозы.

К полудню, уже в изнеможении, она прекратила всякую борьбу с окружающими и умолкла. Когда Канчай понес ее к крохотному водопаду, расположенному рядом с лагерем, София возражать не стала, но уселась рядом с ним под струю, благодатной прохладой осенявшую ее плечи, и за легким ропотом водопада исчезали голоса болтающих руна. К собственному удивлению, она расслабилась, и это помогло ей родить.

– Сипаж, Фиа, — произнес Канчай спустя какое-то время, не отводя от нее глаз кота породы голубой шартрез^[18], — пощупай здесь. — Он опустил ее пальцы на родившуюся головку и улыбнулся, пока она ощупывала влажные и кудрявые волосики младенца. Последовали три сокрушительных схватки, и когда младенец вышел целиком, память недавнего кошмара затопила ее.

– Сипаж, Канчай! — выкрикнула София, даже не узнав, кто родился у нее, сын или дочь. — С глазками все в порядке? Они не кровоточат?

— Они маленькие, — честно признал Канчай. — Но нормальные для твоей родни, — добавил он ее успокоения ради.

— И их два, — сообщил его кузен Тинбар, полагая, что количество глаз у ребенка одноглазой Софии могло смутить ее.

— И они голубые! — добавил их друг Сичу-Лан, испытывая облегчение, так как странные карие глаза Фии всегда непонятным образом смущали его.

Наступило молчание, она ощутила, что ножки младенца выскользнули из ее тела. И София даже успела подумать, что он родился мертвым. Нет, решила она. Все дело в посторонних шумах — разговорах и водопаде. И тут она наконец услышала возмущенный голосок младенца, попавшего под заставившую его дышать холодную воду, ставшую таким утешением для его матери в конце удушающе жаркого бесконечного дня.

Канчай принес листьев, чтобы обтереть новорожденного, а Сичу-Лан со смехом указал на его гениталии, оказавшиеся наружными.

— Посмотри, — воскликнул он, — кто-то думает, что этот младенец торопится стать отцом!

Значит, сын, поняла она и шепнула:

— У нас родился мальчишка, Джимми!

И расплакалась — не от горя или ужаса, но от облегчения и благодарности, — когда сильные руки подняли ее из прохладной воды, и жаркий ветерок тут же высушил ее и ребенка. Заново ощутив своей кожей прикосновение человеческого тела, она вздрогнула и уснула. А потом ощутила, как губки ребенка сомкнулись вокруг ее соска: прикосновение ласковое, почти ленивое, напомнившее о Джимми, столь же прекрасное в себе, но слабое. Тут что-то не так, подумала София, но тут же прикрикнула на себя: малыш только что родился, причем до срока. Он станет сильнее.

А потом решила: пусть будет Исаак, чей отец, подобно Аврааму, оставил родные края ради земель неведомых; и чья мать, как и Сара, вопреки всем ожиданиям родила своего ребенка и возликовала.

София приложила младенца к груди и посмотрела в мудрые совиные глазки на крохотном личике эльфа под шапкой темно-рыжих волос. В данный момент она уважала своего сына больше, чем любила его. И потому подумала: «Ты сделал это. Джанада едва не убил нас обоих, и ты родился прежде своего времени, неудачно начав свою жизнь, но ты жив, жив вопреки всему».

Могло быть и хуже, подумала она, вновь погружаясь в сон, ощущая рядом с собой младенца. Жар ракхатского дня окутывал их, как тепло земного инкубатора для новорожденных, и обоих их окружали руки, ноги и хвосты что-то бормотавших руна.

«Я — Мендес, — подумала она, — и сын мой жив. Все могло быть и хуже».

Примечания

18

Не путать с цветом ликера шартрез.