Последнее семейство в Англии

Мэтт Хейг, 2004

У каждого члена «Последнего семейства в Англии» есть секреты, но только один из них намерен все разнюхать. Навострив уши, он пытается угадать, какая из тайн забудется, если сидеть тихо, а какая разрушит его единственную семью. Мэтт Хейг – одна из ключевых фигур современной британской литературы. Газета The Guardian назвала его сказку «Мальчик по имени Рождество» современной классикой, кинокомпания Studio Canal немедленно купила права на экранизацию. Автобиографический нон-фикшн Мэтта Хейга занимает первые строки в списках бестселлеров, а художественные романы «Семья Рэдли» и «Люди и я» удостоены престижных наград. В книге присутствует нецензурная брань!

вонючая куча

В тот вечер Адам все еще был не в настроении бросать палки, сколько бы я ни кидал их ему под ноги. Вместо этого он уселся на пустую парковую скамейку.

Я держался рядом, обнюхивая влажные клумбы. Он смотрел на большой новый дом, окна которого горели оранжевым в темноте. Но вдруг он вздрогнул. Дверь закрылась.

Кто-то шел к нам.

Я встрепенулся, замер и смотрел, как собака вышла с торца дома, ведя женщину к калитке, которая отделяла их сад от парка. Когда калитка закрылась за ними, женщина отстегнула собаку. Та, не заметив меня, помчалась к дубам и вонючей куче за ними. Меня больше интересовала женщина, которая медленно, но настойчиво шла к скамейке.

Адам, я видел, отчаянно пытался выглядеть расслабленным. Он откинулся на спинку. Затем наклонился вперед. И снова назад — оперся локтем о спинку скамейки.

Не помню, о чем я думал, когда трусил к ним. Определенно я не подозревал, что это ключевой момент, начало моей подлинной миссии и битвы, которой она требовала.

Лежа перед ними, я мог бы вобрать в себя все. Мог бы вобрать всю ее. Именно запах меня поразил. Это был не ее естественный запах, конечно, странная смесь духов и чего-то еще. Чего-то столь сильного, что меня слегка затошнило.

Но Адам не заметил. Он заметил лишь то, как она выглядела. Я знал это уже тогда. Итак, как же она выглядела? По человечьим стандартам, полагаю, она была привлекательной. Длинные волосы, золотые, как у Генри. Большие, щенячьи глаза. Ее кожа была упругой и светилась здоровьем. Она была моложе его в два раза.

Я уселся у скамейки рядом с ним. Не потому, что особенно беспокоился. Нет. Просто следует быть осторожным — разве нет? — чтобы не нарушить Пакт. Но дело в том, что в тот же миг, когда я решил остаться с Адамом и женщиной, я понял, что совершил ошибку. Я понял, что вместо того чтобы защищать его от любой угрозы разговора, я дал ей предлог наклониться, погладить меня по шее и сказать:

— Ух ты! Какая милая собачка! Как ее зовут?

— Да-да. Это, это не она, — Адам замолк, будто считая в уме. — Вообще-то, это он. Ну, наполовину он. Если бы у него…

Он закончил фразу, изобразив ножницы, кусающие воздух.

Женщина рассмеялась:

— Ах, бедный, бедный…

— Принц, его зовут Принц.

Я пытался не поощрять дальнейшую беседу и сосредоточился на псе женщины, который из-за клумбы следил за белкой. А потом я понял. Я опознал запах. Это был не просто какой-то старый пес. Это был спрингер. Спрингер. Это было очень плохо. Он должен был уйти, я должен был что-то сделать. Я начал лаять на Адама и женщину, но они не обращали внимания. Их беседа продолжалась.

— Я Эмили.

Я обернулся и увидел, что он пожимает ей руку.

— Я, хм, Адам. Адам Хантер.

Спрингер Эмили, который время от времени поглядывал на меня, обнюхивая новую территорию, подбежал ко мне.

— Э-гей, лабрадор! — Я старался не замечать его, пока он нюхает землю вокруг меня.

— Брось, — сказал он. — Расслабься. Я не кусаюсь.

— Извините, — ответил я. — Вы спрингер. Я не могу с вами разговаривать.

— Ах да, Пакт лабрадоров, конечно. Что ж, можешь успокоиться, я лишь наполовину такой.

— Не понял?

— Я только наполовину спрингер.

— А на другую половину?

— Полная мешанина — собачий коктейль. Видишь ли, мне, старику, все подходит.

— Неужели.

— Слушай, нравится тебе или нет, мы будем видеться очень часто, так что нам лучше поладить, — заявил он. — В конце концов, думаю, мы можем стать добрыми друзьями.

— Серьезно? — спросил я, пытаясь выразить сомнение.

— Да, серьезно, — ответил он, когда Эмили пристегнула его поводок. — И ты многому можешь у меня научиться, буйнохвост. Очень многому.

— Ну конечно, — не поверил я. — Например?

Он взглянул на Эмили и, понимая, что она не обращает на него внимания, наклонил голову, дернул поводок и вывернулся из ошейника.

— Например такому, — заявил он, убегая прочь.

Эмили извинилась перед Адамом и пошла за своим непослушным псом:

— Фальстаф! Вернись! Фальстаф! — Мы смотрели, как они бегут по парку: Эмили пыталась обмануть Фальстафа, срезав угол между двумя клумбами. Он умудрился перехитрить ее и направился к нам: его язык свисал сбоку, а глаза триумфально сверкали.

— Э-ге-гей!

Адам бросил мой поводок, наклонился и схватил спрингера за шкирку.

— Поймал.

Эмили вернулась к нам, держа руку на бедре, и улыбнулась Адаму. Улыбка благодарности, но не только.

— Ух ты, а вы быстрый, — сказала она, глядя на него пристально. По какой-то причине это утверждение, а возможно, тон, которым оно было сказано, лишило Адама дара речи. Он пожал плечами.

— Рыбы. Уверена, вы Рыбы.

— Хм, нет. Близнецы, вообще-то. Не то чтобы я… — он замолк, улыбнулся. — Не важно, думаю, мне пора.

— Видишь, — сказал Фальстаф, когда Эмили вновь надела на него ошейник с поводком. — Много трюков, буйнохвост. Много.

Эмили вновь рассмеялась, и на этот раз было понятно, что она флиртует.

— Увидимся завтра, в то же время.

— Увидимся, — откликнулся Адам, все еще завороженный. — В то же время.

Он стоял как вкопанный со мной рядом, глядя, как она плыла к калитке. Она знала, что он смотрит, я уверен, иначе с чего бы она помедлила, обернулась и пробежалась свободной рукой по золотым волосам. Но и это еще не все. Она делала это намеренно, потому что хотела дать знать Адаму: она чувствует, что он еще здесь, наблюдает, и ей нравится его внимание. Но какими бы ни были ее намерения, то мгновение сильно подействовало на Адама, который, в отличие от Эмили, вовсе этим не наслаждался. Он сглотнул, будто пытаясь избавиться от вкуса чего-то неприятного, что он попробовал. Я все еще чуял его тревогу. Вспомнив о долге, я поднялся и начал тянуть поводок.

— Хорошо, малыш, хорошо. Я отведу тебя домой.