Сын игромана

Надежда Веселовская, 2013

Вы любите играть в компьютерные игры? Смотрите не заиграйтесь! Виртуальный мир имеет свойство втягивать в себя внутреннюю сущность человека, оставляя в обычном мире лишь телесную оболочку. Так и случилось с героем этой книги, незаметно для себя переселившимся в пространства, которые начинаются по ту сторону монитора. Но его близкие не согласны его терять! На поиск заблудившейся личности отца отправляется сын-подросток, которому предстоит сразиться с электронным разумом. Сумеет ли он вернуться обратно, да еще привести с собой отца, вырванного из обманчивых объятий виртуальности? А в нашем мире, по эту сторону монитора, тоже не все спокойно. Тут тебе и террористы, и опасный экстрасенс, да еще старик-педофил, устроившийся работать в школу… Что же спасет хороших людей по обе стороны монитора? Только Вечные ценности на основе традиционной православной духовности…

6

Небольшая школьная комнатка психолога была обставлена изысканной, красивой и удобной мебелью: круглый столик, два низких кресла и замшевый диванчик у стены. На столе вазочка, в ней — голая ветка изогнутой как змея японской сакуры. А возле двери теснились плотно набитые в ведро с водой гладиолусы, георгины, астры, гвоздики, розы, от которых на всю комнату наносило нежным цветочным запахом.

— Можно к вам, Артур-сан? — спросил за дверью твердый молодой голос.

— Входи, Кимушка, — отозвался психолог Артур Федорович. — Милости прошу к нашему шалашу.

В комнату зашел невысокий смуглый человек крепкого сложенья, черные волосы которого резко контрастировали с белым полотняным костюмом. Глаза у него были словно два не до конца прогоревших уголька, вспыхивающих порой в темной глубине красноватыми точками. От всей его складной, словно напружиненной фигуры исходила нетерпеливая энергия.

— Неужели ты вот так нараспашку по улице шел? — не скрывая восхищения, покачал головой Артур Федорович.

— Я в кимоно и зимой хожу, не то что сейчас. Тем более от Центра до вашей школы не более километра…

— Да, Ким, вот я и передвинулся, выходит, на километр. В Центре нет теперь драмкружка… Или уже завели новый?

— Не успели. Да вы не расстраивайтесь, Артур-сан, всегда можно переиграть…

— У тебя все просто, самурай. А я уже пожилой человек, много повидавший и, увы, много переживший. «Я хочу свободы и покоя», как Лермонтов, «Я б желал забыться и заснуть!»

— Ну-ну, это слишком, — оборвал Ким. — Кто забудется, того разбудят. Из океана сущего выпасть нельзя. Водку пить будете? — Гость достал из-за пазухи бутылку «Столичной».

— Ба-а, да ты понимаешь, где мы с тобой находимся? Да ты знаешь, что будет, если директор или кто еще…

— А у вас разве нет ключа?

Артур Федорович театрально шлепнул себя по лбу, потом достал, пошарив в кармане, ключ и запер дверь изнутри. Ким тем временем ставил на круглый столик пластмассовые стаканчики и такое же блюдце, на которое высыпал из пакета горсть кроваво-ярких ягод кизила. Блики от них заиграли в его глазах, перекликаясь со вспыхивающими внутри точками.

— Выпьем, Артур-сан.

— Отчего же теперь не выпить, — кивнув на запертую дверь, согласился хозяин комнаты. — В водке есть витамин, сказал Хо Ше Мин. Твое здоровье, самурай!

— За торжество сущего, — не согласился Ким. — И за боевые искусства Востока.

В третий раз выпили за музу Мельпомену, которой Артур Федорович был предан с юности: сперва он пытался сделать артистическую карьеру, потом долгое время руководил драмкружком. А вот на старости лет пришлось переквалифицироваться в психолога, благо у него завалялась давняя справка об окончании соответствующих курсов. Эх, жизнь пропащая… После третьего тоста Артура Федоровича развезло, на его оплывших щеках проступила мелкая розовая сыпь, а глаза застлали прозрачные слезы. Он вертел в пальцах пустой стаканчик, заглядывал в него, словно ища на дне осадок того самого витамина, о котором высказался азиатский лидер:

— Вот ты пьешь, Кимушка, и все крепенький как огурчик. А во мне спиртное рождает слабость. На слезы и на слова… Я ведь сейчас тебе все свои тайны могу выдать!

— Да какие там тайны, — махнул самурай своим полотняным рукавом. — Будто я их и без вас не знаю, коли на то пошло!

— Спорим, что не знаешь! — Психолог в возбуждении пристукнул о стол ладонью.

— Что на кон?

— Все эти цветы, — плавным жестом артиста повел рукой Артур Федорович в сторону ведра с букетами. — Все эти букеты, принесенные в школу невинными детскими руками…

— Нужны они мне, — отмахнулся гость.

— Ты только подумай, скольких баб сможешь осчастливить, ибо каждая решит, что цветы куплены специально для нее. И недешево! Ведь бабы не догадаются, откуда…

— Что это вы все о бабах, Артур-сан? — прищурился Ким. — Можно подумать, они вам очень нужны! Будто я не знаю, что ваши, скажем так, интимные предпочтения лежат в другой сфере…

— То есть как это… в другой? — повторил Артур Федорович, сорвавшись на шепот.

— А вот так. Будто я не знаю, из-за чего вы бросили в Центре драмкружок! А потом достали какую-то липовую справочку о психологии и заделались школьным душецелителем, благо подвернулась возможность. Я знаю, почему именно школьным!

Артур Федорович издавал не вполне членораздельные звуки, выражающие потрясенье, страх и сконфуженность.

— Да вы не переживайте, сан, — покровительственно усмехнулся ничуть не смущенный Ким и бросил в рот ягоду кизила. — Это еще не то, из-за чего стоит переживать…

— Не то? — ошарашено переспросил Артур Федорович.

— Вот именно. Это житейская мелочь, не имеющая прямого отношения к серьезным вещам. А иначе наш разговор был бы совсем иным.

— Но откуда ты… — вдруг забеспокоился Артур Федорович. — Это что — видно по мне, по моей манере? Как я что делаю — заметно, да?

— Ничего не видно и ничего не заметно. Работайте себе в школе, если вам так нравится. А детей, которые к вам придут, направляйте еще в ЦДТ, в секцию боевых искусств Востока. Мне как раз нужны на первых порах такие, которые ходят к психологу…

— Какие? — не понял Артур Федорович.

— Ну рефлексирующие, неуверенные в себе…

— А зачем они тебе, Кимушка? — вылупил глаза собеседник. — Ведь ты не…

— Нет, я не потому занимаюсь с детьми, — вновь усмехнулся Ким. — У меня другие цели. — Его удивительные красноватые точки опять блеснули в абсолютно черных глазах. — Знаете, сан, мои занятия связаны с мировоззрением. И дети мне нужны всякие, но с податливых легче начинать. Чтобы уже без осложнений…

— Разве они тебе противодействуют, Кимушка? Тебя нельзя не послушать: и по дисциплине боевых искусств… и по характеру… Мне самому подчас хочется упасть перед тобой на колени и молить, чтобы ты меня пощадил… — лепетал Артур Федорович заплетающимся языком. Очевидно, так сказывалось эмоциональное потрясение, усиленное действием алкоголя.

— Возьмите себя в руки, Артур-сан. И не выходите отсюда сразу, сперва смочите платок, — Ким кивнул в сторону ведра с цветами, — и оботрите физиономию. Она у вас розовая, как спина осьминога.

— Мудрый совет. Непременно исполню, непременно…

— И присылайте ко мне в секцию мальчишек, договорились? Безвольных, запуганных, которые в случае чего боятся возвысить голос. Я бы, конечно, справился и в ином случае, но не хочется сразу иметь дело с родителями. Родители — это уже следующий этап… Словом, посылайте их ко мне, а уж я разберусь!..

Артур Федорович с растерянным видом кивал.

— Договорились? — нажимал Ким. — Значит, жду в Центре рекомендованных вами мальчишек. И девочек тоже. Но ведь вы будете работать именно с мальчишками, не так ли? — подмигнул он своим антрацитно-черным глазом. Артур Федорович после последней фразы уронил отяжелевшую, с явными залысинами голову на скрещенные руки.

— Хорошо, что моя ветка стоит у вас на столе, — как ни в чем не бывало продолжал Ким, трогая двумя пальцами извилистую сакуру. — Она одна сто$ит сотни таких цветов, как ваши! — презрительно скривился он в сторону набитых в ведро школьных букетов. — Через три дня ото всей этой мишуры ничего не останется! Разве такой должна быть настоящая красота?

— Она на змею похожа, Кимушка. Я, конечно, поставил ее на вид, как твой подарок… но ведь это совсем гадюка…

— А что такое гадюка, как вы себе представляете? Сочетанье ума и силы!

— Но ведь змея, змеиный яд — символ зла… Адама и Еву кто искушал? — нетвердым языком пытался спорить психолог.

Но Ким не желал выслушивать никаких возражений.

— Змея символ мудрости, а с помощью яда она утверждает свое могущество! — отрезал он. — Мы должны не губы кривить, а учиться на ее примере…

С этими словами он ловко поддел со стола ключ и через секунду исчез за дверью.