Bioskaf

Надежда Корсакова, 2023

В попытке создать идеальный город, способный на полностью автономное существование, люди превзошли себя. Мечта превратилась в кошмар и имя ему – Утополис. В этот город невозможно проникнуть извне, его невозможно покинуть, но если жизнь превращается в выживание, всегда найдется тот, кто захочет это изменить. Или те. Вставая на путь изменений возникает лишь два вопроса – какую цену человек готов заплатить и оправдают ли средства цель?

IV

Пройдя по длинному, прямому как стрела коридору, номер 828482 завели в клетку, на голову опустился кипенно-белый плотный мешок, послышался лязг закрывающейся двери и она, в сопровождении всё той же медсестры начала опускаться под землю. Состоявший только из платформы и рабицы лифт протяжно стонал, пока они неспешно минута за минутой опускались всё ниже под землю. Пасть клетки раскрылась, и медсестра осторожно посадила номер 828482 в стоявшую рядом вагонетку.

Это последняя, — крикнула она кому-то в пустоту. Вагонетка дернулась, подчиняясь общему импульсу небольшого состава и покачиваясь начала свой непростой путь, а медсестра вернулась обратно к пасти лифта, чтобы та проглотила её и выплюнула обратно в надземный мир.

Они ехали в полной тишине, погруженные в свои мысли. 828482 понимала, что она далеко не единственная жертва белых листовок, но никто, абсолютно никто не решался нарушить скрип состава, тараном бравшего подземный мрак давно заброшенных шахт. Колея петляла то влево, то вправо и даже если бы на голове 828482 не было мешка, она бы всё равно не запомнила дорогу. Под землёй было зябко и сыро, холод забирался под самую кожу и вольно обосновавшись там заявлял, что больше не покинет это тело. Сколько прошло времени? Минута, час, а может часы? Сказать было невозможно. 828482 постоянно отвлекалась на свои мысли и страхи. Несколько раз, чтобы избавиться от них, она пробовала считать повороты, считать секунды, но сбивалась каждый раз, когда пыталась представить, что её ждёт. Она припомнила, что в случае успешного прохождения эксперимента ей заплатят и вернут обратно в город, но в случае иного исхода, который подразумевал всё что угодно вплоть до смерти испытуемого, она останется там, в лаборатории на благо науки. Эта перспектива не сильно пугала 828482, потому что она давно подумывала свести счёты с жизнью. Её родителей не стало. Три года назад ушел отец, следом мать. Её брат торговал наркотиками в подпольных клубах, а младшая сестра воровала эти самые наркотики, медленно убивая себя. Когда-то у 828482 была работа в архиве, но, когда"крысами"свыше было принято решение о его консервации, её, как и прочих, вышвырнули на улицу. Найти работу в городе стало сложно — предприятия и заводы закрывались, нарколаборатории множились, а люди разлагались. Голод стал нормой, воровство преследовалось, но часто судьба твоя зависела от благосклонности тех, кто тебя поймает. Не раз пойманная и не раз дорого платившая за это 828482 не нашла иного выхода, кроме как ухватиться за последнюю надежду — белую листовку, дающую право сбежать из мира"крыс".

Лязг тормозов вагонетки, прервал воспоминания 828482 о её последней краже и о том, как она её отрабатывала. Подавив горячую волну горечи, смешанную со стыдом, она поежилась и проглотила подступающие к глазам слёзы. Её вагонетка остановилась вместе со всем составом. Чьи-то мягкие тёплые руки коснулись её рук и вывели из вагонетки, молча, в полнейшей тишине. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь — ровно восемь шагов и жестом ей мягко указали, что нужно остановиться. Раздалось холодное клацанье ключа и тяжёлая металлическая дверь, обдав 828482 запахом медикаментов даже сквозь плотный мешок, который до сих пор был на её голове, распахнулась, приглашая её и остальных войти.

Тьма сменилась ярким светом. Глаза больно щипало и застило слезами. 828482 огляделась и увидела фойе, ничем не отличается от того, которое она покинула, казалось, целую жизнь назад. Один, два, три, четыре… Восемь, их было восемь, как и шагов от вагонетки до железной двери. Ровно восемь заблудших, одиноких, находившихся на грани девушек. Нет, стоп, 828482, потерла слезящиеся глаза и разглядела одного мужчину. Один и семь. Семнадцать… это число когда-то тоже много для неё значило, но это было, казалось слишком давно, когда она ещё носила имя, а не номер вместо него.

Привыкнув к яркому свету, 828482 огляделась — пустая белая комната окружала её. Две двери — одна из которых служила входом, а вторая, располагавшаяся на противоположной стене, — выходом из этого белоснежного безликого пространства. Дверь выхода открылась, приглашая добровольцев в свою мрачную пасть. Она вела в коридор, который вёл в другой коридор и спустя несколько запутанных переходов они оказались в так называемом распределительном отсеке. Всё происходило в абсолютной тишине. Никто ничего не объяснял, никто ничего не спрашивал, все будто следовали своим собственным алгоритмам, чудесным образом совпадающими с алгоритмами всех. 828482 подвели к двери, на которой значится её номер, санитар жестом пригласил её войти, а когда она переступила порог, он беззвучно прикрыл дверь, отрезав её от остатков прежней жизни. Ей не было страшно, не было грустно, всё окружавшее её скорее вызывало любопытство. Комната, куда её поселили, размерами скорее напоминала кладовку. Белоснежные стены, потолок и пол давили, мешали дышать и думать. Окон не было, да и откуда им взяться под землёй. Вместо настоящего окна на противоположной от двери стены было нарисованное окно с видом на море и маяк. Это изображение согревало и создавало ощущение внешнего пространства, чего нельзя было сказать о самой комнате. Белая кровать слева от двери, белая небольшая тумба напротив кровати, лампы дневного света по периметру комнаты три на три метра. На кровати лежала белая чистая одежда, на тумбе"Инструкции". Первым делом подойдя к тумбе, она изучила свой распорядок на ближайший и неопределённый срок.

Подъем 6.00

Приём пищи 1 — 6.15 — 6.30

Личное время 6.30 — 8.00

Процедуры 8.00 — 11.00

Приём пищи 2 — 11.15 — 11.30

Групповые занятия — 11.30 — 15.00

Приём пищи 3 — 15.15 — 15.30

Прогулка — 15.30 — 18.00

Процедуры 18.00 — 19.00

Приём пищи 4 19.15-19.30

Личное время 19.30-22.00

Отбой 22.00

Душ общий.

Столовая общая.

Место прогулок — внутренняя территория.

828482 это вполне устраивало. Не нужно было больше рыскать по городу в поисках еды, не нужно было отчитывать брата, чтобы тот перестал продавать наркотики, и следить, чтобы младшая сестра их не воровала. Не нужно голодать и недосыпать, прятаться и молиться, что тебя не найдут, ведь здесь, под землёй, её не найдут уж точно. Там, наверху, для неё всё было кончено и если здесь ей суждено подохнуть, то чем этот подземный лабиринт лучше того, на поверхности? Уходя из дома, 828482 сняла с себя ответственность, за опустившегося на самое дно брата, и присоединившуюся к нему сестру. Разговоры уже не помогали, угрозы тоже и, осознав всю безвыходность ситуации, 828482 просто ушла, даже не взяв ключи от их превратившейся в притон квартирки на окраине города.

Из болота воспоминаний её вытащил звук открывающейся двери.

— Вы ещё не готовы? Поторопитесь пожалуйста. Наденьте чистую одежду и выходите, я буду ждать Вас снаружи и провожу на первичное обследование.

Голос принадлежал миловидной девушке невысокого роста. Её белокурые волосы были спрятаны под медицинскую шапочку и только одна единственная выбившаяся прядь говорила о цвете её волос. На вид ей было за сорок, а её мягком голосу хотелось верить, какие бы сумасбродные идеи он не предложил.

828482 наскоро переоделась и вышла.

— Будьте добры, Вашу одежду.

Девушка повиновалась и отдала всё, что у неё было. Она с грустью посмотрела на свои сложенные вещи и её гостья, поняв, о чем думает 828482, мягко произнесла:

— Они вам больше не понадобятся. Мы снабдим вас всем необходимым. О, чуть не забыла, меня зовут 17. Если у вас появятся какие-то вопросы, вы почувствуете себя плохо или просто захотите поговорить — обращайтесь ко мне. Кнопка вызова слева от вашей кровати, в изголовье.

— Спасибо, — только и смогла выговорить 828482.

17 заботливо проводила 828482 в смотровую, где врачи досконально изучили её тело вдоль и поперёк. У неё взяли все мыслимые анализы, сделали ряд УЗИ и когнитивных тестов, а после проводили обратно в комнату дожидаться ужина. Выбор ей никто уже не предоставлял, пути назад были отрезаны ещё там, на поверхности, поэтому здесь уже не обсуждалось её согласие или отказ от дальнейших процедур. 828482 вошла в свою"комнату", легла на раздражающе-белую постель ровно, как жердь, но осознав свое безвольное положение, сжалась в комок и отвернулись к такой-же раздражающе-белой, как и постель стене, начала судорожно плакать закусив угол подушки, чтобы никто не услышал.

Через пару минут она взяла себя в руки и ещё раз прокрутила в голове всё услышанное от врачей.

Конечно, им нужно было дождаться результатов её анализов, и если с ними всё в порядке, то она сможет пройти курс терапии для дальнейшего выращивания биоскфа, как они это называли. На самом же деле биоскафом был ребёнок. Всё, что от неё требовалось — выносить здорового ребёнка и ставить здесь, под землёй. За этот"щедрый вклад"ей соответствующе щедро заплатят и отпустят обратно на поверхность за подписку о неразглашении. Элементарно, проще некуда, казалось бы. Конечно никто здесь не будет устраивать случки, все биоматериалы будут тщательно отбираться и вводиться медицинским путем, после чего её будут содержать здесь в период всей беременности, наблюдать, помогать, а потом… «Да не важно — , прервала 828482 свои размышления, — отдам его и всё, а дальше новая жизнь где-нибудь на задворках города, подальше от его прогнившего центра».