Тирлин бор. Тирломиры. Часть 1

Надежда Плахута

Грезящий о полётах гном; мудрый, но трусоватый эльф; отвязная птеродактиха (с 3 желудками) и мечтательная сороконожка, (во что бы то ни стало стремящаяся стать бабочкой) – преодолевают полный опасных приключений путь от Тирлин бора до Долины фей в поисках «самого главного превращения» в своей жизни, не зная, что это превращение …В самих себя!!!

Глава 1

ЛОПУХОВЫЕ БРАТЬЯ

Давайте заглянем в не очень давнее прошлое, помня о том, что на Плато время идёт своим чередом…

Итак.… В один из редких погожих деньков лес огласился слаженными криками двух новорожденных — эльфа и тирлина. На большом листе лопуха лежал ушастый пузанчик, похожий на недовольного старичка и вопящий на весь Тирлин Бор.

Мать Блума сразу же умерла, и если бы не пережившая её лет на сто бабушка, (передавшая упрямцу всё, что знала и умела сама), то, ох, как не сладко бы ему пришлось в этом суровом краю!

О лежащем на соседнем листе младенце-эльфе не было известно и этого — ничего, кроме его принадлежности к древнему роду Торнслиптов, о чём свидетельствовали удивительные карманные часы, оставленные рядом с ребёнком. Малыш ещё не знал, что он сирота и потому терпеливо молчал, дрыгая тростинками ножек.

Нашедшая его фея назвала найдёныша Эдвином, и, одарив парой чудесных крыльев, пообещала следить за его дальнейшей судьбой. И это было всё, что могла сделать в то время Джаверия.

Когда же мальчик чуть-чуть подрос, она, чмокнув крестника мокрыми от слёз губами, улетела с другими крылатыми созданиями на Перекрёсток Озёр, где и основала поселение Феистый Дол.

Так Эдвин с Блумом остались на плато — в Тирлин Боре, в домике на Мытой Поляне с великанскими лопухами и боровиком: остались, как казалось им — навсегда.

«Но почему же эльф не полетел со своей крёстной»? — спросите меня вы.

Всё дело в том, что Эдвин не очень любил летать, да и уходить из дома тогда он тоже не собирался…

А Джаверия дала себе слово, что её следующий прилёт в эти места поставит точку в мельтешении между Долом и бесприютным, да просто опасным островом! И тогда она непременно заберёт мальчика в Дол! Подготовится и заберёт!

Прошли те вольные времена, когда ей удавалось беспрепятственно навещать юного эльфа! Теперь она действовала с большей осторожностью, выбрав средством передвижения свою особую гордость — не распознаваемый гномичьей техникой Облаколёт. Да и зачем махать без устали крыльями, если есть лёгкое, как Безе мобильное облако?

Так вот. В очередной день рождения Эдвина воздушное судно феи с ворохом подарков и сладостей преодолевало привычный путь от Феистого Дола до Тирлин Бора.

«Страшно представить, что будет, если кто-то меня заметит!» —

От этих мыслей Джева похолодела, но тут же взяла себя в руки, как это умеют делать лишь древесные феи. — «Главное, оборвать мысленную связь со всем плохим»! — вслух проговорила она, поглядывая на торт, требовавший срочной, причём волшебной доставки. Красавица представила сияющую мордашку своего обожаемого крестника и облегчённо вздохнула.

Внезапно небо заволокло тучами, и планирующая в воздушных потоках ископаемая птица не заметила, как и откуда возникло это легкомысленно-кучерявое «нло». Самолётооблако «прошило» летунью, или летунья «прошила» Облаколёт, что к счастью, оказалось не опасней, чем столкновение со сладкой ватой, поэтому никто ничего не почувствовал. И только когда до ушей феи донеслось противное чавканье, она оглянулась и… побелела. В грузовом отсеке сидела невесть откуда взявшаяся то ли птица, то ли рептилия с крокодильским зубастым клювом и голой морщинистой шеей, вгрызающаяся в торт её мальчика!

— Поглощая эттто, я обрываю связь с дурным и невкусным миром, — кривлялась птица, явно подслушавшая мысли Джаверии. —

И преобщаюсь к миру фей-тортожорок. Из-за твоей, фееричной, феечка, облачной тачки Птерочка опоздала на слёт ВетроПёроФ, хотя правильней было бы сказать — ВетроПеров!!

— Ветеранов Пернатого Фронта? — изумилась Джева. — Прости, странная птица, как тебя назы…?

— Пте-ррро-попия! — птица громко выкашляла крошки.

— Прости, Птеро…Попия.

— Можешь называть просто Птерой! А ведь её, эту Попию, то бишь, меня ждали первой, ээээ, нет, второй после Доды, хотя это сморя с какой стороны смотррреть…, — вздохнула она.

— После птицы Додо? — охнула фея. — Так она ведь давно вымерла.

— Вы — мер… Да ну?! Ну да…. Да нет! Да как как ты сме…. — Птера громко высморкалась в крыло. — Смешно… До-До, как и я, вечно исчезающий вид. Сё… ня у Додочки неотложные дела на Озоне…, на Амазоне, в Амазонском селе…

— В Амазонской сельве? — уточнила фея, а птица яростно закивала, отчего ошмётки торта разметало по всему салону. — Моя древесная матушка, — еле выговорила Джева. — Но это же был лучший торт, испечённый королевскими поварами из раннего «Утреннего Тумана» с примесью земляничной Свежести, «Взбитых морских Барашков» и целого Цветка Папоротника, цветущего раз в сто лет! Не говоря уже о Сливочных Облачках! — В изнеможении она откинулась на спинку сиденья.

В этот момент их так тряхануло, что птицу по самый клюв втянуло в липкое сладкое.

— Тур-буль-ленность! Там были камешки такие пррр-ррикольные! — застрекотала наглая, с трудом высвобождая клюв. — Верр-рней, орр-решки….

— Там…, это были не орешки! — простонала Джаверия, уж и не чая спасти подарок. — Это была «Непреклонная Твёрдость», столь необходимая одному эльфу!

— А это чё? «Преклонённая Мягкость»?!? — кривлялась птица, наматывая на клюв нечто, напоминающее карамель — то, что ещё с утра считалось венцом волшебной кулинарии.

— А это была «Тихая Радость», причём…лесная, — беззвучно откликнулась Джева. — …радость моего крестника Эдвина.

— Вот её я твоему Эдвику и оставлю, — заключило это несноснейшее из созданий. — Ибо, что может быть тише, то есть, лучше тихой радости?! Эта ваша Нерпеколная Вёрдость её б на корню загубила! — рассудила Птера, зевая во весь клюв, и устраиваясь в останках торта, словно в гнезде. — Так ты летишь до плато? Надо ж так планы подпортить! Придётся с тобой переться.

О! Если бы Джаверия была обычной домохозяйкой, вечно снующей по магазинам и засыпающей в бигудях, то она бы показала этой доисторической хамке! Но она была настоящей Феей; а Феи просто обязаны заботиться обо всём Живом, даже если оно, это Живое ум само ум ни о чём не заботиться!

Скоро перед путешественниками замаячили контуры Тирлинника — это было урочища гномов, которые облаколет аккуратненько облетел. За ними возникли торчащие вбок деревья и разбегающиеся ручьи Мытой Поляны, где вовсю готовились к предстоящему пиршеству. Поглядев вверх, Эдвин радостно запрыгал на лопухе. Джаверия расправила свои крылышки, а Птеропопия свои, и корабль пошёл на посадку.

Последний на плато эльф пригласил на свои именины одного Блума, (не считая конечно, всегда ожидаемой феи). Кого же ещё приглашать, если все остальные (не слишком дружелюбные) тирлины живут далеко, где-то в районе шахт?

Торнслипт уже битый час болтал со своей крёстной. Его крылья подрагивали, а челюсти так и ходили, еле справляясь с попадающими в рот вкусностями, и это при том, что раньше скромняга эльф не отличался таким прожорством.

А славящийся своим недюжинным аппетитом Блум насупился. Он сидел в сторонке на неудобной занозистой коряге.

— Подумаешь, волшебница?!? — фыркнул тирлин. — Что, я, Фей не видал, что ли?!? Да о них в учебниках столько всего понаписано, что скучно читать! И добрые-то они, и щедрые-то они. А этот? Ещё друг называется! — гном косо взглянул на «сладкую парочку».

Джаверия с Эдвином оживлённо болтали, разместившись под знакомым боровиком. Разложив перед именинником целый ворох крыльев и крылышек, фея активно жестикулировала, видимо, советуясь по поводу их форм и расцветок.

— Тоже мне, боги! Решают, кому летать, а кому и дальше ползать! — нехорошо усмехнулся тирлин.

В этот момент Эдвин оглянулся, а Джева приветливо замахала Блуму. Их миролюбие ещё больше взбесило толстого человечка.

— Лучше я тут, в теньке посижу! — буркнул он, выдавливая из себя улыбку. Так случалось всякий раз, когда его компания казалась кому-то недостаточно интересной! — У меня аллергия на птиц, насекомых и эльфов, особенно на их крылья!

В этот момент тирлина кто-то пребольно клюнул. Птеропопия смотрела на него своим чёрным куриным глазом.

— Ты-то чего уставилась? Сама же летаешь! Всякие безмозглые создания летают, хотя могли бы и пешком походить! — бросил он в её сторону.

— Похож-ж-же, ты завидуеш-ш-шь кр-ррыльям! — шепеляво заметила птаха. — А это оч-ччень не хорррошо, и дажжже вррредно здоррровью! — она исподлобья взглянула на гнома, как бы фотографируя его.

— Ещё вредней воровать торты и подзуживать! — оборвал её мысли Блум, неожиданно затянув: — Лететь, как пух или перо, лететь, — как хвост или крыло.

— Торр-рты, торр-ты…, камни-то повкусней будут, — произнесла Птера, с грустью посмотрев вверх. — Но где же их в небе-то взять?!? — Лететь…, — не более того, лететь, — и больше ничего.

— Неплохо ты это…, — усмехнулся Блум. — Ну, я пойду, погляжу, что они там придумали.

— Кстати, сегодня какая пятница? — окликнула его Птера.

— Пятница такая…. Какая? Обычная пятница, — не понял Блум.

— Понимаешь ли, иногда…, по пятницам…, после сладкого, ик, и большого умственного труда…

— И большого умственного труда? — прыснул гном.

— Да, говорррить с тобой, а особенно рррискмовать — большой умственный труд….

— Ты хочешь сказать «рифмовать»?

— Рискмовать рифму, или рифсовать рискму, так вот, имей в виду, что после этого у меня напрррочь съезжает крррыша!

— Я уже понял, — хихикнул Круглае Ухо.

— А это вррряд ли…. Повезёт — увидишь, — серьёзно ответила птица.

Нахохлившись, Птера она стала чистить своё чёрно-белое оперенье, не переставая думать о том, как можно мечтать о такой элементарной вещи, как крылья.

Блум то и дело исчезал в тени корабельных сосен, и мы бы не уделяли этому столько внимания, если бы не одно обстоятельство. Именно большие деревья отличают Тирлинское Плато от любого другого места на земном шаре. Тут нет ни пальм, ни кокосов, ни щебета райских птиц, присущего южным краям, ни сонно слоняющихся отдыхающих, потому что здесь север, короткое лето, и всё, сопутствующее климату шестьдесят восьмой широты.

Так вот, оказавшись в солнечно-тёплой проплешине, толстяку захотелось прогреть застуженную за зиму спину в тесном кафтанчике, но вместо тепла его лопатки ощутили лёгкое дуновение, хоть ветра в помине не было. Широким шагом для гнома Блум пересёк заросли можжевельника, в то время как эльф незаметно летел за ним. Наконец, Блум оглянулся:

— Спасибо за сопровождение, Торнслипт, но скоро и я смогу так же, как ты, летать! — буркнул Блум, и они обнялись, насколько это возможно идущему с летящим. — Только представь: твой друг станет первым в мире крылатым тирлином!

— Ты, Круглое Ухо, думаешь, что Джаверия отдаст тебе крылья? — с недоверием спросил его эльф.

— А ты думаешь, мои сокровища оставят твою деревянную фею равнодушной?!? — Блум отчего-то понизил голос. — Особенно те, что я возьму из своего тайника?

— И не деревянную, а древесную. Да она ни за какие не продаст тебе крылья: ни тебе, и никому другому на свете! — заявил Эдд, словно утверждаясь в собственной правоте.

— Даже ему??? — вытаращил глаза гном. — Даже Шш-шш-шудре?

— Она никому никогда ничего не продаст, — выдохнул эльф, покосившись на свои радужно переливающиеся крылья. А, посмотрев в небо, добавил. — Крылья, это «бесценный дар…», так сказала Джаверия. Хотя лично я так не думаю.

— Чего прицепился, Эдд-двевоед? Не твои ж прошу! — буркнул гном. — Если кто-то что-то дарит, то он же, она же запросто может это же что-то продать, так же выгодней! — его тембр окрасился ворчливыми нотками. На что эльф сокрушённо покачал головой. Летающий человечек лучше других понимал, что к Феям с вопросами выгоды лучше не обращаться!

— Если тебя не остановить, ты столько дров наломаешь! — Эдд преградил другу дорогу. — И чего ж ты раньше Джеву о крыльях не попросил? Прилетала ж только вот на мои именины.

— Вот именно, что «на твои»! — огрызнулся тирлин. — Не мог я так просто…, я, может, стеснялся…, а может — завидовал…

— Стеснялся он… Завидовал? — рассмеялся эльф. — Было бы чему?!? Летать — не отдых. Летать, это работа. Крылья протирать надо, ими нужно, в конце концов махать! И, потом…. Встречные потоки, гусиные стаи, снег вперемежку с дождём, и ты летишь в ледяной мокрой каше…, да о чём я тебе рассказываю? А тебе прям, подай-принеси крылья?!? Приспичило, что ли?

— Да, мне приспичило! Что я, гоблин какой и не могу летать? Я, может, во сне ими бредю?

— Брежу, — аккуратно поправил Эдд.

— Я, может, всю жизнь к полётам готовился, —

не унимался тирлин. — Эльфоведение изучал, отказывая себе во всём, копил….

— Копил…жирок? — улыбнулся Торнслипт. — Да ладно, ладно, шучу, а если серьёзно, то может, крёстная ещё прилетит. Через годик-другой. — С сомнением выдавил он.

— Не прилетит! И ты об этом лучше моего знаешь, — твёрдо произнёс Блум. — А это — успокоительное враньё! Её ж засекли у Скошенного… у мыса! Появится снова, Шудра на уши всех поставит, и тогда ей пиши, пропало.

— Ты прав, ты прав, — с волнением отозвался Эдвин. — Крёстной нельзя рисковать. Выходит, надежды мало, — с горечью согласился он. — Да я и сам бы отдал тебе крылья, с радостью бы отдал, лишь бы от них избавиться.

— Слово эльфа? — вытаращился на друга Блум.

— Слово эльфа, — ответил Эдд, проведя по крылу рукой. — Веришь ли, они меня давно тяготят. Представь, Ухо, что-то растёт из твоей спины! Растёт и ходит туда-сюда! Хло-хлоп…

— Хлоп-хлоп! Ах, как же я об этом мечтаю! Чудак ты, Эдвин — последний эльф! Ну ладно. Главное, дойти до древесной, а там уж как-нибудь договоримся.

— Думай, что хочешь, но я тебя одного не пущу! — мрачно заметил эльф.

— Ты мне угрожаешь?!? — с иронией спросил гном, запуская в Торнслипта земляникой.

— Не я, — откликнулся Эдд, перехватив её в воздухе — кстати, ягодка была величиной с небольшой мяч. — Тебе угрожают деревья, обрывы, бушующий океан, а главное, злые гнусы, прислужники Шудры, которых тут же пошлют за тобой вдогонку, — серьёзно продолжил он.

— За мной? Очень им надо, — недовольно пробурчал Блум.

— Не за тобой, а за нами, — ответил Эдд.

Блум внезапно остановился, отчего друг мягко врезался в его спину.

— Я полечу с тобой, но…с одним условием! — сказал эльф.

— Ишь, ты какой! Условия ещё ставит! Летают тут всякие Торнслипты, от которых радикулит пробивает! Да кто тебя возь…? — Но под взглядом устремлённых на него синих и честных глаз сразу потупился. — А ты, и правда, пой, полетишь, то есть?!? — А когда тот с готовностью закивал, прибавил. — Уговорил, но сначала метнёмся в одно тайное место, лады?!

— Лады! — улыбнулся Торнслипт. — Только, чур, не жадничать….

— Думаю, мешка будет достаточно…, — Похоже, толстяк прикидывал, сколько запросит фея, и что у неё за крылья….

— Да, вот ещё что, — задумчиво произнёс Эдд, хлопая себя по карманам. — Старинные часы как всегда, на месте. — Тёплые вещи и сумка были на всякий случай припасены. Охотничий лук, нож, верёвка, фляжка, лупа и спички есть….

— Но главное, мой мешок! — не слушая его, твердил Блум.

— Кто о чём…, — вздохнул Эдвин. — Лучше поискал бы карту плато….

— Понимаю, — с иронией кивнул Блум. — Карта плато…. Ты, небось, и два шага не ступишь без своей карты мира?!?