Дорога дракона

Надежда Сухова

Старший брат в плену у богов, и Женька с Максиком сделают всё возможное, чтобы спасти его. Каждого из них ждёт своя дорога, каждому придётся заплатить за неё свою цену.

Знак

Максик вертел в руках Вовкин браслет и молчал. Женьке тягостно было ехать в тишине, и он рад был бы начать разговор, но не мог придумать тему. И поэтому злился на брата — такого болтливого в момент, когда хочется тишины, и словно воды в рот набравшего сейчас, когда так важно услышать родной голос.

— Может, радио включим? — озвучил Женька первую мысль, пробившуюся сквозь раздражение и тоску.

— Как думаешь, что они с ним сделают? — Максик повернулся к нему всем корпусом. — Он ведь не станет на них работать, не будет подчиняться.

— Может, когда они поймут это, они его отпустят? — предположил Женька.

— Или убьют, — Максик опустил глаза. — Жень, что мы будем делать, если они его убьют?

— Драконы не умирают. Их души продолжают жить среди нас.

— Если так, то почему мама ни разу нас не посетила?

— Возможно, она боится навести на нас богов. За ней могут следить.

— А вдруг и за Вовкой будут следить?

— Он не приведёт хвост, не волнуйся.

После небольшого молчания Максик снова заговорил:

— А если его убьют, то тело умрёт. Как же мы сможем возродить его? Помнишь, он сказал, что мы, как в сказке, чиркнем пальцем — и отрубленная голова прирастёт.

— Боюсь, это была метафора, — у Женьки в горле встал ком. — Вовка этим хотел сказать, что будет рядом с нами, даже если его физическая оболочка перестанет существовать.

— Если бы он хотел это сказать, то так бы и сказал, — фыркнул Максик.

Молчание воцарилось снова и на этот раз длилось долго. Тишина снова принялась терзать Женьку, и он уже готов был сам возобновить разговор, но брат опередил его:

— Знаешь, чего я боюсь? Что он уже умер, а мы тут разъезжаем, ищем предателя, устраиваем допросы. Вдруг всё уже зря?

— Во-первых, всё это не зря. Даже если… — Женька запнулся и не сразу смог продолжить. — В любом случае паскуду, сдавшего нас, надо найти. Он должен ответить за всё. А во-вторых, Вовка же сказал, что по браслету мы узнаем, жив он или нет.

— Как? — Максик потряс украшением. — Думаешь, эта бирюлька пришлёт нам смс, мол, абонент теперь вне зоны доступа?

— Я не знаю. Я сам ни разу с таким не сталкивался. И у Горыныча не спросили.

— Мне не дает покоя одна деталь из вчерашнего. Шу сказала, что нам подкинули жучок, который и вёл богов. Следовательно, никого из нас они конкретно не видели, просто шли вслепую, как на свет маяка. Вовка высадил нас из машины и двинул дальше, и его остановили. Это значит, что жучок был либо у Вовки в куртке, либо в машине, потому что в противном случае боги бы пошли за нами.

— Да, верно.

— И чем больше я думаю об этом, тем сильнее моё подозрение: а его ли хотели сдать богам? — Максик посмотрел на брата, приподняв одну бровь. — Может, мишенью был ты или я, но поскольку Вовка нас высадил, то удар пришёлся не по адресу.

— И что? Теперь охота начнётся за нами?

— Не исключено. Но есть вариант и похуже. Что если боги не знают, что взяли не того. Будут требовать от него какой-нибудь информации или ещё что? Вдруг его сейчас пытают?

— Не накручивай себя. Этим ты расследованию не поможешь, — Женька повысил голос, чтобы отогнать от себя мысли, родившиеся после слов брата, — мысли, в которых звучали самые страшные опасения. — Будет больше пользы, если ты сыграешь свою роль, как мы и договаривались.

— С Горынычем получилось не очень.

— Напротив! Ты вёл себя естественно, и он ничего не заподозрил. Теперь бы провернуть то же самое с близнецами.

— Ты так говоришь, будто не веришь мне.

— Кому мне ещё верить, как не родному брату? — возмутился Женька.

— Жень…

— Мир вокруг рушится, рядом с нами предатель, а ты…

— Женя! — гаркнул Максик, и старший даже вздрогнул. — Смотри…

Брат держал Вовкин браслет на вытянутой руке, словно впервые видел его. На лице Максика читался ужас, и тут Женька заметил, как по серым камням украшения бегут чёрные змейки — словно трещины, рассекающие твердь изнутри.

— Что это? Что с браслетом? — упавшим голосом спросил Максик.

Женька вырулил на обочину и остановился. Его сердце билось в груди, как пойманная рыба. Он осторожно взял браслет из рук брата и внимательно рассмотрел. Трещины пронзали оба камня, словно обозначившиеся вены, но ни одна из них не вышла наружу и не нарушила целостность украшения.

— Это то… о чём я думаю? Это означает, что Вовка… что он… — Максик говорил, задыхаясь, и никак не мог справиться с эмоциями.

— Боюсь, что да… — Женька чувствовал себя так, будто ему выпал жребий сообщать семье воина о его кончине.

— Нет… Нет… Нет! — Максик со всей силы ударил по передней панели, а потом выскочил из машины и бросился в лес, проваливаясь в снег.

— Максик! — крикнул старший ему вслед, зная, что тот не отзовётся и не вернётся. Ему необходимо было побыть одному.

Женька уронил голову на руль и закрыл глаза. Эти полтора дня они жили надеждой на спасение брата, она придавала им сил, вдохновляла на поиски. Но теперь в одну секунду спасительная нить оборвалась, сбросив Женьку с Максиком в пропасть отчаяния. Они падали стремительно и безнадёжно, не имея ни малейшего шанса на спасение.

Сколько он так просидел, Женька не знал. Когда поднял голову, то увидел совершенно другой мир — расколотый, чужой, пустой и серый, словно на выцветшей фотографии. Он выбрался из машины и отправился за братом. Его куртка виднелась между деревьями. Он сидел прямо в сугробе на корточках, обхватив голову руками и прижавшись спиной к берёзе. Проваливаясь в снег по колено, Женька еле добрался до него и положил руку на плечо:

— Максик, надо ехать.

Тот не препирался, встал и направился к машине, вытирая мокрое лицо рукавом.

— Надеюсь, он не мучился, — зло пробурчал брат. — Потому что если он страдал хоть минуту, эти скоты ответят! Каждый из них сдохнет самой долгой из возможных смертей. Клянусь, они пожалеют, что схватили его…

— Лигу невозможно убить, он совершенно другая…

— А я убью! — глаза Максика горели лихорадочным огнём. — Я найду способ. Клянусь, я отомщу им за Вовку. Ты со мной?

— Я теперь во всём с тобой, — Женька сел за руль и завёл мотор. — Надеюсь, и ты со мной тоже во всём.