Княжий сын. Отцовское знамя

Наиль Выборнов, 2021

Олегу удалось не только выжить во время жестких тренировок, но и стать воином. Более того, с помощью обучавшего его старого воина, он встал во главе кованой рати в пятнадцать клинков. Пришло время отправиться в путь по городам и весям, чтобы заручиться поддержкой сторонников. Чтобы Олега признали князем, ему нужно добиться поддержки как бояр, так и простого люда: торговцев, ремесленников, крестьян, а это не так уж и просто. Но все возможно, когда у тебя есть острый меч в ножнах, послушный конь под седлом, и верные товарищи, всегда готовые прикрыть спину. И вновь знамя князя Кирилла развевается над родными землями, и снова под ним в бой идет дружина, чтобы вернуть наследнику то, что у него забрали.

Глава 5

Орловское городище. Середина весны 55-го года от Последней Войны.

На следующий день бояричу стало “хуже”. Никита болел настолько демонстративно, что я даже побоялся, что ему не поверят, но нам повезло, да и в моих способностях местные стражники не сомневались. Естественно, что мне, как лекарю, пришлось весь день, до самой поздней ночи провести у постели больного.

Для побега все было готово, пусть Петр и сказал, что идея моя отдает сумасшествием, ничего другого мы все равно не придумали. Но улучшить мой план парни смогли: старый воин отправился к харчевне Тараса Зуши, чтобы встретиться с боярином Лукой и договориться о том, чтобы они вышли к нам навстречу на случай, если Борис Русланович отправит кого-нибудь в погоню. И хорошо, а то о том, чтобы как-то прикрыть наше отступление, я и не подумал.

Во-вторых, парни должны были ждать нас с бояричем у крепости, с уже готовыми к дороге лошадьми. Покинуть город мы должны как можно быстрее, пока Лукича не хватились. Конечно, если нам повезет, то произойдет это только утром, когда стражники принесут ему еду, но рассчитывать на такую удачу было никак нельзя

Еще я прихватил верёвку, спрятав ее на себе самым простым способом: обмотал вокруг пояса под курткой, а когда вошёл в каморку, где держали пленного, снял и спрятал под лежак. Если б Ромка не посоветовал, то я и не догадался бы, а ведь неловко вышло бы. Вроде простая вещь — веревка, а попробуй её найти.

— Скоро уже, драть его через коромысло? — в который раз за сегодняшний вечер спросил боярич, подумал немножко и добавил. — Солнце уже село.

— Придёт он, — как можно более уверенно ответил я. Если б не собирался прийти, предал бы, то и меня так просто к бояричу не пустили бы. — Думаешь, стражники могут по княжескому терему, как у себя дома ходить? Особенно этот мальчишка.

— Эх, не поймёшь ты все равно, — боярич усмехнулся. — Вот она, свобода, рядом почти. Хотя, тебе-то, смерду, о свободе знать неоткуда, ты служишь. И даже дружинником стал, а все равно служишь. Вольными только бояре быть могут.

Может быть, раньше его предположение меня и разозлило бы, но сейчас я уже знал характер Никиты, и на такие речи почти не реагировал. О том, что отец мой — князь Кирилл, я так ему и не рассказал.

Во-первых, страшно было такие слова в этом месте произносить, потому что и у стен уши есть. Во-вторых, не было у нас особо времени, чтобы поговорить. То лекарь зайдет, то стражники у дверей трутся. Это сейчас мне доверять стали, наедине с бояричем оставляют.

Да и рано пока. Вот, пусть его отец меч мне вручит, тогда и посмотрим, как на это боярич отреагирует. Поэтому я только усмехнулся и спросил:

— А с чего ты, боярич, решил, что я смерд? Может быть, у меня и род подревнее твоего, и титул повыше?

— Что? — Никита вдруг посмотрел на меня совсем другим взглядом. — Да ты, никак, шутишь? Мои предки издревле около Орловских князей. Славу себе стяжали, на поля битвы выходили. У меня род еще и подревнее рода наместника будет, чтоб он утонул.

— То есть, они Орловским князьям служили, так? — продолжал я издеваться над парнем.

— Так, то служение другое совсем, — с видом объясняющего новичку прописные истины, принялся рассказывать Никита. — Во-первых, мы всегда можем к другому князю отойти, хоть в Литву, хоть в Польшу, хоть куда. И никто нас неволить не может. А во-вторых, то служба ратная, и сравнивать ее с ковырянием в свином дерьме никак нельзя.

— Как скажешь, — пожал я плечами. — Отец твой рассказал мне, почему эти земли покинуть не захотел. А правду про тебя говорят, что ты захваченных дружинников к дереву привязывал и кишки выпускал?

— Один раз всего и было то, — проворчал Лукич. — И то, не ради забавы. Разозлили они меня очень сильно, дружка хорошего убили…

Дверь каморки открылась и внутрь вошел Сенька, полностью одетый, даже подшлемник натянул, хотя в прошлые разы, когда я его видел, он им пренебрегал. Прикрыл за собой створку, осмотрелся, замер на секунду, встретившись взглядами с бояричем, но быстро нашелся: шагнул ко мне и протянул руку.

— Деньги давай, — сказал он.

— Чего так долго-то? — спросил я, запуская руку в карман.

— Ивашка на лестнице стоял, ждал пока он по нужде отойдёт, иначе не впустил бы. Так, что с деньгами-то?

— Да держи, — я протянул парню заранее отсчитанную горстку монет. — Считай быстрее, и одежду снимай свою, время дорого.

Сенька сосчитал монетки, кивнул, спрятал их в карман портов и принялся стягивать с себя поддоспешник и подшлемник. Они были ему велики, так что должны были подойти бояричу. А вот со штанами пришлось уже думать мне, поэтому я надел две пары, одни на другие, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Так что и я скинул сапоги и снял с себя одну пару.

— Одевайся, боярич, — кивнул я Лукичу на растущую на полу кучу одежды, а сам принялся обуваться.

— Для селян одежда, не для благородных, — протянул он, но все же принялся надевать брюки, а потом и поддоспешник.

— Уж извини, — пожал я плечами. — Либо такая, либо роба смертника.

Я окончил обуваться, привел себя в порядок и вытащил из-под лежака верёвку, вытянул её в руках и повернулся к Сеньке.

— Нам тебя связать придётся, иначе не поверят. Полежишь так пару часов, пока тебя не найдут. Потом — жалуйся, говори, в комнату затащили, придушили. Напирай на то, что ничего не помнишь. Должны поверить.

— Да понимаю, не дурак, — он протянул мне руки, и я принялся их вязать.

Связал парня по рукам, потом, после того как он лег на лежак, занялся и ногами, в рот воткнул одну из чистых тряпиц, оставшихся после того, как мы обмыли тело боярича, пропустил один из концов веревки через зубы. Короче, качественно связал, так, что сам Сенька освободиться никак не смог бы.

Тем временем боярич уже успел натянуть на голову подшлемник и подпоясаться тем, что парню выдали вместо воинского пояса. Вытянул притороченный на поясе нож, проверил ногтем заточку, хищно усмехнулся и вогнал лезвие Сеньке под шестое ребро.

Я успел только рвануться к нему, попытался оттолкнуть, чтобы не дать свершиться лишнему кровопролитию, но не успел. Никита, будто ужом обернулся, выскользнул из моего захвата и остался стоять на ногах. Вот, что значит — выучка. Его-то с рождения драться тренировали.

— Зачем? — только и оставалось спросить мне.

В голове что-то странно запульсировало, в глазах потемнело, и внезапно для себя я почувствовал полную беспомощность. Нет, умом я понимал, что все эти стражники, а в их числе и Сенька — мои враги. Но этому пареньку, которого и так все шпыняли, смерти не желал. Наоборот, помочь думал.

— Вот теперь нам точно поверят, — ответил боярич, выдернул нож и вытер лезвие о портки покойного Сеньки. Вытащил деньги из его кармана, подошел, пересыпал мне в ладонь. — Держи, это твое. Что дальше делаем?

— Нас мои люди с лошадьми ждут через улицу от крепостных ворот, — ответил я, встал и потер лицо ладонью, пытаясь собраться. — Сейчас выйдем наружу, в темноте лица твоего не разглядят. Я скажу, что тебя отправили меня до постоялого двора проводить, возьмешь факел, там у входа их вязанка целая, запалишь, только аккуратнее, лица не подсвети, плечом прикрывайся. Потом на лошадь и прочь из города.

— Тогда веди, — на лице Никиты снова застыла хищная усмешка и вместе мы двинулись к выходу из каморки, которая была для него тюрьмой.

Вот ведь отмороженный, иначе и не скажешь. Мальчишку зарезал, даже не задумавшись. Я вот не смог в свое время, за меня грязную работу пришлось Ромке делать. И нужен мне такой человек рядом?

Да нужен, чего греха таить. Князя не только уважать должны, но и бояться. Нужно только надрессировать этого волка так, чтобы рвал он исключительно по моей команде и тех, на кого я укажу.

А ведь, это идея…

Я потряс головой, выбрасывая из нее все лишние мысли, тщательно запер дверь каморки на ключ, после чего мы двинулись дальше на выход. Стражника у лестницы не оказалось на месте, видимо, он так и не вернулся после того, как отошел по нужде. Понос его что ли прихватил?

Пришлось идти на улицу, где нас встретили двое стражников. Никита обошел меня, опустив голову, так, чтобы лица его не было видно. Я же остановился, встал между караульными.

— Держи, — сказал я, протягивая одному из них ключ. — Все, что смог сделал, завтра бояричу должно лучше стать. А я спать пошел, устал, целый день с ним возился, как с дитем малым.

— Борису Руслановичу доложить, что уходишь? — спросил тот. — Он вроде недавно к себе спать пошел.

— А он в курсе заходил, вон, человека со мной отправил, — я кивнул на Никиту, который как раз, повернувшись спиной, взял из вязанки факел и принялся запаливать его от точно такого же, висевшего на вбитом в стену крюке. — Незачем его зря будить. Парни, ну и страшный же он, когда злится. И так здоровый, а ведь будто еще выше становится.

— Есть за ним такое, — согласился тот из стражников, что взял ключ. — Но отходит быстро. Говорят, когда лекаря с перепоя застали, на неделю грозился в камеру посадить. Но нет ведь, на следующий день выпустили.

— Ну, с лекарями лучше не ссориться, это я вам и по себе скажу, — я криво усмехнулся. — Ладно, хорошей вам службы.

— И тебе удачи, — не преминули попрощаться и они.

Стражник повернулся к своему товарищу, и мужики продолжили прерванный разговор. Мы с бояричем двинулись прочь от терема, к выходу из крепости, причем, я пропустил Никиту чуть вперед, чтобы он мог прикрыть лицо плечом правой руки, в которой держал факел.

С каждым шагом идти было все тяжелее, мне казалось, будто я пытаюсь вышагивать по дну реки, и упругая масса течения не дает мне двигаться, сковывает тело. Я ждал, что вот-вот кто-нибудь закричит, что пленник сбежал, а в каморке вместо него лежит убитый мальчишка. Что сейчас стражники бросятся на нас, схватят, а, может быть, просто утыкают копьями.

Но ничего не происходило. Никто не кричал, стражники спокойно бдели на своих постах, а над крепостью стояла тишина. Бойцы у ворот только подсветили меня, удостоверились, что это не кто-то чужой шастает, но ничего не сказали. На Лукича даже внимания не обратили, будто он не человек, а пустое место.

— Ушли, — выдохнул боярич, когда мы свернули на соседнюю улицу, на которой нас уже поджидали Ромка и Степан с лошадьми. — Слышишь, Олег? Свобода, иметь его в рот. Чувствуешь, как же дышится легко?

Он ускорил шаг, двинулся вперед, и принялся забираться в седло незанятой лошади. Груз на них, кстати, пришлось перераспределить так, чтобы на одной из них мог поехать верховой. Это, конечно, немного нас замедлит, но до утра погони быть не должно. А там уж встретимся с людьми Луки Филипповича, и окажемся в безопасности.

Если, конечно, можно считать безопасным логово боярина-разбойника и его отмороженного сына.

Я же наоборот шел, спотыкаясь на каждом шаге. Из тела будто вытащили стержень, и оно было готово растечься, как студень, после того, как вываливаешь его из котла, чтобы порезать.

Пять дней под чужой личиной в крепости, когда каждое лишнее слово могло привести к раскрытию. Попытки вылечить боярича, которого чуть насмерть в этой тюрьме не заморили, и понимание, что я и сам в любой момент могу в ней оказаться. Сумасбродный план, который сработал только потому, что был слишком безумен.

И смерть Сеньки, мальчишки, который поверил мне и оказался предан.

Я подошел ближе, потрепал свою лошадь по морде. Соскучилась, видать, пять дней на конюшне простояла. Жаль, нечем угостить.

— Что-то случилось? — спросил у меня Ромка.

Он, похоже, заметил странность в моем поведении. И что я мог ему сказать?

— Нет, все нормально, просто устал, — ответил я, забрался в седло, схватил поводу, и только сейчас заметил, что у меня дрожат руки.

Мы выехали на улицу, подсвечивая дорогу факелами, и двинулись к выезду из Орла.