Метро 2033: На пепелищах наших домов

Наиль Выборнов, 2020

«Метро 2033» Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают «Вселенную Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности Земли, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Двадцать лет они провели в подземном убежище, спасаясь от радиации и порожденных ею мутантов, боясь высунуться на поверхность. Двадцать лет они жили подобно крысам, прячась по норам и питаясь объедками цивилизации. Сама судьба не вынесла их страданий и дала жителям Набережных Челнов шанс выбраться из мертвого города, найти новое место для жизни и снова почувствовать себя людьми. Один из беженцев – Азат, несущий на плечах груз ответственности за жену и двоих сыновей. Он отправляется в путь вместе со всеми, в надежде дать семье лучшее будущее. Однако улыбка судьбы оборачивается злобным оскалом: куда идти, если весь мир погиб, а вокруг только выжженные атомным пламенем пустоши? Смогут ли они устроить новую жизнь на пепелищах наших домов?

Глава 4

Мы идем широкими полями

За полчаса марша до Биюргана Азат успел заскучать по Челнам.

Там-то хорошо — идешь себе и идешь, смотри только, чтобы не споткнуться о разбитый асфальт. Из препятствий — брошенные на улицах машины и оставленные дорожными рабочими траншеи. Иногда приходилось пробираться через дворы, но и тогда никаких сложностей не было.

Здесь же совсем другое. Уже трижды они забирались на холмы и спускались с них, а один раз даже перешли болотце, в которое превратился ручей, когда-то бегущий по дну оврага. Пришлось надеть противогазы.

В итоге за первые десять минут похода Азат капитально взмок несмотря на то, что мог дышать полной грудью, а не довольствоваться скудной порцией воздуха со стойким привкусом резины, которому удавалось просочиться через фильтр.

Хорошо, что потом они вышли на дорогу. Обычную сельскую, наверняка и до Войны особым качеством покрытия не блиставшую. Сейчас же асфальт совсем сошел, оставив после себя только редкие островки, которые больше мешали, чем помогали.

Но путь был прямой. Указатель с названием деревни остался позади, а саму ее уже было видно, точнее небольшой кусочек — все остальное загораживали сбросившие листву деревья.

— Как думаете, это из-за мороза деревья голые стоят? — спросил Азат.

— Наверное, — после небольшой паузы ответил идущий впереди лейтенант. — Фон тут невысокий, а гербициды, думаю, никто не распылял.

— Какие еще гербициды? — не понял Ершов.

— Ну, сам думаешь, почему в Челнах все деревья погибли? Я же помню, какой зеленый город стоял тогда летом. Одни тополи, конечно, но куда не глянь — везде листва. А как сбросили ее той осенью, так больше не появилась.

— Да какие это гербициды были, кому нужно город ими обрабатывать, это же не джунгли Вьетнама, — возмутился Семен. — Вирусы это были боевые, точно вам говорю. От них деревья умерли, а люди и животные, кто выжил — вон во что превратились.

— Вирусы, ага. Да не бывает таких вирусов, чтобы из человека тварь делали… Это дьявол послал своих слуг на охоту за нами, — замогильным голосом проговорил Шмель.

Баранов собирался расхохотаться его шутке в голос, но встретившись взглядом с обернувшимся лейтенантом, решил, что это чревато, и позволил себе только усмехнуться.

— Не накликай, Никита, хорошо же идем, — поморщившись, проговорил командир.

— Хорошо, факт, — согласился Ершов. — Спокойно. Только вот почему тут никого нет?

— Кстати, да, почему? — подхватил Азат. Эта мысль давно не давала ему покоя. — Я до Войны еще с братом вместе фильм смотрел про Чернобыль. Так там показывали, что вся Чернобыльская зона зеленая стоит. И зверей там расплодилось, жуть. Волки, лошади, кабаны, зайцы всякие бегают, заповедник натуральный.

— Люди им мешали, — согласился Ершов. — А как людей не стало — расплодились.

— А тут чего не расплодились? Сколько идем уже, а ни души, — сказал Баранов. — Я-то думал, поохотимся сейчас.

— Значит, им кто-то мешает, — пожал плечами Азат. — Только, наверное, мы и их бы встретили уже?

— Не накликай, попросил же, — повторил лейтенант. — Кто-то ведь загнал тех… Из «Крепости».

— Крепостных, — снова пошутил Никита.

— Ага, так и запишем, — согласился командир. — Знать бы еще, где их крепость. Там люди все же. Поговорили бы, выяснили, что в новом мире и как. А то мыкаемся из стороны в сторону и не знаем куда приткнуться. Ладно, соберитесь, мы уже близко.

Дальше шли молча. С каждым шагом деревня приближалась, и выглядела она больше, чем была на самом деле. Сколько там домов? Наверняка даже двух сотен нет, но участки гораздо больше, чем в той же Шильне, что правильно: в Шильне жили городские бездельники, а здесь люди с этой земли кормились.

Но когда отряд вошел в деревню, их встретила такая же картина, как и в Калмии — покосившиеся заборы, дворы, густо заросшие сорной травой, сейчас пожухшей и пожелтевшей. Под натиском времени едва ли выстояло хотя бы каждое пятое строение, да и то оно пощадило лишь крепкие и кирпичные. Большинство же находилось в плачевном состоянии — провалившиеся крыши, разбитые окна.

Кое-где даже срубы успели совсем развалиться. Логично, двадцать лет никто в них не жил, не протапливал печей, не подмазывал бревен, не заменял подгнивающие брусья и стропила.

— Опять людей нет, — сказал Азат. — Как думаете, и здесь все умерли?

— Может, ушли? — предположил Баранов. — От Челнов дальше, так что и фон здесь должен быть пониже.

— Да какая облаку, в принципе, разница, двадцать километров или двадцать пять? — пожал плечами Ершов, посмотрел на показания дозиметра и озадаченно пробормотал: — Сейчас тут фон даже выше. Интересно, почему.

— Может, противогазы наденем? — спросил башкир.

— Не настолько. Но вот радиозащитные средства лучше принять. Командир?

— Добро, — ответил тот и сам первым вытащил из нагрудного кармашка оранжевую коробочку.

Азат с завистью посмотрел на шприц-тюбик с промедолом, вместо которого в его аптечку положили две таблетки кеторола. Вытащил свою, открыл, выковырял первый пенальчик и отвернул крышку. Закинул в рот лекарство и скривился в предвкушении горечи, которая уже успела стать привычной.

Вернул пенал на место, взял другой, с радиозащитным средством номер два, положил на язык следующую таблетку. У горечи появился солоноватый оттенок, рот вязало.

— Держи, — протянул Баранов Азату флягу.

Фляга у башкира была своя, но отказываться он не стал. Взял емкость, сделал пару глотков и выдохнул. Металлический привкус воды перебил горечь.

— Спасибо, — вернул он емкость хозяину.

— Теперь и жить легче, да? — усмехнулся Шмель.

Не то чтобы башкир верил в лечебные свойства противорадиационных средств из оранжевых «аишек». В то время, когда их производили, люди еще толком и не знали всего вреда радиации. И тем более никто, кроме писателей-фантастов, не мог представить, что будет твориться на сожженной атомным пламенем Земле.

Но в любом случае для психики было полезно верить, что эти таблетки помогают компенсировать действие радиации и нейтрализуют свободные радикалы, которые образуются при прохождении ионизирующих лучей через ткани. А что на самом деле — да бес его знает.

Для психики в целом гораздо полезнее жить в неведении.

— Прочешем деревню? — спросил Баранов, оглядевшись. Никаких следов на улице не было, а ведь здесь шел бой и, судя по звукам стрельбы на записи, нешуточный. — Разделимся? Или как?

— Не напороться бы ни на кого, — пробормотал Шмелев.

— Разделяться не будем, пойдем все вместе. В принципе, улиц тут немного, слишком участки широкие. Увидим. Порядок движения, как по проспекту, смотрите во все стороны.

Азат встал в одном из углов неровной фигуры, в которую выстроились бойцы, проверил на всякий случай автомат. Обращаться с оружием было привычно, этому учили всех жителей перехода на «Домостроителей», а вот крутить головой во все стороны и подмечать неприметные детали, которые на поверхности могут спасти тебе жизнь, он так до сих пор и не научился.

И неудивительно. Сколько он состоит в «Булате»? Полторы недели? Чтобы чему-то научиться — смешной срок. А вот чтобы подниматься на поверхность почти каждый день, пусть даже и под руководством старших товарищей, но возвращаться живым — внушительный.

Но долго им искать не пришлось. Уже на следующем повороте они наткнулись на место кровавой расправы. И судя по тому, что стреляные гильзы еще не успели потускнеть и покрыться патиной, произошла бойня совсем недавно. Похоже, это было то самое место.

— Так, Азат со мной, остальные прикрывать, — приказал лейтенант.

— А почему я? — сам от себя не ожидая, произнес башкир и тут же прикусил язык — приказы не должны обсуждаться.

— А ты глазастый, — усмехнулся командир. — Будем тебя на следопыта натаскивать. Идем.

Азат с лейтенантом двинулись к забору по правую сторону от дороги. Основные следы побоища находились именно возле него — гильзы, автоматные магазины, которые бойцы не успевали вложить в освободившиеся карманы на разгрузке и бросали прямо на землю. Трупов не было, зато крови — предостаточно. Она уже успела почернеть и смешаться с осенней грязью.

А еще прямо поверх следов тяжелых армейских ботинок было несколько странных, треугольных, будто оставленных тремя расходящимися в разные стороны когтями. Башкир не видел таких ни у одного известного ему животного. Подумал, было, что птичьи, но тут же сам себя одернул. Как могут пальцы птиц отходить так, чтобы образовывать с землей равностороннюю треугольную пирамиду?

— Следы, — пробормотал лейтенант. — Не знаю чьи, странные очень.

— Ага, — кивнул башкир. — Я ни у кого таких не видел. Может, это и есть те самые «речные»?

— Странное название для тварей, совсем без фантазии. Я думал, это группировка местная или что-то в этом роде. Смотри, и трупов нет. И следов волочения тоже. Но ведь не сожрали же их прямо на месте? Слишком быстро, да и с костями…

— Секунду, — Азат подошел ближе к забору, наклонился и потрогал пальцами трухлявый штакетник. — И здесь, смотри.

На заборе, примерно на уровне плеч взрослого человека, был след, который образовывал пологую дугу. Башкир посмотрел на перчатку, но дерево уже успело впитать в себя кровь. В том, что это была именно она, Азат не сомневался.

— Чем это ему так? Косой башку снесло? — спросил лейтенант. — Вот вообще не интересно, кто это мог сделать. Честное слово.

— А голова где? Через забор перелетела?

Азат схватился за заграждение, подтянулся, заглянул во двор и наткнулся взглядом на лежавшую на земле человеческую голову, которая смотрела в небо помутневшими глазами.

Заметил он и еще кое-что интересное — кровавый отпечаток руки на дверном косяке приземистого кирпичного дома, который за этим забором находился.

— Кто-то выжил, командир, — сказал башкир. — Но ранен. Проверим дом?

— Надо. Похоже, что мы нашли того, кто вышел на связь. Идем.

Лейтенант потянул на себя высокую дверцу, но она не поддалась. Похоже, радист смог не только спрятаться во дворе, но и заблокировать вход от напавших тварей.

— Ну-ка подсади, — попросил командир.

— А если там эти? — Азат с сомнением посмотрел на него. — Трехпалые и с косами.

Лезть за забор было страшно, пусть даже лейтенант и собирался пойти первым. С другой стороны имелось понимание, что делать это все равно придется, потому что источник передачи найти надо. Иначе смысл был высовываться из укрытия?

Сейчас здание школы со спортзалом, полным трупов, уже казалось вполне уютным. Почти как бетонная кишка родных «Домостроителей».

— Следы в другую сторону ведут, — помотал головой тот. — Они трупы утащили, а этого, значит, не достали.

— А если другой кто? Мало ли мутантов здесь может быть?

— А ты еще не понял? — усмехнулся командир. — Пусто тут, всех эти «речные» сожрали, а кого не успели, тот сам свалил. Подсади, говорю.

Башкир покорно присел и сложил руки, чтобы получилась ступенька. Лейтенант наступил на нее, схватился за ограждение, забрался на него и тяжело упал вниз. С противоположной стороны послышался металлический лязг, а потом калитка отворилась.

— Давайте все внутрь, — приказал высунувшийся в проем командир. — Нечего на улице маячить.

Бойцы двинулись во двор. Похоже, что им, в отличие от Азата, было неуютно снаружи, у всех на виду. Башкиру же, наоборот, упорно не хотелось в замкнутое пространство, еще и порядком заросшее странного вида сорняками.

— О, голова, — сказал Леха, сделал пару шагов в сторону, наклонился и подобрал валявшуюся под забором часть туловища. Повернул шеей вверх, оценил чистоту среза. — Не отпиливали. Отрубили как будто одним махом, но лезвие было бугристое, не очень острое. Это ж какая силища нужна?

— Похоже, что твари эти охрененно сильные, — согласился Шмелев, оценив отпечатки на земле. — И очень тяжелые. Следы странные, я таких никогда не видел… Но глубокие, почти на семь сантиметров в землю уходят.

— Голову с собой берем? — спросил Баранов.

— Зачем? — не понял лейтенант.

— Ну как зачем, мы же поедем к этой самой крепости, нет? Вернем родственникам.

— Выбрось эту дрянь, — поморщился командир. — Не уверен, что отрезанная голова сильно утешит скорбящих, а вот заставить напрячься может вполне. Ладно, Азат, мы идем внутрь, остальные — прикрывать.

Дверь была закрыта изнутри, но лейтенант достал из ножен армейский штык-нож от АК, вставил между створкой и косяком и медленно повел вниз. Примерно на ладонь выше ручки нож на секунду застрял, но взломщик пару раз дернул его, как-то наклонил и протолкнул внутрь. Вытащил лезвие и потянул створку на себя дверь. На пол упала железяка, за которую и цеплялась щеколда.

— Дом с виду нормальный, а дверь деревянная, — проговорил командир, убирая нож.

— Не успели, может, капитальную установить, — пожал плечами Азат. — Или не сочли нужным. На самом деле в таком доме никакая дверь от взлома не спасет. Только от сквозняков и поможет. Мы в деревне даже не закрывали летом, когда дома сидели, просто тюль в проеме вешали, чтобы мошка не так летела.

— А чего так? — спросил лейтенант, включая фонарь.

— Да жарко было, а так хоть дуло немного. — Азат нажал на кнопку своего, закрепленного на лямке рюкзака, а сам взял автомат на изготовку.

— Есть кто? — громко спросил командир в разгоняемую лучами света пыльную темноту. — Мужик, ты живой?

Ответа не было. Они переглянулись, и лейтенант, стараясь ступать как можно тише, двинулся в глубь помещения. Азат пошел следом, смотря под ноги. Свет выхватил кучу курток на вешалке и покрытый толстым слоем пыли пол тесной прихожей, на котором отпечатались следы тяжелых берцев, за которыми тянулась цепочка из темных капель.

Отпечатки правого ботинка были несколько смазаны — человек, который прошел здесь, хромал. В гостиной следы поворачивали налево и скрывались за межкомнатной дверью. Лейтенант взял ее под прицел и коротко кивнул.

Азат схватился за ручку, повернул и потянул на себя, одновременно делая шаг в сторону, чтобы не перекрывать командиру линию огня.

Стрелять не пришлось. На пыльном подоконнике, прямо напротив входа, была разложена рация, а на полу рядом лежал совсем молодой парень, одетый в самый обычный ОЗК безо всяких знаков различия. Остальная экипировка была вполне заурядной: автомат, разгрузочный жилет с пистолетной кобурой, из которой торчала рукоять Макарова и ГП-5, отброшенный куда-то в сторону.

На правом бедре, прямо поверх разодранной резины защитного костюма, была намотана неаккуратная, пропитанная кровью повязка. Чуть выше был жгут, а по полу растекалась небольшая темная лужица. Разорванная упаковка бинта лежала рядом, как и использованный шприц-тюбик. Возле подоконника валялся тощий рюкзак уж очень школьного вида. Скорее всего, для этих целей он раньше и использовался, пока не попал в руки этого парня.

— Проверь, — приказал лейтенант.

Башкир вошел в комнату и двинулся в сторону тела. На всякий случай отодвинул подальше лежавшее на полу «весло», избавил парня от пистолета в кобуре, и только после этого наклонился, пытаясь услышать дыхание.

Его не было. Прощупывать пульс рукой в перчатке ОЗК не было смысла. Оставался еще один способ, которому Азата научил Ильдар — врач с «Домостроителей».

Он аккуратно развел веки парня и сдавил глазное яблоко пальцами. Зрачок превратился в тонкую вертикальную щель, будто принадлежал не человеку, а кошке. Мало того что прикосновение к глазному яблоку никто не смог бы вытерпеть, так теперь стало понятно, что они имеют дело с мертвецом, а не находящимся в глубокой коме.

— Труп, — сказал башкир, невольно морщась — нажимать кому-то на глаза было неприятно даже сквозь резину защитного комплекта.

— Ладно. Рация должна быть рабочей, вряд ли она успела разрядиться. Попытаюсь связаться с нашими, сообщу, что нашли следы побоища.

— Я снарягу приберу? — спросил Азат. — Может пригодиться.

— Прибирай, — кивнул лейтенант, подошел к подоконнику и принялся щелкать тумблерами и вертеть рукоятки на приборной панели рации.

Башкир расстегнул разгрузочный жилет, стащил его с парня и принялся знакомиться с содержимым карманов.

Разгрузка была какой-то неизвестной модели, может, вообще кустарной. Помимо нескольких карманов под автоматные магазины, кобуры и подсумка под пистолетные, здесь было еще и большое отделение, в котором лежала аптечка. Не стандартная «АИ», а самосборная, в какой-то веселой косметичке с изображением Эйфелевой башни и надписью «Paris».

— «Домостроителей», я «Булат». Повторяю, «Булат» вызывает «Домостроителей», прием. «Булат» вызывает «Домостроителей». Меня слышно? Прием, — говорил в микрофон рации лейтенант.

Азат подумал, что аптечка может быть подходящим местом для хранения записки, переворошил ее, но ничего не нашел.

Подтянул к себе за лямку рюкзак, расстегнул молнию. Отложил в сторону пачки с «семь-шестьдесят два», понюхал сверток маслянистой бумаги, от которого терпко несло копченым, развернул — кусок сала. Рядом нашлись несколько лепешек, упакованных в полиэтиленовый пакет, фляга и пластиковая полулитровая бутылка с гречей.

Хорошая штука — греча, в правильных условиях хранится практически вечно, а из-за специфического запаха в ней не заводятся паразиты. В отличие от пшенки, которую уже на второй год после Войны ели только с очень большой голодухи — горчила.

На самом дне рюкзака лежал футляр, в котором оказался простенький четырехкратный прицел. Азат повеселел: такие штуки попадались достаточно редко, и на тех же «куклах» их можно было дорого загнать. Хотя для него это почти бесполезная вещь, стрелять на такие дистанции ему не приходилось, да и не умел. Будь это какой-нибудь коллиматор от «пилад» или «уэбер», тут же поставил бы себе на автомат, а так — только патроны тратить.

— «Домостроителей», до Биюргана добрались, — похоже, что командиру удалось связаться с оставшимися в Калмии. — Тут бойня, но трупов нет, утащили. Следы мутантов. Мы нашли одно тело, того самого радиста, он спрятался в доме.

Азат подумал и решил, что не стоит брать лишнюю разгрузку. Скинул со спины рюкзак и сунул туда два оказавшихся полными рыжих магазина к АКМу, три пистолетных и сам ПМ, который предварительно поставил на предохранитель. Аптечку тоже решил не бросать, как и противогазные фильтры, которые, судя по грубо запаянному шву, проходили очистку. Похоже, что не только на «Молодежной» до этого додумались.

Забрал патроны, еду, решив, что приварок лишним не бывает, и прицел.

Подумал было взять и жгут, которым парень перед смертью успел остановить себе кровотечение, наклонился и заметил одну деталь — резиновая лента оказалась распущена. Сам жгут Эсмарха развязаться не мог, это не какая-нибудь закрутка из веревки и палки. А значит, «крепостной» нарочно ослабил его.

Покончил таким образом с собой?

Башкир задумался. Смерть от кровопотери в ситуации, в которой оказался парень, была не самой страшной. Какую альтернативу мог выбрать радист? Застрелиться? Так пустить себе пулю в башку не каждому духу хватит. Повеситься? Тем более.

А вот просто распустить жгут, тем более что промедол уже заглушил боль и притупил страх?

Азат расстегнул пуговицы ОЗК. Он не собирался забирать его с собой, просто подумал, что может найти на одежде какие-нибудь опознавательные знаки. А вместо этого наткнулся на запаянную парафином гильзу в правом нагрудном кармане клетчатой рубашки.

— Следы незнакомые, таких я в жизни не видел. Надо разузнать больше, думаю пройти по ним немного, но и особо высовываться не стоит. По идее сейчас это не так рискованно. Они уже сожрали как минимум четверых, должны быть сыты. Короче, передай Полковнику, что мы задержимся. Прием.

Башкир вытащил нож, аккуратно расковырял пробку и вытряхнул себе на ладонь небольшую бумажку, оказавшуюся кусочком тысячерублевой купюры. Развернул.

«Антон Соколов, июнь 2013, II «+»,

Мензелинский острог».

Мензелинск. Второй раз за сегодняшний день он видел это название. В первый речь шла о радиопередачах, которые транслировали оттуда сразу после Войны. Городок этот, очевидно, никто не бомбил, не было там приоритетных целей. Но все равно случилось в нем что-то нехорошее.

Острог? Острог ведь это и есть крепость?

— Командир, — позвал он лейтенанта. Тот недовольно поморщился, мол, не видишь разве, разговариваю, но обратив внимание, что именно держит в руках боец, заинтересовался.

— Передай Полковнику, что «Крепость» находится где-то под Мензелинском, — сказал он. — Срочно. Мы берем рацию с собой и движемся по следам тварей. Если что, контрольный сеанс связи через час. На этой же частоте. Как меня понял, прием? — дождался ответа и сказал: — Вот и славно. Отбой.