Режиссура для дочки

Нариман Туребаев, 2022

Это свое рода пособие по кинорежиссуре, которое писалось для дочки, достаточно личное, сумбурное, непоследовательное. Но ребенок вырос, и я немного опоздал. По сути это описание некоторых общих постулатов кино, в моем понимании. Но, может быть, кому-то эти заметки о кино будут полезны.

Итак, доча, начинаем.

Начнем с главного вопроса — что такое кино?

Грубо говоря, и, наверное, это правда — кино — это экран с движущимся, меняющимся изображением в сопровождении звука. В общем-то, движение на экране и составляет главное отличие кино от фотографии, которая чисто технически является предтечей кинематографа.

Но, допустим, если мы включим что-то из твоего плейлиста в Spotify и будем долго смотреть на некую фотографию, что-то из детства, когда мы были невинны и не умели притворяться — превратится ли это фото в кино? Проделай такой эксперимент. Возьми ту фотографию, где тебя застали врасплох, или же ты не заметила, что тебя фотографируют, поставь любимую мелодию (период Билли Айлиш, кажется, у тебя прошел, но можно и из нее что-нибудь). И смотри. Возникнет ли у тебя ощущение кино? Или хотя бы отрывка из фильма? Не берусь утверждать, но думаю, что возникнет. Вот и приехали. Одна единственная фотография тоже может превратиться в кино. Почему? Ты можешь даже не включать музыку — просто вслушивайся во все, что происходит вокруг и продолжай смотреть. И ты удивительным образом увидишь, как твое давнее фото заживет. И это касается не только фотографии — с живописью то же самое. Получается, что любой посетитель музея, застрявший у понравившейся картины и зачарованно смотрящий на нее, в данный момент смотрит свое личное маленькое (а, может, и большое) кино. Разве не так? И не удивительно ли это?

Так что же тогда кино? В чем его суть? В чем его природа? Технически все понятно — 24 (25, 30, 60 и т.д.) статичных фотографий, сменяя друг друга за одну секунду, создают для человеческого глаза иллюзию непрерывной движущейся картинки. И тысячи таких фотографий, просмотренных нами в течение полутора-двух часов, в итоге и составляют для нас фильм. Но в таком описании это больше относится к сферам физики и биологии, чем к самому кинематографу.

Не буду долго мусолить и разжевывать, и скажу так: кино — это все то видимое, что возникает в твоей голове, и что складывается в некую законченную историю. И неважно, как рождается эта визуализированная история — происходит ли это, когда ты читаешь книгу или заметку о происшествии, или вдруг находишь свою старую, забытую игрушку — в эти моменты, когда активизируются твои воображение и память, ты прокручиваешь в своей голове фильм, нисколько не уступающий, а превосходящий по своей силе и воздействию то столетней давности изобретение, называемое нами кино. И выходит, что кино появилось тогда, когда появился первый homo sapiens, который уже имел богатую фантазию, мог сожалеть об утраченном, вспоминать хорошее, умел мечтать. И все это возникало тогда, и возникает сейчас в наших головах в виде живой картинки, отчетливо видимых нами историй, которые мы можем смотреть бесконечное число раз, пока живы. И это я еще не говорил о наших причудливых снах, которые иногда подолгу удерживают нас в своих чертогах, когда мы просыпаемся по утрам.

Бедное, бедное кино… к сожалению, кино в его современном виде никогда не сравнится с нашим воображением, с нашими снами — ведь оно имеет дело со скучной реальностью, поскольку ничего другого ни кинопленка, ни видео фиксировать не умеют. И в чем же тогда его притягательная сила?

Правильно — сила как раз в этом! И это свойство кино — фиксировать реальность в некоем отрезке времени — и есть его счастливое преимущество перед другими видами искусств, и сожалеть здесь ни о чем не стоит.

Немного шаг в сторону: кино в случае экранизации совершает нечто вроде насилия над нашим воображением, когда заменяет наше визуальное представление о том, что прочитали в любимом романе, жесткой картинкой. Да, это во многом так. Но вряд ли это касается современной популярной литературы, о которой, впрочем, ничего плохого сказать не могу. Например, когда-то запоем мной прочитанный «Гарри Поттер», воплотившись на экране, мало отличался от того, что я представлял во время прочтения.

В кино мы можем только немного изменить реалии существующего мира, касается ли это самой изощренной фантастики или же супердокументального сюжета. Компьютерная графика с ее, казалось, безграничными возможностями меркнет в сравнении с причудами нашего воображения, а скрупулезно задокументированная на экране реальная история разбивается, как о скалы, столкнувшись с тем, что наш глаз непрерывно наблюдает вокруг. Плоский экран даже в 3D и Imax все еще остается непреодолимой преградой между фильмом и настоящим миром со всеми его прелестями и уродствами.

Но мы ведь это знали. Условность экранного мира и дает нам тот простор для творчества, за который мы его и ценим. И эти маленькие изменения, которые нам по силам вносить в реальность посредством кино, иногда способны всколыхнуть самую зачерствевшую душу. (Еще не загрузил тебя?).

А, главное, эти маленькие изменения дают нам возможность создавать свои собственные миры со своими координатами чувств и мыслей, со своей особой атмосферой, способные, при наличии большого таланта, выделить кого-то из нас из ряда других творцов кино. Вот эти «параллельные» миры, так похожие на наш, но в то же время совершенно уникальные, и делают для нас полотно экрана таким манящим, даже гипнотизирующим.

Итак, два несколько противоречивых, на первый взгляд вывода из предыдущих моих разглагольствований. Первое, уникальное преимущество кино в том, что оно фиксирует реальность, и ничего более. Второе, техническое несовершенство кино не дает, тем не менее, фиксировать эту реальность во всей ее полноте, делая киномир на экране достаточно условным. А, значит:

В практическом смысле режиссура — это умение вносить небольшие изменения в ту часть существующей реальности, которую ты собираешься изучать, чтобы создать уникальный мир в рассказываемой тобой истории.

И с чего же начать эти маленькие изменения в том, что ты задумала снять?

ЧЕЛОВЕК. ПРЕДМЕТЫ. СВЕТ. ВРЕМЯ.

Вот четыре основных элемента, управляя которыми ты можешь создавать хорошее кино.

Тут же оговорюсь: я выделил эти элементы, но на самом деле они неразделимы. Когда ты научишься придумывать и делать кино, не задумываясь о каждом элементе в отдельности, тогда точно у тебя будет все в порядке, и никакие пособия по режиссуре тебе больше не понадобятся. А пока мы просто с тобой постигаем азы кино. Замечу, что в этих элементах отсутствуют звук, слово, музыка, но все это относится к четвертому элементу, ко Времени — потом поймешь, почему.

ЧЕЛОВЕК

Итак, Человек. Ты знаешь, что в центре внимания любого искусства всегда был и остается человек, вроде как «царь природы» (сегодня это выражение звучит крайне горько). Есть, конечно, пейзажи, натюрморты всякие и т.д. и т.п., но ведь за каждым натюрмортом или пейзажем стоит автор, какой-нибудь Ван Гог или Куинджи. Лично я не могу наблюдать пейзажи в кино, если в них достаточно долго не появляется хотя бы маленькая человеческая фигура, только тогда пейзаж оживает. Немного дольше я выдерживаю пустые улицы города — наверное, потому что я сугубо городской житель, и это мне привычно. К тому же, города целиком рукотворны, и даже в запущенном, разрушенном состоянии несут в себе следы былого человеческого присутствия. Кстати, это излюбленные локации в кинематографе — вид разрушений и пронесшейся по городу смерти магическим образом привлекает внимание зрителя, и многие этим пользуются, включая меня. Ты сама видела, как я не пропускал ни одного заброшенного, полуразрушенного здания по дороге из школы домой без того, чтобы его не сфотографировать. Когда-нибудь я сниму фильм про мертвый город, застывший в своих ужасающих развалинах.

Когда мы говорим о человеке в кино, прежде всего мы имеем в виду актера, его мастерство. Но, например, французский режиссер Робер Брессон называл актеров моделями, призванными лишь совершать некие телодвижения и бесстрастно говорить (утрирую, конечно). Кроме того, есть масса актеров, почти не меняющих свой образ от фильма к фильму, но, тем не менее, весьма успешных. Твой любимый Том Сэнгстер, в том числе. И, честно говоря, шляпа, плащ, растительность на лице так и не смогли превратить этого «вечного мальчика» в «крутого мужика», а лишь делали его несколько смешным — я говорю о «Ходе королевы», не принимай мои слова близко к сердцу, я ведь люблю брюзжать на молодежь, ты знаешь. Скорее всего, в этом и состояла задача авторов сериала — сделать его «несколько смешным».

Многие пишут сценарии на определенного актера или актрису. Сценарий «Грязь большого города» писался мной конкретно под Аскара Мендыбаева, тележурналиста. Это не значит, что это облегчает работу над фильмом, но в какой-то мере такой подход облегчает процесс написания сценария.

Типаж. В отношении своих героев, которых ты задумываешь не надо чураться штампов. Ну, типа того, если ты представляешь персонажа-мужчину упитанным, то пусть он будет в очках, обладать тонким голосом и говорить короткими фразами, длиннее говорить не позволяет отдышка. Часто в кино они именно такие. И, если ты оглянешься вокруг, они и в жизни примерно так и выглядят, и ведут себя (не в обиду им будет сказано).

Это скучно, согласен. Но это только начало в построении персонажа. Как только ты определилась со штампами внешнего представления (или со стереотипом, типажом, архетипом — называй это, как угодно), выяви особенности в его внешности, в привычках, в речи. Главное, здесь не перестараться — оставь место для творчества того настоящего живого человека, которого ты найдешь на эту роль. Найди некие необычные детали поведения. Например, некоторые люди вместо того, чтобы откручивать крышку от тюбика зубной пасты, наоборот, крутят сам тюбик, а не крышку. Такие вот нелогичные вещи в поведении персонажа дают зрителю больше шанса запомнить его надолго. Необязательно, конечно, оригинальничать — часто для персонажа достаточно, к примеру, периодического почесывания носа.

Нут, а теперь Предисловие (только додумался).

Во-первых, сразу скажу — встречая в этом тексте слова «должна», «нужно», «необходимо», «безусловно», «без сомнений» и так далее — пропускай их мимо глаз. Все, что я так безапелляционно утверждаю здесь, на самом деле и яйца выеденного не стоит. Главное, чего я хочу, чтобы у тебя был свой взгляд на кино, то, которое ты хочешь делать или просто смотреть. Было бы прекрасно, если бы ты выстроила свою собственную систему кино, установишь свои правила, и неважно, насколько они будут оригинальны (или маргинальны). Как говорил наш мастер после своего категорического утверждения или суждения: «А, может, наоборот. Ну, я не знаю». И эти последние его слова всегда давали нам огромный простор для творчества. И прости меня за сбивчивость текста, признаюсь, нередко она намеренна — всегда неудобно чувствовать себя непоколебимым ментором. Кино — это счастливая болезнь!

Продолжим об особенностях поведения персонажа. Не следует перегибать здесь палку — это когда даже курьер, мелькнувший в кадре один раз на секунду, моргает глазом от нервного тика. Это нелепо. Исключение составляют те, так сказать, кратковременные персонажи, которые мелькают не один раз за фильм, приобретая тем самым значимость. В старом фильме Матье Кассовица «Ненависть» есть несколько эпизодов с полицейским в штатском, который мелькает в начале, в середине, а в конце его появление превращает историю в трагедию. Режиссер выделил его только одним — кожаной курткой с готической надписью «Нотр-Дам» на спине. И этого было достаточно, чтобы запомнить его навсегда. Отсюда вывод — только те, кто имеет значение в истории, должны быть выделены. В чем-либо — в поведении, в привычках, в физиологических особенностях, в деталях одежды.

Профессия. Мне трудно говорить о профессиях своих героев, это все такие «никто», люди со стертой личностью, почти невидимки. Мои герои — эта та серая масса людей, профессию которых угадать невозможно. Их — большинство, но мало кто о них говорит. А мне они интересны, ведь я сам ощущая себя таким. Но профессия героя очень важна. Важна не в том плане, что профессия «накладывает свой отпечаток», как говорят, а в том, что выбор нетривиальной профессии для героя может обострить зрение зрителя, сфокусировать его на герое. В советском фильме «Опасный возраст» главный герой является специалистом по парфюмерии — его нос был способен различать самые тонкие оттенки запаха. И эта его способность звучала смешным контрапунктом к его совершенно прозаическим семейным неурядицам.

Скорее, под профессией я подразумеваю некую уникальную способность человека — гениальная игра в шахматы в «Ходе королевы» или же сверхспособности «Мстителей» — все это профессиональные свойства героя, привлекающие внимание зрителя к нему.

Заметки на полях:

Частичка тебя

Руки, глаза, поза, улыбка

Монтаж — это умение соединять несоединимое (зрачок-ракета-лицо в скафандре) — согласование действий

Миры персонажей.

Потом пойму, к чему эти заметки. А, может, не пойму.

Продолжаем. Часто профессиональные излишества по сути являются бессмысленной особенностью героя — в «Персонаже» герой Уилла Фаррела мгновенно совершал в уме вычисления с любыми числами, но это лишь подчеркивало саму бесполезность его существования, что он давно осознал, но ничего с этим не делал, но только превратности жизни заставили его действовать.

У каждого свое безумие. Чуть перескочу назад к типажам, и как их разнообразить. Я повторяюсь снова, что режиссер имеет возможность создать свой уникальный мир на экране. Но в этом мире живут еще другие миры, не менее уникальные, если ты постараешься. Каждый из нас своими привычками, своим поведением создает свой собственный мир, иногда для постороннего он может показаться безумным, но на самом деле внутри этого мира отдельно взятого человека все логично. В нем смешаны как типичные вещи, присущие каждому, так и странные, как в том примере с тюбиком пасты. И этот сонм миров твоих персонажей со всеми своими причудами может представлять собой удивительную гармонию твоего экранного мира. Должен представлять. А для этого к каждому своему персонажу режиссеру необходимо подходить с любовью, даже если кто-то из них несказанно отвратителен. Вспоминается «Аризонская мечта» Эмира Кустурицы, где каждый герой — просто бездна странностей, а вместе — это удивительное волшебное пространство, не имеющее, вероятно, к настоящей Аризоне никакого отношения.

Конец ознакомительного фрагмента.