Ягиня

Настасья Карпинская, 2020

За черной горой, в дремучем лесу, в покосившейся избушке жила-была Буря-Яга. С тех самых пор она там жила, как отправили ее врата охранять на границе миров да лес темный сторожить, а все потому, что ослушалась как-то Ягиня Святогоровна матушки своей Макоши и, благословения родительского не испросив, обвенчалась с Велесом. Осерчала тогда Макошь и сослала Ягиню подальше, разорвав не благословенные узы венчания тайного и набросив на нее лик старухи безобразной, который снять можно, если только победит кто Ягиню в честной схватке да придавит лопатками к сырой земле. Так давно были сказаны эти слова, что и не вспомнить, сколько лет прошло. Смирилась Ягиня с участью своей, обучилась за это время знахарству. Людям помогала, что забредали к ее порогу, а захаживали к ее избушке очень редко, раз в лет сто появлялся путник потерянный иль со злом пришедший, но никто не мог сравниться с силой Ягини до тех пор, пока к порогу ее избушки не явился богатырь Богдан, сын кузнеца из тридесятого царства.

За высокой черной горой, за старым дремучем лесом, куда редко ступает нога человека, между трех рек стояла бревенчатая избушка: изрядно покосившаяся, со старой деревянной дранкой на крыше и почерневшей от копоти печной трубой. В избушке той у старой огромной печи, что занимала пол горницы, кашеварила старуха неприглядного вида. Юбка и платок ее выцвели: то ли от солнца, то ли от старости; кофта изорвалась на локтях, и на тех местах, где были прорехи, виднелись заплатки, да и те пришиты плохо, неаккуратно, большими стежками, и к тому же красной ниткой; передник ее был измазан сажей и покрыт грязными пятнами.

Старуха готовила, беспрестанно ворча на своего кота, который, словно из вредности и несмотря на недовольство своей хозяйки, разлегся на столе поверх чистой скатерти и свежесорванных яблок.

— Брысь, проклятый! — шикнула на него старуха.

— Мяу! — возмущенно раздалось в ответ, и до ее слуха донеслось недовольное фырканье.

— Лучше бы делом занялся, негодный!

— Гости спеш-шат, — промурчал кот и принялся с усердием вылизывать свою лапу, принимая что ни на есть важный вид.

— Какие гости, дурень!

— Спеш-ш-шат, — протяжно, с еще большим упорством протянул кот. Старуха пошевелила в печи кочергой угли и, прикрыв створку, подошла к дубовому столу, на котором развалился Баюн, наблюдая одним глазом, как по блюдцу катается красное яблоко.

— Тьфу ты! — сплюнула старуха, увидав, что и в взаправду через дебри и буераки продирается к ним добрый молодец. — Вот же нелегкая принесла! Поди Иван какой: то ли царевич, то ли дурак… — пробурчала недовольно старуха, снова возвращаясь к печи.

— Сын кузнеца, — вслед ей протянул кот, лениво зевая. — Богданом люди кличут.

— Лучше бы Дураком, — буркнула под нос старуха и вдруг, немного призадумавшись, внезапно прищурившись, топнула левой ногой об пол и, взмахнув рукой, вывела в воздухе замысловатый знак, значение которого знала только она сама, топнула второй раз — сомкнулись в миг ветви деревьев на пути молодца, преграждая ему путь, зашипели в болотах змеи, завыли волки, поднялись над землей пни старые и коряги, не давая ему прохода.

Яга, взглянув в блюдце и удовлетворившись результатом сделанного, снова принялась за домашние хлопоты и, спустя некоторое время, позабыла о незадачливом путнике, который зачем-то держал путь к ее избе.

— Скатерть свежую стели, спеш-шат, — настойчиво промурлыкал Баюн, приоткрыв один глаз.

Яга уже с большим интересом заглянула в блюдце, отметив незавидное упорство путника, и, почесав задумчиво подбородок, юркнула за печь, прихватив пучок какой-то травы, вышла из избы.

Вся ворожба Яги была напрасной: Богдан, сын кузнеца, и сквозь чащу лесную пробрался, и реку бурную преодолел, и перед стаей свирепых волков устоял, и вышел он к покосившейся избушке, представая перед недовольным взором Яги.

Конец ознакомительного фрагмента.