В Мышином Королевстве

Настасья Чигирина (2023)

Когда на линейке объявляют конкурс новогодних постановок, Бажена понимает — это её шанс. Она всю жизнь мечтала стать театральным режиссёром, и никто не заслуживает этого больше. Но свою кандидатуру на участие также выдвигает холодный и нелюдимый Феликс. На кону стоит рекомендательное письмо, с которым будет в разы проще поступить в вуз. Она — самоуверенная выскочка, одержимая мечтой. Он — отпрыск влиятельной театральной династии. Оба жаждут победы, и оба… «не соответствуют формату». Именно так звучит ответ организаторов конкурса, когда герои отправляют им свои сценарии. Теперь, чтобы получить хотя бы шанс на победу, Бажене и Феликсу остаётся только одно — объединиться и поставить «Щелкунчика и Мышиного короля» Эрнста Гофмана. Вдвоём. В качестве сорежиссёров. Новоиспечённым напарникам предстоит слишком много: не ссориться хотя бы день, подготовить новый сценарий, совладать со своенравными актёрами и… вспомнить, что такое «новогодняя сказка».

Глава 4

Когда твоя мама электромеханик, технику в доме не выкидывают. Телевизор прекрасно работает и одиннадцать лет, а утюг так и вовсе с большой вероятностью достанется твоим детям. Даже несчастный китайский чайник — и тот, как монстр Франкенштейна, снова и снова возвращается к жизни. В целом, круто, но починка почему-то всегда происходит на любимой всеми кухне.

— Кто так крепит? — Мама закрутила еще один винтик. — Они б еще клеем залили. Экономисты хреновы.

У них с Баженой было много общего. Невысокий рост, веснушки, каре-зеленые глаза. Только у мамы волосы были темно-русые, и она всегда собирала их в высокий хвост, чтобы не мешались. Одно ухо она проколола в трех местах, а за вторым прятала кусочек татуировки в виде ястреба — в молодости, когда она носила ирокез, он был виден целиком. У мамы было интересное прошлое. И на других родителей она совсем не похожа. Постоянно подкалывала, почти не ругала и вообще старалась держаться на одной волне. Разве что иногда была слишком уж… говорлива.

— Чем быстрее чайник сломается, тем быстрее купят новый, — пробормотала Бажена, не отрываясь от экрана ноутбука. — Выгодно же.

— Вот от этого «выгодно» короткие замыкания и случаются. Мать честная, а это что? Женек, тащи паяльник!

Бажена встала и пошаркала в коридор. В шкафу мама хранила, как она говорила, «свое женское» — запасные детали, провода, бесчисленные банки со всякими винтиками и ящики с инструментами. Паяльник хранился на самой нижней полке.

— Спасибо, — сосредоточенно пробормотала мама, склонившись над разобранным чайником. — А ты, я вижу, опять что-то строчишь, да?

— Сценарий, — отозвалась Бажена. — По «Морозку».

— На конкурс?

— Ага.

— Все пытаешься впечатлить папашу…

— Да никого я не пытаюсь впечатлить. Между прочим, тут главный приз — поступление вне конкурса. На режиссера.

— Ну это, конечно, все здорово и прекрасно, — мама ненадолго стихла, сосредоточившись на паяльнике. — Но меня-то не обманывай. Ты пытаешься впечатлить своего нерадивого папашу, который за все три года, пока мы тут живем, даже не удосужился к нам заглянуть. Хотя хата у него в одной остановке отсюда.

— У папы много работы.

— Это для тебя у него много работы. А для Машки он всегда свободен.

Ах да. Машка. Вернее, Боровая Марьяна Матвеевна — другая фамилия, другое имя, но отчество одно на двоих. Сестренка. Тот самый человек, у которого портфолио больше.

Да. У папы имелась еще одна дочь. Вернее, «еще одной» была Бажена — это она родилась почти на год позже и одним своим появлением чуть не разрушила папину семью. Так получилось. Даже в идеальных на вид семьях иногда появляются внебрачные дети, правда? Вот такой она и оказалась. Случайной. Папа от ответственности увиливать не стал и согласился выплачивать алименты, а когда дочурка подросла, начал забирать на дачу. У них даже сложилась такая традиция — каждое лето, как минимум на две недели, семейство Боровых вместе с Баженой ездили за город. Единственный минус таких поездок заключался в том, что делить их приходилось с Марьяной.

Кажется, они соревновались всегда. С самой первой встречи, когда младшей было шесть, а старшая уже пошла в школу. Если Баженин рисунок папа вешал на холодильник, Марьяна обязательно рисовала свой и начинала плакать, чтобы он точно сменил конкурента. Отставать не хотелось. Приходилось придумывать всевозможные поделки из шишек и пластилина, какие-то сумасшедшие аппликации, участвовать во всяких «Русских Медвежатах» и «Британских Бульдогах», чтобы в конце концов показать заветный аттестат. И играть «хорошую девочку» перед папиными родственниками — им-то по душе была вся такая кроткая и милая Марьяна, а не Бажена, которая лазила по деревьям и дралась с мальчишками из дачного поселка. Проигрыш? Возможно. Но потом обнаружилось, что у Бажены есть один интересный козырь. Самый важный козырь.

Она не знала, что папа обожает театр. Никто не знал. Сама Бажена полюбила театр, когда мама сводила ее на какую-то постановку в местный дом культуры, и только утвердилась в этом, раздобыв о театре целую книжку с картинками. По ней и читать училась. Но когда папа, найдя эту книжку в очередной дачной поездке, с восхищением спросил: «Это твое?», Бажена чуть с ума не сошла — теперь у них нашелся бесконечный источник тем для разговоров. Марьяне даже пришлось закатить целую истерику, чтобы обратить на себя внимание.

С того самого момента они шли вровень. Марьяна могла сколько угодно нравиться бабушке, но когда в каком-то театре объявляли многообещающую премьеру, папа писал именно Бажене. И перед дачными поездками, когда она приезжала в Питер, обязательно водил в театр. Чаще с Марьяной, но в особо везучие дни выпадало и вдвоем. На драму, оперу, балет — неважно. Главное, что это было только их время.

Но этим летом Марьяна выкинула еще один фокус. Просто чудовищный. И обыкновенное соперничество превратилось в самую настоящую вражду, оставлять которую Бажена так просто не собиралась.

Не думай об Эдике, не думай об Эдике, не думай об Эдике…

Бажена невесть кому кивнула и снова взялась за сценарий.

— Понятия не имею, на кой черт он тебе сдался, — продолжала мама, спаивая проводки. — Если б у моего бати пришлось внимание выторговывать, я бы его на хрен послала. Только пусть стакан воды потом не просит.

— Мам, я не «выторговываю внимание», как ты говоришь. Я иду к своей цели, потому что я этого хочу. Разве ты сама не говорила, что так и надо?

— Да надо, конечно. Только зачем перед батей плясать? Перед батей, перед бабкой, которая его мамка, перед одноклассниками своими…

— Мам, ну фигни-то не говори.

— Фигни? — Мама усмехнулась. — Да ну? А кто пошел листовки расклеивать, чтобы перед одноклассничками новой мобилой попонтоваться? А то целый один дебил сказал, что мобила дешманская, надо обязательно переспорить. И вот так постоянно. Строишь из себя хрен знает что, чтобы кому-то понравиться, а потом истерики закатываешь, когда не получается.

— И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю болт забить. Не нравишься кому-то — так это его проблемы. Живи как живется, делай что нравится, а рвать задницу ради тех, кому на тебя похрен, это себя не уважать.

Бажена не успела ответить. Зазвонил телефон.

— Это я, — как-то взволнованно пробормотала Аля. — По… поводу расклада.

— Что-то не так? Мне выпала Смерть?!

— Нет-нет, что ты…

— Что, опять свою лабуду раскладываете? — пробурчала мама.

— Солнце, твоя мама тут?

— Да, я тут. И я все слышу.

— Светлана Николаевна, я и вам расклад сделала. У вас очень хорошая карта. Колесница.

— И что мне с этой Колесницей делать? На болты разбирать?

— Колесница — это большой прорыв в делах.

— А, ну тогда хороший расклад. Одобряю. А у Женька что там?

— Ну…

— Аля, — влезла Бажена. — Какая мне выпала карта?

— Солнце, не горячись… Карта-то хорошая…

— Что за карта?!

— Подожди-подожди, сейчас скажу. Готова?

— Да давно уже.

— Я себе. В общем, судьба решила повернуться к тебе самой светлой стороной и показала карту… ну…

— Отшельник?

— Не-ет…

— Повешенный?..

— Нет-нет, не Повешенный…

— Дурак?!

— Влюбленные.

— Влюбленные?!

Бажена возмутилась, мама расхохоталась.

— Да, — тихонько пискнула Аля. — Это… тоже очень хороший знак…

— Хороший знак? Хочешь, чтобы моя жизнь опять пошла наперекосяк?

— Твоя жизнь пойдет наперекосяк, только если эта карта значит «Беременна в шестнадцать», — хмыкнула мама. — Алек, а себе что нагадала?

— Справедливость.

— Ну конечно, у всех нормальные карты. — Бажена снова уставилась в ноутбук. — А еще расклад можешь сделать?

— Но и этот был очень хороший. Попробуй… найти положительные стороны.

— Положительной стороной бутерброд вниз падает. Ладно, мне… работать надо. Как закончу — покажу.

Бажена отложила телефон и недовольно зыркнула на маму, которая все еще тихонько подхихикивала.

— С песелем мне гулять? — спросила она, стоило только Степке прибежать на кухню. — Э-эй, а вот этого не надо… Не трогай провод, я тебе говорю!

— Да, погуляй, пожалуйста… — Бажена почесала у него за ухом. — А то я закончить не успею…

Мама со Степкой ушли, и она осталась наедине с ноутбуком. Работалось плохо. Сильно хотелось спать. Бажена заварила кофе, но даже с ним в голову не пришло ни одной свежей идеи. А ведь уже решила — все надо закончить ко вторнику…

В такие моменты Бажена использовала универсальный мотиватор — страницу «любимой» сестренки. Марьяне очень нравилось делиться своей жизнью. Она выкладывала фотографии из всяких поездок, с походов в театр и школьных конференций, с семьей и друзьями, грамотами и медалями. Нередко в ленте мелькал папа.

В общем-то, Бажена не скрывала, что завидовала. В конце концов, Марьяна не просто чаще виделась с папой — она жила с ним и могла видеть сколько угодно. Но это была хорошая зависть. Белая. Не черная, а-ля «Ты слишком хорошо живешь, я буду пускать слюни на твою жизнь, а когда что-то пойдет не так — позлорадствую», а очень даже полезная: «Живешь хорошо? Отлично, искренне рада за тебя, а сейчас я буду усердно работать, чтобы жить еще лучше». В творческий кризис только такая зависть и спасает.

Так, сестренка, чего там у тебя хорошего?

О нет. Нет-нет-нет, пожалуйста…

«Берусь за сценарий» — и фото ноутбука. На засвеченном экране красовался заголовок: «Действующие лица».

Странное совпадение. Марьяна, как и папа, театр обожает, а вчера как раз объявили театральный конкурс. Во всех школах.

Дыхание перехватило. Та-ак, не надо паники. Надо подумать логически. Если Марьяна это публикует — между прочим, на суд полутора тысяч друзей, — значит, точно участвует. Без всяких конкурентов в виде маменькиных сынков. И папа, наверно, так ей гордится…

Ладно, логика в этом случае панику только подгоняет. А паника подгоняет заряд энергии. Тот самый заряд, который разгоняет творческий кризис.

Спасибо, Марьяш, спасибо. Вот это заряд мотивации — одним постом на пару слов.

Витовский, берегись.