Сказки темного города. Триплет

Наталиса Ларий, 2020

Две судьбы, два поколения и триплет сплетения тайны, ненависти и…любви. Что может быть общего между двумя мирами, один из которых тешит свои амбиции подавляя человечность в другом? А может не все столь ужасно, каким кажется на первый взгляд? Возможен ли союз между теми, кто, по большому счету, должны быть врагами? И правда ли, что любовь способна преодолеть все? Или нет?

Триплет. Начало. Глава 1

Краски разных цветов лежали на моем выкрашенном в белый цвет окне, создавая контраст своими переливами с белоснежной поверхностью. Я медленно подошла к ним и взяла один тюбик в руки. Покрутив его, выдавила себе на палец каплю и, прищурив глаза, наблюдала, как она медленно стекает по нему, оставляя за собой кроваво-красную дорожку. Услышав тихий скрип открываемой двери, почувствовала, как мурашки побежали по телу в предвкушении встречи с темной стороной моего желания.

1850 год. Ранее.

— Алиса, к тебе посетитель, — проговорила моя сестра, пропуская в мастерскую мужчину средних лет в черном дорожном костюме.

— Проходите, пожалуйста. Пара минут и я уделю вам время, — растирая каплю краски на полотне проговорила я, едва взглянув на мужчину.

Мужчина подошел к окну и, опустив свою шляпу на стоявшую у стены софу, уселся, закинув ногу на ногу.

— Слушаю вас, — продолжила я, не отрывая взгляд от старой картины с изображением пожилой женщины с маленькой собачкой на руках. Еще пара штрихов и ранее испорченная картина приняла под моими ловкими пальцами свой первоначальный вид. Вытерев лоб ладонью, я поглядела на молчавшего мужчину, который, казалось, забыл за чем пришел, с таким интересом он рассматривал меня.

— Вы пришли за чем-то конкретно? — проговорила я с нескрываемым раздражением, поскольку мне всегда не нравились такие напыщенные, самоуверенные экземплярчики, которые нахально раздевали одним только взглядом.

— Ох, простите мисс. Засмотрелся на вас, — мужчина тряхнул головой и улыбнулся.

— Нечего на меня засматриваться! Во мне нет ничего диковинного.

— Да, простите, — он кивнул в знак уважения, явно поняв, что я не того поля ягода, где можно поживиться.

— Ближе к делу. Я более суток на ногах. Закончила работу и хочу отдохнуть.

— Меня зовут Генрих. Поверенный графа Беверли. Мы вам присылали месяц назад предложение по реставрации картины, — деловой тон мужчины враз дал понять, что ему было очень важно то, чтобы его визит ко мне имел успешное завершение.

— Помню, но я вам, по-моему, ответила отказом, — пожав плечами, бросила кисти в банку с водой.

— Да. Мы получили письмо. Поэтому и приехал лично, дабы переубедить вас.

— Что в моем письме было не так сформулировано? Я же прямым текстом написала, что ехать за тридевять земель реставрировать картину не хочу. У вас что, нет реставраторов? — спокойно спросила я.

— Нет, такого уровня нет, к сожалению. Картина очень дорога хозяину. И, кроме того, это не единственная причина. Его дочь…она очень больна. Испорченная картина — портрет ее матери. Мы не знаем, сколько девочка протянет еще. Год от силы. Граф хотел бы сделать подарок ребенку, восстановить картину. Он надеется, что портрет матери даст силы малышке, так рано оставшейся без материнского тепла. У него теплится надежда, что дочь поправится, несмотря на все прогнозы докторов. Работу нужно сделать быстро и качественно. Вы меня понимаете?

«Этого еще мне не хватало. Больной ребенок, оставшийся без матери», — подумала я, чувствуя надвигающуюся жалость, ведь сама осталась без матери в совсем юном возрасте и не понаслышке знала, насколько тяжелым камнем это может давить на ранимую душу маленькой девочки. Устало опустившись на софу, я размышляла, какой ответ мне дать, ведь так не хотела покидать дом. Ехать в другую страну на столь долгое время мне совсем не хотелось. По своей натуре я была домоседом и любой выход в большой мир давался мне с огромным трудом. Крошечный мирок моего дома в небольшом русском городе был мне дорог, я была так счастлива здесь. Да и, кроме того, у меня болел пожилой отец и сводная сестра только-только заканчивала учебу в школе, поэтому ехать в далекую Англию я наотрез отказалась, получив предложение от совершенно незнакомого мне человека.

— Мы утроим жалование, — проговорил мужчина.

— Это бешеные деньги. За что? За реставрацию какой-то картины?

— Господин граф отдаст любые деньги, лишь бы его дочь еще хоть раз улыбнулась.

— О, боже, вы давите мне на жалость, мистер Генрих! — с нескрываемой неприязнью сказала я, поскольку понимала, что как раз с помощью жалости меня и можно было склонить к тому, что делать не хотела.

— Да, если в вас есть хоть капля сочувствия, вы поможете нам. И деньги, я думаю, будут не лишними для вас. Знаю, что вы одна работаете в семье, поэтому для вас каждая копейка на счету. Дом заложен, сестра мала, отец болеет. Глупо было бы отказываться от нашего предложения.

— Пожалуйста, давайте не будем говорить о моем положении, мне это неприятно. Откуда вы вообще обо мне узнали? — раздраженно спросила я.

— Некий Андрей Вронский как-то похвастался на приеме у ее высочества, что в России есть художница, которая может спасти любое произведение искусства. Граф тогда был по делам при дворе и услышал это. Вот, собственно и все.

–Да, Андрей, помню его. Реставрировала портрет его деда год назад где-то, — усмехнулась я, поскольку портрет запомнился мне меньше, чем его хозяин-ловелас.

— Ну, так что? По рукам? — постукивая тростью по полу спросил нетерпеливо мужчина.

— Хорошо, только отдам распоряжение и через пару дней буду готова к отплытию.

— Прекрасно! Вы не пожалеете, я вам обещаю! Такая юная и талантливая особа достойна красивой жизни. А красивая жизнь во многом зависит от количества золотых монет у нас в кармане, которых у вас будет предостаточно после выполнения этой работы. Здесь задаток, оставите семье, — проговорил мужчина, положив толстый конверт с деньгами на стол и раскланявшись покинул мой дом.

— Алиса, можно к тебе? — прощебетала моя сестра Анастасия, просунув в дверную щель свою хитрющую головку.

— Заходи, — потянувшись и зевнув ответила я.

— Так ты решила все-таки ехать? — плюхнувшись на софу с интересом спросила она.

— Да, поеду. Такие деньги огромные платят, если сделаю эту работу, мы ни в чем не будем нуждаться. Я так уже устала, Настя, от этих наших проблем бесконечных. К сожалению, здесь в России столько не заработаешь на реставрации.

— Это правильно. Да и засела ты дома, как курица — наседка. Пора бы и о себе подумать. А то сидишь среди этих холстов и красок. Только и думаешь о нас с папой. А так хоть съездишь, развеешься, может кого повстречаешь. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, — печально проговорила Настя.

— Не хочу я никого встречать, мне и самой хорошо! Да и некогда думать обо всем этом. А от тебя слышно одно и то же — повстречаешь, замуж выйдешь. Не хочу об этом говорить больше! Ты об отце заботься, Настя. Пока меня не будет. Я получила задаток за работу, расплатись с некоторыми долгами и оплати лечение папы в больнице, остальное оставь на питание и оплату школы. Думаю, вам хватит на пару месяцев, а там глядишь и я вернусь.

— Спасибо тебе, Алиса! Что бы мы делали без тебя и без твоего таланта, — сестра крепко обняла меня и взяв конверт вышла из комнаты, оставив меня с грустными мыслями наедине.

Закончив за пару дней все неотложные дела, я попрощалась с отцом и сестрой, собрала чемоданы и отправилась в порт, где меня ждал мой новый знакомый Генрих.

— Алиса Александровна, я так рад, что вы не передумали и приняли наше предложение! Господин граф будет счастлив!

— От таких денег мало кто отказался бы. На них я смогу открыть свою галерею и выплатить залог за дом. Радость вашего графа мне совершенно безразлична. Вот малышке если помогу, это совсем другое дело.

Отдав свой багаж носильщикам, мы поднялись на корабль и прошли к своим каютам.

— Могу я вас пригласить на ужин? — спросил Генрих.

— Да, конечно. Вечер в шатающейся каюте — занятие не очень увлекательное. А так как раз расскажете мне о графе и его дочери.

Мужчина отвесил мне поклон, и я зашла в свою каюту. Разложив вещи на полки, я достала и проверила чемодан с красками. Убедившись, что все в целостности и сохранности, задвинула его под кровать и начала переодеваться к ужину. Надев темно-зеленое бархатное платье, украшенное черной вышивкой на горловине, я покинула каюту и пошла в ресторан. За столиком меня уже ждал мужчина, который при моем появлении галантно встал и поцеловал мне руку.

— Вы великолепны! — он с нескрываемым восхищением посмотрел на меня.

— Благодарю вас, — повела я бровью, поскольку не то чтобы не любила комплименты, но всегда чувствовала некую скованность, слыша такое в свой адрес.

— Вечер прекрасный. Прекрасная девушка рядом. Чего может еще хотеть мужчина?

— Генрих, оставьте свои комплименты для кого-то более подходящего, прошу вас. У меня совсем нет настроения слушать такого рода речи.

— Извините, таков уж я есть. Не перестаю восхищаться прекрасными творениями нашего господа. Хорошо, давайте сменим тему. Вы хотели что-то узнать о графе и его дочери.

— Да, расскажите мне немного о них, чтобы я имела представление, что это за люди.

— Графа зовут Джастин фон Бэвэрли. Его династия достаточно древняя, является ветвью рода Анжу. Семья очень богатая и влиятельная, но они ведут довольно обособленный образ жизни. Не знаю уж с чем это связано. При дворе появляются редко. Хотя в особо тяжелые минуты для государства обычно входят в королевский совет до разрешения ситуации. Потом снова удаляются от светского общества. Так было, по крайней мере, с отцом, дедом и прадедом Джастина. Когда мне предложили работать у него, я немного изучил его родословную, не хотелось браться за работу у невесть кого.

— А жена его? Что с ней случилось? Вы сказали, что девочка растет без матери.

— Никто не знает толком. Официальная версия — она утонула. Тело так и не нашли. Много недомолвок, поэтому я думаю, что там что-то другое. Но вопросов не задаю. Мне платят большие деньги и меня это устраивает. Внутренние дела семьи меня не касаются.

— Вы давно работаете у него? — не переставала выпытывать я, поскольку какая-то подсознательная тревога подтачивала меня изнутри.

— Год. С того самого момента, как мы начали поиски подходящего реставратора.

— А что с картиной случилось?

— Залита краской. Некоторые приходили, смотрели, но браться никто не хочет.

— Странно, работа не особо тяжелая, почему никто не хочет браться?

— Понимаете, Джастин человек достаточно резкий, властный, он порой так общается с подчиненными, что мне приходится потом все сглаживать, дабы не потерять хорошего специалиста. Так и с картиной. Приезжал один художник из Флоренции, но его…тонкая, так сказать, натура, привыкшая к поклонению его таланту, не выдержала жесткого нрава графа. В общем, пробыл он у нас два дня и благополучно отбыл назад, не преминув высказать свое недовольство графу. Боятся у него работать некоторые, я бы так сказал.

— А я, значит, не побоюсь, — откуда у мужчины было такое представление о моем характере, для меня было загадкой.

— Вы — нет. Я же не просто так вам предложил взяться за это дело. Дочь военного офицера, привыкшая к строгому характеру отца, дисциплинированная и ответственная. Я бы сказал — не творческая натура по характеру. А вот в искусстве — лучшая в своей области.

— У меня такое ощущение, что вы отправляете меня на войну, господин Генрих.

— Нет, что вы! Просто находиться рядом с таким человеком, как граф, довольно таки сложно, если учесть, что нужно работать на него.

— А дочь? Что о ней скажете?

— Девочку зовут Виктория. Ей всего семь лет. Хорошая малышка, не избалованная, тихая. Я бы даже сказал, что чересчур тихая. Возможно, это следствие сухого отношения к ней отца.

— Но вы же сказали, что он ради нее все сделает. Значит, он ее очень любит.

— Безусловно. Но граф очень скуп на эмоции, чрезмерно жесток со всеми и с малышкой, в частности.

— Она болеет? Вы говорили…, — в истории этой семьи явно было что-то не то и в моей голове крутилась мысль, что зря я еду за тридевять земель не пойми к кому.

— Да, но что с ней — никто не знает. Она просто чахнет изо дня в день. Очень плохо ест, ничем не интересуется, уходит в себя, плохо спит по ночам. Скорее всего сказалось то, что она потеряла мать. Поэтому и нужно восстановить картину. Возможно, образ матери вытянет малышку из этого состояния. В противном случае, доктора дают ей не более года.

— Ну знаете! Это одному богу известно, кому сколько отведено. Отец долго болеет уже и живет, а мачеха была очень сильной и здоровой женщиной, но ее не стало вот уже как пять лет. Поэтому…

— Я тоже такого же мнения. Поэтому, у меня к вам еще просьба, лично моя. Может вы сможете подружиться с девочкой, пока будете работать над картиной. Понимаете, у нее нянька довольно таки чопорная женщина, не проявляющая особого трепета к девочке. В доме работают люди сдержанные и не особо эмоциональные. Граф, скорее всего, подбирал их исходя из своих предпочтений. А девочка очень ранимая, она совсем еще малышка. Ей бы нужен друг, а не надсмотрщик. Да и живут они уединенно, поместье вдали от столицы, место не людное. Рядом только небольшой городок. Но туда отец не пускает дочку даже на праздники. Возможно, боится ее состояния. Из гостей обычно только друзья Джастина и никогда, никаких детей. В общем, по моему мнению, девочка просто чахнет от недостатка любви и теплоты. Мы ведь все люди разные. Кто-то стойко переносит строгость и контроль, а кто-то без эмоций увядает. Вы молодая, если сможете и вам не в тягость, попробуйте ей помочь, ведь сами росли без матери. Думаю, что вы понимаете, о чем я говорю

— Конечно все понимаю. Я осталась без матери, когда мне было пять лет. Отец горевал года три очень тяжело. Он почти не обращал на меня внимания. Потом стал завязывать какие-то бесконечные любовные связи. Ему было не до меня. Затем женился. Мачеха была молодая и не особо вникала в дела заботы обо мне. А отец от меня требовал идеального порядка, воспитывал как солдата. Моей отрадой была лишь няня. Она дарила мне безграничную любовь, поскольку детей своих у нее не было. Я в полной мере могу сказать, что она стала для меня матерью в то время. Она научила меня всему — состраданию, любви к ближнему, вере, надежде, выдержке. Привила любовь к искусству. Рисовать научила меня тоже она, увидев мои способности. Потом отвела в художественную школу, которую я закончила с отличием. Если бы не она, я даже не знаю каким человеком стала бы. Поэтому да, я понимаю все, о чем вы говорите и постараюсь помочь, чем смогу. Скажите, а чем граф занимается?

— У него своя судостроительная компания. И рудники по добыче золота на юге. Очень и очень богатый человек. Он часто уезжает по делам на месяц — два. Я думал, что вы будете работать над картиной как раз в его отсутствие. Но в последнее время он практически не отлучается никуда, поскольку дочери стало значительно хуже.

— А как вы стали работать у него? Вы не похожи на человека слишком сдержанного и жесткого, если таковых подбирает себе в качестве работников граф. Так ведь?

— Я сам из Америки, журналист. Бывший. Писал как-то статью о добыче золота у него на руднике. Там и познакомились. Ему понравилось, что я совсем не заискиваю перед ним, мы даже повздорили были насчет каких-то моментов. Так он и предложил быть поверенным в его делах. Вообще, конечно, семейство у них своеобразное. Не хочу вас пугать, просто надеюсь, что вы в первый же вечер не сбежите оттуда, если будете морально готовы.

— Мне уже не по себе, если честно.

— Ну вот, я вас напугал. Вы не подумайте ничего такого. Просто везде строгость, контроль, соблюдение правил и прочее. Это напрягает. А так человек-то он порядочный, наш граф. За это не переживайте.

— Строгости и контроля я не боюсь. У нас дома завтрак подавали всегда ровно в восемь утра. Если я опаздывала на пять минут, то меня его лишали. Так что…

— Вот и чудно. Значит, я не ошибся в вас.

— Сколько ему лет, графу?

— Сорок исполнится зимой.

— Он один живет? — уж очень интересно мне было, кто может уживаться с таким мужчиной под одной крышей.

— Живет один. Личную жизнь не афиширует, — уклончиво ответил Генрих, и я поняла, что лезу не в свое дело.

— Ладно, господин Генрих…

— Можно просто Генрих. Мне было бы приятно быть с вами на «ты».

— Хорошо, Генрих, — улыбнулась я мужчине. — Уже поздно. Спасибо вам за предоставленную информацию. Пойду спать. Не люблю поездки на корабле. Так что, если не увидите меня в течение ближайшего времени, не пугайтесь, я просто отдыхаю в каюте. Во время плавания на меня нападает спячка. Сплю, как медведь в берлоге зимой, — приподняв бровь проговорила я, затем рассмеялась, видя, как мужчина едва сдерживает улыбку.

— Хорошо, буду знать.

Генрих встал, подал мне руку и проводил до каюты. Попрощавшись с ним, я разделась и просто-таки свалилась в постель, где и провела в наполовину сонном состоянии все время нашей поездки. Утром, в день прибытия в порт, я встала рано. Уложив красиво волосы на голове в затейливую прическу и надев белое муслиновое платье, я была вполне удовлетворена своим видом.

— Вы понравитесь графу, — при виде меня констатировал факт мужчина.

— У меня нет такого намерения, Генрих. Просто люблю выглядеть безупречно независимо от того, дома я или в гостях.

— Я без подтекста это сказал. Вы просто хороши собой. Почему вы еще не замужем? Вам же двадцать с небольшим, и вы так красивы, — пристально окинув меня взглядом спросил мужчина.

— Отец пытался выдать меня замуж несколько раз. Но он не ожидал, что в этой области я окажусь настолько непреклонной. Я тогда ему сказала, что-либо сама выберу с кем идти рука об руку, либо останусь одна. Он с уважением отнесся к моему решению, за что ему очень благодарна. До сих пор я не встретила такого человека, с которым бы хотелось провести остаток жизни. Потом отец тяжело заболел, мачеха умерла, и мы остались без средств к существованию. Приходится много работать, чтобы как-то выжить. Да и сестру надо хоть немного на ноги поставить, ей учиться полгода в школе еще. Школа хорошая, но платная. Так и живу. Краски, картины, мастерская, заботы, — печально улыбнувшись ответила я, опираясь на протянутую руку моего спутника пока мы спускались по трапу к экипажу, который ждал нас в порту.

— Ну, у вас все впереди.

— Двадцать лет — это уже не впереди. Это на грани, скорее всего, — хмыкнула я.

— Не преувеличивайте, — рассмеялся мужчина в ответ. — Это самый прекрасный возраст! Вы уже не несмышленая наивная девочка. а умная молодая барышня, которая знает, чего хочет от жизни и от брака. Это многого стоит. Поверьте мне. А денежные проблемы скоро у вас закончатся. Сделаете работу и расплатитесь со всеми долгами.

— Дай то бог. А вы? У вас есть семья?

— Да. Жена и сын. Они еще в Америке. Закончу дело с вашим обустройством и поеду их забирать сюда. Граф щедро платит мне за мою работу. Я смог накопить на небольшой дом. Теперь можно и семью везти.

— Жаль, думала, что хоть вы будете рядом, пока я буду работать здесь.

— Ничего, вы справитесь и без меня, не тот у вас характер, чтобы нос вешать, — усмехнулся Генрих.

Усевшись в красивый черный экипаж, запряженный парой великолепных жеребцов, мы отправились в путь. За окном мелькали деревья бесконечного леса. Приятная прохлада пробивалась в экипаж и давала насладиться невероятно чистым воздухом, наполненным запахом прошлогодней листвы, ароматом цветов и трав. Поместье графа находилось довольно таки далеко в глубине этого огромного леса, на возвышенности, у подножия которой располагалась небольшой, но такой красивый городок. Проезжая извилистыми улицами города, я попросила остановить возле местного рынка.

— Куплю что-то малышке в подарок и быстро вернусь, — сказала я Генриху и пошла бродить между прилавками.

У одного продавца различных игрушек я увидела красивую миниатюрную куклу с белыми волосами, одетую в искусно сшитую одежду. Кукла выглядела маленькой модницей и я не колеблясь ее купила, подумав, что в семь лет была бы рада такому подарку. Продавец упаковал ее в красивую коробочку и я, забрав сие чудо, пошла к экипажу. Вдруг кто-то меня резко схватил за руку. Обернувшись, я увидела пожилую цыганку.

— Бойся красной луны. Сойдет кровь — спадет пелена. С какой стороны посмотришь, так и жизнь пойдет. Не все то, что мы видим, явное. Гляди глубже, и дьявол растает. Вторая рожденная заберет все, — в каком-то ступоре проговорила она, смотря на меня своими пронзительными глазами.

Потом она так же резко отпустила мою руку и скрылась в толпе, оставив меня в недоумении смотреть ей вслед. Поежившись, я направилась к экипажу.

— Странно так, — сказала я Генриху, усаживаясь на сиденье, — мне только что цыганка слова такие непонятные сказала.

— Цыганка? — с напряжением в голосе проговорил мужчина.

— Да, старая такая, — задумчиво окинув взглядом толпу ответила я. — Она точно что-то мне предсказала, только я не поняла смысла.

— Не обращайте внимание. Здесь много ходит разных горе — предсказателей. А по факту все хотят золота.

— Нет, она ничего не просила. Она просто сказала и ушла.

— Еще раз говорю, не стоит принимать близко к сердцу. Я знаю, что здесь много бывает нечестных людей, — строго проговорил мужчина.

— Может вы и правы. Только у нас в России считают, если цыганка что-то предрекает, то к этому надо прислушиваться. Дьявол растает, что она имела ввиду? И кто такая вторая рожденная? — задумчиво проговорила я сама себе, глядя в окно.

Минут через пятнадцать наш экипаж заехал на возвышенность, и мы оказались у красивого огромного дома. Замком его назвать нельзя было, построен он был не так давно на мой взгляд, но размеры у него были внушительные.

— Вот это да! — восхищенно проговорила я, выпрыгивая из экипажа.

— Красиво, правда? — спросил Генрих.

— Это чудо какое-то! Чудо архитектуры!

— Этот дом начал строить еще прапрадед графа. Заканчивал строительство уже сам Джастин. Он очень любит этот дом.

— Да как можно не любить такую красоту! — проговорила я, подойдя к дому и проводя рукой по его белоснежной стене. — Невероятно! Он такой теплый. Вы не поймете. Я чувствую всегда, когда что-то излучает или холод, или тепло. Будь то картина, ваза, или другое произведение искусства. Когда что-то создавалось с любовью, то оно и излучает любовь. Этот дом тоже строили с любовью. Иногда и людей так же чувствую.

— Смешная вы, Алиса, — усмехнулся Генрих.

— Почему смешная? Вы не творите, а творцы всегда обладают таким чутьем. У всех, правда, оно разное. У меня вот такое. Я чувствую тепло.

В этот момент входная дверь отворилась и на пороге появился дворецкий, мужчина лет шестидесяти, с смешными длинными бакенбардами и таким надменным взглядом, будто бы это именно он и был здесь хозяином.

— Мадмуазель, месье Генрих, проходите. Мы вас ждали, — мужчина учтиво склонил голову и жестом пригласил войти.

— Спасибо, — улыбнувшись дворецкому я прошла внутрь этого чудного дома.

Внутреннее убранство было столь же великолепно, как и наружная отделка этого чудо-дома. Колонны, высокий потолок, огромная люстра, дорогая мебель, персидские ковры, даже ручки дверные и те были с позолотой. Роскошь была во всем. Я, конечно, восхищалась такой красотой, но никогда не понимала того, как можно тратить такие огромные деньги, например, на ковры или шторы, вазы или статуэтки. Да и зачем все это одному только человеку? Ради чего? Чтоб вошедший гость в восхищении посмотрел на это убранство и восторженно ахнул? И всего-то? А кто-то испытывал нужду, зарабатывая на кусок хлеба в то время, как другой ходил по коврам стоимостью в целое состояние. Неожиданно ход моих мыслей прервал детский крик, который послышался откуда-то со второго этажа дома. Я в испуге посмотрела на дворецкого, но тот словно ничего не слышал и как ни в чем не бывало давал распоряжение носильщику, объясняя, куда нужно отнести наш багаж. Крик прозвучал еще громче и я, не выдержав, побежала на второй этаж. Картина, представившаяся моему взору, заставила зашевелиться волосы на моей голове. В дверном проеме детской комнаты я увидела маленькую девочку, стоящую на подоконнике распахнутого окна. Тихонько приоткрыв дверь, я увидела мужчину, который спокойной стоял возле самого подоконника и, казалось, совершенно не пытался помочь ребенку.

— Мама, она там. Я ее вижу, — проговорила девочка, указывая рукой куда-то вдаль.

— Виктория, там нет твоей матери! Слезь с окна и прекрати выдумывать! — сухо проговорил мужчина.

— Нет! Она там, я ее вижу! Я хочу пойти к ней, — прохныкала девочка и стала на самый край подоконника.

Мужчина же сохранял ледяное спокойствие и даже не пытался что-то сделать. У меня же внутри все похолодело от увиденного. Я подошла сзади к мужчине и рывком отдернула его от окна:

— Отойдите, — гневно сказала ему я.

Мужчина, недовольно сверкнув своими голубыми глазами, проговорил:

— Не вмешивайтесь, мадмуазель.

— Я сказала, отойдите! Дайте мне поговорить с ней. Иначе она шагнет в окно.

Мужчина отошел в сторону, а я присела на край подоконника, ласково обратившись к маленькому созданию:

— Виктория, здравствуй.

Девочка удивленно посмотрела на меня.

— Ты кто? — спросила она.

— Меня зовут Алиса. Я только сейчас приехала к вам, буду работать у твоего папы.

— Зачем у него работать? — спросила девочка, явно заинтересованная моим появлением.

— Я буду ему кое в чем помогать.

— Ему не нужна помощь. Он сильный, — малышка враз нахмурила брови.

— Ну, даже сильным людям иногда нужна помощь. Сильные не все умеют делать. Давай ты слезешь с окна, и мы с тобой познакомимся поближе.

— Нет, хочу к маме, — девочка отвернулась и посмотрела куда-то вдаль.

— А где твоя мама? Ты можешь мне ее показать? — лихорадочно пытаясь сообразить, что говорить в такой ситуации, я мельком посмотрела на отца, который молча стоял рядом.

— Да. Смотри, она там, где озеро. Видишь? — тихо сказала малышка.

Я выглянула в окно, одной рукой осторожно обнимая девочку за талию и моля бога, чтобы она не упала.

— Вижу. На ней красивое платье и модная шляпка?

— Да, да! Видишь, папа, Алиса ее тоже видит! А ты мне не веришь! — девочка с такой надеждой посмотрела на своего отца, что у меня внутри все перевернулось.

Мужчина же продолжал смотреть холодным взглядом и ни один мускул на его лице не выдал его чувств, чем просто вывел меня из себя, и я презрительно поджала губы.

— А давай, Виктория, ты меня сейчас покормишь чем-то, что есть на вашей уютной кухне? Я приехала издалека, очень устала и хочу есть. А потом мы пойдем к озеру и отнесем твоей маме цветы.

Девочка повернулась ко мне и долго смотрела мне в глаза, будто бы пытаясь понять, говорю я правду или вру ей.

— А ты не обманешь? — наконец произнесла она. — Мы отнесем ей цветы?

— Не обману, обещаю, — утвердительно кивнула я головой.

Малышка обняла меня за плечи, я легко подняла ее и взяла на руки. Она была такая худенькая! Почти невесомая! Она так крепко обнимала меня за шею, будто бы боялась, что я исчезну. В этот момент в детскую вбежала женщина лет сорока пяти в строгом платье, с гладко зачесанными волосами, собранными в пучок на затылке. Женщина испуганно смотрела то на меня, то на отца девочки.

— Где вы ходите, Генриетта? Девочка чуть было не выпала в окно! — прорычал мужчина.

— Я только на секунду отлучилась. Она попросила принести ее мишку, которого мы забыли в столовой, — невнятный лепет с лихвой выдавал состояние няньки, которая, скорее всего, до жути боялась мужчину.

— Еще одна такая оплошность, и вы вылетите с работы в два счета, — жестко проговорил отец малышки. — Возьмите девочку и займитесь ею. А вы следуйте за мной, — обратился он ко мне.

— Алиса, ты же обещала! — заплакала девочка, когда ее забирала нянька.

— Если обещала, значит сдержу слово. Сейчас переговорю с твоим папой, и мы пойдем с тобой на озеро, — поправив на голове девочки ленту сказала я.

— Не забудь только, — нахмуренные, маленькие глазки строго посмотрели на меня.

— Не забуду, одевайся и жди.

Отпустив девочку, я проследовала за мужчиной в кабинет.

— Присаживайтесь, — кивнул мужчина на стоящее кресло напротив его рабочего стола.

Я села и наконец-то смогла хорошо рассмотреть хозяина этого дома и отца Виктории. Передо мной сидел красивый мужчина с тонкими аристократическими чертами лица. Легкая седина на висках выдавала следы непростой жизни. Волевой подбородок и чувственные губы с легким оттенком презрения в усмешке, дерзко приподнятая бровь и надменный взгляд говорили о том, что человек передо мной сидит властный, гордый и достаточно высокомерный. Небесно-голубые глаза обрамляли длинные ресницы. Взгляд же этих глаз был настолько холодным, что было не по себе, когда он поднимал на меня свой взор.

— Начну с того, что только что произошедшее в детской больше повториться не должно. Никакого озера, никаких цветов якобы для матери, никакого потакания ее выдумкам. Иначе вы здесь не работаете. Вы меня поняли? — едва ли не прорычал он мне.

Я сидела и просто молчала.

— Почему молчите? — спросил раздраженно он.

— Соображаю, мне расплакаться от вашей речи и виновато склонить голову, или же встать, сказать вам до свидания, и покинуть этот прекрасный дом с таким негостеприимным хозяином, — съязвила я, до жути недовольная таким пренебрежительным отношением ко мне, как к приехавшему работнику.

Мужчина явно опешил от такой речи и угрожающе сузил свои глаза.

— Вы не поняли, что я сказал?

— Нет, отчего же, я все поняла. Трудно было бы не понять настолько располагающую речь. А теперь скажу я. Вот приехала в этот дом реставрировать картину и первое, что увидела, это еще более ужасную картину, чем ту, над которой мне предстоит работать. Бедная малышка и бесчувственный, жесткий отец. Зрелище не из приятных. Поэтому, мое условие, если я остаюсь возвращать к жизни вашу картину, то с девочкой буду общаться. Это первое. Второе — я не позволю вам говорить со мной в таком тоне. Если вы думаете, что платите огромные деньги и таким образом покупаете покорность, то это не про меня. Уважение и еще раз уважение и только тогда я буду работать с вами.

— Не слишком ли много вы на себя берете? — презрительно проговорил мужчина.

— А вы? — в тон ему ответила я.

— Вы мне не подходите, — проговорил он испытывающе глядя на меня.

Я ничего не ответила, только встала, взяла свою накидку и проронив небрежное «задаток вам верну» направилась к выходу. У двери я наткнулась на Генриха, что-то оживленно обсуждающего с дворецким.

— Отвезите меня в город, в гостиницу, пожалуйста, — спокойно попросила я.

— Что случилось, Алиса? — удивлению Генриха явно не было предела.

— Ничего, просто работать здесь не буду, — пожав плечами я переступила порог дома.

— Черт, — выругался Генрих, схватил мой чемодан, и мы пошли к экипажу.

Усевшись в него мы пару минут ехали молча, затем мужчина сказал:

— Не нужно вам было вмешиваться в его отношения с девочкой. Я же вам сказал, что он непростой человек. С ним нужно помягче быть. Вы же барышня.

— Он просто невыносимый богатый хам, который думает, что за деньги можно купить все, — я настолько была возмущена произошедшим, что едва могла сдержать свои эмоции.

— Алиса, ради таких денег, которые он заплатил бы вам за работу, можно было бы и потерпеть, — развел руками мужчина.

— Нет таких денег, за которые я буду терпеть неуважение к себе. У вас здесь, возможно, так и принято. Но меня отец учил тому, что, если человек позволяет себе высказывать к тебе неуважение, не следует иметь никаких дел с ним. Ни за какие деньги.

— Гордая, молодая барышня. Глупо, — мужчина явно был другого мнения о работе и о том, что можно вытерпеть и за какую сумму.

— Может и глупо, но я по-другому не могу. Просто не умею.

— Следующий корабль теперь только через три дня. Я вам сниму здесь номер в небольшой гостинице. Хозяйка — моя хорошая знакомая.

— Спасибо. За три дня я смогу посмотреть окрестности. Место здесь очень красивое. Я в любом случае рада этой поездке. Любой опыт ценен. А задаток верну вам по приезду

Подъехав к двухэтажному небольшому зданию, увитому плющом, мы вышли из экипажа и направились внутрь. Навстречу нам выбежала невысокого роста пухленькая женщина с смешными ямочками на щеках.

— Эльза, познакомься, это мадмуазель Алиса. Она остановится у тебя на три дня, пока не прибудет ее корабль. Пожалуйста, проследи, чтоб все было идеально, — проговорил Генрих обращаясь к ней.

— Конечно, Генрих, все как ты скажешь! — женщина подошла и поцеловала мужчину в щеку.

«Любовники» — подумала я и улыбнулась. Мне всегда нравилось наблюдать за влюбленными парами. От них исходила такая энергетика, что я невольно представляла, каким же будет мой первый опыт. Душа требовала любви, но у господа бога были свои планы на этот счет. «Возможно, мне так и не посчастливится полюбить», — грустно подумала я и направилась в свою комнату, следуя за весело щебечущей хозяйкой заведения. Раздевшись я упала на кровать и разревелась, ведь так надеялась на эту работу, но мой непокорный характер уже в который раз не позволил мне идти против своих взглядов. Прорыдав около часа, я заснула крепким сном. Проснулась же уже ближе к вечеру, когда заходящее солнце окрасило горизонт в кроваво-красный цвет. Спустившись на первый этаж, я нашла хозяйку в небольшой уютной столовой, в которой витал непередаваемый запах свежеиспеченный пирожков, ванили и мятного чая.

— Мадмуазель Алиса! Вы проснулись! Я сейчас накормлю вас своим фирменным блюдом и сварю вам чай из трав, которые растут только в наших краях, — засуетилась гостеприимная хозяйка.

— Спасибо, Эльза. Я очень голодна. С утра не было ни крошки во рту, — улыбнулась я и села около стола, накрытого белоснежной скатертью.

Женщина ушла на кухню и вернулась минут через пятнадцать, неся перед собой поднос с дымящимся мясом и рисом с какими-то неизвестными мне приправами. Поставив тарелки передо мной, она налила нам в чашки ароматный чай и подсела за стол.

— Вы не против, если я вам компанию составлю? — спросила она.

— Нет, конечно! Мне приятно будет пообщаться с вами.

— Вы не здешняя. У вас акцент такой необычный, — прищурив глаза сказала она, глядя на меня поверх своей чашки.

— Я из России.

— Вот это да! Это далеко. А к нам какими судьбами?

— Я художница. Генрих предложил мне работу у графа Беверли. Но я не прошла собеседование, так сказать.

Женщина задумчиво смотрела на меня минуты две, затем проговорила:

— Вы не много потеряли. Разве что в деньгах.

— Почему вы так говорите? — нахмурилась я.

— Граф тяжелый человек. Нет, он не плохой, боже упаси! Я так не могу про него сказать. Он помогает всем и всегда. Город процветает благодаря ему. Все дети из нашего города, у которых есть способности и желание, закончив школу, отправляются учиться в лучшие заведения страны. Он все оплачивает из своего кармана. Здесь практически нет нищих и нуждающихся. Все сыты и при работе. Судостроительная компания, которой он владеет — одна из самых известных. Работники получают высокое жалование, — словно оправдываясь проговорила женщина.

— А что же тогда такое? — спросила я, понимая, что женщина чего-то явно не договаривает.

— У него просто очень тяжелый характер. Его отец был таким же, — уклончиво ответила она.

— Да то, что тяжелый, это я и так уже поняла. Но раз он так всем помогает, значит он хороший человек, — пожав плечами сказала я.

— Хороший. Но для вас лучше, что так сложилось. Работать в его доме — не самая лучшая идея, — было так странно слушать такую речь, ведь женщина словно была рада тому, что у меня ничего не вышло с работой.

— Вы говорите загадками, — бросила я в ответ.

— Наша жизнь здесь — одна сплошная загадка, — ответила Эльза.

— Вы меня заинтриговали. А жена графа, что с ней случилось?

— Она утонула, — сухо кинула мне в ответ общеизвестный факт женщина. — Она была очень хорошая, я знала ее. Граф никогда не посещает праздники в городе. А она любила приходить сюда. Всегда дарила подарки всем, смеялась, танцевала. Дети ее очень любили. Но потом забеременела и изменилась очень. Все реже покидала дом, затем и вовсе перестала появляться на людях. После рождения дочери спустя три года она пропала, — опустив глаза тихо закончила Эльза, ставя пустую чашку на стол.

— Да, странно. А граф, он любил ее? Или их брак был просто союзом двух людей с положением в обществе?

— Они очень любили друг друга. Когда была свадьба всех пригласили в поместье. Они были такими красивыми и счастливыми. Я помню хорошо этот день. Все горожане радовались за них. Отец Джастина не был счастлив в браке. Его жена меняла любовников, как перчатки и после рождения ребенка отдалилась от мужа и сына, а спустя несколько лет, как говорят, скончалась от чахотки. Мальчика воспитывал отец. Еще он много времени проводил у местного священника. Тот для него до сих пор как второй отец.

— Да, странная история с этой его женой, — пробормотала я себе под нос, делая глоток душистого чая.

— В каждой семье свои секреты.

— Это точно. А где здесь церковь?

— На окраине города, — ответила женщина.

— Туда далеко идти?

— Пешком да. Но если вы ездите верхом, можете взять жеребца из моей конюшни и проехаться.

— О, было бы чудесно! Спасибо вам! — проговорила я в ответ, предвкушая поездку.

Закончив ужинать, Эльза отвела меня в конюшню, где из троих коней я выбрала себе черного жеребца с белой полосой на носу.

— Этого зовут Грек, так его назвал мой покойный муж. Он очень спокойный, но быстрый. Никогда не оставит своего наездника. Можно даже не привязывать его нигде. Просто отпустить. Он никуда без вас не пойдет, — дав кусочек сахара животному сказала женщина.

— Грек, — потрепав по сильной шее коня я протянула ему морковку, кусочки которой лежали в небольшом ящике, стоящем на деревянном столе в углу конюшни.

Животное осторожно взяло лакомство из моей ладони своими теплыми губами и благодарно закивало головой.

— Он такой забавный! — воскликнула я и засмеялась.

— Да, чудесный конь. Ну, поезжайте. Только долго не задерживайтесь. Вы не знаете еще города, а на носу ночь. Чтобы я не переживала, пожалуйста, не задерживайтесь допоздна, — беспокойно проговорила Эльза.

— Хорошо, — запрыгнув на коня я погнала его в направлении церкви и спустя минут двадцать оказалась возле старинного здания с высокой колокольней, украшенной вычурной лепниной.

Спрыгнув с лошади и привязав ее к стойлу, я прошла внутрь здания, прислушиваясь к тому, как звук моих шагов эхом отдается в высоких куполах церкви. Подняв голову вверх, я залюбовалась прекрасными фресками, которыми были расписаны потолки. Сквозь разноцветные витражи пробивались последние лучи заходящего солнца и освещали разноцветными отблесками красоту этого оплота мира и смирения. Подойдя к алтарю, я зажгла свечу и закрыв глаза начала молиться. Прочитав молитву, открыла глаза и увидела старенького священника, который с интересом наблюдал за мной, медленно перебирая своими тонкими пальцами четки, которые издавали едва слышимый шорох в тишине, окутывавшей церковный мир этого здания.

— Здравствуйте, — поздоровалась я улыбнувшись.

Священник спустился по ступенькам ко мне и указал на стоящую лавку, приглашая меня сесть. Я села и молча уставилась на мужчину, не зная с чего начать разговор.

— Меня зовут отец Дамиан, — тихим голосом представился мне священник.

— Я Алиса.

— Вы не здешняя, — улыбнулся отец Дамиан, прищурив глаза.

— Да, я из России.

— А что вас привело сюда, Алиса?

Я рассказала ему цель и итог своего неудачного приезда в эту страну. Он внимательно выслушал и все так же перебирая четки проговорил:

— Вы не держите зла на Джастина. Он хороший человек, вот только жизнь у него трудная.

— Да я и не держу. Я его всего-то видела несколько минут. Хам он, конечно, еще тот! Этого у него не отнять, — усмехнулась я, вспоминая надменный взгляд мужчины.

— Да, что есть, то есть. Положение всегда накладывает свой отпечаток на человека. Может вы бы попытались еще раз с ним поговорить? Ведь проделали такой путь длинный, а возвращаетесь ни с чем. Да и ему нужна помощь, это я точно знаю. Просто он не умеет о ней просить, — осторожно сказал священник и опустил четки рядом с собой на лавку.

— Я знаю, что не первая отказываюсь работать в его доме.

— Да, не первая. Но те, которые раньше брались за работу, были слишком тонкими натурами и не выдерживали его требований. Вы же слишком горды. Тут коса на камень нашла просто, — священник явно был знатоком человеческой натуры и поэтому прямо-таки попал в точку всей этой ситуации.

— Я остановилась у Эльзы в местной гостинице. Она говорила, что вы как отец графу.

— Да, я всегда рядом с ним был, пока он был ребенком. Сейчас уже он взрослый мужчина, захаживает ко мне довольно редко, советов уже не спрашивает. Изменился очень. Хотя делает огромные пожертвования на церковь и воскресную школу. Но не все меряется деньгами. Он так этого и не понял, к сожалению, — по тону, которым мужчина говорил о Джастине, я поняла, что он и правда очень переживал о нем.

— Знаете, святой отец, меня больше беспокоит его дочь, — ответила я и рассказала о случае в доме.

— Бедняжка очень страдает. Я каждый день молюсь за ее душу.

— Хотела ей помочь, но в итоге оказалась без работы. Но с первой секунды поняла, что малышке нужен друг. Вот что с ней там будет? Как она живет? Не понимаю, — мне до боли не нравилось то, что я увидела в том доме, в котором было все, кроме того, что так было необходимо маленькой девочке, отчаянно цеплявшейся за память матери.

— Джастин никого не слушает. В этом его беда. Из любой ситуации можно найти выход, порой нужно только довериться кому-то из близких. Но он наоборот от всех отошел после рождения дочери. Если не найдет свой путь, то я не знаю к чему это все приведет. Хоть бы исповедался, душу бы облегчил, а то совсем забыл уже, что это такое, — ответил священник.

— Да, странный человек. И денег море, а счастья нет. Скажите, а что значит термин красная луна? — мне жуть как не давала покоя мысль о том, что тогда наговорила мне цыганка.

— У нас это значит новая луна. В языческих обрядах использовали этот термин, да и сейчас используют. Это время перехода луны в новолуние. А почему это вас так интересует? — пристально окинул взглядом меня мужчина, нахмурив брови.

— Мне одна цыганка здесь какое-то предупреждение сделала. Я не могу понять смысла. Она сказала, чтобы я боялась красной луны и смотрела куда-то глубоко, дьявол растает, и вторая рожденная какая-то все заберет. Для меня тарабарщина просто все эти слова. Я почему и пришла к вам. Возможно, вы что-то сможете сказать мне насчет этого всего? У нас к пророчествам и предупреждениям цыган относятся очень осторожно. Особенно если они такие спонтанные.

Священник нахмурил брови и долго пристально смотрел на меня.

— Не должен такое вам говорить, но я бы просил вас остаться здесь, если это возможно, — немного резко сказал он и я удивленно посмотрела на него.

— Зачем? — протянула недоверчиво я.

— Вам лично это пророчество ни к чему, если вы уедете. Но оно, возможно, сможет помочь другому человеку, если вы останетесь, — расплывчато ответил мужчина, отведя свой взгляд.

— Какому человеку? — не унималась я.

— Не могу вам всего сказать. Придет время, и вы все узнаете.

— Зачем вы тогда просите меня остаться здесь? — возмутилась я. — Если ничего объяснять не хотите?

— Потому что от вас многое зависит, — все какими-то загадками отвечал этот тайник в темной рясе.

— Что зависит? — я уже готова была взорваться, поскольку до жути ненавидела всякого рода недомолвки.

— Каков будет выбор ваш, таковы и будут последствия для всех. Но, если вы уедете, то просто будете жить дальше и все. Больше вам ничего сказать не могу. Но господь не просто так вас привел сюда ко мне, это очевидно.

— Да что вы говорите загадками!? Объясните мне поконкретнее. Как же я пойму, что мне сделать? — строго проговорила я.

— Сердце подскажет, — улыбнулся мне в ответ священник.

— А если не подскажет?

— Значит ваша дорога другая, а человеку тому, которого это все касается — крест нести свой до конца жизни.

— Вот и нашла ответ, называется, — хмыкнула я и встала со скамьи.

— Это не тот случай, где я могу помочь вам ответ найти. Это слишком сложная ситуация. Только сердце направит вас. Слушайте его, — назидательным тоном сказал мужчина.

— Ладно, спасибо за помощь, святой отец, — язвительно проговорила я и попрощавшись направилась к выходу.

— Мадмуазель, — окликнул меня священник уже у выхода. — Все, чем я могу вам помочь, это молитва. Буду молиться о вас и о вашем правильно принятом решении. Берегите себя.

— Спасибо, — уже более мягко проговорила я и вышла на улицу.

Сев на своего скакуна, я погнала его галопом в гостиницу, где, оставив лошадь на попечение конюшего, вернулась в свой номер и забылась крепким сном.

Проснувшись утром и позавтракав, я обратилась к Эльзе, которая сидела у стола и собирала небольшие букетики из цветов, которые тут же ставила в милые вазочки голубого цвета, которыми она, скорее всего, украшала комнаты:

— Можно я возьму лошадь? Поеду и посмотрю окрестности. Сидеть целый день не хочется в номере.

— Конечно! Только у меня одна просьба. Не ездите на северную сторону склона, там поселение цыганское. Обычно там случаются невесть какие неприятные вещи. Лучше туда не показываться одной.

— Хорошо, не поеду. Обещаю, — улыбнулась я и поблагодарив хозяйку пошла в конюшню.

Оседлав Грека, я направила его в сторону озера, которое мне показывала вчера в окно малышка Виктория. Путь к нему лежал по дороге, проходящей через многовековой лес. По обе стороны мощеного пути росли необъятные деревья-великаны, которые отбрасывали тень на местами покрытую мхом дорогу, по которой, скорее всего, ездили не так часто. Сколько было им лет, этим безмолвным наблюдателям леса? Что видели они на своем веку, эти красавцы-дубы, покрытые мхом? Чему были свидетелями? Жаль, они не могли говорить. Я бы с удовольствием послушала многовековую историю этого необъятного леса, простирающегося на много миль вокруг.

Грек мирно шел по дороге, давая мне насладиться этим зеленым великолепием. Смешные белки прыгали с ветки на ветку, сопровождая меня на моем пути. Где-то совсем рядом ритмично отстукивал мелодию дятел. Дорогу перебегали быстроногие зайцы. Это было так умиротворяюще, ехать на творении природы и наслаждаться красотой окружающего мира. В какой-то момент спокойствие моей поездки нарушил крик ребенка. Это явно кричала Виктория. Крик «мама, мама» раздавался где-то совсем рядом и я, пустив лошадь галопом, выехала к подножию склона прямиком к самому озеру. Оглядевшись, я увидела в сотне метров от меня несущуюся со склона маленькую девочку, а далеко позади бегущих за ней графа и ее няньку. Девочка стремительно приближалась к обрыву, и я поняла, что если она не остановится, то просто сорвется вниз прямиком в озеро. Не колеблясь ни секунды, я спрыгнула с лошади и помчалась наперерез малышке.

— Виктория, остановись, слышишь!? Виктория! — я что есть мочи кричала, но малышка совершенно не обращала на меня внимание.

Всего какие-то доли секунды, и она упала с обрыва, скрывшись под водой. Не теряя ни минуты, я нырнула вслед за ней. Темная пучина холодной воды накрыла меня с головой. Виктория была где-то рядом, и я погрузилась еще глубже, стараясь разглядеть ее в этой кромешной тьме. Вдруг мое внимание привлек блестящий ободок у нее в волосах. Сделав судорожный гребок руками, я сумела схватить ее за рукав платья и потянула наверх. Кислорода судорожно не хватало. Девочка хоть и была маленькой, но от намокшей одежды казалась мне ужасно тяжелой. Сделав последнее усилие, я вытолкнула ее на поверхность, зацепившись при этом подолом своей юбки за что-то невидимое мне в воде. Девчушку сразу подхватил кто-то наверху и потянул к себе. Я же, теряя сознание пошла ко дну. Странное чувство начало цеплять меня своими мерзкими лапами, чувство, когда ты не можешь дышать и просто втягиваешь воду в свои легкие, пока тебя не накрывает темное забвение скользких лап смерти. Очнулась я от того, что меня разрывал мучительный кашель. Я села и откашливая наполнившую меня воду, делала судорожные вдохи. Немного переведя дух, я упала назад на землю, вдыхая такой необходимый мне воздух и наконец увидела склонившегося надо мной Джастина.

— Слава богу, жива! — проговорила беспокойно стоящая рядом Гертруда, державшая на руках Викторию.

— Вы в порядке, Алиса? — мужчина убрал прядь мокрых волос с моего лица и помог мне сесть.

— По-видимому да, раз имею честь лицезреть вас! — сказала я с усмешкой.

Мужчина интуитивно прижал меня к своей груди, зарывшись носом в мои мокрые волосы и проговорил:

— Вы дочь мою спасли! Спасибо вам!

От него исходило такое тепло, что я невольно прильнула к нему. Я редко чувствовала энергетику людей, но с ним было иначе. Было так необычно и волнительно в этот момент, что я прильнула к нему и разревелась, осознавая, что всего мгновение назад была на волосок от гибели.

— Девочка, как она? — сквозь слезы спросила я и встала на ноги.

— Все хорошо, напугана только. Вы вовремя подоспели, — ответила мне нянька и пошла с малышкой в сторону дома.

— Вам нужно обсохнуть и переодеться. Я отнесу вас к нам в дом, — сказал Джастин, видя, как я еле стою на трясущихся ногах.

— Не надо меня нести, здесь лошадь моя рядом, — скривилась я, услышав от него такую фразу.

Я свистнула и позвала Грека, который тут же выбежал из леса, смешно раздувая ноздри и нервно перебирая копытами, издавая при этом недовольное ржание, словно ругая меня за то, что оставила его одного.

— Лошадь Эльзы. Вы у нее остановились? — помогая сесть мне в седло спросил Джастин.

— Да, — прошептала я, едва переводя дыхание.

Взяв Грека за поводья, он повел его по склону, по направлению вверх к особняку.

Подойдя к дому, он остановил коня и помог мне спуститься с него. Я же просто без сил рухнула ему в объятья, судорожно вцепившись в его крепкое тело. Джастин был намного выше меня и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Всего какая-то доля секунды, но я смогла за это время увидеть в нем нечто другое, то, что мне вчера не удалось рассмотреть в том надменном и жестоком аристократе, сидящем передо мной за столом в кабинете. Интерес, доброта, человечность, так бы я описала то мимолетное видение в его взгляде устремленных на меня небесно-голубых глаз. Но видение так же быстро улетучилось, как и появилось. Взгляд мужчины снова стал безразлично холодным, и я поспешила освободиться из его объятий.

— Пройдемте в дом, пообедаете и смените одежду, — сказал мужчина.

— Спасибо, ваше величество, — хмыкнула я в ответ и направилась внутрь, краем глаза уловив его улыбку.

— Кристин, — пройдя за мной внутрь дома позвал Джастин кого-то и навстречу нам выбежала пухленькая служанка лет сорока.

— Да, господин граф, что прикажете? — улыбаясь милой улыбкой спросила она.

— Приготовьте ванную для гостьи и отведите ее в гардеробную, пускай выберет себе платье, — кивнул он в сторону лестницы и направился в свой кабинет.

— Слушаюсь, следуйте за мной, — сказала женщина, и я направилась за ней на второй этаж.

Приняв ванную, я пошла в гардеробную за служанкой.

— Здесь платья покойной госпожи. Вам должно что-то подойти, ведь вы практически одинакового телосложения. Она была только немногим выше вас.

В гардеробной висело огромное количество одежды. Все говорило о том, что память о человеке, когда-то носившем их, бережно чтится хозяином этого дома. Проведя рукой по великолепным тканям, я остановилась на платье из синего бархата, отделанном белым кружевом. Затем Кристин расчесала мне волосы и помогла уложить их в красивую прическу.

— Ну вот, теперь значительно лучше, — улыбнулась она. — А вашу одежду я приведу в порядок, и вы сможете тогда ее забрать.

— Благодарю вас.

— А теперь пройдемте в гостиную, господин граф ждет уже вас.

Спустившись на первый этаж, я прошла в комнату, где за накрытым столом меня ждал хозяин дома. Он сидел и пристально смотрел на меня, пока я усаживалась за стол.

— Хочу еще раз поблагодарить вас. То, что вы сделали, для меня бесценно. Вы сами могли погибнуть, но не колеблясь кинулись спасать мою дочь.

— Так поступил бы любой на моем месте. Я рада, что Виктория не пострадала.

— Еще я хотел бы вернуться к нашему вчерашнему разговору и начать его заново.

— Не думаю, что это хорошая идея, — уклончиво ответила я.

— Почему? — он враз нахмурил брови, ведь явно не привык получать отказ.

— Мы с вами не сработаемся. Я слишком упертая и своенравная для того, чтобы работать с такой царской особой, как вы, — ответила я.

— Да, характер у вас еще тот, как для барышни, — усмехнулся он. — Но, если серьезно. Я вчера вспылил и хочу извиниться. Мне нужно восстановить картину. Поймите меня.

— А я вчера сказала, что если буду работать с картиной, то буду общаться и с девочкой. Это не изменилось. Если вы готовы дать такое разрешение, то с радостью вам помогу.

— Хорошо, общайтесь, если вам так хочется. Но хочу предупредить, приятного от этого общения не ждите. Виктория…больна, — хрипло ответил мужчина и по мелькнувшей боли в его глазах, я поняла, как сильно он все-таки ее любил.

— Знаю, вчера это поняла, — помолчав ответила я.

— Так я могу послать за вашими вещами к Эльзе? — осторожно спросил Джастин.

— Да, можете. И покажите мне, наконец, свою картину.

— Идите за мной, — он встал из-за стола и направился к своему кабинету, кивком головы приказав идти за ним.

В смежной с кабинетом комнате, отведенной под мастерскую для художника, я увидела большую картину, накрытую тканью. Джастин подошел к ней и снял покрывало.

Передо мной предстала испорченная вылитой на нее краской картина. Лицо женщины и ее тело невозможно было разглядеть под слоем краски, лишь только подол синего платья не был запятнан этим чудовищным отношением к искусству. Поглядев на платье, в котором была я и сравнив его с нарисованным, поняла, что это оно и было.

— Это в этом платье нарисована ваша жена?

–Да, в нем, — сухо отчеканил граф.

— Кто испортил картину? — осторожно проведя пальцами по полотну спросила я.

— Я, — просто ответил граф.

— Зачем? — моему возмущению не было предела.

— Вы задаете странные вопросы.

— Не странные. Это обычный вопрос. Зачем вы испортили картину?

— Я не мог на нее смотреть.

— А сейчас сможете? Зачем ее восстанавливать, если вы не можете смотреть на изображение той, которая подарила вам дочь?

— Да что за вопросы? — гнев так и скользил в каждом слове мужчины.

— Еще раз говорю вам, я задаю обычные вопросы. Не хотите отвечать, значит не буду реставрировать. Реставрация — это как возвращение к жизни чего-то утраченного. Если оно человеку не дорого, зачем тратить время и силы? Я не просто беру деньги за работу. Я живу картинами. Они все живые. Если я дам ей вторую жизнь, она должна приносить кому-то радость, а не провоцировать на повторное уничтожение. Ну, так как? Зачем ее реставрировать? — настойчиво добиваясь внятного ответа, спросила я.

— Для дочери, — хрипло проговорил Джастин. — Это для нее важно. Я надеюсь на то, что, видя свою мать хотя бы на картине, она перестанет видеть ее везде, понимаете? Она везде ее ищет взглядом, это ужасно. Идет по улице и смотря вдаль показывает ее мне. Или просит меня описать ее, какой она была. Какого цвета волосы, глаза, черты лица. Я схожу просто с ума от всего этого, но не могу помочь. Если увидит картину, я молю бога чтобы это состояние у нее прошло.

Он с такой болью смотрел на портрет, словно сквозь слой краски видел женщину, нарисованную на нем. Видел и винил. Но кого, я не могла пока понять. Винил ли он себя или ее. Пока это было загадкой для меня. Подойдя к картине, я приложила к ней руку и провела пальцами по шершавой глади полотна. На меня почему-то нашла такая тоска, просто невыносимая, что я отдернула руку.

— Хорошо, я все поняла. Просто сделаю это для вашей дочки. Да и для вас тоже. Вы же когда-то любили эту женщину, изображенную на картине.

— Спасибо вам. И еще одно, Алиса, вы не обращайте внимание на мой тон или мое поведение. Я не смогу вести себя иначе. Мне нужно чтоб вы это понимали. Иначе вы снова хлопнете дверью, как и вчера, — проговорил Джастин и усмехнулся.

Я посмотрела на него и подойдя вплотную подняла на него свои глаза.

— Можно я вас буду звать по имени? Мне так проще.

— Конечно.

— Джастин, могу только пообещать вам, что не хлопну дверью, как вчера, и доведу работу до конца. Мне она так же нужна сейчас, как и вам. Но если вы будете вести себя так со мной, как вчера, приготовьтесь к тому, что между нами будет война, — сделав реверанс я сделала шаг назад и пошла к выходу.

— Спасибо вам, Алиса, — хрипло проговорил мужчина за моей спиной.

— Пожалуйста, Джастин, — пропела я, не оборачиваясь и едва сдерживая улыбку.

Выйдя из мастерской, первым делом направилась в детскую. Подойдя к двери, я прислушалась. За ней доносился тихий шепот девочки.

— Мама, она спасла меня, эта Алиса. Она за мной нырнула, ты представляешь! И вытащила. А потом папа ее спас. Она хорошая, наверное. А еще она красивая, как ты прям. Ты не против, если я буду дружить с ней?

Приоткрыв тихонько дверь, я увидела Викторию, сидящую на кровати и смотрящую прямо перед собой, словно бы ее мать и правда стояла перед ней и слушала ее. Мне стало жаль малышку. Тихонько постучавшись я зашла в комнату.

— Алиса, я так рада, что ты пришла! — малышка вскочила и обняла меня. — Ты прости меня за сегодняшнее происшествие, ты чуть не утонула из-за того, что я натворила сегодня.

— Ну не утонула же. Но ты так больше не делай, хорошо? Я не всегда буду рядом с тобой и может случиться так, что не смогу тебе помочь, — строгим тоном отчитала я малышку.

— Хорошо, постараюсь, — девочка нахмурила брови совсем как ее отец.

— А с кем ты тут говорила? — окинула я взглядом комнату.

— С мамой. Но она уже ушла.

— Понятно. Ты познакомишь как-то меня с ней, хорошо?

— Да, обязательно! Мама не против того, что мы будем дружить. Даже наоборот.

— Передай маме мою благодарность за это.

— А ты, ты не уйдешь больше? Ты вчера мне пообещала, что пойдешь к озеру, а сама уехала.

— Мы с папой твоим вчера повздорили, но сегодня мы обо всем договорились. Теперь я буду жить здесь и помогать ему.

— Ты будешь рисовать маму? — в словах малышки скользила едва уловимая надежда.

— Да, я буду рисовать твою маму.

— Это так здорово, спасибо тебе, — Виктория схватила меня за руки и принялась кружиться, увлекая меня за собой.

Так мы кружились и хохотали несколько минут. Затем девочка остановилась и проговорила таким серьезным тоном, который совершенно не вязался с ее детской непосредственностью.

— Ты только будь осторожна с папой. Он очень красивый и хороший. Но иногда бывает плохим. Очень плохим.

— Он тебя обижает? — осторожно спросила я.

— Нет, не меня, он обижает…, — малышка не успела закончить фразу как в комнату вошла нянька.

— Мадмуазель Виктория, вам пора спать. Обеденный сон очень важен в вашем возрасте, — Генриетта строго обратилась к девочке, и та умолкла. — Извините нас, мадмуазель, нам нельзя нарушать режим. Господин граф будет сердиться, — обратилась нянька ко мне.

— Да, конечно, — кивнув я вышла из комнаты и направилась искать служанку.

Подходя к кухне, я услышала разговор Кристин с дворецким:

— Такая молодая и в этом доме. О чем думал Генрих? Что теперь делать? Глаз не спускать с нее в тот период?

— Кристин, ты знаешь, как они выходят из ситуации. Эксцессов не должно быть.

— А если будут? — вспылила служанка.

— Не будет, господин граф знает, как справляться с этим.

— Да против этого же не попрешь, не дай бог! Как с хозяйкой тогда получилось. Я такого еще раз не переживу!

— Мы толком то и не знаем, что тогда случилось, так что держи себя в руках, Кристин, а свой язык за зубами, — гневно ответил ей дворецкий.

«Вот так-так, что тут у них происходит?» — подумала я и зашла в комнату. Кристин сразу же нарисовала на лице своем улыбку, а дворецкий откланявшись вышел.

— Кристин, покажите мне мою комнату, пожалуйста. Я очень хочу отдохнуть.

— Да, конечно, барышня. Пойдемте за мной.

Поднявшись на второй этаж, она открыла дверь ключом в одну из комнат.

— Это лучшая комната в доме. Когда-то здесь жила мать господина графа. Теперь она пустует. Думаю, вам здесь понравится. Ваши вещи привезут часа через два. Если нужно переодеться, то смело можете брать платья в гардеробной. Дверь закрывается на ключ, на ночь лучше запираться.

— Почему?

— Просто так…Я так всегда делаю…, — женщина явно не знала, что ответить на мой вопрос.

— Хорошо, я буду обязательно запирать дверь на ключ, — ответила я утвердительно, поскольку мне хотелось успокоить явно напуганную чем-то женщину.

Кристин издала едва заметный вздох облегчения и проговорила:

— Моя комната через одну дверь направо от вашей. Если что-то будет надо, в любое время, зовите меня. Дворецкий живет в комнате в конце коридора. Виктория вы знаете где. Ее нянька в смежной комнате с детской.

— А Джастин?

— Вы уже с ним на «ты»? — приподняла брови женщина, явно удивленная этим.

— Да, мне так проще, — безразлично пожала я плечами.

— Ох ты боже мой! — женщина осуждающе покачала головой, но я не подала вида, что меня это волнует. — Покои господина графа находятся в другом крыле. Туда разрешается ходить только мне и дворецкому.

— Я не собираюсь туда ходить. Просто спросила. Не переживайте.

Кристин кивнула мне, потрепала по плечу и вышла. Я же осталась в этой роскошной огромной комнате одна. Что у них здесь происходило, я не могла понять. Кого обижает Джастин? О ком говорила малышка? Почему Кристин боится того, что теперь я буду здесь жить? Куда я, черт побери, попала? Прав был мой отец, когда говорил, что я точно со своим характером найду себе приключения на свой нос. Раздевшись, я упала на кровать и забылась крепким сном. Проспала я так до самого вечера и когда, проснувшись, спустилась вниз, то увидела, что на столе стоит приготовленный мне ужин. Сев за стол и съев все до последней крошки, я направилась в мастерскую. В доме было тихо. Скорее всего, все уже отдыхали. Открыв тяжелую дубовую дверь, я зашла внутрь. Картина была снова накрыта полотном. Сдернув его, я отошла на пару шагов назад и посмотрела на сие испорченное произведение искусства. Взяв со стола инструмент и подойдя к картине, я осторожными движениями начала счищать краску, освобождая место тому, что было под ней. Потихоньку на свет начал пробиваться портрет, это были только какие-то проблески, но я поняла, что изображенная женщина была блондинкой. Времени прошло довольно много, но мне удалось очистить всего несколько сантиметров. Посмотрев на часы, я увидела, что стрелки перевалили далеко за полночь. Спать не хотелось, и я продолжала работу до того времени пока первые лучи восходящего солнца не стали пробиваться через толстые портьеры на окнах. Где-то в другом крыле дома послышались едва слышимые шаги. Я поняла, что это, скорее всего, Джастин. Минут через пять он и правда зашел ко мне в мастерскую.

— Вы не спите? Рано же еще.

— Я вообще не спала ночью. Люблю работать, когда за окном темно и везде тишина. Так умиротворяет. Так что будьте готовы к тому, что работать я буду по ночам. Потом, когда устану, перейду на день, затем снова ночь.

— Ночью мне бы не хотелось, чтобы вы работали. В доме особый режим, — сухо бросил мужчина.

— Извините, но по-другому никак, — я дала понять, что будет так, как нужно мне.

— И все же я настаиваю.

— И все же я говорю вам, что работаю в такое время, которое удобно мне.

— Строптивая вы барышня, — усмехнулся мужчина.

— Какая есть, — съязвила я.

— Вы любите по утрам кататься на лошади? Если хотите, можете составить мне компанию сейчас. Если вы не слишком устали после бессонной ночи.

— Да, с радостью! — ответила я с горящими глазами, так как безумно любила верховую езду. — Но…

— Что?

— Я возьму костюм для верховой езды в гардеробе вашей жены, можно? У меня просто с собой нет подходящей одежды.

— Конечно, берите оттуда все, что захотите. Мне давно пора проститься с прошлым. Одежда часть его. А я все берегу ее.

— Я мигом, — радостно бросив инструменты в коробку я побежала переодеваться.

Надев на себя красивый коричневый костюм и натянув высокие кожаные сапоги, которые пришлись мне, как оказалось, тоже впору, я выбежала на улицу и пошла к конюшне. Джастин был уже там и расчесывал гриву своего черного красавца — скакуна. К своему удивлению я увидела в стойле и жеребца Эльзы, Грека.

— Вы не вернули лошадь? — испуганно спросила я.

— Нет, я ее купил для вас, — просто ответил мужчина.

— Да вы что! Зачем?

— Просто увидел, как вы трепетно к нему относитесь. А лошадь, это как друг. Ее тоже нужно найти свою. Не каждая лошадь подойдет человеку. Вы с Греком, по-моему, нашли друг друга.

— Но я же здесь ненадолго. Потом придется уезжать. Он будет грустить, — я печально провела по длинной гриве красавца-скакуна.

— В чем проблема? Заберете с собой. Лошадей перевозят на корабле. Мой Тристан привезен из Турции еще жеребенком. Так что не стоит переживать.

— Спасибо вам, но это очень дорогой подарок, — не любила я принимать такие подарки, поскольку считала, что они к чему-то обязывают потом.

— Я думаю, вы стоите такого подарка, — усмехнулся мужчина и легко запрыгнул на своего скакуна.

Конюший оседлал моего Грека и я, вскочив в седло, вывела лошадь из конюшни. Джастин кивнул мне, давая понять, чтоб следовала за ним, и пустил своего жеребца легкой рысью. Я направилась за ним. Затем мы перешли на галоп и помчались по бескрайним просторам равнины, которая была с северной стороны поместья. Жеребец Джастина был быстрым, но мой Грек совершенно не уступал ему. Проехав так пару миль, мы оказались возле окраины леса. Спрыгнув с коней, мы направились в живительную тень, отбрасываемую вековыми деревьями. Где-то поблизости я услышала журчание ручья и сказал:

— Давайте напоим лошадей. Жарко сегодня.

— Да, конечно. Пойдемте.

Пробравшись сквозь низко повисшие ветви деревьев, мы оказались на небольшой поляне, которую делил надвое небольшой ручей. Подведя лошадей к воде, мы ждали пока, они утолят свою жажду. Вдруг жеребец Джастина испуганно заржал и встал на дыбы. Мужчина со всей силы натянул его поводья, но животное не унималось, хрипя и нервно перебирая ногами.

— Что-то не так, он чует кого-то, — встревоженно проговорила я, оглядываясь вокруг в надежде увидеть то, что так напугало животное.

Неожиданно к нам из-за кустов малины вышла цыганка. Та самая цыганка, которая остановила меня на рыночной площади. В руке у нее была крюка и корзина с собранными ягодами. Она молча двинулась в нашу сторону. Жеребец затих и Джастин нервно сказал мне:

— Уходим.

— Нет, стойте. Она что-то хочет.

— Мне плевать, чего хочет эта старая ведьма. Я сказал уходим! — нервно проговорил он.

— Ты выбрала дорогу. Теперь все зависит от тебя. Будь осторожна, с демоном трудно совладать, — проговорила цыганка, подойдя ко мне и заглядывая мне в глаза.

Джастин же, резко отпустив своего жеребца, оттолкнул меня в сторону и подойдя вплотную к женщине замахнулся на нее хлыстом.

— Не смейте! — гневно закричала я на него, до жути испугавшись за старую женщину.

Он выругался, зло сверкнув на меня своими голубыми глазами, и взяв себя в руки отошел от женщины, вскочил на коня и помчался прочь. Цыганка же, казалось, совершенно его не испугалась и лишь только усмехнулась, смотря ему вслед.

— А может и совладаешь, — бросила она мне фразу и пошла прочь, оставив стоять меня в недоумении.

Подойдя к мирно пасущемуся Греку, я погладила его по гриве и запрыгнув в седло галопом помчалась в поместье. Моего спутника нигде не было видно. Подъезжая к конюшне, я поняла, что он уже дома, так как конюший чистил его жеребца. Отдав ему поводья, зашла в конюшню и увидела Джастина. Мужчина стоял, склонив голову на руки и опираясь на перекладину стойла.

— Вы понимаете, что едва не ударили женщину сегодня? — тихо спросила я, подойдя к нему.

— Она не женщина, — не глядя на меня ответил мужчина.

— А кто же?

— Сатана, — прорычал он в ответ.

— Кто-то демон, кто-то сатана. У вас что здесь? Ад кромешный? — недоверчивым тоном проговорила я.

— Да, Алиса, у нас здесь ад. Вы еще просто не поняли этого, — мужчина повернулся ко мне и окинул пронзительным взглядом своих голубых глаз.

— И что мне прикажете делать? Дожидаться пока я пойму это? Объясните, что происходит здесь? С вами что происходит? Почему вы хотели ее ударить? Она же ничего не сделала. Просто сказала снова какую-то несуразицу про демона.

— Снова? Вы уже видели ее? — его брови враз сошлись над переносицей.

— Да, в первый день своего приезда. Она подошла ко мне на рыночной площади, и кое-что сказала.

— Что она вам сказала?

— Да что-то про красную луну, дьявола, выбор, вторую рожденную. В общем, несуразицу какую-то несла. Ничего не поняла, — разведя руками проговорила я.

— Вам надо уехать, — он с такой злостью это проговорил, что у меня мурашки по коже побежали от этой его интонации.

— Что вы такое говорите?! Я никуда не поеду! Я только начала работу.

— Вы меня не слушаете. Вам надо уехать. Ради себя самой. Вы вчера едва не утонули. Это только начало.

— Перестаньте, вы меня пугаете, — я даже шаг назад сделала, словно пытаясь держаться подальше от мужчины.

Он же резко схватил меня за плечи притянул к себе.

— Тебе и надо бояться меня, ты слышишь? Надо!

Я смотрела на мужчину и несмотря на его слова в этот именно момент мне не было страшно, поскольку в его глазах было столько боли и разочарования.

— Что здесь происходит? — только и прошептала я в ответ.

— Если не уедешь, то думаю, что все скоро узнаешь, — отпустив меня и печально улыбнувшись он развернулся и оставил меня одну.

«Вот так дела! Нашла себе работку. Демон, сатана, чуть не утонула, цыгане. О Боже! Куда я попала?!» — думала я, направляясь к себе в комнату. Проходя по коридору, я едва была не сбита с ног выбежавшей из своей комнаты Викторией.

— Куда летишь? — спросила я девочку, поймав ее за руку.

— К маме.

— А где она? — грустно спросила я.

— Она позвала меня гулять.

— Можно с тобой?

— Конечно, — радости девочки не было передела, на меня же эта радость навеивала какое-то удручающее состояние.

— Алиса, вам не стоит. Господин граф снова рассердится. — прошептала мне подошедшая нянька.

— Не рассердится. Мне нужно понять, что вообще такое здесь…, — я не закончила фразу и пошла за девочкой на улицу.

Девчушка вприпрыжку поскакала в парк, находящийся перед домом. Там она села на скамью под большим дубом и начала болтать ногами. Я присела на край скамьи рядом с ней.

— Мама, со мной Алиса, познакомься с ней, — прозвучала серьезная реплика малышки.

— Виктория. А где твоя мама? — я смотрела на нее, пытаясь понять, что с ней происходит.

— Да вот же она, рядом с нами сидит, — девочка посмотрела на меня так, словно это я ненормальная.

— А ты можешь мне ее описать?

— Да, на ней красное платье и шляпка. В руках белый зонтик. У нее такие белые волосы и мушка на щеке. Она очень красивая.

— А что она сейчас делает?

— Она встала и рвет ромашки, — девочка кивнула в сторону цветочной поляны.

— А почему мама не живет в доме с папой?

— Как почему? Она же умерла! Ты разве не знаешь? — такого ответа я явно не ожидала услышать и немного опешила.

— А что она тогда делает здесь? Раз она умерла?

— Она страдает.

— Почему она страдает?

— Она винит папу в ее смерти.

— А папа виноват? — осторожно спросила я.

— Папа хороший.

— Он виноват?

— Пойдем гулять, — девочка не ответила на мой вопрос и встала со скамейки.

— Виктория, папа виноват в смерти мамы? — взяв девочку за плечи задала вопрос снова.

Виктория смотрела пару минут на меня в недоумении, потом закатила глаза под лоб и начала содрогаться. Из ее рта пошла пена. Я в ужасе схватила ее на руки и побежала в дом.

— Помогите, кто-нибудь! — закричала я, забежав в особняк.

Из кабинета сразу же вышел Джастин и выхватив у меня из рук девочку уложил ее на кушетку. Придерживая ребенку голову набок, он закричал мне:

— Воды, быстро!

Я метнулась к столу и налив из графина воды в стакан протянула ему. Намочив руку, он обтер малышке лицо, и та начала потихоньку успокаиваться. Через минуту к нам спустилась Генриетта и забрала наверх теперь уже спящую девочку.

— Идите за мной, — сухо бросил мне Джастин.

Пройдя в кабинет, он развернулся и больно схватил меня за плечо.

— Вы думаете, что понимаете, что делаете?

— Отпустите меня, немедленно! — испуганно прошептала я, не ожидав такой реакции.

Он резко отпустил меня, и я покачнулась.

— Вы здесь всего пару дней, а ведете себя так, будто бы все знаете. Нельзя потакать ее фантазиям. Иначе начинаются приступы. После одного из таких состояний она может просто уже не прийти в себя!

— Я не знала.

— Конечно не знали. Но вы хотя бы спросили, но нет, вы делаете свое, — прорычал мужчина.

— Что происходит в этом доме, Джастин? Объясните мне! Или это так трудно? Почему Виктория в таком состоянии?

— Зачем вам знать все это? Кто вы такая здесь? Всего лишь художница, творческая натура, машущая своими кисточками! Не лезьте в нашу жизнь! Мы во всем сами разберемся! — его голубые глаза просто метали молнии, настолько он был зол на меня.

Кипящая волна обиды начала наполнять меня изнутри. Да, я не знала, что происходило в их семье, но искренне хотела помочь! Помочь этому запутавшемуся в своей жизни мужчине, помочь этой маленькой девочке, которая так хотела видеть свою маму. Но меня упорно отталкивали! Мне стало тяжело дышать и я, схватив свою накидку, пулей вылетела в коридор и закрылась в мастерской. Усевшись перед картиной, я обратилась к ней:

— Что с твоим мужем? Что с дочерью? Дай мне им помочь! Прошу тебя. Подскажи, что с ними происходит?

И, словно картина могла меня слышать, с нее как будто бы под действием дуновения ветерка сползла накидка, а вместе с ней отпал и небольшой кусочек краски, открывший мне уголок нарисованной красной луны.

— Ну вот, опять луна. При чем тут луна? Что за луна? Где искать ответ? — простонала я.

Устало опустившись в кресло, я, измученная сегодняшним непонятным днем, заснула крепким сном. Проснувшись уже ближе к вечеру увидела на столике возле себя накрытый ужин. Кристин явно беспокоилась обо мне. Отломив кусок еще теплого хлеба и сделав глоток вина из красивого бокала, я устало потянулась. Странный был день. Вопросов море. А ответов никаких. Жаль, что Генрих уехал. Он бы точно мог приподнять занавес всего этого сумасшествия.

Поужинав, я принялась за реставрацию картины. Она все больше и больше радовала меня открытием своего первозданного вида. Уже просматривались брови женщины. Еще немного и мне откроется, как же на самом деле выглядела особа, которую, если верить Эльзе, так сильно любил этот человек. Ближе к полуночи я решила размять затекшие от долгого держания инструмента пальцы и подошла к окну. Отодвинув портьеры, я выглянула на улицу. На небе ярко светил месяц. Молодой. Молодая луна, вспомнила я фразу. Когда, интересно она наступает? В коридоре послышался топот и незнакомые мужские голоса. Тихонько приоткрыв двери, я вышла из комнаты. Остановившись в дверном проеме, я увидела Джастина, который приветствовал двоих высоких молодых мужчин в дорожных плащах. Один из них был брюнетом, с черными, как смоль, волосами и такими же пронзительно-черными глазами. Другой был немного меньше его ростом, с русыми волосами и зелеными глазами. Мне стало так интересно. Три друга, три таких разных типажа. Они прекрасно смотрелись бы на нарисованной картине. Я невольно залюбовалась ними и выронила инструмент из рук. Раздался тихий стук и мужчины разом обернулись ко мне.

— Вот так-так, Джастин, кто это у нас такой, познакомь! — проговорил красавец-брюнет

Глаза Джастина от гнева сузились, но он сохранил самообладание.

— Это реставратор. Ее зовут Алиса. Она из России. Помогает восстановить картину.

— Ах да, картину. Помню-помню! Русская легендарная красота в нашем английском захолустье, — прищурив глаза проговорил мужчина, затем подошел ко мне и поклонившись поцеловал мне руку. — Тайлер, маркиз Бретонский, к вашим услугам, мадмуазель.

— Алиса Александровна, — улыбнулась я, сделав реверанс.

— Филипп, граф дэ Вилль, — представился мне второй мужчина и тоже поцеловал руку.

— Такое сокровище у тебя в доме, и ты молчишь, Джастин? — проговорил Тайлер, оценивающе окидывая меня взглядом.

— Я не сокровище, уважаемый маркиз. Просто здесь работаю. Не думаю, что господин граф должен говорить обо всех своих подчиненных, — тактично отчеканила я.

— Ох ты какая, строптивая! — присвистнул мужчина.

— Тайлер, прекрати! Перестань пугать девушку. — гневно ответил Джастин и Тайлер, с сожалением окинув меня взглядом, отошел в сторону.

Увидев это, я поняла, кто предводитель у них в этой шайке.

— Вам лучше подняться к себе, Алиса, — Джастину явно не нравилось то, что я общаюсь с его друзьями.

Безразлично пожав плечами, я поднялась к себе и улеглась в кровать, прислушиваясь к звукам в доме. Мужчины шумели еще около часа. Был слышен звон бокалов, смех и колкие реплики. Кристин то и дело бегала по коридору в дальнее крыло, скорее всего, готовя комнаты для приехавших гостей. Ближе к утру мужчины разошлись по своим комнатам. В доме воцарилась тишина и я наконец смогла заснуть. Спала я недолго, поскольку разбудил меня еле слышимый стук в дверь. Прислушавшись, я подошла и тихонько открыла ее. На пороге стояла Виктория с распущенными волосами, одетая в одну только ночную рубашку.

— Виктория, ты почему не спишь? Рано еще! — шикнула я на нее.

— Я есть хочу, покорми меня, пожалуйста, — она смотрела на меня с такой мольбой, что мне ничего не оставалось, кроме как накинуть на плечи халат и спуститься с ней на кухню.

В доме все еще спали. Усадив девочку за стол, я разожгла огонь. Найдя молоко и крупу в кладовой, сварила ей молочную кашу.

— А блинчики ты делать можешь? Как мама когда-то делала, — с надеждой в голосе проговорила малышка.

— Большие или маленькие? — усмехнулась я.

— Маленькие такие. С малиновым вареньем.

— Хорошо. Если хочешь, я сделаю.

Замесив тесто и достав сковороду, я начала печь блинчики. Моя няня тоже всегда их делала на завтрак, поэтому для меня большого труда не составило вспомнить рецепт и приготовить то, что так хотела эта маленькая, несчастная девочка. Выложив блины красиво на тарелку, я полила их малиновым вареньем и поставила перед Викторией. Малышка положила один блинчик себе на тарелку и с такой любовью на него смотрела, что у меня на глаза навернулись слезы. Что так мучило ее, эту тоскующую по своей маме девочку. Что происходило в этой семье такое ужасное? Могла ли я помочь? Или лучше мне было уйти, чтоб самой не пострадать, как сказал мне Джастин. Мысли мучили меня, разрывая на части. Куда делось то чувство самосохранения, которое досталось мне от отца, прошедшего ужасную войну. Где оно? Почему оно молчало и не подсказывало мне сейчас, как правильно поступить? Малышка начала с аппетитом уплетать блинчики, запивая их душистым чаем. Я же сидела и просто наблюдала за ней. Как вдруг краем глаза увидела в дверном проеме Джастина, который гневно сверкал своими голубыми глазами, смотря на меня и Тайлера, который сдерживал его, что-то тихо говоря на ухо и кивком головы указывая на Викторию. Я приложила палец к губам и покачала головой, давая понять отцу, что ничего страшного с дочерью не произойдет. Гнев в его глазах постепенно стал исчезать и полностью успокоившись он прошел к нам на кухню. Виктория при виде отца радостно улыбнулась и протянула ему блинчик своими измазанными в варенье ручонками.

— Папа, Алиса блинчики напекла. Такие же как мама когда-то делала. Правда-правда. Ты попробуй, — весело прощебетала она.

Джастин взял блинчик из руки дочери и съев его подсел к ней за стол.

— Очень вкусно. Ты все это ела? — спросил он, кивнув на пустую тарелку из-под каши и остатки блина на тарелке.

— Да, все съела, — гордо вскинула голову Виктория.

Джастин недоуменно посмотрел на меня. Я же, пожав плечами, встала и вышла из кухни, решив, что им лучше побыть вдвоем. В гостиной возле окна стоял Тайлер. При виде меня он повернулся и сказал:

— Она давно уже ничего не ест. Ей все вливают силой. Порой через специальный шланг.

— Не может быть, я не знала. Она сегодня утром постучалась ко мне и попросила накормить ее.

— Значит вы сотворили какое-то чудо, — пронзительные черные глаза изучающе смотрели на меня.

— Да какое чудо? Хоть бы не влетело от отца, — поежилась я.

— Не влетит, — мужчина подошел ко мне и приподнял мое лицо за подбородок, — но вы очень рискуете, находясь здесь.

— Чем рискую? Объясните мне, я ничего не понимаю, — гневно отдернула я голову.

— Всем, — мужчина отпустил меня и пошел на второй этаж.

В этот момент в столовую прошла няня, и Джастин вышел ко мне.

— Извините, я не знала про питание. Она просто постучала ко мне утром и попросила накормить ее. Больше этого не повторится, обещаю, — я испуганно смотрела на мужчину.

— Алиса, я хотел вам просто сказать спасибо, не бойтесь. Виктория не питается простой пищей уже полгода. Все приходится вливать в нее. То, что сегодня произошло, это просто чудо. И она впервые за столь долгое время проговорила о матери в прошедшем времени, — с теплотой во взгляде проговорил мужчина.

— Тогда я рада, — осторожно ответила я.

— Извините за вчерашнее мое поведение. Я очень боюсь за дочку. Поэтому и веду себя так.

— Ничего, главное, что малышке немного лучше, — мне правда невесть как было приятно сделать хоть что-то для них обоих.

Мужчина подошел ко мне и поцеловав в лоб направился к себе в кабинет. Я же стояла и в недоумении не знала, что мне делать. Тряхнув головой и собравшись с мыслями, я пошла на кухню, где доела оставленные Викторией блины, выпила чай и вернулась к себе в комнату. Надев свое любимое муслиновое платье и прихватив краски, я направилась в мастерскую, где снова принялась за свою любимую работу. Где-то через два часа непрерывного творческого труда, я устало опустила инструменты в коробку и решила прогуляться в саду. Выйдя на улицу и подставив лицо под яркие лучи солнца, я закрыла в блаженстве глаза.

— Наслаждаетесь? — услышав совсем рядом с собой голос я испуганно подскочила.

— Вы напугали меня, — нервно вздохнув ответила я Филиппу, стоявшему напротив меня облокотившись о высокую липу.

— Извините, я не хотел, — усмехнулся он.

— Да ладно, ничего. Я правда устала. Глазам нужно давать немного отдохнуть. Когда смотришь в одну точку по несколько часов, то появляется ужасная усталость.

— Да, такие красивые глаза надо беречь, — протянул мужчина и подал мне руку, — давайте прогуляемся, если вы не против.

— Нет, не против, от чего же? — пожав плечами я взяла его под руку, и мы направились по вымощенной камнем дорожке вдоль водоема.

— Вы замужем, Алиса? — прервал наконец молчание мужчина.

— Почему вы спрашиваете? — я враз напряглась от такого вопроса.

— Да так, интересно.

— Нет, я не замужем.

— Отчего так? — спросил Филипп.

— Не полюбила никого, вот и не вышла замуж, — сухо отчеканила я.

— Не сердитесь, правда. Это не праздное любопытство. Вы мне понравились просто. Вот и узнаю о вас.

Услышав такой прямой ответ, я опешила.

— Извините, но я не планирую пока выходить замуж, это точно.

— Все в нашей жизни меняется очень стремительно, Алиса. Сегодня вы просто художница, завтра графиня, чем черт не шутит, — прищурил он глаза.

— Филипп, эта история не про меня. Я хочу полюбить, но пока этого не случилось. А раз не случилось, то и брака не будет.

— Ну а Джастин. Он же вам нравится. Я это чувствую. Что-то есть между вами такое…незримое.

— Да бог с вами, что вы такое говорите?! — воскликнула я.

— Значит сами еще не знаете или закрываете на это глаза. Это хорошо. Значит у меня есть шанс.

— Да ни у кого нет никакого шанса из вас! Я уеду домой и там буду решать с кем мне быть или не быть!

— Не думаю, что вы вернетесь в Россию, — мужчина словно констатировал факт.

— Что вы хотите этим сказать?

— В ближайшем будущем вы все поймете.

Отдернув свою руку, я резко развернулась и пошла прочь от этого человека, говорящего такими зловещими загадками. Вернувшись в мастерскую, я застала там Джастина. Он стоял и смотрел на ту часть, которую мне удалось уже очистить.

— У меня к вам просьба, — задумчиво проговорил он. — Даже не просьба. Требование. Сегодня я хочу, чтобы вы после восьми вечера не покидали свою комнату. Не работали здесь, не спускались на кухню или еще куда-либо. Вы просто должны исчезнуть в своей комнате, понимаете меня?

— Джастин, что здесь происходит? Скажите мне, пожалуйста.

— Я не могу вам сказать. Я просто прошу вас сделать так, как я говорю. Далее все будет хорошо снова. Вы будете работать, поможете мне с дочерью. Я буду очень вам благодарен. Но сегодня, поберегите себя, никуда не выходите из комнаты, прошу вас, Алиса, — он подошел ко мне и обнял за плечи, всматриваясь в мои глаза, словно пытаясь понять, выполню ли я это требование или нет.

— Если я исполню ваше требование, завтра вы мне объясните куда я попала и что здесь творится? — строго спросила я.

— Нет, это за гранью, — отчеканил он таким тоном, что мне стало понятно, что от него я никаких ответов не добьюсь.

— Ужас какой-то, правда. Ну хорошо, будет как вы сказали, будем считать, что вы меня напугали.

— У меня нет цели вас напугать. Просто так нужно сделать и все. А теперь у вас есть еще пара часов, можете поработать, если хотите, — он отпустил меня и вышел из комнаты.

Лучше бы он мне всего этого не говорил. Теперь то я точно знала, что сегодня мне нужно будет постараться приподнять завесу этой проклятущей таинственности. Просидев над картиной все оставшееся время, я пошла к себе. В комнате меня ждал ужин. Значит Кристин была в курсе дел, происходящих с ее хозяином, раз оставила еду в комнате. Надев ночную сорочку и закутавшись в халат, я стала у двери и начала прислушиваться к доносившимся звукам. Где-то приблизительно около одиннадцати часов ночи, когда я уже просто с ума сходила от усталости, шутка ли, простоять у двери три часа без движения, в дальнем крыле послышались шаги. Это явно были Джастин, Тайлер и Филипп. Я тихонько приоткрыла двери и, выйдя на носочках в коридор, краем глаза наблюдала за первым этажом, притаившись за углом. Наконец я увидела три фигуры, которые спустились по боковой лестнице на первый этаж. На всех троих были черные дорожные плащи с капюшонами. Чтобы лучше их рассмотреть я выглянула немного больше из своего укрытия. В этот момент один мужчина остановился и повернулся в пол оборота ко мне, словно прислушиваясь. Под капюшоном мелькнуло его лицо. Это был Тайлер. Но у него было такое зверское выражение лица и…глаза! Темные глаза! Их словно заволокла черная пелена. Я в ужасе открыла рот и тут кто-то, с силой схватив меня за шиворот, отдернул назад и закрыв рот рукой прижал к стене. Это была Кристин. Приложив палец к губам, давая мне понять, что нужно молчать, она прислушивалась к звукам с первого этажа. Было слышно, что мужчины вышли на улицу и оседлав коней ускакали прочь. Кристин схватила меня за руку и втолкнула в мою спальню, закрыв при этом дверь на ключ.

— Что…Что это за чертовщина такая? — дрожащим голосом спросила я.

— Правильное слово подобрала. Правильнее некуда, — заорала она на меня.

— Кристин, что это такое?

— Ты почему вышла из комнаты, он же сказал тебе не высовываться! Почему вышла? — в отчаянии женщина провела рукой по своему лбу.

— Я не знаю. Мне просто стало интересно. У меня слишком много вопросов. Кто эти люди, Кристин?

— Сейчас это не люди, — ответила она.

— Как это не люди? А кто тогда?

— Я не могу тебе объяснить. Я не имею право говорить такое. Рассказать может только один из них.

— О боже мой! Куда я попала! Мне надо уехать, — ужасу, охватившему меня, не было предела.

— Тебе надо успокоиться! Это в первую очередь, — Кристин гаркнула на меня так, что я испуганно посмотрела уже и на нее.

— Как успокоиться? У него глаза черные! Ты понимаешь? Черные! Он что, демон? Боже мой…демон…их же не существует! Не может быть! — тараторила я.

— Это только сегодня, затем месяц все будет нормально, до следующей луны.

— Сегодня эта красная луна?

— Да, откуда ты знаешь? — служанка удивленно уставилась на меня.

— Я цыганку встретила. На рыночной площади. Она мне сказала. Про красную луну какую-то. Еще про дьявола. И какую-то вторую рожденную, которая все заберет. Я не поняла ничего, да и сейчас не понимаю. Что это такое?

— Это была Вадома. Цыганка, смотрящая. Она что-то в тебе увидела. Знает только она. Я бы рада помочь, но не могу.

— Да бог с ней, с цыганкой этой. Ты мне скажи кто эти люди, с которыми я живу под одной крышей?! — стук моих зубов, казалось, слышала и Кристин.

— Это простые люди, не нужно их бояться. Просто в одну ночь это уже не те люди. Или те, но не совсем. Сама не знаю, как это сказать правильно. Я не имею право говорить тебе ничего. Не толкай меня на это.

— Дворецкий, нянька, ты. Вы все знаете? — недоверчиво посмотрела я на женщину.

— Да. Мы все знаем. Но никто тебе ничего не скажет. Нигде. Ни здесь. Ни в городе. Только один из этих мужчин, и то, если посчитает нужным.

— Я сошла с ума. Кристин? Мне все это кажется?

— Нет, тебе не кажется.

— О Бог мой! Вот почему он сказал, что его надо бояться и мне нужно уехать.

— Кто сказал?

— Джастин, он так сказал вчера. Я не придала этому значение. Теперь я понимаю. Нет, ничего не понимаю, — от нервного перенапряжения меня начало трясти.

Кристин налила мне бокал воды и укутав в одеяло усадила в кресло.

— Послушай меня. Тебе ничего не угрожает. Целый месяц можешь спать спокойно и не бояться. В день красной луны просто не выходи из комнаты и не попадайся им на глаза. Но! Главное! Веди себя так, будто бы ты ничего не видела. Иначе ты никуда не уедешь отсюда, ты поняла меня? Если кто-то из них узнает, что ты выдела их сегодня, ты останешься здесь навсегда.

— Меня убьют? — я едва не заорала на нее.

— Нет, почему сразу убьют. Ты будешь просто привязана к этому месту. Как мы. В свое время мы тоже увидели то, чего не должны были. Теперь мы здесь.

— А горожане? Ты же сказала, что все молчат.

— Горожане знают лишь легенду. Сказку. Слухи и не более. Некоторые да, видели, но они теперь выполняют определенную работу и никуда не выезжают отсюда.

— Что за дурдом такой? А что происходит с ними? С Джастином, Тайлером, Филиппом? Что это такое?

— Ты опять задаешь вопрос, на который я не дам ответ, — строго отчеканила служанка.

— А кто может дать ответ кроме них? Кроме мужчин?

— Вадома, она может, но не захочет.

— Почему?

— Не спрашивай.

— А Виктория? Что с девочкой? — наконец до меня начало хоть что-то доходить из всего этого.

— Это тоже не ко мне.

— Да что ж такое!

— Послушай, я тебе сегодня жизнь спасла. Теперь бери себя в руки. Делай изо всех сил вид, будто ты ничего не видела. Прошу тебя. Ты такая молодая, сделаешь свою картину и уедешь, забудешь все, как страшный сон.

— А малышка?

— Такова у нее судьба, от этого не уйдешь, — безразлично пожала плечами Кристин.

— Я не верю, должно быть что-то, что поможет. Какая еще к черту судьба!

— Ты определись сначала, чего ты хочешь. Или ты хочешь уехать и дальше жить своей жизнью. Или же ты хочешь помочь. Но тогда нет гарантии, что ты дальше сможешь жить своей жизнью. Пока у тебя есть выбор. Подумай. А теперь ложись спать.

— Джастин, он что, зверь какой-то? — пропищала я, припоминая страшные сказки своей младшей сестры.

— Сегодня ты видела не Джастина. Джастина ты видела до всего этого и его же ты увидишь завтра, и так до следующей луны. В общем ты меня поняла, спокойной ночи, — потрепав меня по щеке женщина вышла из комнаты.

Я быстро кинулась к двери и закрылась на ключ. Да уж, спокойной ночи так точно она мне пожелала. Забравшись на кровать, я укуталась одеялом и лежала так до самого утра, просто в ужасе тараща глаза на потолок. Мне казалось, что я попала в какой-то спектакль и это все розыгрыш. Но нет, в действительности все было так, как я видела. Уже на рассвете я, измученная своими страхами, забылась беспокойным сном.