Страсти по Самайну – 2. Книга 2

Наталия Смирнова

Самайн – время, когда ведьмы устраивают шабаши, духи бродят в мире живых, а умершие навещают близких. Праздник древних кельтов, который делит год на темную и светлую части.⠀«Страсти по Самайну» – сборник мистических рассказов, пропитанный атмосферой кельтской мифологии. Обряды, друиды, фейри, деревья – каждая история таит волшебный сумрак древних легенд и сказок.Текст, пунктуация и орфография авторов сборника сохранены без изменений.

Наталья Герасимова

@gerasimovapro

ИРЛАНДСКИЕ КРУЖЕВА

Пролог

В одной прекрасной зелёной стране, где на изумрудных лугах пасутся белые кудрявые овечки, а в лазурно-голубом небе тают такие же белые кудрявые облака, жила маленькая девочка.

Её звали Элайна.

Элайна любила играть в прятки с другими детьми; смотреть, как стригут овец по осени и перебирать руками колючую шерсть; печь с мамой имбирные печенья на Рождество и украшать ёлку. Но больше всего Элайне нравилось тёмными долгими зимними вечерами сидеть у камина, подглядывать за ловким мельканием спиц или крючка в бабушкиных морщинистых руках и слушать её сказки.

Бабушка Ингрид знала множество забавных, грустных или мистических историй. Так много, что их хватало на все зимние посиделки и ещё оставалось в запасе.

Вот и сейчас за окном густыми хлопьями валит снег, а в небольшой комнате уютно потрескивает камин. Элайна сидит, затаив дыхание, бабушка начинает плести новое удивительное кружево загадочной истории.

— Память людская так быстротечна. Многое забывается, многое тает в веках Но кто-то всё помнит.

Давным давно, когда на нашей земле было всего три озёра, две горы и одна равнина, здесь жил народ Дану, матери всех богов. Был у них король Финбарр Справедливоголовый. Однажды он влюбился в простую девушку не знатного рода, Эгнесс. Но королю не пристало женится на простолюдинке, боги не благословят такой союз, земли станут бесплодными и наступит великий голод. От горя Финбарр покончил с собой, бросившись на острый меч. Его похоронили со всеми почестями, как подобает королю, а в руки вложили его собственное сердце. Так и лежит он в подземельях фамильного замка, сжимая свою неупокоенную душу.

Богиня Дану, видя такую любовь, забрала Финбарра в Тир На Ног, яблоневый сад и подарила ему удивительное кольцо — две переплетённых руки держат сердце. Левая рука это сама Дану, мать всех богов и фей, правая самый добрый бог Дагда, а сердце — весь ирландский народ, любимец богов. Так завещала Дану.

С тех далёких времён, раз в год, на праздник окончания лета, все подданные Дану и Дагды, феи, духи, сиды выходят из своих убежищ, чтобы побыть среди людей, узнать, что случилось за прошедший год, одарить за праведность или наказать за грехи. А самое главное, они ищут настоящую любовь.

Сам король Финбарр на одну ночь переселяется в тело спящего человека и дарит своё сердце одному из влюблённых. Пара, у которой появляется волшебное кольцо, никогда не расстанется и всегда будет счастлива.

Элайна уже крепко спала, а снилось ей бескрайнее синее море и песчаный утёс. Волны бились о высокие скалистые утёсы, с гулом набегали на земную твердь, рассыпались на мириады капелек, которые снова поглощало море.

Элайна почувствовала острую боль в груди, приложила руки и увидела кровь. Багровая жидкость по капле скрывалась в зыбучем песке.

Глава 1

Ирландия, 17 век

Где-то вдали от родных берегов,

Где тучи, и скалы, и ветер,

В море ушла артель рыбаков

За лучшим уловом на свете.

Для жителей маленькой рыбацкой деревушки Ладдаг море было всем.

Рыбный промысел давал пищу и доход.

Море связывало крестьян с внешним миром. Когда в соседней деревне Карнах собиралась ярмарка, к причалу приставали много торговых судов. Купцы привозили не только товары, но и новости со всех концов света.

Тех, кто не уважал море, оно забирало к себе.

Джим О'Коннор не любил море, и даже побаивался этой опасной стихии. Но в маленькой деревушке не было иного способа заработать на жизнь.

Да и пастор Грегор никогда не отдал бы дочь за нищего босяка. Джим любил Кейлин и окладывал каждый пенни на будущую свадьбу.

Вот только Джима не покидало предчувствие, что он живёт не своей жизнью, ему уготована другая судьба.

Но пока в его жизни были море, церковь и паб по вечерам.

Завсегдатаи паба поднимали кружки с тёмным элем. Хмельной напиток уже ударил в голову, потому голоса мужчин становились громче и резче.

— Опять на границе объявились эти безбожники англичане, — горячился пастор Грегор, — Неслыханная дерзость отобрать все земли у добропорядочных католиков ирландцев!

— Кстати, про англичан, — вступил молодой рыбак Брайан, — Я слышал, что в соседнем Голуэе стоит их корабль. Они собираются плыть в Вест-Индию и набирают матросов..

Брайан не успел договориться, его перебил ещё более опьяневший пастор:

— Вот им теперь ещё и матросов наших подавай! Чтоб их всех забрал Сатана!

Джим внимательно прислушался к разговору. Вест-Индия, загадочная неизвестная земля, может вот он, его шанс изменить жизнь, сбежать от надоевшей реальности.

Поздно вечером Джим написал письмо своей любимой Кейлин, натянул плащ и шляпу и отправился в путь. Дорога пролегала между утёсов, ноги скользили по мокрым камням.

Закатное солнце делало все вокруг нереальным. Джиму стало немного не по себе в этом царстве теней, он торопливо зашептал молитву:

«Дева Мария, не оставь меня одного», и оглянувшись, нет ли поблизости пастора Грегора, шёпотом добавил: «И ты, богиня Дану, защити и охрани от духов и сидов»

Глава 2

Ракантури! Тракара мирка шатанук! Крахара дукамиш алани кейли!

В маленькой хижине посреди леса ярко горел очаг. Треск поленьев перекликался с шорохом сосен и елей за окном да завыванием ветра.

Высокая стройная женщина в льняном платье до пят достала глиняную миску, налила в неё воды, кинула туда сухую щепку, зашептала древние слова, смысл которых терялся в веках.

И вот уже не миска с водой перед ней, а бескрайнее море, не щепка плавает, а корабль. Ведьма увидела путника, поднимающегося по трапу.

— Много испытаний ждёт тебя на пути. Вижу затерянный остров со странными птицами и зверями. Пёстрая страна с белыми башнями ждёт тебя.

Женщина взяла шерстяной платок, вырвала две красные нити, связала их особым узлом.

— Как привязаны эти нити, так и ты привязан к своей любимой. Да хранит тебя любовь от бед и напастей, от слёз и страсти. От нищеты и смерти внезапной, как змеиный укус. От дел печальных, от стрел случайных. Награда сладка как песня, привезёшь королевский перстень.

Чёрный дракон охраняет древний закон.

Ведьма выплеснула воду в очаг, с трудом открыла замшелую дверь и устало побрела по лесной тропинке.

Пастор Грегор уже неделю не находил себе места. По долине Кейлар поползли слухи о могущественной ведьме, которая плетёт заговоры прямо под носом у католического священника. Кто она такая, как выглядит никто точно сказать не мог.

Пастору необходимо разгадать эту тайну, прекратить языческие обряды. Он мерил шагами узкое пространство церкви, от алтаря до двери и обратно.

Уже догорали последние свечи, погружая дом божий в полумрак, когда туда заявилась обеспокоенная Кейлин.

— Отец? Проповедь давно закончилась, ты чего не идёшь домой? Я приготовила ужин.

— Кейлин, дочка, скажи, ты слышала слухи о местной ведьме, что якобы объявилась в нашей долине? Если бы в церкви не было так темно, пастор заметил бы как девушка вздрогнула и побледнела при этом вопросе.

— Нет, отец.

— Будь осторожнее, гуляя по окрестностям, я обязательно разберусь и найду безбожницу. Вот тогда ей не поздоровиться.

Кейлин только плотнее закуталась в плащ, будто хотела спрятаться.

Глава 3

Там, где рассвет сменяет закат,

В воду спускаются сети.

И для услады рыбацкой звучат

Лучшие песни на свете.

Возможно, у моря много песен. Джим знал только одну, рыбацкую. Её он и бубнил, когда поднимался по трапу от ветхого причала на борт «Святой Марии».

Никто не обратил на него внимания, лишь боцман, увидев незанятого матроса только прикрикнул:

— Чего рот открыл? Быстро дуй на корму, помоги отдать швартовы.

И после нескольких дней пути морская стихия не стала понятнее и дружелюбнее. Джим старался не смотреть на воду, как жертва боится взглянуть в глаза хищника.

Океан их встретил неласково. День слился с ночью в священные сумерки,

корабль жалобно скрипел под натиском ветра и волн, опасно кренился на правый бок. Все, от матроса до капитана пытались спасти судно, проявляли героическое самопожертвование. Шторм в океане страшнее, чем чума, оставалось только ждать и молиться.

Неожиданный удар волны высотой с Мохеровую скалу сбил Джима с ног, закрутил и замотал его по палубе. Задыхаясь, он подумал, что настало его время увидеть тот ад, которым всегда пугал на проповедях пастор Грегор.

Джима ничто его не могло удержать на поверхности. Он тщетно пытался хоть за что-то ухватиться, но всё равно падал в тёмную бездну. Надежды больше нет, прощай Кейлин.

Вдруг перед глазами появились две красные нити, или это лишь игры погибающего разума? Джим вцепился в них как в последнюю надежду и перестал бороться, отдаваясь на волю Всевышнего.

«Святую Марию» ждал кровавый рассвет. Океан собрал свой урожай, погибла почти треть команды. Джима нашли на палубе, в обнимку с корабельным канатом.

После шторма Джим уверовал, что неведомая сила хранит его. Он обрёл весёлый азарт, стал смелым до безрассудства. Первым бросался на самую высокую мачту ставить паруса. Дурачился, изображая то птицу, то лучника, танцевал на мокрой палубе. Он же первым заметил вдалеке крошечный изумрудный остров.

— Земля! Клянусь Святой Марией и бородой Мерлина, земля!

Глава 4

К Вест-Индии доплыли к началу ноября. На родине в это время была уже глубокая промозглая осень с холодными дождями и пронизывающим ветром, здесь же весна уступала место лету.

И опять Джим вспомнил Грегора и Кейлин. Казалось, после штормового ада на корабле, судьба забросила в рай. Белый мелкий песок, прозрачная бирюзовая вода, в которой отражались пальмы. Джим впервые увидел мелких юрких зверьков, скачущих по деревьям.

— Это обезьяны, — объяснил боцман, — их здесь полно.

На первый взгляд было странно, что нигде не было видно аборигенов. Несколько матросов, знавших местный язык, отправились на разведку. Вернулись к вечеру, с докладом:

— Мы нашли, где можно взять товар. Нас будут ждать в зарослях, возле змеиного источника.

На рассвете, под прикрытием густого тумана загрузили на корабль ящики с редкими товарами — сахар, кофе, ваниль, табак, какао.

И не мешкая, отправились в обратный путь. Отплыли совсем не много, когда вдали показались корабли с чёрными флагами.

Бой был скоротечным, «Святую Марию» окружили и взяли на абордаж. Тяжело раненого капитана привязали к мачте:

— Никому не дозволено торговать с местными, кроме жителей Севильи. Ты умрёшь, чёрная собака. Я даже дам тебе выбор, утонуть в море или сброситься с каменного обрыва.

Раненый Джим искал место, где можно скрыться от флибустьеров. Он бродил в трюме, среди загруженных товаров, пока не свалился, запнувшись об очередной тюк. Что-то острое впилось в бок. Джим пошарил рукой на полу и вытащил брошь. Даже в сумраке трюма было заметно насколько она изящная и дорогая.

Решение пришло мгновенно. Джим зажал брошь в руке и поковылял на палубу.

— Слушай, разбойник. Предлагаю обмен, жизнь капитана на вот это, — Джим разжал кулак и драгоценность заиграла в лучах солнца.

— Занятная вещица, — ухмыльнулся пират.

— Занятная?! Эта брошь достойна самой королевы. Ты только посмотри какая тонкая работа, какие чистые изумруды и золото высшей пробы.

Джим удивлялся сам себе, откуда он знал все эти слова?

Флибустьер нахмурился, а потом, о чудо, согласился на обмен.

— Кажется, я обязан тебе жизнью, Джим.

— Сочтёмся, кэп.

Они снова и снова налегали на вёсла, раз-два, раз-два, на корабле, плывущем в Севилью.

Глава 5

И вот однажды один рыболов

На острове деву заметил.

В сердце его поселилась любовь

К самой прекрасной на свете!

Брайан сам не понимал как так получилось, что он влюбился. Стоило ему только заметить стройную фигуру Кейлин, её льняные волосы и зелёные глаза, как сердце начинало странно выплясывать, то почти замирало, то стучало погромче церковного колокола.

Он стал примерным прихожанином и вместо бара по вечерам заглядывал к пастору, спрашивал, не нужна ли помощь. Кейлин, казалось, всё замечала, но не подавала виду, вела себя вежливо и дружелюбно. Лишь изредка бросала на Брайана пронзительный взгляд, будто прожигала до самых внутренностей.

Однажды Брайан не выдержал. Поздно вечером, когда Кейлин задержалась в во дворе, подкрался к ней сзади, обхватил за тонкую талию, прижался губами к шее. Втолкнул её в хлев, к овцам и козам, развернул к себе лицом и впился поцелуем. Запах её тела будорожал сильнее, чем молодое вино, что наливали в пабе. Рассыпавшиеся волосы щекотали кожу, он хотел собрать этот водопад, дергал почти до боли, но разве можно удержать стихию?

Животные тревожно блеяли, чуяли неладное. Кейлин оказалась не робкого десятка, отчаянно сопротивлялась. Только как могла хрупкая девушка противостоять крупному детине? Брайан бросил её на ворох сена:

— Ты моя русалка!

Кейлин упала на что-то твёрдое, пошарила руками и нашла деревянный крест, которые свалилися со стены во время борьбы.

Размахнулась, и что было сил ударила Брайна по голове.

Тот отпрянул, по виску стекала струйка крови.

— Русалка говоришь? С этого дня будешь угасать и только она сможет спасти тебя. Запомни, или русалочья голова или могила!

Брайан не помнил, как оказался дома. Силы покинули его, он не мог больше выходить в море с рыбаками.

Море снилось ему каждую ночь. И там всегда была она — морская дева, сирена, русалка. Прижималась к Брайану мокрым скользким телом, опутывала длинными не то волосами, не то водорослями. Под этой тиной едва просвечивала молочная кожа рук и груди, а ниже Брайан боялся даже взглянуть. Тогда она брала его руку и клала на свой хвост. Юноша чувствовал, что прикасается к рыбе, на пальцах оставалась блестящая чешуя, жёсткий хвост царапал ноги.

Пастор Грегор в задумчивости бродил по деревне и окрестностям. Мысли о ведьме по-прежнему не покидали его.

Гуляя по вересковой пустоши пастор заметил женскую фигуру, закутанную в чёрный плащ. Женщина пыталась что-то закопать, шептала над каждой травинкой. Грегор тихонько подошёл ближе и узнал незнакомку.

— Что ты здесь делаешь, Ула?

Ула вздрогнула, уронила корзинку и её содержимое рассыпалось на землю — вереск, клевер, чертополох. И вылепленная из хлеба маленькая голова, обвитая лоскутами ткани и нитками.

— Ула, что это?

— Только не гневитесь, пастор! Я всё объясню, пожалуйста. Мой сын, Брайан, он тяжело болен. Он бредит, постоянно твердит о голове русалки, что её нужно похоронить. Вот я и..

— Ула, ты веришь бреду больного человека? Надо было позвать меня, чтобы я прочитал ему молитву.

У пастора закралась мысль, уж не Ула ли та, которую он ищет? В тот же день по деревне поползли слухи, что ведьма найдена и скоро её сожгут на костре.

Глава 6

Кто не видел Севильи, тот не видел чуда. Эту фразу на протяжении всего пути любил повторять глава пиратской шайки. В честь отличного завершения дела он велел раздать флибустьерам пару ящиков рома. Пираты пировали на палубе и горланили песни.

Только бывший капитан «Святой Марии» не хотел мириться со своей участью, быть безмолвной жертвой. В трюме, куда сбросили пленников, он искал способ организовать бунт.

— Эй вы, нам бы тоже не помешало промочить горло, — крикнул капитан.

— Хочешь этого ведьминого зелья? — еле ворочая языком, прошипел кто-то сверху, — держи!

Вниз полетела полупустая бутылка. Ударившись о деревянный пол, она разлетелись вдребезги.

Кэп подобрал вогнутое дно бутылки, поднёс его к слабому лучу света и ждал. Вскоре дерево начало потихоньку дымиться.

Флибустьеры так опьянели, что заметили пожар, когда тот охватил половину трюма.

Доски рушились на матросов, одна из них едва не угодила Джиму в голову. Капитан вовремя успел выдернуть его из-под горящих обломков.

— Кажется, мы в расчёте, кэп.

Пожар потушили, пленников связали и до конца пути заперли в трюме. Холод и влажность делали своё дело, пленники болели и умирали.

В Севилье сразу, как пиратский галеон пришвартовался к берегу, оставшихся в живых матросов отправили на невольничий рынок. Джима ошеломил незнакомый город. Пёстрая толпа горланила на незнакомых языках, покупая и продавая. Сухой как чёрствая хлебная корка воздух непривычно царапал горло. Аромат дорогих пряностей смешивался с запахом немытых тел.

Внимание О'Коннора привлёк интересный старик в белой чалме и богато расшитом халате.

На плече у него сидела обезьянка, точно такая, как Джим видел в Вест-Индии.

Обезьяна протянула лапу и вцепилась Джиму в волосы. Старик повернулся к нему:

— Рики выбрала тебя.

Он бросил продавцу мешочек с монетами и велел Джиму следовать за ним.

Они шли почти через весь город, Джим увидел немало мужчин, одетых так же, как его новый хозяин, их здесь называли мавры. Наконец, пришли к грандиозному дворцу — крепости.

— Это Алькасар, дворец королей. А мой дом совсем рядом, там наискосок. Я придворный ювелир, Акрам-аль-Фаттах.

Джим оказался рабом в чужом доме.

Глава 7

Жилище ювелира поразило Джима. Комнат в нём было не меньше, чем домов в родной деревне. Внутри полы и стены были выложенные затейливой мозаикой, снаружи дом был обнесён высоким забором, надёжно охраняющим покой всех домочадцев.

Их было немного, хозяева — сам ювелир и его дочь Малика и немногочисленные слуги.

Но больше всего Джима тянуло в маленькую комнату в задней части дома — мастерскую хозяина. На деревянным столе были закреплены тиски, рядом разложены напильники, свёрла, кусачки, ножницы.

Джим с благоговением наблюдал, как Акрам смешивал порошок кремнезёма с алюминием или магнием, плавил всё это в пламени очага. На выходе получалась прозрачная эмаль.

— Простая эмаль бесцветна, как туман, а наши женщины любят радость, — рассказывал старик. Видя интерес Джима к своему делу, он охотно делился знаниями.

— Добавь в неё кобальт, получишь синее море, с кадмием будет красный мак, а медью нежная зелень. Железо сделает эмаль бурой, словно земля после засухи, а олово белой, как наряд невесты.

Джим пробовал повторить движения мастера. Первые его цепочки и кольца были грубые и неуклюжие и мало напоминали изящные цветочные мотивы, как у ювелира.

Малике очень приглянулся новый раб отца. Высокий, белокожий, зеленоглазый, он очень отличался от загорелых кареглазых мужчин, что окружали девушку. Ирландец же сторонился дочки хозяина, даже завидев её издалека, спешил скрыться.

Своей бедой Малика поделилась с одной из старых служанок.

— Не горюй детка, всё образуется. Дам я тебе один порошок, подсыпь ему в вино, но учти, наше виноградное не подойдёт, нужно что-то особенное.

Женщина порылась в своих запасах:

— Вот нашла, вишнёвое. Северное, с его родины, в самый раз.

Малика сделала всё, как научила старуха. Принесла вино в мастерскую отца, угостить родителя и ученика.

Джим пригубил напиток и почувствовал себя странно. Зеркала, как заколдованные, отражали незнакомое пространство.

Черноокая Малика улыбалась и звала к себе. Джим, как одержимый, шёл на зов. Внезапно в зеркале стал падать снег, крупные хлопья падали на смоляные косы Малики, укрывая её саваном. Вместо мавританки появилась другая девушка, Джим узнал Кейлин.

Его полуночный крик развеял наваждение.

Глава 8

Жители деревни Ладдаг собирались на площади. В центре её уже складывали дрова и ветки, чтобы разжечь костёр. Ведьма найдена и по настоянию пастора будет сожжена.

Грегор с удовлетворением наблюдал, как Улу привязывали к столбу, и самолично поднес факел к дровам.

Костёр едва начало разгораться, как вдруг повалил густой мокрый снег. Сухостой намок, огонь не хотел разгораться. Народ зароптал, это знак, Ула невиновна. Женщина, едва не ставшая случайной жертвой происков пастора Грегора, не могла поверить в своё второе рождение.

Кейлин тоже была на площади, но когда пошёл снег, поторопилась её покинуть. Пора, время пришло.

И снова Кейлин в маленьком домике посреди леса. Она принарядилась в лучшее платье из лилового шёлка, расшитое золотыми нитями.

Достала редкой красоты черепаший гребень, провела по волосам ровно девять раз. Цепь на её шее состояла тоже из 9 звеньев. И блюд на праздничном столе будет 9. 9 — число богини Дану, и с первым снегом наступало её время — праздник Бейлихвейн.

Девушка накрыла стол белой скатертью, поставила праздничные блюда. Три белых — соль, молоко, рыба, три желтых — тыква, пшенная каша, мёд, три земляных — хлеб, мясо, горький эль.

Девушка взяла по кусочку хлеба с мясом, пригубила специально сваренный к Беллихвейну полынный эль:

— Это угощение для вас, обитатели потустороннего мира. Как зерно, закопанное в землю, прорастает новым урожаем, так и человек, умирает и возрождается в новом теле. Эль горький, как земная жизнь, пробуждает веселье, что ждёт всех праведников за границей миров.

Все ушедшие из мира живых, по своей и не своей воле, придите обратно. Сегодня ваша ночь, и три дня после первого снега ваше время навещать родственников.

И заскользили по домам деревенских жителей невидимые тени. Присаживались за стол послушать новости, с удовольствием перебирали и перставляли знакомые вещи, запутывая хозяев.

Тем, кто помнил об ушедших, помогали по дому, тем же кто забыл, мстили, душили домашний скот, ломали инвентарь.

Души убитых и самоубийц возвращались на место гибели, причитали и плакали, пугая воем случайных свидетелей.

Потом Кейлин капнула мёда на тыкву и кашу:

— Это угощение для вас, обитатели лесов, холмов, подземелий, вод речных и морских. Вкусите пищи земной и даруйте щедрый урожай, откройте богатые недра, отпустите своих жертв.

Брайан шёл по морскому берегу с наслаждением вдыхал солёный воздух. Тёплая вода приятно ласкала ноги, бриз трепал волосы. Как же он соскучился по запаху моря и шуму прибоя.

На большом валуне сидела его русалка.

— Причеши меня, — шипела она.

Откуда то в руках Брайана появился черепаховый гребень, он принялся водить по волосам девы. Раз, другой, третий.

— Идём со мной, — пела серена.

С каждым взмахом гребня Брайан делал шаг в море. Вода сначала была по щиколотки, потом по колени, по пояс. На девятом прикосновении захлестнула до подбородка, ещё шаг и морская пучина поглотит его навсегда.

— Брайан! Брайан!

Кто это зовёт? Русалка или мать с берега?

Юноша стряхнул оцепенение. Русалка растворилась в морской пене. Море, не получив свою жертву, ответило безумным штормом.

В эту ночь Брайан впервые за время болезни уснул спокойно.

А Кейлин было не до сна.

— Лучшие дары тебе, Дану. Рыба с морских глубин, молоко от щедрых земных угодий, соль из сердца земли и воды. Благослови Дану и дай силы ещё на год.

Усталость все же сморила Кейлин. Уже не впервые ей снился один и тот же сон.

Монолог Эгнесс.

Мы любили друг друга. Очень. Только мой возлюбленный родился королём, а я бедной крестьянкой.

Финбарр охотился в наших краях, я в лесу собирала травы. И когда наши взгляды встретились, мы оба пропали.

Но у нас даже не было надежды на то, чтобы быть вместе.

Я помню ту жуткую ночь. В замке короля готовились к празднику окончания лета. Повсюду горели синие костры, жертвенные животные тревожно кричали.

Люди, наоборот, были спокойные и сосредоточенные. После молитвы богам в священной роще все, не взирая на положение, цепочкой потянулись к замку короля.

Там уже были накрыты столы, звучала музыка. Верховный жрец ещё раз вознёс хвалу богам:

— Благодарим тебя, Дану за покровительство и защиту. Тебя, Дагда, за справедливость и доброту. Тебя, Нергле, за урожай и богатое угощение.

Люди приступили к трапезе. И чем веселее становился народ, тем мрачнее был их король. Он уже знал, что нам не быть вместе. Жрец гадал ему в роще, и ответ богов был один — нельзя королю женится на простолюдинке. В самый разгар празднования, когда уже никто не обращал внимания на Финбарра, он покинул замок и пошёл к Мохеровым скалам. Я кинулась за ним, но когда добежала, было уже поздно. Мой возлюбленный лежал на земле, из груди его торчал меч. Капли крови стекали на влажный песок.

Я бросилась к нему и мои руки стали багровые и липкие.

— Что вы наделали, Боги?! Он мёртв. Его душа будет вечно скитаться между мирами, не зная пристанища.

И тут я почувствовала, как неведомая сила наполняет меня. Голос Дану звучал в моей голове:

— Души мёртвых остаются в мире живых 9 дней. Это дни Бейлихвейна. Вспоминай не только свою любовь, но и всех ушедших насильно. Всех моих слуг, фей, сидов, гномов, домовых. Снег будет проводником между тем и этим миром.

Взамен ты получишь часть моей силы. Ты и твоя дочь, дочь её дочери и так до скончания времён.

Пошёл первый в этом году снег. Я навсегда запомнила, как молитву, 9 дней от первого снега — праздник Беллихвейна, время вспоминать всех мёртвых.

Глава 9

После пережитого потрясения Джим уснул беспокойным сном.

Ему снилась девушка в лиловом платье. Лица он не видел, но чувствовал, что скучает. Джим шёл за той, что ему очень дорога невидимой тенью.

Он был с ней на празднике в старинном замке. Видел, как сияли её глаза, когда глашатай объявил:

— Его величество, король Финбарр Справедливоголовый.

Чувствовал её боль и отчаяние, когда она раненой птицей кружила над телом мёртвого короля. Джим испытывал огромное желание обнять, утешить девушку, но не мог. Он был для неё невидим.

В глубоком подземелье Джим видел похороненное тело, две руки крепко держали любящее сердце.

Пробуждение было тяжёлым. Успокоение Джим нашёл только в мастерской хозяина. Акрам священодействовал с золотом и одновременно наставлял ученика:

— Золото это мягкость. В умелых руках послушно принимает любую форму.

Золото это мощь. У кого больше жёлтого металла, у того больше возможностей. Из-за него разгорается войны, создаются и рушатся империи.

Золото это магия. С ним можно всё обрести или всё потерять. Не дай этой магии овладеть тобой, мой мальчик. Не поддавайся ложному очарованию, владей не владея.

Джим повторял движения ювелира и с каждым разом у него получалось все лучше.

— Ты талантливый ученик. Твоё сердце видит и понимает красоту, твои руки могут её повторить. Я не вечен, когда-нибудь придёт моё время уйти. Аллах не дал мне сына, который продолжил бы моё дело.

Но он послал мне тебя.

Я вижу, как Малика страдает по тебе, она любит тебя. Дай клятву, что женишься на моей дочери и я сделаю тебя наследником. Подумай, Джим, что лучше быть рабом или уважаемым ювелиром?

Что ждёт тебя в Ирландии, только холод и нищета. Здесь у тебя всегда будет достаток, почёт, уважение.

Внутри Джима шла нешуточная борьба. Сердце и долг его тянули на родину, разум призывал остаться. Искушение занять место придворного ювелира было слишком велико.

Выбор будет фатальным.

Глава 10

После несостоявшейся казни жизнь в деревне кипела, как вода в котле. Происходило что-то необъяснимое.

Кое-где по дворам погибал скот, у других ломались мотыги и грабли. Добрые соседи стали с подозрением смотреть друг на друга, временами едва не доходило до рукоприкладства.

Грегор замечал эти изменения, когда ходил навещать больного Брайана. Ловил недобрые взгляды, слышал какие-то стоны. Пастор только крепче сжимал крест и торопливо шептал отрывки из Святого писания.

Долго молился пастор и у постели Брайна. Он считал своим долгом помогать больным и страждущим. Парень пошёл на поправку, а пастор ещё больше уверился в могуществе католической церкви.

Но больше состояния Брайана пастора волновала собственная дочь. Кейлин уже неделю пропадала где-то вечерами. На вопросы отвечала путано и очень неохотно. Странное поведение дочери настораживало. Грегор боялся, что Кейлин повторит судьбу её матери. Кьяра была славной доброй девушкой, но после рождения дочери её здоровье пошатнулось.

Кьяра стала слышать голоса в голове, разговаривать с кем-то невидимым. И так же исчезала с первым снегом. Грегор боролся как мог, читал молитвы, проводил обряд очищения, изгонял злых духов. Но увы, усилия не дали результатов.

Грегор был вынужден отправить Кьяру в закрытый монастырь со строгим уставом. 10-летней Кейлин соврали, что мама умерла. Отче всегда корил себя за эту ложь, ежедневно молил Господа о прощении. И всячески стремился загладить свою вину перед дочерью.

Неужели теперь судьба наказывает его за совершенное злодеяние? Пастор догадывался, кто колдует у него под носом, и боялся, что его догадка окажется правильной.

На восьмой день отец не выдержал и решил проследить за дочкой.

Поздним вечером пастор шёл по следам, оставленным на свежем снегу. Тропинка привела его к ветхому домику. Грегор дёрнул дверь, та поддалась со скрипом. В приёме показалась женская фигура. Ведьма?

Женщина обернулась на скрип и пастор задохнулся от удивления.

Глава 10

— Кьяра?! Но как…

Женщина растерялась не меньше пастора, но быстро взяла себя в руки.

— Здравствуй, дорогой муж! А ты наверно думал, что избавился от меня навсегда?

Слепая ярость плескалась в её глазах.

— 9 лет, 9 безумно долгих лет, я провела по твоей милости почти в тюрьме. Вдали от родных мест, от родной дочери..

Грегор с испугом огляделся, где же Кейлин?

— Она ненадолго вышла и я пробралась сюда.

— Вы не видились, Кьяра?

— Ещё нет, но я очень хочу обнять мою девочку.

Пастор застыл в напряжении, он не мог допустить этой встречи. Кьяра безумна, кто знает, что она расскажет дочери. Кейлин никогда не простит ему этой лжи.

Проклятье! Что же делать?

Грегор постарался выиграть время, чтобы обдумать свои шаги.

— Как ты здесь оказалась? Откуда ты знаешь это место?

— Мне его показала моя мама, а ей её мама. Я же впервые привела сюда Кейлин, когда та была совсем крохой. — Кьяра устало присела на лавку. Она сильно сдала за прошедшие годы.

— Ты думаешь, это просто лесная хижина? На этом месте находилось древнее святилище богини Дану. Именно поэтому сила здесь чувствуется особенно ярко. Дар, который Дану оставила всем нам. И Кейлин тоже.

— Что мне оставила Дану?

За разговором оба родителя не заметили, как их дочь вошла в приоткрытую дверь. Грегор застыл в испуге. Он не мог пошевелится, боялся даже вдохнуть, чтобы не нарушить напряжённую тишину.

Мать и дочь смотрели друг на друга не отрываясь, у обеих одинаково прдрагивали кончики пальцев. Первой отмерла Кьяра. Она сделала решительный шаг навстречу Кейлин, порывисто обняла дочь.

— Мама?! Ты жива?! Что всё это значит? — Кейлин уже не сдерживала слёз.

— Отец, ты говорил мне…

— Дочка, послушай, я всё объясню, — Грегор с трудом подбирал слова, — Так было лучше для вас обеих.

— Лучше жить без матери? Думать, что она умерла, каждый год поминать её среди мёртвых? Ты в своём уме?

— Твоя мать и ты, Кейлин, вы обе, обладаете какой-то непонятной мне силой, над которой не властна церковь. За такие дела, что творились в этой хижине, именем Господа сжигают на костре. Разве мог я допустить, чтобы кто-то узнал, что жена католического священника ведьма? А тем более, чтобы тебя сожгли, Кьяра? Я пытался тебя спасти, спрятать от инквизиции.

И за тебя, Кейлин, я тоже переживал. Но случилось то, чего я боялся, ты повторяешь судьбу своей матери.

Грегор выдохся, глаза его больше не горели праведным огнём.

— Не беспокойся, Грегор. Мне не долго осталось, скоро я действительно отправлюсь в иной мир, как ты и хотел. Я проделала долгий путь, чтобы обнять перед уходом свою дочь.

Кьяра повернулась к Кейлин:

— Будь осторожна дочка. Не показывал всем ту силу, что тебе дана. Отец прав, если о твоих способностях прознают, казнь неизбежна.

В то время, когда на одном конце континента снежный вихрь скрывал непростой разговор трёх путников, на другом краю света было в прямом смысле жарко.

В маленькой ювелирной мастерской кипела работа. Джим раздул огонь, расплавил в нем золотой слиток. А потом долго колдовал над жёлтым металлом.

Он знал, что должно получиться. То, что видел во сне не давало покоя, мучало, просилось наружу. Вся его тоска по дому, боль от расставания, любовь и страсть плавились вместе с золотом и воплощались в мечту. Работа была тонкой, кропотливой, Джим несколько раз пробовал, переплавлял и снова переделывал.

Только под утро он забылся тревожным сном, Акрам нашёл его спящим прямо в мастерской. На столе лежало удивительное кольцо — две руки сжимают сердце, увенчанное короной.

Такой красоты ювелир никогда не видел. Интересно, кому оно предназначено? Акрам хотел взять кольцо в руки, чтобы рассмотреть его поближе, но Джим тут вскочил.

— Я пришёл услышать твой ответ. Что ты решил, Джим?

Глава 11

Уже который день Джим ходил задумчивый. Он никак не мог решить, какой ответ дать Акраму-аль-Фаттаху. Оставаться рабом или жениться на Малике.

— Дай мне время, Акрам. Как раб может жениться на дочери придворного ювелира? Твоя дочь достойна лучшего мужа. И богатого выкупа за неё.

— Ты больше не раб, ты мой ученик. Я научу тебя всему, что умею сам. Но взамен, через год ты станешь мужем Малики.

— Я принимаю твоё решение. Моё будущее в твоих руках.

С тех пор Джим все дни пропадал в мастерской, постигал секреты ювелирного дела. Джим оказался очень талантливым учеником, из-под его рук выходили настоящие сокровища.

Минул год. Джиму предстояло выполнить волю Акрама, стать мужем Малики. В доме вовсю шли приготовления к свадьбе. Скоро девушка подарит жениху не только поцелуй, но и свою невинность. Джим боялся получить то, что предназначалось совсем не ему.

Потому он с тяжёлым сердцем блуждал по городу, вопросительного взирая на белые минареты и царский дворец, словно ждал от них ответа. Бесцельно бродил по рынку. Многие торговцы уже узнавали его, почтительно здоровались. Он давно не был нищим оборванцем, стал уважаемым и состоятельным человеком.

Ноги сами привели его в порт, откуда началось его невольничество. Джим осматривал судна, разговаривал с моряками. Вдруг услышал родную английскую речь:

— Быстрее! Пошевеливайтесь, черти! Отчаливаем через полчаса.

Решение пришло мгновенно. Джим бросился к кораблю, разыскал капитана и уговорил его взять Джима на борт.

Собственно, капитан не сильно сопротивлялся, когда увидел богато одетого пассажира, который к тому же обещал щедро расплатиться за проезд.

И опять Джим оказался на борту корабля, снова вокруг море, к которому он так и не привык.

Только через несколько дней пути Джим начал замечать какие-то странности. Матросы двигались словно привидения, капитана совсем не было видно.

Сам корабль напоминал призрак, скользящий по волнам быстрее стрелы, выпущенной из лука.

Джиму казалось, что он сходит с ума. Помощь пришла неожиданно. Точнее, вцепилась в волосы.

— Рики? Откуда ты здесь?

Джим узнал обезьянку Акрама, но понятия не имел, как она оказалась на судне.

Глава 12

Время нельзя повернуть вспять. Годы, проведённые в заключении монастыря не вернуть обратно. Болезнь подтачивала Кьяру изнутри, как жуки дерево.

Кейлин изо всех сил старалась спасти маму. Потеряв её раз и снова обретя, она не хотела повторения трагедии. Днём девушка обитала с отцом в деревне, а ночью навещала мать в лесной хижине.

Лес осенью стоял чудный, багряно-золотой. Кейлин собирала ингредиенты для лечебного зелья — травы, древесный гриб, горсть ягод калины, пучок сосновых иголок. Блуждающие огоньки окружали со всех сторон, подсвечивали необходимую травку. Не иначе феи помогают найти то, что нужно, думала Кейлин.

Вечером в хижине мать и дочь вновь ворожили.

— Твой гость близко, Кейлин. Млечный путь укажет путь кораблю, что ты отправила ему. Волшебство морской девы даст защиту от штормов и бурь. Морская лазурь напомнит мужчине твои глаза. Жди скорой встречи, дочка.

Кьяра совсем обессилела. Кейлин поила её лечебным отваром, приговаривая как молитву:

— Только живи, пожалуйста поправляйся.

А в тесном пространстве церкви молился Грегор, просил господа вразумить его и наставить на путь истинный. От былого высокомерия не осталось и следа. Он смиренно принимал выпавшую ему долю и больше не пытался вести охоту на ведьм.

Конец ознакомительного фрагмента.