Похожая на человека и удивительная

Наталия Терентьева, 2013

Успешная столичная журналистка Лика Борга привыкла сама справляться и с трудностями, и с одиночеством. Но в результате аварии она приобретает удивительный дар, начинающий неуловимо менять ее жизнь. Как не потеряться в огромном равнодушном мегаполисе? Судьба предлагает Лике очень неожиданный рецепт: не хочешь быть одиноким – услышь другого. И дальше – вмешайся, помоги, возьми на себя часть его боли и проблем. И твой мир наполнится теплом, светом… и любовью! Увлекательный роман московской писательницы Наталии Терентьевой – удача для всех, кто выбирает хорошую прозу, ценит легкий и ироничный стиль, меткий психологизм и завораживающие повороты сюжета. В нем есть интрига, надежда, тайна… Книга издана в авторской редакции, орфографии и пунктуации.

Глава 14

Хорошо, что на субботу и первую половину воскресенья у меня оказалось так много дел и встреч, что я не могла сосредоточиться на будущей встрече с Алексеем Сутягиным.

Неделя как-то незаметно подошла к концу. Я уже привыкла намечать на выходные то, что не успела сделать за обычные пять «рабочих» дней. На спектакль и выставку можно сходить среди недели, а вот классические выходные у меня должны быть забиты делами до отказа, чтобы не оказаться наедине с собой в пустой, только что обставленной новыми, еще совсем чужими вещами квартире. С друзьями встречаться мне становится все труднее. Иногда я ощущаю себя слепоглухонемой в компании зрячих, весело болтающих людей. Я не могу толком поддержать разговор ни о хамстве и жадности мужей, даже бывших, ни о хамстве и болезнях деток, ни о классических перипетиях со свекровями, сестрами мужей и прочем, подчас заполняющем жизнь семейных людей до отказа.

— Ты прекрасно выглядишь, — с ходу сказал Алексей, и я ощутила приятную волну тепла и еще чего-то забытого и очень хорошего.

После этих слов он еще по-дружески поцеловал меня в щеку и потрепал по плечу. Просто встреча школьных друзей!

— Я слушаю тебя, — сказала я как можно суше, напоминая себе, что для меня эта встреча грозит как минимум последующей депрессией. Я и так с утра до вечера, с тех пор как случайно увиделась с ним, думаю о своей несостоятельности и вообще нахожусь в совершенно непривычном для себя состоянии подавленности. — Ты хотел о чем-то попросить меня.

— А, да! — легко сказал Сутягин и поманил рукой официанта. — Два двойных эспрессо. Ты кроме кофе что-нибудь будешь? — запоздало обратился он ко мне.

— Нет.

Я отвыкла от его манеры решать всё за всех. А если я, к примеру, не обедала? А я ведь и на самом деле не обедала. Хотя сейчас бы мне кусок в горло не полез.

Я постаралась сосредоточиться на красивой густой пенке кофе, который подали в узких высоких чашечках. В них кофе долго остается горячим, но пить было ужасно неудобно, как из мензурок.

— Тут такая ситуация… — Сутягин тем временем начал говорить о том, ради чего, видимо, попросил меня о встрече. — Мне надо одного человечка… не то чтобы закопать, но в общем… Очень неприятный человек. Можешь написать о нем?

Я пожала плечами.

— Я не пишу дискредитирующих материалов. У меня совершенно другая направленность. Раз. Я практически не пишу заказных материалов. Два.

— Да ладно! А машина откуда у тебя такая? На зарплату журналиста купила?

Я посмотрела на Алексея. Он изменился? Или был таким, да я не замечала?

— Ты изменился, — ответила я. — Или я просто не замечала, какой ты.

Он не очень искренне засмеялся:

— Ну ладно, ладно! Ты честная, хорошая журналистка. Тем более. Приятно будет получить от тебя помощь.

Ты стала серенькая… Одета ярко, как подросток, а сама серенькая… Тонкие губки, ненакрашенные, бледные… Нос уточкой… шейка из свитера торчит… Эти очки дурацкие, оправа зеленая — зачем? Ты и так вся бесполая, неинтересная, никакая… Но в этом даже что-то есть… вызов сидящему перед тобой мужчине… вроде — захоти меня такой, какая я есть… Так, что ли? Или ты совсем об этом не думаешь? Или я настолько тебе неприятен, что ты хочешь меня задеть, — вот, смотри, ты для меня не мужчина, я не сделаю ни шажочка, чтобы понравиться тебе… Такая самоуверенная маленькая мышка… независимая, надо же…

Я удивленно посмотрела на Сутягина. Какие же глупости в голове у этого с виду благополучного и совершенно уверенного в себе самца! Да, человек, которого я когда-то очень любила, — самонадеянный и нагловатый самец, этого у него не отнимешь. С возрастом даже прибавилось. Но не до такой же степени. Пригласил меня вроде как на деловую встречу, а сам…

Увидев что-то у меня в глазах, он пересел ко мне поближе. Удостовериться? Или его подсознательно тянуло ко мне так же, как когда-то, — в каком бы виде я ни была? Я не успела ничего этого подумать, потому что он, закрыв меня от остальных посетителей, наклонился совсем близко к моему лицу. Я увидела морщинки у него под глазами, чуть разные ноздри, раньше я знала их рисунок наизусть, могла нарисовать с закрытыми глазами, небольшие, суховатые губы… Он поцеловал меня очень осторожно, медленно, не сомневаясь, что я не отстранюсь. Картинка, которую он при этом представил, так меня потрясла, что я и не отстранилась, и не сопротивлялась. Тем более что поцелуй Сутягина был мне скорее приятен. Или очень приятен. Меня никто не целовал лет шесть, или семь, или восемь… Сколько прошло с тех пор, как мы расстались с Сутягиным? Однажды в командировке я провела ночь со своим коллегой, журналистом Мишей, но Миша меня не целовал, и я его тоже — ни до, ни после, ни во время бурной и бессмысленной ночи.

— То, о чем ты думаешь, — совершенно невозможно, — тихо проговорила я, находясь так близко от его лица, что, мне показалось, звук моего голоса совсем пропал в его губах.

Он улыбнулся, снял мои очки и еще раз поцеловал меня. Может, так и надо общаться с приятными тебе людьми противоположного пола?

Серенькая — не серенькая, но приятная и чем-то притягательная… Так вся встрепенулась и замерла… И, кажется, рада… И уж точно рада будет мне помочь…

Вот и что из этого я правда услышала, а что — мои домыслы? Сердце стучит, в голове горячо и сумбурно — до чужих ли мне мыслей? Может, это все думаю я, а вовсе не Сутягин?

Он погладил меня по щеке и снова пересел на стул напротив.

— У меня не очень много времени, но мы можем продолжить разговор, например, завтра, — сказал он как ни в чем не бывало, но несколько другим тоном. — Поконкретнее договоримся…

Он был вполне доволен и похож сейчас на мальчика, нашедшего свою старую любимую игрушку. Может, она ему сейчас и неинтересна, но подержать в руках, потрогать, убедиться, что она по-прежнему — его игрушка, нужно непременно. Вспомнить, как она открывалась, разбиралась… А собирать обратно вовсе и не обязательно.

Я все же слышала его мысли. Или, может быть, только часть их. Трудно было поверить, что в голове у серьезного вроде человека такая ерунда… Но прошло несколько мгновений, и теперь меня больше занимало другое.

— Ты давно был у врача? — спросила я как можно аккуратнее.

— В смысле? — несколько напряженно засмеялся Сутягин. — У какого именно?

— Алеша… — Теперь уже я смотрела на него не отрываясь, чтобы убедиться, что то, что я сейчас внезапно почувствовала, имеет отношение к нему, а не ко мне самой. Слишком неожиданные слова мне нужно ему сказать. — Алеша, сходи, пожалуйста, срочно к врачу, если ты еще не был. К хирургу. Сделай рентген и УЗИ… вот здесь… — Я показала у него на животе то место, на котором сейчас было против моей воли сосредоточено все мое внимание.

— Ты что, Лика? — Сутягин недовольно отвел мою руку. — Что за шутки у тебя? Я нормально себя чувствую… С чего ты взяла? Да что за ерунда?

— Можно, я не буду объяснять? Сходи прямо сегодня или завтра, пожалуйста. Оставь все дела. А то может быть поздно.

— Поздно — что?

— Алеша… Я не знаю, как тебе объяснить. Просто я чувствую, что у тебя есть серьезная проблема со здоровьем, понимаешь? Слишком серьезная…

— Слушай, ты совсем, что ли, свихнулась с годами? И раньше-то была… — Алексей встал, бросил на стол пятисотрублевую бумажку, махнул официанту и быстро вышел из зала, ни разу не оглянувшись на меня.

Я решила дать ему спокойно уехать, а сама на скорую руку пообедать. Почему-то я была уверена, что Сутягин обязательно пойдет к врачу. В крайнем случае, позвоню ему, еще раз попрошу… То тяжелое, муторное, постороннее, которое я отчетливо почувствовала у него в теле, мешало мне и в первый раз с ним разговаривать. Мне даже физически нехорошо стало во время разговора. Только я отнесла это на счет своих прежних романтических переживаний. Но сейчас, сидя рядом с ним, совсем близко, когда он решил потрогать руками свою старую игрушку, я ощутила что-то страшное внутри него, то, чего не должно быть у здорового человека.

Может, позвонить его жене? Представиться экстрасенсом… Женщины охотнее верят в подобные вещи. Правда, она же беременная, разволнуется. Но еще хуже она разволнуется, если муж вовремя не сделает операцию… Если, конечно, сейчас еще не поздно. Хотя выглядит Сутягин хорошо и говорит, что нормально себя чувствует, значит, надежда еще есть.

Домашний телефон его у меня остался после интервью, и я решила тут же позвонить его жене, которую в прошлый раз так и не увидела. Жены дома не оказалось. Трубку взяла горничная. Я, несколько поколебавшись, попросила ее оставить записку жене Сутягина с просьбой срочно позвонить мне.

Но вечером вместо жены позвонил Алексей, разъяренный и не желающий скрывать своей ярости.

— Ты что это, а? Что ты решила? Таким путем все вернуть? Ты что о себе вообразила? Это невозможно! Ты что, не понимаешь, что у меня теперь своя жизнь…

Я дала возможность сказать ему все, что он хотел сказать, и после этого попыталась объяснить:

— Алеша, я звонила твоей жене из-за врача. Тебе срочно нужно пойти к врачу. У тебя… В общем, не затягивай, пожалуйста. Иногда важны даже два-три дня.

— Да ты чокнутая! Ты что себе позволяешь? Какой я идиот, что решил с тобой встретиться! Ты что себе вообразила, ты мне нужна, что ли? Да я… Да я просто…

— Алеша, ты говоришь лишнее. Сходи к врачу. Все, пока!

Через некоторое время он попытался перезвонить мне, но я не стала отвечать, решив, что ничего важного он мне не скажет, а я уже сказала и сделала все, что нужно.

Чудовищные зеленые очки с мрачными крокодильчиками на дужках и с половинкой диоптрии в левом глазу я бросила в коробку с остальными разнообразными очками, призванными, вероятно, сделать из меня, серенькой, меня же разноцветную, и убрала ее подальше. Голоса из прошлого бывают обидными, но иногда они подсказывают правильные вещи.