Я подарю тебе крылья

Наталья Александровна Цикоза, 2021

Где я? Кто я? Как меня зовут? Столько вопросов и не одного ответа. Только кромешная мгла и давящая тишина вокруг. Откуда я в тот момент могла знать, что ждёт впереди. Чужой мир распахнул для меня свои объятья. Позволил обрести друзей и любовь в лице чудовища. И пусть порой отчаянье накрывало душной волной, я всё же жива. И по-прежнему полной грудью дышу этим странным миром.

Глава

1

Открыв глаза, я поняла, что ничего не вижу. Ослепла? В панике принялась ощупывать поверхность, на которой лежала. Камень, холодный камень, подозрительно ровный. Пол? Вероятно. Аккуратно приподнялась, села. Постаралась успокоить заходящееся в дикой скачке сердце. Поводила руками вокруг в надежде наткнуться на… ну не знаю, хоть бы на стену или ещё на что-нибудь. Подниматься на ноги без опоры было страшно, поэтому я встала на карачки и принялась медленно двигаться. Голым коленкам было неприятно, но уж лучше так. В кромешной тьме отсутствие одежды не смущало, да и кто меня здесь мог видеть. Каждые пять шагов останавливалась и протягивала руку перед собой. Просто как-то не хотелось врезаться во что-нибудь лбом. И вот через несколько метров я нащупала вожделенную стену. Уже опираясь на неё, поднялась на ноги. Стена тоже была явно искусственного происхождения: грубо обработанный камень, опять камень. Поёжилась, ощущение беспомощности накрыло с головой. Кроме того, здесь вовсе не было тепло. Неожиданно для себя громко всхлипнула. Звук оттолкнулся от стен и усиленный эхом исчез только через несколько секунд. Я делала то, что могла сейчас делать, — это двигаться вдоль стены, держась за неё руками, при этом мучительно пытаясь вспомнить, как я сюда попала. Странно, из моей памяти было стёрто всё, что меня так интересовало, и даже больше… Я не помнила собственного имени, не говоря обо всём остальном. Казалось, что жизнь началась в момент моего пробуждения здесь и сейчас. Вокруг была мгла, ненормальная, беспросветная мгла и тишина, разбавляемая лишь моим собственным дыханием, тихим шуршанием ладоней по стене и моими собственными шагами.

— Кто я? Зачем я? — проговорила вслух, надеясь, что хоть говорить умею.

Звук вновь закружил вокруг, отталкиваясь от стен, и утихающим эхом скрылся. Голос у меня оказался слабым и чуть хрипловатым, наверное, от страха и волнения. Я продолжала свой путь вдоль стены, подсознательно опасаясь, что хожу по кругу. Но нет, в какой-то момент нащупала угол. Каменный коридор? Да, и, наверное, очень длинный, раз эхо так разлетается.

Я изо всех сил напрягалась, пытаясь откопать в лишённом памяти мозгу сведения хотя бы о себе. Бесполезно, всё было бесполезно. Казалось, прошло несколько часов, ладони стёрлись о шершавый камень и саднили, ноги гудели. Рвано выдохнув, прислонилась спиной к стене, а через минуту и вовсе сползла по ней, уселась на пол. Задумалась. Было много углов, и не только внешних, но и внутренних, какой длинный странный коридор.

— Помоги мне, — прошептала я, даже не зная, к кому обращаясь, выдохнула обречённо. Уже давно хотелось есть, да и пить тоже. Закрыла глаза и впала в какую-то прострацию. Что с открытыми глазами, что с закрытыми меня окружала безмолвная мгла. Может быть, я умерла, и теперь моя душа ходит по этому коридору, пытаясь найти выход? Тронула пальцами правой руки ладонь левой, поморщилась, неужели после смерти можно испытывать боль? Хотя, что живые могут знать о неживых? Темнота, тишина…

— Талиша, иди, — почудился мне женский голос, очень тихий, как шорох травы.

— Талиша, — повторила я, слушая, как эхо уносит звук в бесконечный коридор.

Имя мне понравилось. Что ж, если я не знаю своего, пусть будет хотя бы это, созданное то ли моим воображением, то ли шёпотом ветра в гулких коридорах. Сколько просидела, не помню, кажется, даже успела поспать. Однако сон не принёс отдыха. Только шея затекла от неудобного положения, да пить захотелось ещё больше.

Поднялась, надо было идти, найти выход, не может же быть этот коридор и вправду бесконечным. Иначе… Боги, иначе мне здесь суждено остаться на всю жизнь, надо сказать, очень-очень недолгую, если не удастся найти хотя бы воду. Но о наличии воды ничего не говорило, стены, как и прежде, были холодные, но сухие. Сколько прошло времени прежде, чем вновь я обессиленно опустилась на пол, не знаю, но, закрывая глаза, я прошептала, обращаясь, наверное, к равнодушным каменным стенам:

— Помоги…

Меня разбудил звук, похожий на всплеск воды. Я вскочила на ноги. И откуда только силы взялись. Затаив дыхание, прислушалась, пытаясь определить, откуда слышался звук. Но вокруг, как и прежде, стояла тишина, глухая, беспросветная, мёртвая тишина. Неужели со мной играет моё воображение и желание получить хотя бы глоток влаги? Плечи опустились сами, голова поникла, хотелось плакать, но слёз не было, да и откуда бы им взяться. Сколько часов я блуждаю по этим коридорам, а может быть, дней? Губы высохли и потрескались, ладони покрылись коркой и уже ничего не чувствовали, ноги дрожали от слабости. Я перестала вслушиваться в равнодушную тишину, обречённо вздохнув, и в этот самый момент мне показалось, что кроме меня здесь, в этих гулких коридорах, кто-то есть. Боги, неужели вы услышали меня, пусть это будет правдой, пусть здесь окажется хоть кто-нибудь живой! Оттолкнувшись от стены, я двинулась туда, куда вело меня… нет, не звук, но ощущение присутствия кого-то, старалась не думать, что это может оказаться хищник, такой же уставший и голодный, как я. Да, честно говоря, мне уже было всё равно, лишь бы разбавить эту мёртвую тишину и темноту хоть чем-нибудь. Шла, напряжённо прислушиваясь, может быть, поэтому пропустила очередной поворот. То, что под рукой нет стены, поняла не сразу, наконец уловив обострившимся слухом чужое дыхание, на секунду застыла, потом быстро сделала несколько шагов и, ожидаемо, врезалась в каменную стену лбом. Охнула, потирая стремительно начавшую наливаться шишку. Но даже это было неважно, теперь я явственно слышала дыхание живого существа, а через мгновение и всплеск воды. Боги, здесь была вода! Но как её найти?

— Здесь есть вода? — спросила неизвестно кого, не очень-то надеясь получить ответ.

Но мне ответили низким мужским голосом с нотками удивления:

— Здесь только чаша со слезами Марании.

Едва ли я поняла смысл услышанных слов, однако, повинуясь непонятному порыву, оттолкнулась от стены и пошла на звук его голоса в отчаянном желании оказаться рядом с живым человеком.

— Стой, дура! — раздалось возмущённое.

Но я уже почувствовала, как моя левая нога соскользнула в воду… в воду! Быстро вытянув её обратно, держась за непонятно для чего стоявший тут каменный столб странной формы, я рухнула на колени, наверняка разбив их в кровь. Всё равно. Здесь была вода! Зачерпнув двумя руками вожделенную влагу, сделала несколько судорожных глотков, прежде чем почувствовала горьковато-солёный вкус, похожий на вкус морской воды, только более горький и более солёный. Эйфория прошла тут же, боги любят пошутить со смертными, я понимала, что это вовсе не спасение моё, скорее наоборот, но вновь зачерпнула горсть воды и, закрыв глаза, проглотила. Слыша тяжёлые шаги у себя за спиной и недовольный голос:

— Жить надоело? — и после секундной паузы: — Как ты попала в лабиринт Марании? Кто тебя привёл сюда?

— Не знаю, — прошептала я, чувствуя, как тело наливается тяжестью.

Больше ничего сказать не смогла: меня вздёрнули вверх, порядочно тряхнув за плечи, и, ругаясь на глупых рабынь и их идиотов хозяев, нарушающих законы Эдрина, куда-то потянули. Я едва успевала переставлять ноги, то и дело налетая на каменные стены, но останавливать мужчину не решалась, он шёл очень уверенно, а значит, скоро этот коридор кончится, нет, не коридор, лабиринт. Вот откуда столько углов… С каждым последующим метром мысли становились более вялыми, а глаза я закрыла, всё равно ничего не видела. Тем неожиданнее был свежий морской ветер, разметавший мои волосы. Я распахнула глаза, прежде чем меня грубо толкнули на траву, удержаться на ногах я не смогла, но даже не обиделась на своего спасителя.

— Я вижу, — прошептала, перевернувшись на спину, созерцая звёздное небо, которое почему-то стало стремительно темнеть, поглощая всё вокруг.

Они готовились долго и тщательно, в атмосфере строжайшей секретности. Вот уже два года как гордый сын своего народа Эшмар Алан Карим готовился возглавить государство вместо тирана и деспота Урсуна Занила Нахмара. Этот год должен был стать решающим. Он, любимчик богини-матери, светлоокой Марании, покровительницы их древа, отправился за благословением в священный лабиринт на дальнем острове. В тот момент он старался не думать, что он и саэр — правитель земель Эдрина — принадлежат к одному древу, хоть и разным его ветвям, и покровительница у них одна.

— Светлоокая Марания, молю, дай мне возвыситься над саэром! Я буду чтить твои законы и нести благоденствие на земли Эдрина. — Три дня, три клятых дня он сидел в центре лабиринта у чаши со слезами богини, моля о помощи в опасном деле.

И вот, когда богиня наконец появилась, соткавшись из лучиков света, и что-то хотела сказать, в проход ввалилась ненормальная рабыня. И откуда она только взялась? Тощая, грязная, без одежды, шарящая перед собой руками, словно ничего не видела. Хм. Пожалуй, и вправду не видела, люди такие слабые, и у них нет ночного зрения, как у расы эдранилов. Она врезалась в стену, охнула, прикрывая рукой набухающую на лбу шишку. Богиня сочувственно качнула головой, глядя на ненормальную, и исчезла. А эта… прохрипела что-то о воде. Он даже и подумать не мог, что она рванёт на его голос с таким отчаяньем, как будто и не боялась гнева эдранила, которому так помешала. Он бы убил её немедленно только за то, что она находилась в священном для их расы месте, оскверняя его своим присутствием. Рабам запрещено даже приближаться к этому острову, а девчонка мало того, что залезла грязной ногой прямо в священный сосуд, да ещё и принялась пить из него! Неслыханное дело! Несколько секунд он приходил в себя от увиденного, потом сообразил, что ненормальную надо вывести из лабиринта, пока она не умерла прямо здесь. Даже на этом острове нельзя было допустить чьей-либо смерти: выплеск эманации смерти не понравится богине. Может быть, стоило взять её на руки, чтобы она не болталась позади него, то и дело стукаясь о стены при резких поворотах, но брезгливость не позволила. Была бы она хоть в какой-нибудь одежде…

Когда она потеряла сознание, Карим подумал, что умерла. Да он просто был в этом уверен! Но ожидающий его у входа в лабиринт друг и советник Олим Карах проверил пульс на шее рабыни и вопросительно посмотрел на будущего правителя Эдрина. Выслушав Карима, подхватил девчонку на руки и первый отправился на корабль, ожидающий их с подветренной стороны острова. Вообще он не отличался особой разговорчивостью.

Ступив на корабль, Карим приказал завернуть девчонку в парусину и оставить на верхней палубе. До утра она вряд ли доживёт, а рассмотреть клеймо, чтобы определить, кто её хозяин, можно будет и когда взойдёт светило дня. Сейчас же Карим был слишком раздражён, чтобы возиться с этой…

Распив с другом бутыль вина, вымотанный долгими молитвами и разочарованием, Карим заснул, едва его голова коснулась подушки.

Карах, вздохнув, посмотрел на друга. То, что творилось вокруг него последние два года, жутко не нравилось. Всё началось с того, что дядя Карима, Алан Бринар Варин, убедил племянника в его высоком предназначении. Да, они с саэром одного дерева, но правителями Эдрина всегда были потомки ветви Урсум. У Карима и вправду были большие крылья, но и саэр имел не меньшие, это его дядя обладал только подобием крыльев. Впрочем, мало кто из эдранильцев был способен летать. Вот уже больше сотни лет как их раса утратила эту способность. Да, по-прежнему они были сильны и быстры, по сравнению с людьми, но… Когда-то богиня одарила их способностью к полёту, однако, спустя много поколений, похоже, она сама и забрала эту способность. Теперь они могли максимум планировать, спрыгнув с высоты, и время, проведённое в воздухе, напрямую зависело от размера крыльев. К примеру, Карим мог планировать почти час, сам Карах намного меньше, а способность дяди в этом плане вообще была сомнительна.

Старейшины много лет пытались разобраться в задумке богини-матери, для чего ей приспичило отнимать способности у своих сыновей. Возможно, всё-таки виноваты люди, которых шаманы призвали из другого мира, это они нарушили равновесие в обществе коренной расы. Но в тот момент это казалось наиболее правильным выходом, женщины расы эдранильцев всегда были мужеподобны, и мало кто из них соглашался принести потомство мужчине. И даже богатый выкуп семье не помогал, эдранилки не желали вынашивать и рожать в угоду мужьям, а потом случилось страшное. Какой-то вирус поразил всех женщин, совсем юные погибли, а старшие доживали свой век, и даже реши они родить, эту способность убил в них проклятый вирус. Вот тогда и призвали шаманы людей. Первые из призванных женщин выполнили своё предназначение и не в пример эдранилкам оказались нежными и любящими матерями, некоторых даже брали в жёны… Однако вместе с женщинами было и несколько мужчин. Создавались человеческие семьи, причём число их с каждым годом росло. У них-то не было проблем с рождаемостью. Вот старейшины и приняли решение создать поселения для людей, а чтоб люди, по своему обыкновению, не бродили по всей Аронии без позволения высшей расы, издали закон. Закон обязывал старейшин контролировать нанесение эсани — татуировок — младенцам, едва появившимся на свет. И как-то незаметно люди стали рабами эдранильцев. Спустя несколько столетий такое положение вещей воспринималось уже как само собой разумеющееся. Все привыкли. Эдранильцев устраивали послушные рабы, которыми люди становились после нанесения клейма принадлежности, оно каким-то образом влияло на человеческое сознание. А самих людей устраивало, что за беспрекословное подчинение и преданность они имеют кров и пищу. И уже давно никто не вспоминал о том, что первые появившиеся тут люди не были рабами и ныне живущие эдранильцы — это потомки тех самых первых человеческих женщин.

Но ведь они никому не мешают и за пределами своих койев поголовно являются рабами. Живут в поселениях и при рождении наносят на плечо каждого ребёнка татуировку, имеющую личные данные, и принадлежность тому или иному койу. Когда раба забирает хозяин, рядом с татуировкой ставится клеймо. Вот так, по отметинам на теле, можно отследить всю жизнь данного раба. И именно эти знаки высокие эдранильцы собирались рассмотреть на плече рабыни, лежащей сейчас на верхней палубе. Олим Карах тяжело вздохнул, поднимаясь туда. Он снова и снова прокручивал в голове последние события. Карим был в бешенстве оттого, что ему помешали вымолить у богини благословение на столь опасное предприятие. Конечно, его друг не позволил бы убить глупую девчонку… мысли эдранильца вновь вернулись к Кариму…

Какими посулами и обещаниями умаслил старый Варин своего племянника, как убедил решиться на предательство Карах, не знал. Единственное, чего он смог добиться от своего друга, прежде чем сделать последний шаг, — просить милости у богини-матери, всегда благоволившей к своему любимцу. Но помешала девчонка, странно всё это. Они сами шли вслед за штормом. Как она могла оказаться на острове? Да и кому понадобилось обрекать маленькую рабыню на такую страшную участь? Снова вздохнув, Карах вышел из каюты друга, решив проверить, как долго проживёт рабыня.

Поднявшись на палубу, он привычным взглядом окинул находящихся здесь двух рабов и свободного полукровку, офицера Нарха, руководившего ими. Да, в Эдрине были и такие — результат связи эдранильца с рабыней, это было редкостью, рабыни редко приносили потомство. Старейшины давно выяснили, что клеймо принадлежности не просто обязывает раба быть верным и покорным, но и каким-то образом влияет на способность зачать, и даже если это происходит, крылья у полукровки слишком малы, чтобы поднять его в небо даже теоретически. Олим Карах поморщился, дядя Карима тоже был из таких.

Ночная вахта… Морской ветер освежал лицо, и, ухватившись за канат такелажа, Карах закрыл глаза, подставляя его мелким брызгам. Было невыносимо тоскливо думать о судьбе друга, если их с дядей сомнительная авантюра не возымеет успеха. И ещё противнее было думать о том, что он сам, зная о готовящемся предательстве саэра, молчит, тем самым становясь соучастником преступления.

Еле слышный стон заставил распахнуть глаза и взглянуть на кокон парусины, в которую завернули маленькую глупую рабыню. Жива? До сих пор жива? Сделав несколько шагов, он присел на корточки, сложив нижние руки, верхними откинул край парусины, закрывавшей лицо девушки. Его догадка оказалась верной, стонала именно она. Тяжёлое дыхание, потрескавшиеся губы, на лбу, украшенном здоровенной шишкой, испарина. Протянув руку Карах, прикоснулся к её щеке. Девчонка металась в жару, безуспешно пытаясь облизать сухим языком пересохшие губы. Эдранилец вскинул голову, ища взглядом не сильно занятого раба. В этот момент к нему приблизился молодой парень с кружкой в руках, виновато посмотрел.

— Высокий лан, вы позволите напоить женщину? — он с почтением склонил голову.

— Разумеется. Нельзя отказывать в последнем желании умирающему. Побудь рядом с ней, пока она не оставит этот мир.

Мальчишка встал на колени и аккуратно по глотку вливал в приоткрытый рот воду. Девушка глотала жадно и вроде как даже не думала умирать, только глаза по-прежнему не открывала. «Всё равно ей конец, — с жалостью подумал Карах, — возможно, она была бы даже хорошенькой, если её подлечить и умыть… Но испившие слёзы Марании не выживают. Её судьба предрешена». Девушка, напившись, вновь впала в забытьё, уронив голову набок. Ещё раз сочувственно вздохнув, Карах с тяжёлым сердцем отправился в свою каюту. Он сильнее прочих чувствовал эманацию смерти, лекари всегда чувствуют такие вещи острее остальных. Он точно знал, что в момент, когда маленькая рабыня расстанется с душой, его самого накроет удушающим чувством чужой тоски по непрожитой жизни. Так всегда происходило, когда он оказывался в непосредственной близости от умирающего. Он снова подскочит в кровати, хватаясь за горло и пытаясь вдохнуть, всего несколько секунд… Как бы он хотел оказаться в этот момент подальше отсюда. Глаза закрылись, что бы там ни случилось дальше, сейчас надо отдохнуть.