Оtцы и деtи

Наталья Андреева, 2015

Евгений Базаров и Аркадий Кирсанов окончили медицинский институт. Впереди блестящие перспективы, надежды, планы. И надо бы отметить это знаменательное событие громкой пирушкой в ночном клубе! Но судьба именно здесь круто изменила их жизнь, завалив широкую дорогу в будущее рухнувшей стеной чужой жизни. Выкручивайтесь, студенты! Или бегите за помощью к отцам… Этот роман – дань уважения великому русскому классику. Возможно, именно такими были бы его герои в современном мире. А конфликт отцов и детей – тема вечная… она требует постоянного продолжения…

II

Дорога показалась Женьке чрезвычайно утомительной. Как только они выехали за границу Московской области, пейзаж резко сменился. Дорога стала хуже, местами вся в рытвинах и колдобинах, кафешки встречались все реже и реже, и выглядели они теперь не как дворцы, а почти как лачуги, зато поля были распаханы в отличие от подмосковных, застроенных дачами или попросту заросших сорняками, а местами и густым кустарником. Базаров все больше хмурился.

– Вот ты говоришь: нормально народ в провинции живет, — резко сказал вдруг он. — Погляди вокруг. Ну и где оно, это нормально?

– А что? Поля как поля, дома как дома.

– Ага. А люди как люди. Ты погляди, как они пялятся на твою тачку!

– По-твоему, я на «Ладу Калину» должен был пересесть, чтобы поехать к отцу? — разозлился Аркадий.

– Упаси боже! — насмешливо сказал Женька. — Где ты и где «Лада Калина»? Просто ты должен понять: это тоже Россия. И она вся такая. А Москва… Это оазис, который питают все эти речушки, то бишь провинциальные городки и деревеньки. Оазис пышно цветет, а вокруг все загибается.

– Да где ж загибается-то? Ты глянь — поля! Все распахано.

– Правильно, потому что жрать что-то надо.

– Слушай, чего ты разошелся? Хочешь поднимать провинцию — езжай и поднимай. Иди работать в районную больницу, а не в Склиф, живи с родителями, а не… — Аркадий осекся.

– Ну-ну, договаривай. А не со мной. Я понимаю: ты меня из милости приютил, — насмешливо сказал Женька. — Не беспокойся, вернемся в Москву — я съеду. На съемную.

– Брось, — пробормотал Аркадий. — Комнат в квартире хватает. Ты меня нисколько не напрягаешь. Наоборот. Просто ты тоже должен понять: родителей не выбирают. Ну, повезло мне с предками. Хотя, если ты помнишь, мама умерла, когда мне было десять лет, — тихо сказал он.

– Ладно, извини. — Женька какое-то время молчал.

– Есть хочешь? — покосился на него Аркадий.

– Аппетита что-то нет. Перебрали вчера.

– Приедем — пивка выпьем.

– Это дело, — лениво сказал Женька.

Когда до Марьино оставалось километров пятьдесят, зазвонил мобильник Кирсанова.

– Отец, — сказал он, глянув на дисплей. — Да, папа.

– Вы где? — взволнованно спросил тот.

– В пятидесяти километрах.

– А я в райцентре. Ты помнишь магазин, где разливное пиво продают и рыбу? Ты его еще хвалил.

– Пиво? Да, ничего.

– Так вот: я вас там жду.

– Да зачем это?

– Сам скажешь, что купить. Феня переживает. Не знает, чем вас поить-кормить.

– Да я же тебе сказал, что нам все равно!

– Ты ее тоже пойми. Она в Москве ни разу не была…

– Где ж он ее откопал? — насмешливо спросил Базаров. Аркадий сделал ему знак: тихо, отец все слышит. Женька криво усмехнулся.

– Феня думает, что москвичи едят только фуа-гра и устриц. А борщ и кашу за еду не считают. Вот и послала меня вас встретить. Пусть, говорит, сами купят то, что будут есть.

– Ну, хорошо, — сдался Аркадий. — Встретимся в магазине.

– Жду! — обрадовался Николай Петрович.

– Ну и все-таки где твой папаша откопал эту Феню? Жуть как интересно, — спросил Женька, когда Аркадий засунул айфон обратно в карман.

– В трактире.

– Где-где?

– Он как-то заехал в кафе пообедать. Обычное кафе, на трассе. Феня работала там официанткой. А ее мама поварихой. Отец любит вкусно поесть. Ну и расчувствовался: борщ знатный, куриные котлетки, что называется, во рту тают. А не хотите, говорит, дамы, у меня подработать? Мне нужна помощница по хозяйству. А лучше две, поскольку хозяйство большое. Они к нему сначала на автобусе ездили.

– А потом официантка забеременела, — насмешливо сказал Женька. — От автобуса, наверное.

– Что ты все опошляешь? — поморщился Аркадий. — Она действительно любит моего папу.

– Ладно, поглядим. Так они теперь обе у него живут? — небрежно спросил Базаров. — Хочется понять, какая меня ждет компания.

– Нет, Фенина мама в прошлом году умерла от рака.

– Ага! Значит, твой отец утешал девчонку. И хорошо, черт возьми, утешал, если она так быстро забеременела. Все, молчу.

– Вот и молчи. Да, мой отец человек со странностями, неисправимый романтик, художественная натура. Не вздумай с ним сцепиться.

– Я слабых не бью, — лениво сказал Женька. — Охота мне связываться со стариком?

– Там будет кому дать тебе по соплям, — улыбнулся вдруг Аркадий. — Хочешь пари? Мой дядя тебе не по зубам. Спорю на ящик пива.

– Сначала хотелось бы увидеть объект. Отныне я в авантюры не ввязываюсь.

– Ай, молодец!

Они опять замолчали.

В это время Николай Петрович Кирсанов нервно прохаживался у бревенчатой избы, над окнами которой, обращенными к дороге, был растянут красочный плакат «Лучшее пиво в розлив». Для достоверности местный художник изобразил на вывеске огромную рыбину, смахивающую на леща, и внушительных размеров кружку, предположительно с пивом. Сей объемистый сосуд украшала пышная шапка пены. Магазинчик был весьма популярен, возле него стояло много машин.

Разговор с братом взволновал Кирсанова. Сына он не ждал. Провинцию Аркаша не жаловал, и вообще между отцом и сыном в последнее время возникло отчуждение. Очень уж они были разные. Как-то незаметно сын вырос, стал мужчиной, теперь вот и университет окончил. Николай Петрович не знал, как теперь с ним разговаривать? О чем? Эта молодежь, она теперь такая… Продвинутая, в общем. Кирсанов же до сих пор с опаской подходил к компьютеру, а смартфоном пользоваться так и не научился. Телефон у него был кнопочный, о чем Аркадий говорил с насмешкой. В общем, живя почти безвылазно в провинции, Николай Петрович сильно отстал от жизни, да еще Фенечка… Вся такая несовременная, по провинциальному застенчивая. Кирсанов прекрасно понимал, что не будь она так провинциальна, шансов у него не было бы никаких. Потому что Фенечка была двадцатитрехлетней красавицей. А он… Немолодой, да еще хромой, не слишком удачливый писатель, или, как говорит старший брат Павел, писателишка.

Вот Павел — дело другое. Если бы он захотел, у него бы этих Фенечек было вагон и маленькая тележка. Но не хочет. И Фенечку не хочет. Николай Петрович не раз замечал, как она смотрит на брата. Словно маленький ребенок на фотографию Кремлевской елки. Восторженно, приоткрыв рот. Но зная брата, Николай Петрович был абсолютно спокоен. Павел — человек чести.

– Отец! — Кирсанов невольно вздрогнул. Он и забыл, что у Аркадия новая машина.

Когда тот вылез из сверкающей на солнце темно-вишневой «Инфинити», небрежно поигрывая ключами, весь такой столичный, холеный, самоуверенный, Николай Петрович растерялся. Ему стало неловко за свой старый спортивный костюм, пивной животик и лысину. Небрежно обняв его, Аркадий обернулся к машине. Оттуда вылезал худой высокий парень с волосами, стянутыми резинкой в хвост.

– Это Женя Базаров. Да ты в курсе.

– Никогда раньше не виделись, но наслышан, — еще больше застеснялся Кирсанов-старший. Базаров, видя его смущение, первым протянул руку, которую Николай Петрович робко пожал.

– Ну и занесло же вас в такую дыру! — сказал Базаров, покачав головой. — Полдня уже едем! Ну? Где ваше хваленое пиво? Показывайте! — И он решительно зашагал к избе.

– Все нормально, — хлопнул отца по плечу Аркадий и поспешил вслед за другом.

Затарились они основательно. Продавщица сбилась с ног, наливая в двухлитровые пластиковые бутылки пиво, в то время как другая торопливо взвешивала вяленых лещей, сушеных кальмаров и такую дорогущую для местных экзотику, как омуль и подвяленный краб. Николай Петрович стоял у прилавка в смущении, совершенно забыв, что все это куплено на его деньги. Себе он оставлял очень мало, Фенечка оказалась рачительной и экономной хозяйкой. Жила, как при матери, на наряды почти не тратилась, еду готовила самую простую, но вкусно. Деньги Аркадию она велела отдавать сама, испытывая неловкость за то, что живет с его отцом, да еще так называемым гражданским браком. Фенечка была очень стыдливая и какая-то болезненно порядочная. Так что всем остальным становилось неловко.

Загрузив сумки в багажник, Аркадий весело сказал:

– Ну, отец, езжай впереди, показывай дорогу! А то я тут все уже позабыл.

– Дорога-то не очень, сынок, — вздохнул Николай Петрович. — Машина у тебя уж больно хорошая.

– Машина — это расходный материал, — небрежно сказал Аркадий и полез за руль.

Николай Петрович ехал медленно, то и дело, поглядывая в зеркало заднего вида: как там сынок? Он видел, что парни о чем-то оживленно беседуют и смеются. От сердца отлегло. Может, Паша и не прав? Ничего не случилось, просто молодые люди решили отдохнуть на природе. Место модное, туристов полно, хотя, конечно, не заграница.

Подъезжая к Марьино, Кирсанов приободрился. Сейчас Аркадий увидит плоды его стараний. Увидит и оценит. Их участок самый большой, а дом самый лучший. Его еще называют «барским». Настоящие хоромы! И даже собственный пляж, узкая полоса песка, мостки, лодка с мотором. А на пригорке — банька, с сауной, с печкой-каменкой, с просторной террасой, на которой, попарившись, можно попить пивка, глядя на живописное озеро. Другие с такой усадьбы большие деньги за лето имеют, а Кирсановы держат все это только для себя. В поселке их называют буржуями.

Остановившись у кованых ворот, Николай Петрович поспешно кинулся их отпирать. Аркадий лихо въехал на участок и поставил свою «Инфинити» рядом с огромным черным «крузаком». «Опелек» Николая Петровича притулился рядом с двумя сверкающими глыбами. Фенечка машину не водила.

– Ну и где? — спросил Аркадий, выйдя из машины. — Почему никто нас не встречает?

– Феня стесняется. Она выйдет, но потом, — смущенно сказал Николай Петрович.

– А дядя? Его что, нет дома?

– Он, должно быть, на берегу.

– Загорает, что ли?

Погода и в самом деле была чудесная. Лето созрело, словно румяный плод, и еще не начало увядать. Сочное, ароматное, оно радовало глаз и на вкус было самое то: еще не приелось, но кислинка, свойственная первой стадии созревания, уже прошла. Запах цветущего сада вызывал блаженство и сытость. На центральной клумбе пышно цвели королевы-розы, дикий клематис белоснежным облаком висел над зеленым газоном, словно парус над волнами, беседку оплетал девичий виноград, делая ее такой уютной и манящей. Аркадий первым делом обратил внимание на эту беседку:

– Ого! Здорово! Тут, наверное, хорошо есть шашлыки и пить… г-м-м… чай.

– Это Фенечка посадила, — счастливо улыбнулся Николай Петрович. — Она любит цветы.

– И зелень у вас небось своя? — подмигнул Аркадий. — Петрушечка, укропчик.

– А как же! — оживился Николай Петрович. — И зелень, и огурчики скоро пойдут, а там и помидоры…

– Дядя!

От пристани, легко, словно бы играючи, поднимаясь в гору, к ним шел невысокого роста, но удивительно стройный и красивый мужчина. Павел Петрович Кирсанов. Первым делом он цепким взглядом окинул Базарова, но руки ему не протянул. Тот сделал вид, что не заметил.

– Вот, знакомьтесь, — несколько смущенно сказал Аркадий. Теперь уже он испытывал неловкость. — Евгений, это Павел Петрович, мой дядя,

– Я так и понял, — натянуто сказал Женька. — Ну а я Базаров.

– Наслышан, — коротко, по-военному сказал отставной офицер. — Ну что? Пройдемте в дом? Феня нам что-нибудь по-быстрому сообразит? Выпить там, закусить.

– Я ей звонил с дороги, — торопливо сказал Николай Петрович. — Все готово!

Мужчины прошли в дом. Он и в самом деле был очень большим, кирпичным, двухэтажным, да еще с деревянной мансардой. Украшенная шпилем с российским флагом черепичная зеленая крыша гордо возвышалась над всем поселком. Мебель в гостиной была новая, не шикарная, но добротная. И как положено в лучших домах — камин.

– Мы вам приготовили комнаты на втором этаже, — сказал новым гостям Николай Петрович. — Что касается Фени, она переехала в мансарду…

– Да зачем же? — удивился Аркадий. — Она нас не стеснит.

– Ребенку там будет прохладнее. Жара начинается. В общем, она так захотела.

– А где она сама?

– Малыша укладывает.

– Она одна со всем этим хозяйством справляется? — удивился Аркадий. — Да еще маленький ребенок!

– Нас тут и так буржуями называют, но Паша сказал: наплевать, делай как тебе удобно. В общем, мы наняли прислугу… — Николай Петрович смущенно кашлянул. — Помощница по хозяйству, да еще сезонные рабочие. Все — местные жители. Они охотно к нам идут. Особенно зимой, когда туристы и дачники разъезжаются.

– Понимаю, — кивнул Аркадий. — Инет-то хоть есть в этой глуши?

– Обижаешь, сынок. Не совсем уж мы темные.

– Ну а ты? Часто пользуешься благами цивилизации? Или по старинке письма пишешь и отдаешь почтальону?

– Ты, Аркаша, меня совсем уж в отсталые записал, — обиделся Николай Петрович. — Я знаю, что такое этот ваш вай-фай.

– А блютуз? — насмешливо спросил Аркадий. — Ладно, не обижайся. Ты еще ничего в свои сорок пять. Продвинутый. Знаешь, что такое вай-фай!

Он заметил, что дядя и Базаров внимательно друг друга разглядывают. И между ними сразу возникло напряжение.

– Идем, что ли, Женька, смотреть наши комнаты? — бодро сказал Аркадий, чтобы снять это напряжение.

– Идем, — лениво откликнулся Базаров.

– Ну что? — накинулся на брата Николай Петрович, когда парни ушли наверх. — Что скажешь? Как он тебе?

– Он хищник. А твой Аркаша, извини, баран.

– Скажешь тоже! — обиделся Николай Петрович.

– Ну не баран. Олень. Красавчик — признаю. Добыча, в общем. Хорошо, что я здесь. А то этот Базаров вас сожрет. По глазам вижу: голодный. Мальчик из провинции, да?

– Здесь-то тоже провинция. Я практически никуда не вылезаю из своей усадьбы.

– Да, но родился-то ты в Москве. И у тебя с детства все было. А у него ничего. И это твое все ему не дает покоя. Он считает, что судьба несправедлива. Не только к нему, а вообще. И свой лакомый кусок можно только зубами выгрызть. Ты глянь, какой он цепкий. Аркашу-то под себя подмял, прожевал и не подавился. В общем, Коля, берегись.

– Да ну тебя, — поежился Николай Петрович. — Лично я ничего такого не вижу.

Павел Петрович на это усмехнулся и пошел к себе в комнату, сменить рубашку. За стол он всегда садился при параде. Его комната единственная была на первом этаже. Павел Петрович вставал очень рано и говорил, что не хочет никого беспокоить. Тем более не хочет, чтобы беспокоили его.

– Ну и как тебе дядя? — спросил Аркадий, когда Женька, закинув к себе вещи, пришел посмотреть и комнату друга.

– Лев! Царь зверей, — насмешливо сказал Базаров. — Представляю, сколько баб по нему сохнет!

– Завидуешь, что ли?

– Я хоть и не лев, но на отсутствие женского внимания не жалуюсь. Скажи на милость, чего он так вырядился в деревне-то, твой дядя?

– Он так привык. Даже если дядя останется последним человеком на земле, он все равно каждое утро будет бриться. А потом пойдет на пробежку.

– Чтобы жить долго и счастливо в гордом одиночестве, — насмешливо сказал Женька. — По-моему, я ему не понравился.

– Ему мало кто нравится.

– Это видно. Типичный сноб.

– Зря ты о нем так. Когда-нибудь я расскажу тебе его историю. Она очень интересная.

– Умираю от любопытства.

– Зря язвишь. Дядя — уникальный человек. И он тебе не по зубам.

– Это мы еще посмотрим, — пробормотал Женька. — Извини, но эти твои родственнички… Паноптикум. А дача твоя — дыра. Ни одной смазливой мордашки не заметил, пока по поселку ехали. Сплошная деревенщина, — презрительно добавил он. — Боюсь, мы здесь со скуки подохнем.

– Ты что, забыл, зачем мы сюда приехали?!

– Нет, не забыл, — нахмурился Женька. — Но со скуки подыхать не собираюсь. Надо бы подумать, как здесь развлечься?