Ритуал Светлика

Наталья Афанасьева, 2015

Мы живем в динамичное время, в мире, который меняется так быстро, что прошлое от будущего отделяет буквально один шаг. Множество полезных изобретений, о которых раньше можно было прочесть только в произведениях фантастов, становятся нашими помощниками. Беда в том, что в этом мире мы не одни, и наше завтра соткано из усилий множества окружающих. И перед этим фактом ни одна техника не устоит. Добро пожаловать в мир фантастики абсурда, где все почему-то идет не так!

Человеческий фактор

— 1 —

Вэл поморщился. Его правая нога была заключена в стеклянный куб и представляла собой печальное зрелище. Раздувшаяся иссиня-черная плоть сочилась каплями мутной жидкости. Хотя куб не пропускал запах, Вэлу казалось, что он чувствует его изнутри. Запах будто бы пропитал все его тело и предательски сочился изо всех пор. Что было хуже всего, нога ужасно чесалась.

Доктор Тим, веселый толстячок, как назло, начал обход с его соседа. Одна минута, две… Вэл уже не мог слышать его веселое кудахтанье. Наконец, доктор повернулся к нему и с удовольствием посмотрел на умирающую конечность парня.

«Ве-ли-ко-леп-но!» — он прищелкнул языком от удовольствия, и тряхнул остатками рыжей шевелюры. Жидкие волосенки ни к селу, ни к городу были собраны в куцый хвостик. Вообще, доктор больше напоминал стареющего поклонника панк-рока, чем светило мирового масштаба. Вэл его ненавидел.

Это «Ве-ли-ко-леп-но!» иногда с одним, иногда с двумя восклицательными знаками продолжалось уже месяц и терпения осталось ни более, чем на мгновенья. Но тут же доктор сказал то, ради чего все это и затевалось.

«Да-да-да, да-да-да, завтра операция…» — пропел доктор Тим на манер своей любимой песни из The Clash и Вэл чуть было не принялся ему подпевать, хотя в любое другое время аккорды клэшевской «Shoul I stay…?» заставили бы его выругаться.

Он ничего не сказал доктору о тревожащем зуде, больше всего мечтая уснуть, и проснуться за пять минут до операции. Но, конечно, ему еще предстояла достаточно сложная подготовка. Все это обсуждалось заранее, и Вэл примерно знал, что на следующие 24 часа ему придется отказаться от еды, и, самое главное — от обезболивающих, и еще — пройти кучу малоприятных процедур.

Но это всего сутки! А он чуть было не «слетел», уже подумывая, что пусть ее, эту ногу, обойдется протезом. Тем более что сейчас их делают так ловко, что практически не отличишь от естественной, так сказать, конечности. Если бы не серфинг…

С него-то все и началось. Конечно, самые большие волны там, где самые большие акулы. Но в 99,99% случаев акула не нападет, если ты уже не истекаешь кровью. Остается ничтожная доля вероятности неспровоцированного нападения. Вэл вспомнил, что когда его на руках выносили с пляжа, а он боялся даже смотреть на свою исковерканную ногу, спасатель сказал ему: «Ты, Вэл — мальчик на миллион!». Ну, надо было же что-то сказать.

Если бы не серфинг, он бы и думать не стал о новом методе, придуманном докторами — восстановление конечностей из протомассы. Если бы государство (а Вэл был следователем в местном отделении полиции) не помогло ему с оплатой тоже ничего бы не вышло. Суммы были за пределом возможностей простого гражданина.

Но государство помогло, и Вэл поначалу очень радовался, считая себя счастливчиком. Позже он неоднократно ругал себя, и думал, что наверняка бы отказался, если бы знал, чем это в итоге обернется.

Жуть была в том, что протомассой была его гниющая в кубе нога. Изверги в белых халатах установили блокаду и оставили вэлову ногу догнивать. Надо сказать, акула постаралась на славу, да и зубы она, наверное, не чистила лет сто… Потребовалось всего лишь полтора месяца. Всего лишь! Вэл сильно любил серфинг.

Ничего, завтра его обколют, введут в «протомассу» наночастицы с элементами ДНК и та-да-да! Второй День рождения правой вэловой ноги — «С Днем рождения, сударыня!».

— 2 —

Перед глазами у Вэла все плыло. Нога горела, как от ожога. «Очнулся? Молодец! — тон весельчака Тима был на редкость серьезным. Но он тут же расплылся в улыбке, не выдержал. — Все прошло ве-ли-ко-леп-но!»

«Ты пока еще тут, — доктор неопределенно махнул рукой в сторону и назад, — но мы тебя скоренько обратно. У нас кандидаты один за одним, один за одним…». И он убежал, подскакивая на ходу, и опять напевая что-то из любимого репертуара.

Скоро Вэла и правда перевели обратно в палату. Появился и знакомый куб. На ногу теперь Вэл вообще старался не смотреть, чтобы не сглазить. А через две недели его и вовсе освободили от этой стеклянной штуковины, которая отравляла последних два месяца его жизни, и отправили домой. Пока еще под наблюдение, с процедурами, осмотрами и обработками, зато — домой!

Нога долго болела, зудела и покалывала, но она БЫЛА. Процесс регенерации ткани прошел на удивление быстро и скоро Вэл встал на костыли, чтобы проковылять до окна, а через месяц уже вовсю тренировал ногу, расхаживая по побережью с тросточкой.

Единственное, что его беспокоило — это непонятная боль в пятке. Он консультировался по телефону с доктором, и тот посоветовал особо не усердствовать с пешими прогулками. Вэл послушно сократил километраж, но боль не проходила. Не то чтобы она сильно беспокоила, но все неприятные ощущения сконцентрировались в области пятки, и временами наступать на ногу было действительно больно.

Тем не менее Вэл и не думал съездить в клинику. Он опасался, что обнаружится что-то серьезное и придется вернуться сюда, на неопределенный период времени. Но однажды утром он нащупал в точке концентрации боли небольшую опухоль и понял, что откладывать визит в логово эскулапов больше нельзя.

— 3 —

Доктор Тим выглядел на редкость тускло. Если раньше, передвигаясь по клинике, он производил впечатление крепко надутого мяча, со звоном перелетавшего от одной стены к другой, то теперь в привычку доктора вошло неожиданное вздергивание плечами и длительные перерывы во фразах, в течение которых он потухшим взглядом упирался в пол.

Вэл коротко изложил проблему с наглядным изображением припухшей пятки. Он рассказал о боли, потом еще раз, пытаясь добиться если не интереса, то хотя бы сочувствия, но доктор Тим продолжал индифферентно покачиваться с носка на пятку, а на ногу и вовсе едва взглянул. Наконец, возмещенный Вэл потребовал хотя бы сделать снимок опухоли на что доктор вяло махнул рукой.

— Да знаю я, Вэл. Ты думаешь, ты один такой? Все, Вэл. У всех вас одно и то же — у каждого седьмого прооперированного.

— Что? — у Вэла похолодело в груди. — Что… что случилось?

— Зубы, Вэл. У всех вас режутся зубы. У моих первых пациентов — уже прорезались.

На светило было жалко смотреть. А сам он не поднимал на Вэла глаз. Слова доктора не укладывались у Вэла в голове.

— Доктор, пожалуйста, подробнее. Почему… это происходит?

— Не знает никто. Мы уже три проверки прошли. Нас тут вдоль и поперек прочесали. И на предмет диверсии, и на предмет халатности. Халатности! Понимаешь, Вэл? И ничего. Ни-че-го.

— Как вообще это возможно? — до Вэла, наконец, начало доходить. — Я не медик, док, но помню то, о чем вы мне рассказывали. Отбор берется из образцов здоровой ткани, аналогичных поврежденным, не растут же у нас челюсти на ногах?!

— Ах, я не знаю. Не должно быть такого, не должно! — доктор, вопреки ожиданиям оживился и принялся яростно пинать попавшуюся ему на глаза кушетку. — Я не понимаю. Не по-ни-ма-ю. Теоретически, если в образы могли попасть частички других тканей… Но ты же помнишь? Это все делается сте-риль-но! Не плевал же ты в образцы, а? Не плевал? И я не плевал! И никто не плевал!

Энергия доктора быстра иссякла и он меланхолично пожал Вэлу руку.

— Извини. Приходи, когда прорежутся. Пока ногу беречь, не греть.

…

В голове у Вэла звенело. Он же помнил, насколько все было строго. Образцы отбирали так, как будто Вэл эболой болел, не меньше. Он прекрасно помнил эти розовые полоски пластика над которыми доктор буквально трясся, не давая никому прикоснуться. Только сам!

Вэл натянул носок, туфли. Делать нечего, надо возвращаться домой, а о работе придется забыть. Он хмыкнул. На неопределенное время. Что и требовалось доказать. Почему он не выбрал протез?! Ну почему, почему, почему?! Кушетке опять досталось.

— 4 —

Прихрамывая, Вэл шел вдоль коридора. А здесь все осталось также, как и прежде. Только персонала стало меньше. Никто не выходил в коридор, чтобы перебросится парой слов с коллегами и пациентами. Когда Вэл здесь лежал все были гораздо дружелюбнее. А сейчас сидят как мыши по своим кабинетам, двери закрыли и носа не кажут.

Только у сестры-хозяйки мисс Гранзер дверь открыта. Вэл вспомнил эту бой-бабу, голос которой разносился на весь этаж. От ее могучего рыка уборщицы так и подскакивали на месте, принимаясь с удвоенной силой протирать все, что попадалось им под руку. Да-а-а, этой все будет нипочем.

Вэл мельком заглянул в распахнутую дверь и пошел дальше. Потом остановился, все еще не понимая, что так привлекло его внимание. Вернулся и заглянул в дверь снова. Гранзер стояла у стола и перебирала пачку розовых пластиковых полосок. Раз, два, три.. четыре, пять, шесть… Пластик плохо прилипал к рукам. Гранзер наслюнявила палец… Семь… Мисс Гранзер подняла глаза не Вэла.

— Что стоим, дорогуля? — проорала она. — Учет у нас, проходим, не задерживаемся!