Адвокат под гипнозом

Наталья Борохова, 2009

Молодому адвокату Лизе Дубровской досталось гражданское дело о наследстве: Кристина Каменева пыталась опротестовать завещание отца, который все свое состояние оставил ее мачехе. Брак продлился всего полгода, жена была младше мужа в три раза, и Кристина сразу заподозрила, что ее отец покинул этот мир не без посторонней помощи. Дубровская пыталась найти доказательства, и Кристина решила помочь своему адвокату: она записалась в группу психоанализа, которую ее отец посещал под вымышленным именем прямо накануне гибели…

Глава 1

Загородный поселок. 9.45 следующего дня

Спальня, выполненная по эскизу модного дизайнера, выдержана в приятных глазу спокойных пастельных тонах, но в то ослепительно яркое утро, когда солнечный свет, словно через увеличительное стекло, вливался в окна, напоминала театр военных действий. Подушки свалены в кучу, простыни смяты, в воздухе парили пух и перья, и среди всего этого беспорядка в одних трусах стоял Нико Центурия и, прижав к лицу руку, вопил:

— За что, Эдика? За что? — Сквозь пальцы, щедро унизанные перстнями, сочилась кровь. — Ты с цепи сорвалась, да? Эх, мать твою, нехорошую женщину…

— Не смей трогать мою мать! — взвизгнула Эдика, предпринимая новую атаку. — Иначе я вырву тебе второй глаз! Ты достал меня своей ревностью, и, если не уймешься, я соберу чемоданы и съеду к маме!

Несмотря на драматичность момента, Нико невольно залюбовался дикой грацией красавицы жены. Стоя босыми ногами на ортопедическом матрасе, она являла собой дивное зрелище, от которого у любого мужика, разумеется, если он не кастрат, возникло бы первобытное желание. Тонкие бретели шелкового белья слетели с плеч, обнажив восхитительные округлости смуглой груди. Пупок трепетал, а великолепные ноги, которыми можно было бы обхватить шею гиппопотама, попирали банный халат Нико. Длинные черные брови стрелами взлетели к вискам, как нельзя лучше оттеняя красоту зеленых глаз, в этот момент сверкающих, как у кошки. Нет, Нико Центурия, известный в криминальных кругах под кличкой Бульдозер, не мог устоять против такой красоты.

— Нет, ты с ума сошла, да? — спрашивал он. — Как я теперь на глаза людям покажусь, а? Всего-то спросил тебя, кто звонил? Тяжело ответить, да?

— Да! — выпалила красотка. — После того как ты устроил мне сцену вчера вечером, сказав, что я не так посмотрела на твоего водителя, потом ночью за то, что я рассматривала мужской журнал, спрашивать меня, кто звонил мне в восемь часов утра, с твоей стороны форменное свинство!

— Ну, так кто звонил сегодня, а? — спросил Центурия, рассматривая в зеркало свежую царапину. — Скажи мне, какой хороший человек может звонить в восемь часов утра? И потом, почему его номер не определился? Зачем честному человеку прятать свое имя? Кого он боится? Не меня ли?

— Ну о чем ты говоришь, Нико? — примиряющим тоном заметила Эдика. — От тебя у меня секретов нет. Подумаешь, может, кто-то просто ошибся номером. Ты же знаешь эту чертову связь…

— Нет, не увиливай! — опять вспылил Нико. — За дурачка меня считаешь, да? — Он постучал себя по лбу. — Никто еще не смог надуть Бульдозер…

— С этим я полностью согласна, — хмыкнула Эдика.

— А почему ты улыбаешься, а? — спросил он с подозрением.

— Я?!

— Да, ты! Посмотри на себя в зеркало. У тебя улыбка от уха до уха. Кого ты решила провести?

В общем, все понеслось опять по кругу и закончилось по давно отработанному сценарию — в постели. Со слезами, клятвами и заверениями в вечной любви…

Когда через час Нико, усталый и удовлетворенный, включил телевизор, транслировали «Чрезвычайное происшествие». Эдика, всем происшествиям на свете предпочитающая хронику собственной жизни, направилась в ванную, но, не пройдя и пары шагов, остановилась как вкопанная. Бесстрастный голос ведущего за кадром сообщал о событиях прошлой ночи.

–…к сожалению, шторм, бушевавший в городе вчера вечером, собрал свой скорбный урожай. На десятом километре Кольцевой автомагистрали случилось дорожно-транспортное происшествие, унесшее жизнь пешехода. По нелепой случайности под колесами движущегося автомобиля оказался пожилой мужчина. Личность пострадавшего удалось установить быстро. Им оказался шестидесятишестилетний профессор Каменев, автор многих научных открытий в области физики, заслуженный деятель науки…

На экране появилась черно-белая фотография мужчины с усталым, печальным взглядом и пышной копной взъерошенных волос на голове. Эдика испуганно ойкнула и зажала рот ладошкой. Нико обернулся. Мгновение, и поперечная морщина собрала его густые брови в одну сплошную мохнатую полосу.

— Что это с тобой? И почему ты пялишься на этого мужика? Ты с ним знакома, да? — спросил он со зловещим свистом в голосе.

Она отрицательно помотала головой.

— Опять врешь! — вспылил он. — Зачем расстраиваться, если ты его даже не знаешь? Ты что, уже со стариками встречаешься? А не он ли звонил тебе сегодня утром?

Эдика посмотрела на него, как на сумасшедшего.

— Ты совсем с ума съехал. Как же он мог звонить мне утром, если вчера вечером уже был мертв? Передавал привет с того света?

Аргумент жены на этот раз оказался убедительным.

— Железное алиби, — пробормотал Нико, но тут же, словно опомнившись, спросил: — А кто же звонил? Вернее, я хотел спросить, почему ты на него пялишься?

— Я видела его вчера на приеме у психолога. Был обычный сеанс групповой терапии. Он вел себя немного странно, — уклончиво ответила она, понимая, что излишняя откровенность может стоить ей слишком дорого.

— Групповая терапия, — пробормотал озадаченный Нико, скривив губы, словно в самом звучании ему чудилось что-то неприличное. — Можно подумать, я за то плачу деньги, чтобы ты встречалась там со всякими мужиками. А еще профессор…

Еще через час царапина на щеке Нико уже затянулась корочкой. Эдика щедро намазала ее тональным кремом, и Центурия, отвечая на изумленный взгляд своего водителя, нехотя пояснил:

— Во всем виновата кошка, мать ее нехорошую женщину…

Он ткнул носком ботинка в меланхоличного кота, разлегшегося в прихожей. Тот даже не поднял морду.

Водитель сочувственно кивнул головой, изображая понимание. Ему хорошо было известно, какая кошка поселилась в доме могучего Бульдозера шесть месяцев назад. Именно она стояла сейчас в проеме двери, бесстыдно щуря зеленые глаза. Эта хитрая бестия прошла по судьбе его босса настоящим бульдозером, перепахав его душу вкривь и вкось, выбросив за борт законную жену Нико, скромную порядочную женщину. Конечно, Эдика красотка хоть куда, но на месте шефа он бы до поры до времени придержал ее в любовницах. Такая жена — настоящий геморрой. Но давать советы Центурии равносильно тому, чтобы самому лезть под бульдозер. Мягкий, как воск, в руках этой стервы, он становился чрезвычайно упертым и попросту опасным для всех тех, кто осмеливался идти наперекор. Поэтому если босс говорил, что его поцарапала кошка, стоило верить на слово, а не смотреть на ярко-алый маникюр его жены.

Нико Центурия выглядел уже вполне довольным жизнью. Правда, утреннее происшествие с седым профессором еще беспокоило его, как старая заноза, но, поразмыслив хорошенько, Нико решил, что гибель ученого прикрывает все его грехи. Смерть платит по всем счетам. Эту истину Центурия усвоил давно…

Восточная часть города. Небольшая квартира в панельной многоэтажке. 9.45 того же дня

Роберт терпеть не мог съемные квартиры. Убогие, безликие, похожие одна на другую, с отвратительной сантехникой и запятнанными матрасами, хранящими следы многих постояльцев. Конечно, за те деньги, которые он получал за выполнение особо сложных заказов, он мог позволить себе комфортабельное гнездышко, шелковые простыни и джакузи с функциями космического корабля. Но теперь в этой серой безликости чужого жилища он черпал спокойствие. Он мечтал спокойно проспать всю ночь, не прислушиваясь к шорохам за дверью, не вздрагивая каждый раз, когда свет от фар очередной припозднившейся машины расчертит потолок яркими полосами. По этой причине Роберт менял жилище раз в несколько дней. Понятно, что ему приходилось ютиться в квартирах, которые предприимчивые хозяева сдавали постояльцам по часам или суткам. Это было прибежище для блудливых пар или экономных командировочных. Для него же, человека с репутацией, болезненно чистоплотного, находиться здесь было сущим наказанием…

Он зашел в ванную и, потянув носом, брезгливо сморщился от запаха хлорки. Привычная картина. Видавший виды унитаз в рыжих потеках от струящейся днем и ночью воды. Чугунная ванна с облезлой эмалью, негнущийся штатив с душем. Разумеется, парочки, залетавшие сюда по надобности на два часа, чихать хотели на бытовые неудобства. Отпрыгав свое на скрипящем матрасе, они без сожаления хлопали дверью, выкинув из памяти отвратительное жилище и более чем сомнительное знакомство.

Роберт раскрыл черную кожаную сумку и стал доставать оттуда туалетные принадлежности: дорогой парфюм, флакон шампуня, крем для кожи. Посмотрев в зеркало, провел рукой по щекам. Следовало побриться. Он всегда тщательно следил за своим внешним видом, но, признаться, это обстоятельство особо пугало его квартирных хозяев. Они не привыкли связываться с молодчиками подобного рода. Впрочем, их легко можно понять. Представьте на своем пороге эдакого денди в безупречном костюме и галстуке, в черных очках и с кожаным кейсом в руках, который просит сдать ему на пару дней вшивую нору, в которой стыдно ютиться даже тараканам. Его принимали за налогового инспектора, агента иностранной разведки, террориста и очень часто отказывали. Конечно, проще было одеваться скромнее, сменить пиджак из тонкой шерсти на болоньевую куртку, но Роберт не привык изменять своим привычкам. Вот и сейчас, брезгливо взяв в руки линялое махровое полотенце, он небрежно бросил его на пол, как туалетный коврик, а на крючок повесил мужской халат от Диора. Удивительно, но в этой норе был даже телевизор неустановленной марки, что-то вроде старенького «Рекорда». Вряд ли парочки, зашедшие сюда в поисках дешевой любви, смотрели новости. Но Роберт привык быть в курсе последних событий, поэтому настроил аппарат, стукнув твердой рукой по крышке. Телевизионный динозавр, моргнув черно-белым глазом, выдал на экран изображение, от которого у мужчины похолодели пятки. Он так и застыл с бритвой в руках, не понимая, как старый осел, с которым он знаться-то не хотел, попал в криминальный вестник. Если разобраться, ну кому он был нужен? Преклонных лет мужичок с внешностью Эйнштейна, немного чудаковатый, рассеянный. Таких немало попадает под колеса автомобилей по причине забытых дома очков. Они частенько пополняют милицейские сводки пропавших без вести. Их фото редко показывают по телевизору. Но профессор Каменев, по всей видимости, был исключением. Нагруженный почетными званиями и регалиями, как осел поклажей, он стал лакомой добычей для журналистов. Они рассматривали его смерть под невероятными углами зрения. Еще немного, и они начнут выдвигать версии, под микроскопом рассматривая последние часы его жизни. А это уже опасно.

–…профессор Каменев слыл очень осторожным человеком, — вещала очередная телевизионная идиотка. — В связи с этим странно, что он решился перейти шоссе с интенсивным дорожным движением и пренебрег подземным переходом, находящимся в десятке метров от места происшествия. Удивительно, что мужчина нашел свою смерть практически рядом с родным домом, в котором прожил более двадцати лет. Он всегда ходил этим маршрутом, и родные не представляют, каким образом…

Ключевым словом во всей этой галиматье звучало «странно». Разумеется, для непосвященных смерть профессора казалась странной, но ему, человеку особого склада и особой деятельности, все более или менее ясно. Каменев должен был умереть, так или иначе…

Раздался звонок. Нервы Роберта превратились в натянутую струну. Кто это мог быть? Никто не знал, что он переехал сюда. Признаться, он сам об этом узнал несколько часов назад.

Мужчина осторожно приблизился к двери и заглянул в «глазок».

— Открывайте, я знаю, что вы здесь! — пропел игривый женский голос, и ему пришлось подчиниться.

На пороге стояла квартирная хозяйка, дебелая матрона лет эдак за сорок. Она была пышногруда и толстозада и, может быть, кому-то показалась бы аппетитной пышечкой. У Роберта же дамы подобного сорта вызывали неизменную тошноту.

— Что-то не так? — спросил он, тщательно скрывая раздражение. — По-моему, деньги я заплатил вперед за два дня.

— Это я хотела спросить, может, что-то не так? — проворковала женщина. В ее голосе было слишком много сахарного сиропа.

Роберт насторожился. В его положении даже визит одинокой тетки мог быть опасен. Кто знает, кем она сюда направлена.

–…одинокий мужчина. Вот я и подумала, может, вы нуждаетесь в чем-нибудь? Я могла бы принести вам дополнительный комплект постельного белья, ну или там хорошие полотенца. А может, вы будете принимать гостей и вам потребуется посуда? — говорила женщина, внимательным взглядом шаря у него за спиной.

Он так и стоял перед ней — в шелковом халате, с пеной на щеках, — но ее это нимало не смущало.

— Вам стоит только захотеть, и я выполню любое ваше желание, — говорила женщина. Видимо, к комплекту постельного белья она прилагала и себя. Мозг Роберта, как мощный компьютер, тщательно анализировал полученную информацию. Просканировав лицо дамы, ее масленый взгляд и влажный, приоткрытый, как для поцелуя рот, он было успокоился. Обычная похоть престарелой нимфетки. Могла бы в своем возрасте вести себя и достойнее. Мало есть охотников до дамочек ее возраста, изображающих из себя шаловливых девчонок.

— Мне нужен ваш паспорт, — вдруг жестко объявила она.

— Но мы же с вами договаривались, — изумился Роберт.

— Ничего не знаю, — заявила она. — Таковы правила. Конечно, я могла бы сделать исключение, если бы вы…

— Вы не получите паспорта. Я съезжаю. Потрудитесь вернуть деньги, — сказал он и хлопнул дверью прямо перед ее носом…

Юго-Запад. Современная квартира в жилом комплексе. То же утро

Спать три-четыре часа в сутки, когда тебе всего лишь двадцать три — обычное дело. Ролан до глубокой ночи гулял по улицам, потом, вернувшись домой, смотрел старый итальянский фильм, а теперь, солнечным утром того же дня, он уже встал и был полон сил. Открыв створку гардеробной, он не спеша окинул взглядом полки с одеждой и невольно поморщился. Откуда взялась это отвратительная серо-коричневая гамма? Пиджаки, брюки, галстуки… опять пиджаки. Нет, так не годится. Возможно, так он будет одеваться в солидном возрасте, лет так под пятьдесят. Но пока ему хотелось ярких маек и джинсов. Тем более что в окно светило необыкновенно жаркое летнее солнце! Он еще раз прошелся по вешалкам, пересмотрел все полки и в конце концов нашел то, что искал: джинсы с прорезями на коленях, майку нежно-бирюзового цвета с яркими оранжевыми полосами. Бейсболка из той же серии, в ней он выглядел еще лет на пять моложе. Замечательно! Чем же заняться в такой погожий июньский день? Может, махнуть на пляж с Дашкой? Будет здорово, если она не потащит за собой всех своих подруг, шумных, смешливых. Им лучше вдвоем, подальше от любопытных глаз. Там они лягут на белые пушистые полотенца. Он коснется ее горячего тела рукой, и…

— Роман Александрович, вас просят вниз! — прокричал за дверью пронзительный голос домработницы.

Роман? Опять она все путает.

Ролан вышел из спальни и, съехав по перилам небольшой участок пути, оказался внизу. В столовой уже был сервирован завтрак: кофе, чай, как обычно, ароматный бекон и яичница. От горячих масляных лепешек поднимался пар. Он почувствовал волчий аппетит. Впрочем, неудивительно. Молодые всегда хотят есть…

— Вау! Чего это ты так вырядился, пап? — раздался громкий голос справа.

— Ого! Папа решил сменить имидж! — заорал голос слева, и два рыжих молодых парня, вне всяких сомнений, близнецы, уставились на него, как на веселое привидение.

— Мама! — закричали они уже в два голоса, и в проеме двери появилась невысокая плотная женщина с усталым лицом. Увидев мужа, она только покачала головой.

— Роман, ты опять за старое? — спросила она. — Твой костюм отглажен и висит в гардеробной. Иди немедленно переоденься.

— Но я… — растерялся Ролан.

— Ступай, — махнула она рукой. — Подумай, какой пример ты подаешь детям. Тебе сорок восемь лет. Пора бы уже стать серьезнее.

Сорок восемь? Он, должно быть, ослышался.

— Двадцать три, — поправил он нерешительно.

— Двадцать три стукнет твоим сыновьям через месяц, — напомнила жена, поворачиваясь к нему спиной.

Роман потащился назад в гардеробную. Тяжело преодолевая лестницу, он вдруг ощутил, что каждая пройденная ступенька добавляет ему год. Всего их было двадцать пять. По году на каждую. Итого — сорок восемь, как, впрочем, ему и говорила жена.

Высокое, в полный рост, зеркало издевалось над ним, словно он находился не у себя дома, а в комнате смеха. Рыжая бейсболка нелепо смотрелась над одутловатым лицом, набрякшие под глазами мешочки красноречиво свидетельствовали, что правильный режим в сорок восемь лет — вещь обязательная, а не желательная. Пивной животик отвратительно коверкал фигуру, а в бирюзовом цвете он и вовсе выглядел пижоном. Боже мой, до чего он докатился!

Когда, надев костюм с галстуком, Роман Александрович степенно сошел вниз, как и подобает отцу семейства, он чувствовал себя на все свои сорок восемь. Жена удовлетворенно кивнула головой.

— Совсем другое дело. Ты будешь, как всегда, чай с лимоном?

Он уставился в телевизор. Его пацаны уничтожали завтрак и смотрели при этом криминальную хронику, словно фотографии с мест происшествий по утрам поднимали аппетит и жизненный тонус. Роман Александрович хотел было переключить канал, как вдруг на экране черно-белым пугалом возник снимок старого профессора.

–…он погиб на месте, — взволнованно говорила журналистка. — Молодой водитель, находившийся за рулем «Тойоты», не успел затормозить, столь неожиданным для него стало появление на высокоскоростном участке шоссе человека…

— Ты ничего не ешь, — забеспокоилась жена. — Может, тебе предложить что-нибудь еще?

Он остановил ее движением руки, не отводя глаз от экрана.

— Странное дело, я еще вчера видел его живым, — произнес он задумчиво. — Какая непредсказуемая штука жизнь…

Жена его философское замечание оставила без ответа. Ее интересовали темы более приземленные.

— А где ты был вчера вечером? — спросила она. — Я звонила тебе в офис, там сказали, что ты ушел сразу после пяти.

— Я гулял, — сказал он, весь еще во власти утренних видений.

— До трех утра?! Под дождем?! — воскликнула жена и, в отчаянии швырнув кухонное полотенце, заметила: — Не мог соврать удачнее?

Он недоуменно уставился на нее. В самом деле, где он был до трех часов утра?