Самое лучшее – впереди!

Наталья Виноградова, 2014

Во втором издании этой необычной книги сразу привлекает внимание мелодичность и своеобразие фраз, чувство ритма – и настоящая музыкальность, которую можно уловить, слушая (или читая) страницу за страницей. И в этом – несомненная удача автора. В мире воспоминаний, однако, таится загадка: подлинные дневники тесно переплетаются с авторской фантазией, которая основана на абсолютно достоверных фактах… Объединяет эти разноплановые разделы основная, главная тема. Как натянутая струна, она звучит пронзительно и нежно в каждой строке. Это – музыка любви. Удивительная мелодия завораживает: такая искренняя, лиричная и задушевная, она исходит из любящего женского сердца, из тех его глубин и тайников, которые доступны только настоящему писателю. Для ценителей хорошей литературы.

Глава вторая

Предновогодний вечер (повесть о первой любви)

Мы продолжаем вдаль бежать,

Назад уже не повернуть…

Но время не умеет ждать,

А вечность нам не обмануть.

Мне 16 лет, и я на родине. Город Томари (Сахалин)

Мои родные, в этой истории есть неточности, но вымысла нет

Предновогодний вечер. В сгустившихся сумерках ярко светятся окна домов, переливаясь, как в сказке, всеми цветами радуги. За шторами мелькают суетящиеся тени.

Взявшись за руки, не спеша, идем с мамой по безлюдной улице по направлению к дому.

— Как тебе фильм?

— В свои сорок четыре мама выглядит лет на десять моложе.

Милое, с мягкими чертами лицо излучает доброту. А подчеркнуто утонченная по-девичьи фигурка притягивает взоры.

Моя мама, Лидия Алексеевна Виноградова

— Сегодня очень грустно. — Мне не хочется поддерживать разговор.

Мысли мои далеко, не то в будущем, не то в прошлом. Предчувствуя перемены, душа в смятении. Что-то неясно волнует и беспокоит. Но что?! Не могу понять. Как бывает только в юности, хочется дотянуться руками до звезд или, раскинув руки, кружиться-кружиться-кружиться…

И тянутся за нами из бесконечности четкие отпечатки следов на занесенной порошей дороге. Тишина, как верная подруга, шествует рядом.

А мерный хруст снега под ногами оповещает окрестность — мы идем. Приближаемся к дому. Одинокий фонарь ритмично раскачивается на ветру, выхватывая из темноты то там, то тут кусочки продрогшей под снегом земли, изгородь, заиндевевшую рябинку, усыпанную гроздьями красных ягод. Оставив фонарь позади, ныряем в темноту. За углом предстают взору освещенный таинственным лунным светом небольшой уютный дворик, окруженный со всех сторон домами, скамейка у крыльца, любимица старушек и малышей, чья-то припаркованная под черным квадратом окна машина. Дверь подъезда приоткрыта. Не спеша поднимаемся на второй этаж. Знакомые с детства и такие родные запахи окутывают нас. Щелкает замок, и мы попадаем в царство тепла и суеты. Бабушка и младшие сестренки готовятся к празднику. Смех, аромат хвои и мандаринов, мерцание гирлянд…

— Бабушка, мама с Наташей пришли! — Младшая сестренка Оля, услышав, как щелкнул замок, выбежала встречать нас. Раскрасневшаяся, с торчащими в разные стороны тонкими косичками, живые огромные глаза излучают радость бытия. Следом спешит Галина. Негустые волосы коротко подстрижены. Крупный мужской нос и тонкие губы придают ее нежному девичьему личику схожесть с чертами отца, но мягкие, искрящиеся глаза выдают добрый, застенчивый характер. Она на год старше Оли. Следовательно, младше меня на семь.

— Иду, иду. — Из кухни, шаркая тапочками, вышла бабушка. Родное улыбающееся лицо. Седые волосы аккуратно убраны под платочек. В руках зелень. — Раздевайтесь скорее и мойте руки. Уже все готово!

Моя бабушка Анна Ильинична, сестры Галина (слева) и Ольга (справа). А за бабушкой — я, Наталья

Стол почти накрыт. На белоснежной скатерти яркими пятнами, как на многоцветной клумбе, красиво расположились салат, грибы, маринады, икра, рыба, мной любимые помидоры в собственном соку. Бабушка-мастерица, обладая удивительным художественным вкусом, с присущей ей щедростью, любое застолье превращает в великолепное пиршество.

Ощущая свою значимость на правах старшей сестры и обожаемой и мамой и бабушкой дочери, неспешно мою руки и иду на кухню, в бабушкино царство. В этом дворце кастрюль и сковородок мне позволительно все: вольнодумство, насмешки в адрес младших сестер, девичьи капризы, даже порой бестактности с моей стороны сходят мне с рук. Что, несомненно, портит мой характер. Но материнская любовь этих двух замечательных женщин настолько сильна ко мне, настолько самоотверженна… Спасибо вам, мои дорогие, за счастье моего детства и юности!!! Жизнь в будущем все поправит — теперь я это знаю.

Жизнерадостность сестер, ласковые улыбки мамы и бабушки на время рассеивают мои предчувствия, и тревога отступает. Дружно садимся за стол. Наполняем бокалы. Как хорошо нам всем вместе! Так провожаем год уходящий. А впереди встреча Нового года.

Звонок в дверь.

— Наташа, это тебя.

В комнату вслед за бабушкой входит моя подруга, Надежда.

— С наступающим всех! — Надежда, скинув в прихожей шубку, присаживается к столу.

— Ты одна? — Я удивлена. — Уже так поздно. Не страшно было добираться сюда? — Надежда живет в районе новостроек, где скудное освещение. Да и время ближе к одиннадцати. На дворе ночь. В это время и мне и ей было непозволительно выходить из дому.

— Все в порядке. — Подруга наспех поглощает все, что бабуля успевает добавить в ее тарелку. — Вы сейчас еще больше удивитесь, узнав, что я пришла пригласить Наталью на прогулку. В клубе вечер для молодежи. Как вы, Лидия Алексеевна, отпустите ее со мной?

У мамы на лице растерянность.

— Куда же вы, девочки, в такую темень?

— Но клуб недалеко, — с упрямым упорством настаивает Надежда.

Я подхожу к окну. Елка заслоняет меня от присутствующих. Тихий шелест мишуры и позвякивание игрушек сопровождают движения. Любимое мной место между елкой и окном. Здесь тихо и одиноко. Огромная, упирающаяся в потолок верхушкой, хвойная красавица широко раскинула ветви, полностью заслонив собой окно и меня. Окидываю взором улицу, дома напротив, фонарь. Большими хлопьями идет снег, заметая наши следы. А в четко очерченном светом фонаря круге красиво в медленном танце кружатся огромные, как в сказке, снежинки.

— Хорошо. — В мамином голосе звучит тревога и неуверенность. — Только прошу, в клуб — не дальше…

— Я вам обещаю, — твердо заверяет Надежда, пытаясь рассеять мамину тревогу.

Провожают нас всей семьей. С нескрываемой грустью смотрит мама, как мы одеваемся. У бабушки опущены руки, и вся ее фигурка излучает растерянность. В глазах сестренок любопытство.

Иду, теперь за руку с Надеждой, в бесконечность юности. А за спиной, в окне моей комнаты, елка играет нам вслед своими огнями, и беленький бабушкин платочек как постовой на посту.

— Почему ты не встречаешь праздник с родными?

— Мама увлечена новым мужем. Мне обидно… — У Надежды мама недавно вышла замуж. — Я чувствую себя одинокой.

— Не знаю почему, но я тоже. — Грусть возвращается ко мне.

Порой мне кажется, она дана была мне при рождении. Грусть, стремление к одиночеству, неясное ощущение величия бытия, чего-то непознанного, незавершенного. Как будто я случайно оказалась в этом заполненном людьми мире. Непонимание их земной суеты, разборок, стремления приспособиться, утвердить себя. Все это так странно и непонятно. Ощущение, что есть что-то более значительное — но что? Как будто я забыла то, что знала, а жить надо здесь и сейчас.

Идем молча, слушаем тишину и думаем каждый о своем, о девичьем, о тревогах, надеждах, о прошлом и настоящем… Незаметно для себя прошли клуб, по виадуку спустились в старый город. Здесь так же безлюдно и сумрачно. Улицы плохо освещены, и от фонаря до фонаря под неясным лунным светом зима спешит приукрасить окружающий мир к приближающемуся празднику, засыпая все вокруг искрящимся покрывалом. За шторами окон приглушенно звучат песни и смех, сверкают огнями елки. Жители провожают уходящую жизнь и готовятся к встрече с новой.

Не заметили, как оказались в дальнем уголке города. Темная улица. По сторонам высокие, глухие заборы и ни души. И только редкие фонари то тут, то там выхватывают из темноты крохотное пространство. А когда-то здесь располагались городские бани. Всплыла в памяти картинка — я, маленькая девочка, закутанная в шаль, сижу глубоко в санках, вокруг метель густо заметает пространство, а впереди едва различимые две фигуры, чуть наклонившись вперед, тянут за собой мои санки. Это мы с мамой и папой возвращаемся зимним вечером домой из бани.

Становится неуютно. Пора поворачивать назад. Охватывает волнение, почти предчувствие. А впереди, в довершение, показались три мужские фигуры. В сумраке их облик приобретает угрожающие размеры. Еще где-то глубоко в душе теплится самообладание, но все мое существо уже заполнил страх. Животный страх. Три фигуры приближаются стремительно. Отступать поздно. Идем вперед, надеясь на чудо. Чувствую, как рука Надежды сжимает мою, и слышу едва различимые слова — «Мне страшно». А уж мне-то как страшно…

— Надежда? Привет! Что вы тут делаете в такой поздний час?

— Андрей? Как же вы нас напугали. Мы сюда забрели совершенно случайно. Ты давно из армии вернулся?

— Вчера демобилизовались.

— Все?

— Да. Познакомьтесь, это Юрий, а это Владимир. Вглядываюсь в лицо Юрия, и краска заливает мое.

Школа-десятилетка в Томари (Сахалин).

Я учусь в 10-м классе

Школьное увлечение в восьмом классе. Мальчик был старше меня на два года. Долговязый, посредственный ученик, но всегда в кругу друзей. Добрая улыбка, казалось, не покидала его лица. Он выделялся из общей стайки и будоражил мои девичьи мечты. А когда отшумел их выпускной, я совсем потеряла его из виду. И вот… Передо мной стоит красивый, широкоплечий, высокий юноша, с копной черных как смоль волос. В глазах искрится улыбка. Узнал? Я окончательно растеряна.

— Мы направляемся в клуб. Там сегодня вечер для молодежи. Вы слышали об этом? Не хотите пойти с нами?

— А почему бы и нет? — В голосе Надежды звучат игривые нотки. — Наталья, идем?

Все взгляды устремлены на меня. Чувствую, как полыхают щеки. Не успев оправиться от смущения, я едва выдыхаю: «Да». Мы направляемся в сторону клуба. За разговорами не заметили, как подошли.

— Спасибо за компанию. Я домой. Уже поздно. — Я начинаю прощаться со всеми. Смущение от встречи все еще живет во мне.

— Тогда я провожу тебя, ты не против? — Юрий смотрит мне в глаза, улыбаясь. Всю дорогу до клуба, мне казалось, он не замечал моего присутствия.

— Нет, я ее провожу, — выходит вперед Андрей, беря меня за руку.

— Почему ты? — Юрий не уступает, беря меня за другую.

Я в растерянности. Чувствую себя нелепо.

Ситуацию спасает Владимир. Повернувшись ко мне, он с удивлением замечает: «Как ты умудрилась в один миг расстроить нашу компанию?» — «Нет, ребята, раз решили сегодня отдохнуть, так давайте отдыхать» — это уже обращение ко всем.

Я понимаю — упорствовать глупо, и мы дружно направляемся к дверям. А в клубе праздник в самом разгаре. Живая музыка обрушивается на нас с такой силой, что приходится кричать, обращаясь друг к другу. Разгоряченные лица, мишура, огни гирлянд, танцующие пары — все завораживает, увлекает. И мы растворяемся в общей массе веселья.

— Может, уйдем, пока никто не видит? — Юрий наклонился и тихо шепчет на ухо. Дыхание его приятно щекочет, а руки крепко и бережно обнимают меня в танце. Ощущение счастья заполняет до краев. А сердце, ликуя, готово выпрыгнуть из груди.

— Хорошо. — Мы незаметно для всех покидаем праздник.

На улице по-прежнему тихо. Все так же большими хлопьями падает снег, заметая чьи-то следы. Идем по направлению к дому. Идем, не касаясь друг друга. Молчим. Но молчание наше настолько значительно, что словам в нем не хватает места. Там, где говорят чувства, любое слово бессильно. И мы это оба понимаем. Вот и подъезд, пора расставаться.

— Подожди немного, не уходи. — Я уже взялась за ручку двери, он смотрит умоляюще. От радости у меня перехватывает дыхание.

— Не могу. Меня ждут и мама и бабушка, — как будто откуда-то издалека доносится до меня мой собственный голос. — Они беспокоятся. — Стоило только мне произнести эти слова, послышались приближающиеся шаги, дверь подъезда распахнулась и на пороге показалась мама.

— Девочка моя, пора домой. Уже очень поздно. Может, ты нас познакомишь? — Мама с любопытством посмотрела на Юрия.

Мне восемнадцать

— Да, мам, познакомься — это Юрий. Он учился в моей школе. Закончил двумя годами раньше. Встретились случайно, в клубе. А это моя мама, Лидия Алексеевна.

— Может, подниметесь в квартиру? Здесь темно и холодно. Я угощу вас чаем. — В голосе мамы звучит тщательно скрываемая тревога.

— Спасибо, Лидия Алексеевна. Вы правы, уже поздно. Я ухожу.

Наступило неловкое молчание.

— Хорошо, прощайтесь, но не долго. — Мамины шаги растворились в тишине. А мы еще долго стояли, взявшись за руки, не в силах проститься. Говорили ни о чем. Молчали, глядя друг другу в глаза. Потом опять говорили. А время бежало. Неумолимо приближался рассвет. Мама из окна своей комнаты, а бабушка из окна кухни наблюдали за нами. Нам это было хорошо видно. Но кто-то правильно заметил: «…влюбленные никогда не жили на этой грешной земле. Даже тогда, когда вам кажется, что вы ступаете за ними вслед, разговариваете с ними, смотрите им в глаза и держите их за руку, — вы глубоко ошибаетесь. Они, пребывая здесь, все же существуют в ином измерении.» И это — истина.