Сюрприз

Наталья Зимняя, 2020

Грегори Хокстоуна и юную Николь Астлей разделяет пропасть ненависти и рокового стечения обстоятельств. Судьба один за другим преподносит им неожиданные сюрпризы, выстраивая между ними бастионы вражды. Но кто сказал, что сюрпризы не могут быть приятными? Удастся ли герцогу Уотерфорду выйти победителем в борьбе с собственными демонами и сломить сопротивление гордой девушки?

Глава 4

Грегори, наконец, решил вернуться к гостям. Правда, только лишь для того, чтобы как всегда безупречно вежливо распрощаться. Все еще перебирая в мыслях все известные ему недостатки противоположного пола, он, совершенно, кстати, вспомнил, что давно не навещал одного довольно близкого сварливого родственника, при посещении которого каждый раз всплывала эта совершенно нежелательная для него тема. Но долг звал, имение было неподалеку, и, несмотря на необходимость обсудить в очередной раз его взаимоотношения с женщинами и способ заведения наследника, перспектива оставаться здесь радовала его куда меньше.

На площадке к его возвращению все изменилось. Свет множества свечей в расставленных по кругу канделябрах смягчил мрак сгущавшихся сумерек. На лужайку внесли несколько длинных скамеек, кое-где были расставлены плетеные кресла. Большинство гостей уже заняли свои места, внимание их было приковано к роялю. Элинор и, к удивлению маркиза, леди Астлей теперь он мог вспомнить ее имя, сидели ближе всего к роялю. Грегори направился прямо к ним.

— Леди Мэдлоу, обратился он к хозяйке, — леди Астлей, — к ее соседке, — я должен покинуть Вас. Как Вы знаете, неподалеку здесь находится имение герцога Уотерфорда. Его здоровье с каждым днем все хуже. Мне совершенно необходимо навестить его сегодня, пока еще не совсем поздно. —

Обе женщины, сидящие сейчас напротив, испытали сильнейший прилив досады. Но, если леди Астлей, уже давшая зарок спокойствия и невозмутимости, только чуть заметно сжала губы, то Элинор, тут же, вскочив, защебетала:

— Ваша светлость, это совершенно невозможно! — и, увидев в удивлении приподнятые брови маркиза, поспешила добавить, — Вы совершенно вовремя успели к главному… событию вечера, — быстро проглотив, чуть не сорвавшееся слово «сюрприз», закончила она и указала рукой в сторону рояля. Там уже сидела юная девочка, в красивом розовом платье, ярко контрастировавшем с ее черными, как смоль, волосами. Девочка сидела боком к ним, и Грегори не видел ее лица, но совершенно точно подметил практически портретное сходство между ней и сидевшей рядом леди Ингрид.

— Ваша дочь? — он повернулся к Ингрид и уже более пристально посмотрел в ее лицо, получив утвердительный кивок, добавил, — очень похожа, — и как будто для того, чтобы увериться в своих словах обошел женщин так, чтобы лучше видеть девочку.

Уже не первый раз Ингрид ощутила совершенно ничем не подкрепленный укол зависти по отношению к собственной дочери. Николь было всего четырнадцать лет, ее формы еще не избавились от подростковой угловатости, вечно скромно опущенные глаза и почти детские движения, конечно, не могли возбудить в мужчине интереса, но почему-то маркиз Лимерик его проявил. Ингрид тут же осадила себя. «Разве вопрос может что-то означать! Да, со временем Николь может стать достойной соперницей но не сейчас же?» Она раздраженно сделала знак музыкантам, зазвучало вступление.

Николь сжалась. Наверное, если бы она играла без сопровождения, то никогда бы не начала, но музыканты уже играли, и она положила руки на клавиши. Зазвучал веселый, ни к чему не обязывающий мотив.

Грегори скривился. Почему-то, когда девочка грациозно подняла руки, он замер, ожидая чего-то особенного. Но к простенькому мотиву, тут же, присоединились такие же простенькие, и даже глуповатые слова.

Николь как будто наблюдала за собой со стороны. Сейчас она видела и чувствовала себя совершенно такой же, как большинство маминых знакомых и их дочерей: пустой, глупенькой, не думающей ни о чем, кроме выгодной партии и последней моды, сплетницей, — такой, какой она дала себе обещание никогда не стать. Ее отец просил ее не стать такой. Ее отец! Может ли быть простыми сплетнями все то, что она услышала там в аллее. В поисках ответа Николь хотела посмотреть на мать, но, оторвав взгляд от клавиш, увидела не ее, а с, внезапно замершим сердцем, прочла в рассматривающих ее серых глазах, все то, что чувствовала сейчас к самой себе. Унизительная снисходительность и разочарование настолько явно читались во взгляде и в, почти презрительно изогнутых, губах стоящего у рояля молодого мужчины, что девочка резко опустила глаза.

Непонятное сожаление, которое испытал Грегори, когда девочка подняла лицо, помешало ему тут же развернуться и уйти, как он и собирался сделать пару минут назад. Еще одна жертва изощренного воспитания высшего общества. Разве есть хоть какой-нибудь незначительный шанс, чтобы когда-нибудь в этом обществе появились необыкновенные женщины, если каждая из его представительниц растит своих дочерей по образу и подобию своему. Хокстоун скосил взгляд на сидевшую рядом в кресле леди Астлей. Чему могла научить девочку эта женщина? Родословной самых выгодных женихов? Тонкостям этикета? Возможно, подробностям и правилам флирта… Чему научила его собственная мать…

Стоп! Грегори от, неожиданно окатившей его жаркой волны, даже прикрыл на секунду глаза. Он не вспоминал о матери много лет. Что заставило его сделать это? Выведенный из себя подвохом собственной памяти, медленно выдохнув, он с досадой резко отвернулся.

В этот же миг Николь снова подняла голову. Незнакомец уходил, презрительно повернувшись к ней спиной. Ударившее по нервам, словно молния, унижение и сознание собственной никчемности и малодушия, резко оборвало голос девочки, через мгновение затихла и музыка… Гости в замешательстве зашептались.

Хокстоун оглянулся. Девочка смотрела прямо на него, и в ее взгляде было столько вызова, что он остановился и выжидающе приподнял брови.

Элинор непонимающе повернулась к Ингрид, но та не обратила на нее никакого внимания, ее взгляд был прикован к разыгрывавшейся перед ней сцене.

Николь, не отрываясь от глаз Грега, снова, сначала нерешительно, но потом резко опустила руки на клавиши. Музыканты приготовились вступить снова, но мелодия, которую начала играть девочка, заставила их растерянно переглянуться и опустить инструменты. Зазвучала нежное, пронзительное вступление — девочка играла старую шотландскую песню, которую много раз слышала в деревне возле их имения. Отец очень часто брал маленькую дочь туда, где жизнь резко отличалась от привычной ей жизни, она была настоящей, и девочка инстинктивно тянулась к ней. Мать категорически запрещала ей бывать там, потому что по ее мнению общение со всяким сбродом могло испортить и без того неидеальный вкус девочки. Николь стало тянуть туда еще больше. Когда отец уезжал, она тайком от матери, в основном глубоким вечером пробиралась туда и долго бродила среди готовящихся уснуть домов. Эту песню она всегда напевала, когда тоска становилась невыносимой, а пойти в деревню не было возможности. Эту песню она самой первой предложила, когда подбирали репертуар к сегодняшнему вечеру, но мать, а тем более леди Мэдлоу в ужасе захлопали глазами, порицая ужасно простонародный мотив и непростительную страстность песни. Конечно, полного смысла слов Николь действительно не понимала, но зато она видела, как загорались глаза мужчины, к которому с этой песней обращалась поющая женщина. С какой нежностью он смотрел на нее, и как она отвечала ему. Ничего подобного она никогда не видела в своей семье. Это завораживало. Сейчас эта песня полилась рекой, как будто и не требовала участия девочки.

Хокстоун был заинтригован и с полной ответственностью мог заявить, что происходило это не так часто. Резкая метаморфоза, изменившая лицо, сидевшего за роялем ребенка до неузнаваемости, была настолько же неожиданной, как и смена репертуара. Даже голос девочки, бывший еще несколько минут назад просто приятным, в мгновение приобрел настолько теплый и притягательный тембр, что Грегори изумленно заслушался. В то же время смысл песни, в которой женщина обращается к возлюбленному, так противоречил образу этого хрупкого и невинного ребенка, что на губах маркиза заиграла улыбка.

Эта улыбка окончательно вывела Николь из себя. Упрямо вздернув подбородок, она запела со всей присущей ей и еще неосознанной внутренней страстностью, четко выпевая совсем непонятные ей фразы. В глазах незнакомца запрыгали веселые огоньки, только подзадоривая ее. В конце концов, мужчина, запрокинув голову, шумно расхохотался.

Это стало последней каплей, для наблюдавшей за ними Ингрид. Убедив себя, что взбешена из-за того, что дочь опозорила ее перед гостями, она подскочила к роялю, и резко выдернув оторопевшую Николь из-за инструмента, изо всей силы ударила ее по лицу. Девочка дернулась и, прикрыв пылающую щеку рукой, на мгновение замерла, встретившись глазами с нахмурившимся Грегом. Гости застыли, вместе с хозяйкой и, уже понявшей свою оплошность Ингрид. Она, скользнув походящей на извинения, гримасой, в сторону маркиза, обернулась к Николь, но, девочка, увернувшись, исчезла с лужайки. В этой немой сцене, Грегори, молча, как и собирался, развернулся и направился к экипажу, подметив, что в последнем мятежном взгляде, брошенном на него девочкой, не было ни единой слезинки.

Николь бежала так долго, что не заметила, как покинула границы поместья. Только когда мгла стала практически непроглядной, и на смену ухоженным дорожкам парка пришли заросли рощи, начинавшейся за имением, она остановилась. Жаркий августовский день уступил владения ночи. Девочка присела на поваленную ветку под большим платаном и подняла глаза к небу, видневшемуся среди верхушек деревьев. Звезд практически не было, и луна еще не появилась. Для этого времени года ночь была непривычно темна, словно отражала тень, тяжело лежащую на душе Николь. Впервые за свою, пусть и недолгую жизнь, она сотворила то, чего сама от себя никак не ожидала. Конечно, она не в первый раз сталкивалась с чем-то, чего совершенно не хотела делать. Очень многое из того, что нравилось ее матери, и что она назидательно старалась навязать подрастающей дочери, было совершенно неинтересно девочке. Но ей всегда хватало хитрости и терпения свести все старания леди Ингрид на нет совершенно безболезненно для обеих, и мать на время забывала о ней, пока не заражалась новым веянием. Что произошло сегодня Николь решительно не понимала, как будто в нее что-то вселилось. Она опозорилась сама и неоспоримо опозорила мать. И еще этот мужчина у рояля с его осуждающими серыми глазами Лучшим решением сейчас было бы вернуться на место преступления и покаяться. Но, решив дать своей раненой гордости небольшую отсрочку, Николь откинулась к стволу платана и вновь подняла глаза к небу.

Скорее бы вернуться в имение, к отцу. Она повиниться перед матерью, и все расскажет ему. Он поймет. Он всегда ее понимал. Отец Услышанное сегодня в саду вновь выползло из тьмы. Может ли все это быть правдой? И если да, то знает ли он об этом? Эти старые сплетницы говорили что-то о молодом учителе, который, по их мнению, был ее настоящим отцом. Николь совершенно не помнила его лица. Детские воспоминания оставили ей только его силуэт и то, что он часто играл с ней. Нет. Николь решительно отогнала тревожные мысли. Ее настоящий отец Лайонел Астлей человек, ближе которого никогда не было никого на свете. Так будет всегда.