Виновата тайна

Наталья Корсакова (2016)

Для выживания в новом классе требуется: — школьная форма советских времен — 1 штука; — кнопочный мобильный телефон — 1 штука; — сарказм — в неограниченном количестве. Также пригодятся друзья, красивый мальчик, в которого можно влюбиться, и крепкие тылы в лице заботливой мамы. Впрочем, всего этого может и не хватить…

Глава 3

Русалки бывают разные

Олега не было. Ленка с досады чуть не хлопнула себя по лбу. Надо было вчера спросить, можно ли к нему пересесть. А сейчас усаживаться за пустую парту было бы верхом наглости. И, чтобы не стоять посреди класса с траурным видом, она уселась рядом с Сашкой и воодушевлённо улыбнулась.

Сашка сумрачно глянула на неё и слегка усмехнулась. По её лицу было видно, что разделить с Ленкой радость нового утра ей совершенно не хочется.

— Привет, — придвинулась поближе Ленка. — Как жизнь?

— Привет, — Сашка, сосредоточенно натирая очки замшевой тряпочкой, смотрела на мир совой, ослеплённой солнцем. — Так себе. Средней мерзопакостности.

— Аналогично, — на всякий случай согласилась Ленка. — Решила восполнить информационные пробелы. Не проведёшь экскурсию? — Сашка неопределённо пожала плечами. — Кто у нас староста?

— Алина Ерчева, — она водрузила на нос тяжёлое оптическое сооружение из толстых линз и внимательно посмотрела на Ленку.

— Это которая? Я по именам мало кого знаю.

Сашка осторожно указала на девицу, что стояла в кругу девчонок и снисходительно улыбалась. Ею оказалась, что было несколько странно, та самая звезда класса, что собирала вокруг себя более блёклых, но чрезмерно лояльных девчонок. Сегодня она принарядилась в нечто пёстрое, обтягивающее и чрезвычайно короткое, а гвоздём программы были перламутровые туфли на огромной платформе.

— Мне почему-то так и подумалось. А учится как?

— На пятёрки, — Сашка вздохнула. — Ну да, попробуй ей пятёрку не поставь, так её мамаша весь мозг выест.

— А кто мамаша? — оживилась Ленка, предвкушая закулисные разборки.

— Заместитель мэра, — Сашка сделала большие глаза и понизила голос: — По социальным вопросам.

— Круто, — согласилась Ленка.

— В прошлом году практикантка по незнанию поставила Альке четвёрку в четверти, так такое было! Директрису пять раз вызывали на ковёр. Нашей классной тоже влетело, что не проконтролировала. Две проверки были, даже штраф за что-то выписали. В общем, теперь Алька у нас круглая отличница.

Ленка хмыкнула. Невелика честь на чужом горбу выезжать. Да и неспортивно это как-то.

— Но она уроки-то учит? Или ей за красивые глаза пятёрки ставят?

— Вроде учит, — поморщилась Сашка. — Что-то там у доски шепчет. Но знаешь, я по географии в конце года и реферат написала, две недели в библиотеке просидела, и фоторепортаж сделала, и даже слайд-шоу организовала, а мне географичка четвёрку поставила. Из-за какой-то орфографической ошибки. Представляешь? А Ерчевой за два кое-как пересказанных абзаца — пятёрку. И где справедливость, спрашивается?

— Справедливость — это всего лишь соразмерность тягот и выгод, — задумчиво сказала Ленка, рассматривая тусовку вокруг Алекса. Там сегодня было особенно шумно. Качки рассказывали что-то смешное и ржали за всех. — Но сочувствую. Это полная гнусность.

— А я теперь больше рефераты не делаю, — разгорячившись, продолжала Сашка; было заметно, что ей не с кем поговорить. — Зачем париться, если всё равно четвёрку поставят. Алька у нас на медаль идёт, ей пятёрки нужнее.

Ленка только вздохнула в ответ. И чего люди так заморачиваются на оценках? Надо учиться так, чтобы от процесса получать удовольствие. Все же виденные ею зубрилки вызывали стойкую жалость из-за фанатичной уверенности, что медальки — это то, ради чего стоит жить.

— Слушай, у вас тут клички практикуются?

Сашка вдруг покраснела и принялась судорожно искать что-то в сумке.

— Иногда, — пробубнила едва слышно, с головой нырнув в сумку.

— У Альки есть?

— Ты что? — зашипела Сашка. — У неё никогда! Даже не говори об этом.

— Боишься её?

— Вот ещё, — не очень уверенно фыркнуло из сумки.

— А мне уже дали? — Ленка любопытно придвинулась.

Соседка перестала шуршать в сумке, но выползать наружу явно не собиралась.

— Наверно.

— Значит, дали. И какое? — Ленка потянула на себя сумку.

— Не скажу, — извлечённая на поверхность физиономия Сашки была красной и слегка виноватой.

— Мне просто интересно. Скажи.

— Ладно. Только не расстраивайся, — Сашка пригладила растрепавшиеся волосы и, кажется, уже смирилась с тем, что не сможет увильнуть от неприятной миссии озвучивания клички.

— И не подумаю. Мне пофиг.

— Юродивая, — прошептала Сашка и даже прослезилась. Видимо, из сочувствия.

— Офигеть, не ожидала такого уровня креативности. Не думала, что меня оценят так высоко.

— Почему? — растерялась Сашка. — Это жуть как обидно.

— Не-а. Юродивые, в принципе, крутые перцы. Они от всех благ цивилизации отреклись. К тому же, говорят, они могли предвидеть будущее.

— Да? — удивилась Сашка. — Не знала.

Ленке даже показалось, что она немного разочарована такой реакцией на кличку. Но тут уж Ленка ничего поделать не могла, у неё на любую обзывалку был стойкий иммунитет. Более того, она раньше считала, что и все так к этому относятся, лишь для показухи немного выпендриваясь. И только совсем недавно поняла, что не у всех такая врождённая толстокожесть и глупые слова могут глубоко ранить.

— А у тебя есть? — осторожно поинтересовалась Ленка.

— Зубрило очковое, — с болью выдохнула она. — А этот урод Демидов спокойно мимо не пройдёт, чтобы не обозвать.

— Это который?

— Вон у окна стоит с планшетом, — она брезгливо поморщилась. — У него всегда губы мокрые. Красные и мокрые.

Под описание подходил толстяк с разглаженной стайлингом чёлкой, которая наискось перечёркивала его узкий лоб и топорщилась, словно в порыве ветра.

— Это тот, с чёлкой? — Она пальцами изобразила стоящие колом волосы.

— Да. Урод. Его папаша магазин электроники имеет, а Никитка всех за скидки имеет.

— Ух ты, — Ленка с интересом посмотрела на неё. — Хорошо сказала.

Сашка расцвела от удовольствия. Видимо, не так часто ей приходилось слышать что-нибудь ободряющее в свой адрес. Но вдруг прямо на глазах Сашка начала увядать и, почти уткнувшись носом в парту, спряталась за учебником. Ленка, удивлённая такой переменой, незаметно прозондировала местность. Так и есть. К ним шла Алина.

С крайне деловым видом она гордо семенила по проходу между столами, трепетно прижимая к себе большую тетрадь. Там, где проходила Ерчева, всё смолкало и замирало, словно облитое жидким азотом.

— Итак, Савина, — лёгким движением брови она прогнала с соседней парты девчонку и уселась. — Если тебя ещё не ввели в курс дела, я староста класса.

— Какая честь, — восхитилась Ленка и невинно уставилась в бледно-синие рыбьи глаза Алины. — Чем могу быть полезна?

Ерчева изобразила ободрительную улыбку, явно польщённая Ленкиной готовностью к сотрудничеству, и открыла тетрадь.

— Итак, посмотрим, — перевернула пару исписанных листов и повела наманикюренным пальчиком по столбику. — Каждый в нашем классе несёт общественную нагрузку. Как у тебя с рисованием?

— Я, когда увлекаюсь, так слоги путаю, — повинилась Ленка. — Представляешь, дали мне в прошлой школе надпись сделать, я такого нагородила с буковками, что никто потом прочитать не смог. В голове что-то переклинивает. Ничего с этим поделать не могу.

Алина снисходительно сложила губки в сердечко, обезображенное избытком блеска.

— Понятно. Стенгазету пропустим. Так, что бы тебе поручить? А, вот, нашла. Тебе как раз подойдёт, — она часто захлопала маленькими густо накрашенными ресницами. Ленка с интересом вгляделась: посыплется тушь или удержится? Но, видимо, это была водостойкая, держалась прочно. — Это просто. Будешь протирать подоконники.

— Так ведь… — встряла было Сашка, но тут же умолкла под злобным прищуром Алины.

Ленка сделала вид, что не обратила на это внимания. Хотя и ежу понятно, что это поручение уже кто-то выполнял, а теперь оно торжественно передано ей. И с чего вдруг такая забота? Или это ритуал посвящения новеньких?

— Протирать нужно каждый день и перед каждым уроком, — Ерчева ехидно скривила губки. — Это понятно? Я доступно выражаюсь?

— Эт что? По пять раз в день протирать? — удивилась Ленка. Частота процедуры намекала на мелкое издевательство.

Алька, не скрывая торжества, довольно улыбнулась.

— Если тебя что-то не устраивает, имеешь право обсудить это на совете класса. Мы собираемся по пятницам, рассмотрим твоё обращение и вынесем решение.

— Ой, я ж забыла, — встрепенулась Ленка. — У меня уже есть общественное поручение. Я взяла это, как его, шефство.

Ерчева, уже начавшая что-то писать в своей тетради, выронила ручку.

— Что? — Её лоб пошёл некрасивыми складками. — Кто тебе разрешил?

— Так я думала, ты знаешь, — преданно смотрела на неё Ленка.

— Ничего я не знаю, — она сердито поджала губы, так что осталась лишь полоска, похожая на жабий рот. — Без моего разрешения…

— Ну вот я тебе и говорю, что собираюсь шефствовать над третьим «Б», — перебила её Ленка.

Злость Алины как рукой сняло. Лоб прояснился. Губки распрямились.

— А, понятно. Это Светланочка Сергеевна распорядилась. Тогда всё в порядке, — она сделала отметку в тетрадке и встала. — Ещё хочу напомнить тебе, что завтра ты дежуришь по классу. В твои обязанности входит полить цветы, приготовить мел, вымыть доску, намочить тряпочку.

— Ага, будет сделано, — кивнула Ленка. — А розы садить будем?

— Какие розы? — озадачилась Алина и добросовестно заглянула в тетрадь.

— Да это я так, в порыве трудового энтузиазма.

— Понятно, — хмыкнула староста и с печатью лёгкого недоумения на лице величественно отбыла в королевскую половину класса.

— Это ты про Золушкины розы вспомнила? — оттаяла после ухода Ерчевой Сашка.

— Типа того. Как общаюсь с такими вот факелоносцами добра, так обязательно какую-нибудь хрень ляпну. Не поддаётся контролю.

Она подмигнула Сашке, и они рассмеялись, чем вызвали мимолётный интерес Альки. И, судя по промелькнувшему жабьему рту, она подумала, что смеялись над ней. Хотя в принципе так и было.

— Саш, а кто такая Светлана Сергеевна?

— Наша классная. Она русский язык и литературу преподаёт.

— И какая она?

— Да как тебе сказать, — замялась Сашка. Было видно, что ей хочется поговорить об этом, но сразу довериться Ленке она не могла. — Строгая. Знает много.

— Понятно, — Ленка заглянула в дневник. — Сейчас как раз литература. Познакомимся.

— Улыбочку! — К ним подбежал паренёк со смартфоном и, упав на колено, принялся фотографировать. — Девчонки, что такие хмурые? Давайте дружно скажем «ми-и-р».

— Вали отсюда, бабай, — привычно отмахнулась Сашка.

— Скучные вы. — Он вскочил и, скособочившись, сделал ещё пару снимков и умчался на презентационную потасовку качков у доски.

— А это кто?

— Абай Мухтаров. Ведёт группу нашего класса «ВКонтакте».

— Интересно. Я тоже хочу посмотреть. Адресок есть?

Сашка сунулась в телефон и, перелистнув пару экранов, продиктовала адрес. Ленка старательно записала его на бумажке.

— У тебя нет Интернета на мобильном? — удивилась Сашка.

— Не-а, — Ленка гордо выложила на парту свой древний телефон. — Только звонки. У него ещё и экран черно-белый.

— И где ты его только откопала? — Сашка разглядывала телефон, как археологическую находку.

— В уценёнке. А что?

— Да так, — она покосилась на свой, сенсорный и тоненький. — А поновее что не покупаешь?

— Меня этот вполне устраивает, — вздохнула Ленка. Дома валялось три мобильных с очень приятными наворотами, но образ требовал аскетичности, и потому выбор пал на этого телефонного динозавра.

— Слушай, Лен, — Сашка сунула свой телефон под тетради. — Ты и правда взяла этих бэшек?

— Да, а что? С ними что-то не так?

— Кто их знает, — она пожала плечами. — Странные они.

— А поподробнее? — встрепенулась Ленка, подозревая какую-нибудь страшную тайну.

— Тут одна учительница начальных классов, из новеньких, захотела сделать экспериментальный класс и набрать вундеркиндов. Весь город на уши поставила со своими тестами. Потом родителей уговаривала отдать детей в нашу школу. Короче, штук пятнадцать насобирала. Полтора года отучила их и в Москву смоталась. Ей из одной частной школы такое предложение пришло, что она недельку проплакала, но уехала.

— Жалко.

— А с бэшками теперь никто возиться не хочет. Они ненормальные какие-то. Не знаю, как ты с ними справишься.

— Прорвёмся, — отмахнулась Ленка, хотя почему-то стало грустно. Ведь с самого начала подозревала во всей этой истории с бандерлогами второе дно. Похоже, с детками не всё так просто, как казалось. Но ничего, разберёмся.

Задребезжал звонок, и одновременно с ним в класс вошёл Олег. Кивнул кому-то, потом нашёл взглядом Ленку и светло улыбнулся.

— Хочешь ко мне? — Он чуть притормозил у её стола.

— Ага, — сорвалась Ленка, сгребая учебники в кучу и пересаживаясь.

Сашка явно огорчилась, но ничего не сказала, лишь сгорбилась над партой. Ленка запоздало подумала, что не предупредила её о пересаживании, и расстроилась. Надо будет поговорить с ней об этом на переменке.

В класс вошла учительница литературы, кивком изобразив приветствие. Шум разом стих. Классная была дамой в теле, но точные очертания её форм терялись под массивными волнами красного вязаного пончо. Черные, явно крашеные волосы были собраны в длинный, почти до поясницы, хвост.

Она придирчиво оглядела доску на предмет чистоты, проверила влажность тряпки, подошла к столу, неторопливо села. Искоса и без всякого интереса глянула в журнал. Одёрнула пончо, с удовольствием расправив массивные кисти. Посмотрела в окно.

Класс безмолвствовал.

— Савина, к доске, — голос учительницы был полон усталости и неземной отрешённости.

Ленка, поскрипывая кедами, вышла и с радостной ошеломлённостью уставилась на классную.

— Разрешите представиться, Елена Савина, — сделала лёгкий книксен, лихо долбанув об пол носком кеда.

Феликс и Кир заржали, а по классу прошелестели осторожные ухмылки. Абай из-под парты сделал несколько снимков.

— Прелестно, — взгляд классной задержался на кедах и брезгливо отдёрнулся. Её тонкие, сухие губы круто выгнулись уголками вниз. — Что ж, расскажи нам о себе.

— А что рассказывать? — тяжко вздохнула Ленка. — Родилась пятнадцать лет назад. В Питере. Жила. Потом переехала сюда. Пришла в школу. Учиться.

В среднем ряду жидко засмеялись.

— Что ж, если ты надеешься, что у нас учиться будет легче, чем в столичной школе, то заблуждаешься. Наша школа хоть и провинциальная, но у нас очень высокие требования. И мы не делаем поблажек. Уверена, что это ты понимаешь, — в ее голосе звучала ленивая издевка, и Ленка даже немного удивилась, ведь причин для этого не было. Она ещё ничего не успела сделать, задевающего честь и достоинство класса.

— Мне не надо поблажек, я люблю учиться.

— Вот как? — Её губы изогнулись, складываясь в презрительную гримаску. Как змеи, подумалось Ленке, глядя на них. Вот интересно, знает ли она, как отвратительно выглядит это со стороны? — Хорошо. Садись, Савина. И не переживай, если у твоих родителей что-то не сложилось, это не означает, что и ты автоматически становишься неудачницей.

Ленка вернулась на место, слегка ошарашенная таким приёмом. Тут было о чём поразмыслить. Речь классной походила скорей на публичную порку, чем на ободряющее напутствие.

— Да, Савина, — источая отеческую заботу и рассматривая что-то за окном, сказала классная. — Почему ты без разрешения пересела к Дубинину? Насколько я знаю, Марина Александровна посадила тебя к Саше Сколовой.

— Я…

— Разве тебя не учили вставать, когда отвечаешь на вопрос учителя? — В голосе чётко обозначился металл.

Ленка встала и заставила себя растянуть губы в улыбке.

— У меня дальнозоркость, Светлана Сергеевна. Близко я на доске ничего не вижу.

— Неужели твои родители не подозревают, что на свете существуют очки?

Алина демонстративно громко захихикала, и по классу прокатились смешки, завершившись гоготом двух качков.

— Мне пока нельзя носить очки, — заморгала Ленка и потёрла нос, для усугубления впечатления. — У меня искривление носовой перегородки. Врачи сказали, что если носить очки, то она ещё больше искривится.

Классная оторвалась от лицезрения пейзажа и с выражением легкого ошеломления воззрилась на Ленку, но, не найдя подвоха, небрежно махнула рукой:

— Садись, Савина. Позже обсудим этот вопрос.

Ленка села, зашелестела учебником. Но строчки прыгали перед глазами, и что-то понять было невозможно. Кажется, она забыла изобразить равнодушие на лице, потому что Олег, глянув сочувственно, быстро написал что-то на обрывке бумаги. Как только классная повернулась к доске, положил на страницу записку с неровными строчками: «Не бери в голову, у СС сегодня плохое настроение».

«У меня тоже», — приписала Ленка ниже и поставила жирный восклицательный знак. Олег подтянул записку к себе и нарисовал смайлик с широкой улыбкой в один зуб и с тремя волосинками, торчащими из макушки. Ленка невольно улыбнулась. Но тут же пришлось стирать с лица всякое выражение, ибо классная обернулась, чутким радаром сканируя пространство кабинета.

К концу урока Ленка уже различала не только интонацию, но и временами смысл затейливой речи учительницы, пестрящей узкоспециализированными литературоведческими терминами. Сложные конструкции из непонятных слов навевали скуку, и Ленка прилагала большие усилия, чтобы выглядеть заинтересованной.

Едва прозвенел звонок, Сашка подозрительно быстро удрала из кабинета. Ленка бросилась её догонять.

— Саш, — ухватила за руку, остановила. — Я хотела сказать, он первый предложил сесть к нему.

Сашка, кособочась под тяжёлой сумкой, глядела под ноги и молчала.

— Не обижайся, а?

— Да мне всё равно, — буркнула она, но плечи слегка расправила.

— Мир?

— Мир, — вяло согласилась она и вздохнула. — Ладно, потом поговорим, я в туалет.

Ленка кивнула, брошенная посреди коридора, сиротливо потопталась на месте и побрела к подоконнику. Благо в этой школе они были широкие и без цветов. Полное раздолье. Она уселась и принялась рыться в рюкзаке, изображая бурную занятость.

— Возьми домой, — неожиданно рядом нарисовался сероглазый, протягивая тонкую тетрадку. — Перепиши. Светлана Сергеевна обязательно спросит. И оформи так же.

На тетради было написано: «Литературоведческий глоссарий». Каждая страница была поделена на две части. В одной было слово, в другой его толкование. Ленка прочитала вслух из левой колонки: автология, графема, плеоназм, акмеизм, валентность, канцеляризм, аллитерация, штамп, тавтология, верлибр, аблаут, герменевтика, мадригал, просодия, наррация, глоттогенез, этимология…

— Ничего себе словарик, — ошеломлённо выдохнула она. — Я тут всего четыре штуки знаю, и то только потому, что их мама употребляет.

— Желательно их все выучить, — виновато, словно ему было страшно неудобно за классную, улыбнулся Олег. — Русалка часто спрашивает значение терминов.

— Русалка? Это вы так классную называете?

— Ну да, сокращенно от русского и литературы. А у вас разве как-то по-другому называли?

— В прошлой школе было попроще — русичка. А у вас даже слишком поэтично для такой… ну, в общем, большой училки.

— Возможно. Наверно, я уже привык.

Ленка вновь заглянула в тетрадь и возмущённо ткнула пальцем в заковыристое слово.

— Нет, ну ты посмотри. Бустрофедон. Жуть какая. У вас тут что, углубленное изучение литературы?

— Нет. Русалка хочет, чтобы мы ориентировались в терминах.

Ленка сунула словарик в рюкзак, смирившись с необходимостью зубрёжки.

— Спасибо. Завтра верну.

За рукав кто-то деликатно дёрнул. Ленка оглянулась. Радостно сияя улыбками, перед ней стоял совет бандерлогов в полном составе.

— А вы что тут потеряли? — недовольно поинтересовалась Ленка.

— У нас сегодня собрание после уроков, — сказала Маша, совершенно не обращая внимания на неласковый приём.

— Нужно представить тебя классу, — добавила Оксана. — Ты придёшь?

Вопрос был явно риторическим.

— У меня сегодня пять уроков, бандерлоги. Дождётесь?

Совет дружно кивнул, осчастливленный её согласием, и тут же сгинул в школьной суматохе, вероятно боясь, что она передумает.

— Представить? — улыбнулся Олег.

— Это мои подшефные, — строго сказала Ленка.

— Серьёзно? — Он удивился. — Поздравляю. Нет, честно, поздравляю. Это здорово. Они замечательные.

— А что сам не вызвался, если они такие замечательные? — поинтересовалась Ленка.

Он улыбнулся.

— Ты не поверишь, я хотел, а они мне отказали.

— Как это? — пришла очередь Ленки удивляться.

— Сказали, что это было бы нецелесообразным.

— Так и сказали? Слово в слово?

— Да. Так и сказали, — он внимательно посмотрел на неё. — Знаешь, мне кажется, что вы поладите. Есть в вас что-то похожее.

Ленка на всякий случай нахмурилась, не зная, то ли обидеться, то ли порадоваться.