Счастливый день в жизни Гения

Наталья Михайловна Аристова, 2000

Он Гений. Но не просто Гений, а Гений Александрович. Его мир волшебен и жесток, его любовь – не то, чем она представляется, а его счастье изучают в университетской лаборатории. Реальность на стыке прекрасного и безобразного едва ли не полностью соткана из слов. Рассказ написан в качестве глубокого поклона Борису Виану.

Гений не спеша оделся и, покуривая сигару десятилетней выдержки, неторопливо спустился по лестнице. Утомленная собственной старостью, лестница лишь еле всхлипнула под каблуками его туфель, бесстыдно увенчанных пряжками из чистого фальшивого золота.

На улице все было спокойно: водитель троллейбуса привычными движениями соскребал с шины буроватую слякоть свежей еще плоти, которая в ответ нагло шипела и бессильно пыталась кусаться; два сонных ГАИшника загоняли раскаленных морских ежей под ногти проехавшему под сиреневый свет (тот энергично торговался из-за каждого градуса); компания мальчишек весело палила друг в друга из двенадцатиствольных винтовок — судя по грохоту, с усилителями. Скука.

Насвистывая модную мелодию, Гений вошел в затемненный лабиринт метро. Свернув, как обычно, в один из узких поворотов налево, пройдя еще шестнадцать развилок и собираясь по привычке свернуть на семнадцатой, чтобы выйти к платформе и сесть на поезд в двадцать девять-девяносто утра, он вдруг вскрикнул от острой боли в районе левого уха. Ощупав это место, он с досадой обнаружил, что уха на месте нет: пальцы бессильно скользнули по гладкой и липковатой поверхности. Гений грязно выругался и сел на корточки, чтобы на ощупь найти пропажу и пришить ее тут же на место; иголку с ниткой он на такой случай всегда имел при себе.

Однако рука его в темноте наткнулась на что-то гораздо мягче, чем ухо, и главное, существенно большего размера.

— Ой! — услышал он женский шепот. — Осторожнее, здесь сталактит.

— Сталактит? — удивленно переспросил Гений.

— Ну да, — ответила женщина, — и очень острый. Не знаю, чем их тут натачивают. Он порезал мне шляпу. Не могу теперь найти от нее ленточку и брошь.

— А, понятно, — догадался Гений, — это он снес мне ухо. Оно вам, кстати, нигде тут не попадалось?

— Ах, так это было ваше, — разочарованно констатировала женщина. — А можно я оставлю его себе?

Гений не нашелся, что ответить.

— Понимаете, моя племянница была бы просто в восторге! Я как раз ехала к ней на день рождения и не знала, что подарить. А тут вдруг… так удачно, вы понимаете? Я ведь могла и не говорить вам, что нашла его, правда? Давайте так и считать, что не сказала, хорошо?

Гений колебался, что ей ответить, и уже почти решил согласиться (его отличала исключительно глубокая внутренняя доброта), как вдруг прямо на него безмолвно свалился какой-то тучный, судя по весу, господин. Придя в себя через пару секунд и поправив строгий малиновый галстук в форме полужабо, которым он втайне очень гордился, Гений ощупал тело падшего господина, которое не подавало признаков жизни по причине аккуратного прореза верхней части черепа. Быстрым и точным движением Гений отгрыз теперь уже не нужное господину ухо и, схватив под локоток свою незнакомку, с криком Бежим! поволок ее в сторону платформы, поскольку врожденное чувство времени подсказало ему, что до двадцати девяти-девяноста оставалось никак не более восьми с половиной секунд.

Уже в поезде, при достаточном освещении от небольшой ручной гранаты он разглядел свою спутницу. Ее однотонный черный костюм из фуфайки и юбки мог бы показаться слишком кричащим, если бы не торчащие из-под него зеленые резинки от бледно-голубых чулок, под цвет глаз. И хотя на ее растрепанных, туго скрученных волосах вопиющим образом отсутствовала шляпа, в целом он остался доволен увиденным.

— Гений Александрович Раздолбай, профессор изящной мегафизики, — галантно представился он.

— Эльза Шлюшко, — ответила девушка и робко протянула руку для пожатия. Только тут Гений разглядел, что ей не было еще тридцати у нее большая грудь. Утро начиналось приятно.

Конец ознакомительного фрагмента.