А в остальном, прекрасная маркиза… (сборник)

Наталья Нестерова, 2011

Почему современные мужчины не защищают честь дамы на шпагах или пистолетах? Потому что современные женщины оберегают избранников от ситуаций, требующих дуэльных доблестей. Мы их пилим, зудим, капризничаем, но они столько работают, что все средневековые доблести давно превратились в честолюбивые карьерные стремления! И если вам удалось отбить Прекрасного принца у его законной, но недостойной половины, с честью пройти испытание «знакомство с будущими родственниками», связать себя узами брака именно с тем, о ком мечтаете, не поддаться на провокации «лучшей подруги», простить дорогому существу случайный флирт на стороне, тогда… Тогда ждите сюрпризов от детей и внуков! А в остальном, прекрасная маркиза…

Гриша-мерседес

О своем автомобиле Гриша мечтал давно. Точнее — всю жизнь. Пацаном остро завидовал автолюбителям. Правильно спаянное слово — «авто» и «любитель». Не любить машину невозможно. Но в их семье было пятеро детей, даже «Запорожец» купить не светило. Маленький Гриша часто представлял себя водителем: оседлает стул и крутит баранку воображаемой машины. Братья и сестры смеялись: далеко уехал? Но когда Гриша подрос, он на винтики-шпунтики разбирал будильник или со свалки притащенный велосипед, мог собрать, починить, придумать, откуда взять недостающую деталь. Тогда все признали: мастер золотые руки. Он чувствовал металлическую душу механизмов, и они платили ему своей второй жизнью. Мама гордилась: то одна соседка прибежит — пусть Гриша посмотрит мою швейную машинку, то другая попросит — не починит ли Гриша утюг. Конечно, починит и заработает на мороженое. А сосед, имевший «Москвич», получил в лице Гриши незаменимого помощника-слесаря. Гриша днями пропадал в гараже, доводя машину до возможного автомобильного совершенства. Приятели хоть и считали Гришу чудаком, который вместо гульбы в моторах ковыряется, не дразнили. Потому что драться Гриша тоже умел, при необходимости пускал в ход кулаки.

В армии Гриша водил танк. Демобилизовавшись, шофером не стал работать, в железнодорожном депо платили больше. Устроился учеником слесаря, со временем получил высокий разряд. Женился на Маринке, она в диспетчерской трудились. Родилась дочка, через пять лет — сын. Долго не получалось откладывать на заветный автомобиль — квартиру обставь, без холодильника или телевизора не обойдешься. Дети растут как на дрожжах, только успевай покупать одежонку и обувь. Да и прочие семейные траты — все по мелочи, а зарплаты его с Маринкой улетели.

И все-таки к девяносто восьмому году Гриша отложил первую тысячу долларов, которая и сгорела в дефолте. Банк, где хранились кровные, лопнул как мыльный пузырь. Попадись владелец этого банка Грише — убил бы!

Следующие девять лет семья жила в условиях жесточайшей экономии. Марина записывала траты в специальную тетрадочку, Гриша проверял и ругался, если покупки, с его точки зрения, были излишними. Марина припрятывала часть своих премий или зарплат, чтобы купить детям обновки. Ну разве можно девочке и сыну плохо выглядеть? А Гриша считал, что джинсы носятся, пока не истлеют или не станут так коротки, что шорты напоминают. Благо, Гриша отличался полной слепотой в отношении нарядов и не замечал обновок. Он не был жадным. Просто у него была мечта. И мечта стоила больших денег.

В тридцати километрах от их города находилась родная деревня Марины. В молодости она говорила: «В нашей деревне», а теперь: «У нас на даче».

На даче трудились как каторжные, отпусков на море и в санаториях не знали. Зато свои картошка, капуста, свекла, морковь. Солили-мариновали огурцы и помидоры, сушили грибы, капусту квасили бочками. Большое подспорье и экономия денег. Гришина теща, которую он звал Мама Вера и был с ней на «ты», откармливала четырех поросят и держала два десятка кур. Осенью свиней резали — для себя, не продавали. Забивали мясом морозильники в городе и в деревне. Из того, что не влезло, делали тушенку, закатывали в литровые банки. Вкусная получалась, не сравнить с магазинной. Опять-таки — на своем мясе. Когда оно кончалось, резали кур.

Дочка Света ехидничала: у нас закончился свинячий период, наступил птичий. Гриша ей — расклад: если на рынке покупать, то столько-то за килограмм, а у нас, с учетом комбикорма, себестоимость в десять раз ниже. Труд по разведению свиней, птицы, выращиванию овощей, ягод и фруктов не учитывался. Питались бы магазинным, ни копейки не отложили бы. А у них получалось!

Сын Вовка просил компьютер. «Сперва — машина», — был отцовский ответ.

К Гришиной мечте все относились с пониманием, уважали. Братья и сестры, если в долг и просили, то отдавали вовремя. Мама Вера, чье хозяйство процветало, держалась фермершей. Соседки завидовали: их сыновья и зятья либо пьянь, либо лодыри. А Гриша пахал на огороде от зари до зари. По выходным и в отпуске. Не считая основной работы в депо. Мужик что трактор.

Теща Гриши постоянно жаловалась на здоровье. Выгонит самогонку и заявляет: «Это на мои похороны». Умирала она уже лет пятнадцать. Гриша только усмехался: пусть поплачется на свои больные ноги-руки и внутренности. Главное — вкалывает за троих. Самогон — опять-таки экономия, не надо на казенную водку тратиться.

Мечта о личном автомобиле грела Гришу и освещала его жизненную дорогу, так Полярная звезда древним мореплавателям указывала направление пути сквозь штормы и бури. Марина отлично понимала, что семейным согласием обязана будущему автомобилю. В отличие от многих у них своя Полярная звезда, вот и нет больших ссор и скандалов, битья посуды, натурального мордобития, хлопанья дверями, разводов и примирений с неизрасходованным багажом упреков. Гриша не пил по черному, не гулял, не распускал рук. Что еще жене надо?

Автомобиль превратился в своего рода фетиш, идол, которому вслед за главой семейства все поклонялись, чье воцарение ждали как милости небесной.

Гриша мог часами говорить об автомобилях, преимуществах и недостатках разных моделей. У какой движок плохой сборки, у какой жестянка худая, где электрика страдает, где подвеска подводит, кто много бензина жрет — подними Гришу среди ночи — расскажет. Знания он черпал из автомобильных журналов, которых развелось немало. Марина на приобретение периодики не крысилась. В том смысле, что могла бы заявить: «Тратишься на журналы, когда у сына нет осенней куртки». Марина знала: журналы достаются Грише бесплатно — завел знакомство с киоскершей. Марина не ведала, что ради дармовых, списанных журналов Грише пришлось заигрывать с дурнушкой-киоскершей, несколько раз проводить ее до дома, потискать в подъезде, туманно намекать на возможность дальнейших отношений.

Три полки книжного стеллажа плотно затрамбовали Гришины журналы. Он справедливо прослыл авторитетом в области персональных автомобилей. Подсказывал и советовал, в депо многие купили машины раньше него. Без Гришиной экспертной оценки не обходилось. И все, естественно, ждали, что за чудо сам Гриша приобретет.

Он долго, за три года до накопленной суммы, решал: мысленно просчитывал и вслух рассуждал — покупать новый отечественный автомобиль или подержанный импортный. Чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. О «за» и «против» мог говорить часами. Победило честолюбие: возьму заграничный.

Представьте сцену: приезжает Гриша на работу или в деревню, которая дача, на импортной тачке! Это ведь совсем другая картина, подкати он на «Жигулях» даже последней модели.

С автомобильной фирмой, маркой, годом выпуска Гриша тоже определился. «Мерседес» — и никаких гвоздей! Не старше десяти лет и с пробегом не более ста тысяч километров. И чтоб не битый. В их городе выбор подержанных автомобилей невелик. Связался с московским дилером: пять процентов от стоимости берет, сволота, да никуда не денешься, придется раскошелиться.

Деньги капали в банк (надежный, государственный), а для Гриши каждый этап телефонных переговоров с дилером был волнительным и трепетным. Если бы Гриша или Марина лучше знали великую русскую литературу, в частности, творчество Льва Николаевича Толстого, они бы сравнили эти треволнения с первым балом молоденькой барышни-дворянки. С той разницей, конечно, что трепещущая барышня — это машина, а кавалер и возможный супруг — Гриша.

Столичный специалист, поначалу раздраженный Гришиными вопросами, придирками, нудными уточнениями, демонстрацией знаний технологических тонкостей, постепенно превратился в своего парня. Дилер сам загорелся: найду ли я человеку дотошному, разбирающемуся, задающему тысячи профессионально верных вопросов, нужное авто? Втюхивать дурням «утопленников» — автомобили, побывавшие в наводнении, у которых электрика сегодня действует, завтра откажет, — не велика премудрость. А толковому парню достойную тачку обеспечить? Другая статья!

Дилер и Гриша постепенно с обращения на «вы» перешли на «ты» — Гриша и Костя.

О том, что у Гриши есть свой человек в Москве, подбирающий ему машину, знали, естественно, все: и родня, и ребята из депо. Уважение росло. Приклеилось прозвище — Гриша-Мерседес. По аналогии с министром обороны в начале девяностых Павлом Грачевым, которого за глаза величали Паша-Мерседес. А что? Министру, может быть, обидно, а Грише — почетно.

Нашел-таки Костя машину! В Гамбурге. Показатели даже лучше, чем хотели. У немецкой пенсионерки муж тяжело и долго болел, его «Мерседес» простоял в закрытом теплом гараже пять лет, пробег шестьдесят тысяч километров, хозяин помер, машину вдова продает. Грише обойдется в пятнадцать тысяч долларов. Тык-впритык, что он собрал. Костя вызвался сам пригнать авто Грише, пора и познакомиться.

Событие, конечно, не городского масштаба, не выборы мэра, но многие были в курсе и с нетерпением ждали: что за красавца Гриша получит от немецкой вдовы? Цвет у будущего автомобиля не примитивный белый, синий или серебристый, а загадочный — «мокрый асфальт».

Забирать деньги из банка Гриша отправился в сопровождении двух приятелей из депо, рослых и грозных. Пачка долларов оказалась тоньше, чем он ожидал, во внутренний карман куртки поместилась и не оттопыривалась. Думал — рюкзак потребуется, с собой прихватил. Девять лет ломался за кучку бумажек. Спокойно! Кучка равняется сказочному «Мерседесу».

Гриша и охрана двигались по улице с грозными лицами — попробуй отними! Но никто на них не напал, благополучно до квартиры добрались. Ребята намекнули: надо обмыть. Гриша отказался, устоял: когда «мерс» в полную собственность перейдет, после оформления в ГИБДД. Там тоже свои люди имелись, обещали без очереди пропустить.

Ребята ушли, а Гриша с Мариной долго перебирали деньги, считали, сбивались, снова считали, разложив в кучки по тысяче. Пятнадцать стопок. Фантики. А сколько за ними трудов и нервов! Сколько власти и возможностей!

Им на работу во вторую смену идти. Куда деньги спрятать? Многие знают, что они на машину сняли, завтра покупают. Среди их приятелей уголовников нет, да чем черт не шутит.

Оторвать половицу, под пол? В банку с гречневой крупой? Среди детских вещей замаскировать? В швейную машину? Не годится! Соседка пенсию прятала в ножной швейной машине под педалью. Воры прямехонько к машине и направились, все унесли. Хотя, подозревал Гриша, не исключено, что грабителем был родной племянник соседки, непутевый парень и наркоман, по слухам.

Гриша и Марина крутили головами, подыскивали место для тайника, но ничто не казалось им надежным.

— В полиэтиленовый пакет положить, засунуть в тушку курицы и в морозильник? — предложила Марина.

Идея Грише понравилась. Но в окаменевших кур деньги не влезали. Просто оставить в морозильной камере? Не годится, так многие прячут, известное для воров место.

Гриша достал пакет молока, вылил остатки в стакан, аккуратно разорвал по шву, прополоскал пакет, вложил в него купюры и снова заклеил по шву надежным быстро сохнущим клеем. Выглядело натурально. Обычный пакет, с надрезанным уголком. Стоит себе за плошками у задней стенки холодильника. Разве догадаешься, что в нем капитал на «Мерседес»?

Ехали в автобусе, Марина ревниво шептала мужу на ухо:

— Ты ее больше меня любить будешь?

— Кого «ее»? — напрягся Гриша, потому что в этот момент за окном проплыл киоск, где он журналы приобретал.

— Машину, «Мерседес».

— А! Я вас по очереди любить буду, — довольно хохотнул он.

Они вернулись с работы поздно ночью. Открыли дверь и первое, что увидели — большой зад Мамы Веры. Она швабры не признавала, возила тряпкой, согнувшись пополам.

«Корма у тещи нешуточная, — подумал Гриша. — Примчалась. Как же такое событие пропустить!»

— Ноги вытирайте, — разогнулась Мама Вера. — Три часа убираю, развели грязи.

Маринка скривилась: дома у нее было чисто, просто мама любит строить из себя самую аккуратную и незаменимую.

— Деньги сняли? — спросила теща. — Куда спрятали?

— А ты уже порыскала! — усмехнулся Гриша. — Нашла? То-то же!

Они вместе вошли на кухню. Гриша открыл холодильник.

Пакета не было.

Марина ахнула, присела, стала быстро передвигать миски, плошки, свертки. Пакета не было.

— Где? — прохрипел Гриша. — Где пакет с молоком?

— Оно уже пропало, — спокойно ответила Мама Вера. — Я холодильник размораживала, мыла. Хотите молочка? Свеженького привезла. Налить?

— Мама! — взвизгнула Марина. — Где пакет?

— Да говорю же тебе! Скисло. Коробку потрясла, оно уж тарахтело как песок, такое и на блины не годится. Выкинула.

Марина кинулась к мусорному ведру под мойкой. Пусто. Ведро изнутри покрывает старый пакет. Пусто! Она вынесла мусор!

Гриша не ругался. Безумно выкатил глаза, стоял с открытым ртом, из которого неслось утробное курлыканье.

— Мама! Что ты наделала! — тряслась Марина. — В пакете были деньги, все наши доллары на машину!

— Ой, ё! — рухнула на стул теща.

Но долго Маме Вере сидеть не пришлось. Гриша схватил ее за руку и потащил на выход. Следом бежала и причитала Марина.

Контейнеры для мусора представляли собой большие металлические кузова, как у грузовиков. Всего контейнеров было три, в них бросали отходы жители нескольких домов.

— Куда? — тряханул Гриша тещу. — В какой ты бросила?

— В этот, — показала она. — Или в этот? Может, в тот! Ой, я не помню! Ой, горе какое!

Гриша подпрыгнул, схватился за борт контейнера, подтянулся и перевалился внутрь. Приземлился на мягкую, отвратительно пахнущую массу.

Ночь была темной, хоть глаз выколи. Ни луны, ни звезд. Двор у мусорки не освещался. Гриша пытался при помощи огонька от зажигалки рассмотреть содержимое контейнера.

— Какого цвета был пакет? — донесся его глухой голос.

— Что? — хором спросили жена и теща.

— Спрашиваю: какой пакет с нашим мусором?

— Черный, — ответила теща, — или белый, как из магазина. Ой, не помню!

От страха у нее отшибло память. Но и Марина не могла вспомнить, какой утром был пакет в мусорном ведре.

Гриша вылез из контейнера и побежал к дому. Мама Вера и Марина за ним.

В квартире Гриша принялся лихорадочно рыться в кладовке, сбрасывая на пол вещи с полок.

— Что ты ищешь? — робко спросила Марина.

— Фонарик. Куда он делся?

— Мы его на дачу отвезли, — вспомнила теща.

— Фу, Гриша, — сморщилась жена, — от тебя так пахнет!

— Отвезли? Пахнет?! — развернулся Гриша.

И тут он взорвался. Кричал во весь голос и страшно матерился. И при этом почему-то не тещу проклинал, а свою загубленную судьбу. Пятнадцать лет объедки свиньям на дачу возил, горбатился на грядках, травился первачом, копейки считал, с ребятами пива выпить — ни-ни, в парикмахерской ни разу не был, Маринка стригла, в кино последний раз ходил… когда? Я вас спрашиваю, когда? До свадьбы! У него галстук один единственный. В котором женился. Ради чего? Такая-растакая его нечастная жизнь.

Проснулись и прибежали испуганные дети.

— Мама, что с папой? Бабушка?

Бабушка как ненормальная раскачивалась из стороны в сторону и твердила:

— Лучше бы я умерла! Лучше бы я умерла!

— Она деньги на папин «Мерседес» нечаянно на помойку выбросила, — пояснила мама. — Гриша, не ругайся при детях! Я тебе куплю галстук.

Он запнулся. Не потому, что внял просьбе жены, а потому, что ему пришла в голову страшная мысль: вдруг контейнеры ночью увезут?

Рванул с вешалки куртку и выскочил за дверь.

Он сторожил контейнеры до утра. Марина тоже не спала, выходила к мужу. Вынесла ему табуретку, потом горячего чаю. В пять утра взяла вторую табуретку и присоединилась к мужу. Они не разговаривали, сидели тесно, Марина прижималась к Грише: боялась крыс, в контейнерах что-то возилось и шелестело. Незаметно задремали. Очнулись, когда рассвет забрезжил.

Гриша велел всех привести: тещу, детей. Пусть наденут что похуже и возьмут ножи.

Когда явились заспанные дети, убитая горем Мама Вера, Марина в драном стареньком пальтишке, объяснил задание:

— В первом контейнере работают Светка и Вовка. Во втором — Маринка и теща. Третий — за мной. Вскрывать ножами мешки, искать молочный пакет синего цвета. Или мы его найдем, или…

Что будет, если не найдут, Гриша даже придумать не мог. Заставил тещу стать на табуретку, уцепиться за край контейнера, обхватил ее ноги, поднял и отправил в мусор. Тем же способом перекинул жену.

Вовка сам забрался. А Светка заныла:

— Мне в школу надо.

— Школа отменяется! Полезай, ищи!

— Там плохо пахнет! И перчаток нет. А если меня кто-нибудь из друзей увидит?

Гриша показал кулак и коротко сказал:

— Убью!

Светка полезла в контейнер.

Дочь ныла и потом. То ее тошнит, то мутит, то ей дурно, то в туалет хочется, то нос чешется, а руки грязные. А кому приятно в чужих отбросах ковыряться? Гриша отвечал дочери тем же лаконичным: «Убью!» Но всем было понятно, что первый кандидат на смертный приговор — бабушка, Мама Вера.

Она очень хотела загладить вину, найти доллары, работала быстро и тщательно. Драла пакеты, перебирала мусор и приговаривала под нос:

— Бутылка, газеты, очистки картофельные, макароны, консервные банки, кофту выкинули, почти новую…

Вовка тоже периодически обнаруживал стоящие вещи:

— О, часы! Хорошие. Можно, я возьму?

— Нет, сыночек, — выглядывала из своего контейнера Марина. — Вдруг они заразные.

— Да тут кругом зараза! — кривилась Света. — Сплошные вирусы и бактерии. Я заболею, у меня уже все чешется. Фи, гадость! Тухлая рыба.

— Убью! — привычно рыкал Гриша. — Хватит болтать! Ищите, работайте.

Стали выходить из подъездов первые люди. Брезгливо косились на копошащихся в мусоре. Не узнавали Гришину семью, и на том спасибо. Кто-то с отвращением сказал:

— Развелось бомжей!

Настоящие бомжи тоже появились, но первой, около семи утра, к ним подошла дворничиха. Она сразу поняла, в чем дело:

— Что выкинули?

Ей не ответили. Стыдно в глупости признаваться: пятнадцать тысяч баксов на помойку отправили.

— Никита из шестьдесят первой квартиры, — не дождавшись ответа, продолжила дворничиха, — тоже недавно пульнул. Мешок выбрасывал, а у него в руке ключи от машины были. Так я нашла. За пятьсот рублей.

Намек был прозрачен, но не воспринят. Своими силами обойдемся.

Гриша скрипнул зубами. У Никиты из шестьдесят первой квартиры «Ниссан Максима». А его, Гришин, «мерс» накрылся? Костя уже на подъезде к городу, наверное. Счастье так близко… в этих зловонных грудах.

— Вы аккуратнее! — потребовала разочарованная дворничиха. — Из контейнеров не сыпьте, я за вами убирать необязанная.

Она не ушла, а, опершись на метлу, стояла и ждала, чем закончатся поиски. Вскоре к ней присоединились бомжи — две женщины и мужчина, опухшие, испитые, грязные. Самое обидное, они приняли Гришину семью за себе подобное отрепье.

— Конкуренты! — возмутилась одна из женщин. — Наша территория!

— Они не бутылки собирают, — успокоила дворничиха. — Это жильцы из третьего подъезда. Выкинули нечаянно что-то, теперь ищут.

Низшая каста — бомжи — обрадовались, что дворничиха снизошла до общения, и принялись вспоминать, как находили в мусоре ценные вещи. Однажды серебряные подстаканники отрыли. Люди выбросили, наверно, думали — нержавейка. Но один из бомжей в прошлом ювелиром был. И золото попадалось — коронки зубные в спичечном коробке.

К группе зрителей присоединились бродячие собаки. Бомжи обычно им кидали из контейнеров объедки. Псы преданно смотрели на кормильцев и покорно ждали завтрак.

Было несколько ложных тревог, когда кто-то находил пустой молочный пакет. Гриша подскакивал, услышав Вовкино «Есть!», или тещино «Батюшки, нашла!», или Светкино «Этот, что ли?». Но пакеты были чужие и соответственно пустые. Гриша скрипел зубами. У него уже челюсть ломило, в крошки зубы перетрет.

Марине казалось, что это никогда не кончится. Она не ощущала мерзкого запаха, не видела грязи, потому что льющиеся и не вытираемые слезы застилали глаза. Она механически резала пакеты, копалась в отходах, уже не проклиная судьбу, которая забросила ее на дно жизни.

Мама Вера то просила Господа помочь и заступиться, то перечисляла трофеи: проволока, чулки, батарейки, мясорубка, свекла гнилая… Боялась пропустить пакет, точно он живой и мог удрать, если вовремя не захватить.

Света работала, присев на корточки, чтобы ее не увидели, и тихо скулила. И только Вовка разбирал мусор с азартом. Дурной запах и склизские массы его не смущали. Но сколько полезного люди выбрасывают! Вот дураки!

Их мусорный мешок откопал Гриша. Сердце остановилось, когда, рванув пленку, узнал свои старые комнатные тапки. Содержимое мешка Гриша запомнил надолго, потому что боялся поверить в удачу. После родных тапок (чего выбросили, он бы еще поносил) полезли фантики от жвачек и конфет (за раз столько слопали, транжиры?!), выдранные из дневника страницы с красными двойками (Вовкина работа?), пустой флакон от одеколона (точно его, жена на двадцать третье февраля дарила), мятая коробка от соли, треснутая пластмассовая банка, в которой крупу хранили (он бы склеил), заварной чайник с отбитым носом (теща удружила, кокнула и втихую выбросила)…

И наконец — ОН! Родной, миленький, заветный, дорогой, ненаглядный — молочный синий пакет!

Гриша прижал его к груди и плюхнулся на отработанный мусор. Приземлился на что-то острое. Наверное, сломанная ножовка, встречалась несколько минут назад. Но боли он не почувствовал. Раздирал дрожащими пальцами, открывал пакет, заклеенный на совесть. Рванул зубами. Есть! Вот они, кровиночки, лежат в маленьком прозрачном пакетике. Гриша его гладил, проводил ладонью по пластику, за которым маячила равнодушная физиономия американского президента. Доллары! Мои доллары!

Здесь, в мусорном баке, среди гниющих отбросов, в окружении хлама и дряни он испытал такой острый приступ счастья и благодати, которого не переживал никогда. Втягивал носом слезы, гладил пакетик, поднес его к губам и поцеловал. На губах осталась неприятная влага. Врешь! Деньги не пахнут!

В его жизни ничего не прибавилось и не убавилось. Как имел вчера пятнадцать тысяч зеленых, так и имеет. Но эти «ничего» разделяли пропасть жуткого отчаяния и потрясающий взлет радости.

Он затолкал деньги за пазуху. Поднялся и весело скомандовал:

— Отбой! Операция «Помойка» закончена.

К бортам своих контейнеров подскочили жена, теща и дети.

— Гриша, ты нашел? — еще не верила их счастью Марина.

— А то! — гордо ответил он и выбрался из бака.

Светка пулей помчалась домой. Перевалился через край Вовка. Его карманы подозрительно оттопыривались.

— Че отыскали-то? — спросила дворничиха, досадующая из-за того, что так ничего и не узнала.

— Че надо, то и отыскали. — Гриша помог выбраться жене.

Лицо Марины было мокрым, слезы текли и текли. В волосы набилась какие-то ошметки, пальто изгваздано, руки в серо-буро-малиновой слизи.

Гриша не отличался умением проявлять нежности и ласку. Но тут обнял жену, поцеловал в висок:

— Не плачь, любимая! Все у нас будет хорошо. Пойдем домой.

Марина кивнула, но заплакала сильнее, теперь уже радостно и благостно.

— Гришенька, а я? — напомнила о себе теща. — Вытащи меня.

Была видна только ее голова, подбородок приходился точно на верхний край контейнера.

Гриша отстранил жену, упер руки в боки:

— А ты, Мама Вера, посиди там! Самое твое место, заслужила. Скоро машины мусорные придут, прокатят до свалки. Чтобы знала, как из меня козла помоечного делать.

Теща восприняла угрозу серьезно. Заметалась, забегала вдоль борта. Проваливалась, голова ее то исчезала, то появлялась.

— Да как же?.. Да что же!.. Ирод! Забери меня отсюда. Люди! Спасайте!

Бомжи и дворничиха подошли ближе, следом подтянулись собаки. Представление продолжалось.

— Гриша! Я больше не буду! — молила теща. — А-а-а! Заберите меня отсюда! Дочка!

— Перестань, — попросила Марина, — вытащи маму, народ смотрит.

— И не подумаю, — куражился Гриша.

— Зятек, родненький! Да где же это видано! Не желаю! За все хорошее!

— Какое хорошее? Я из-за тебя чуть не рехнулся.

— Черт попутал, прости! Все деньги тебе отдам, на похороны копила.

— О! — воскликнул Гриша. — Раскололась. Я тебе говорил, Маринка, что у нее припасено. Сколько заныкала?

— Две семьсот, — призналась Мама Вера, — в рублях.

— Еще посидишь, сумма увеличится.

— Нету больше у меня. Только два червонца золотых под бочкой в погребе.

— Ставки растут. Миллионерша, едрена вошь! Сколько лет молчала.

— Чистое кино, — сказала дворничиха.

— Гриша, прекрати! — дергала его за рукав жена, у которой просохли слезы.

— Папа! — хныкал Вовка. — Достань бабушку!

— Милиция! — вопила сама бабушка.

И милиция появилась. К ним подошел участковый.

— Что здесь происходит? Привет, Гриша! — он протянул руку.

Гриша свою отвел в сторону:

— Здорово, Витек! Прости, измажу! Вот, решил тещу на свалку отправить. Достала.

Витек усмехнулся не без одобрения. Но тут же сделал строгое официальное лицо:

— Не хулиганить! Выпил?

— Как стеклышко, — помотал головой Гриша.

— Ты сегодня машину получаешь?

— Сегодня! — широко и счастливо улыбнулся Гриша.

— С тебя причитается. А тещу верни на землю.

— Спасибо, товарищ милиционер! Большое спасибо! Дай Бог вам здоровья, и деткам, и жене! — благодарила Мама Вера участкового.

Выглядела она неимоверно потешно. В самом деле думала, будто зять оставит ее в мусорнике. Считала, что заслужила.

Все рассмеялись, даже Марина улыбнулась.

А вызволить Маму Веру оказалось делом не простым. Гриша, стоя на табуретке, тянул ее, тянул, но нешуточные габариты тещи не поддавались. Пришлось отправить в контейнер бомжа, чтобы снизу подталкивал.

Они пришли домой, когда Света еще плескалась в ванной.

— Освобождай помещение! — затарабанил в дверь Гриша. — Больно чистая будешь, когда мы тут все по уши в навозе.

Марина отвела мужа в сторону:

— Гриша, покажи доллары! Дай удостовериться.

— Смотри, — он вытащил из-за пазухи пакетик.

— Господи! — вздохнула Марина. — Бумажки, а сколько лиха!

Вечером у них гуляли, обмывали «Мерседес». Дилер Костя, как свадебный генерал, сидел на почетном месте. Гриша на радостях принял лишнего, твердил, что деньги на помойке нашел. Все думали — шутит. На кровать Гришу отнесли друзья. Засыпал он счастливым. И грезилось ему сладостное обладание мечтой. Мечта цвета «мокрый асфальт» стояла во дворе.