Обыкновенные чудеса. О людях, с которыми уютно, шепоте сердца и о том, как грейпфрут может изменить жизнь

Наталья Павлинова, 2023

Мир кажется мрачным и озлобленным, в людях видится только плохое, а будущее вообще выглядит беспросветным? Не спешите разочаровываться в жизни. Может, просто стоит взглянуть на все под другим углом? Книга «Обыкновенные чудеса» растопит даже самые холодные сердца. Поможет избавиться от грусти, раздражительности, тревоги, взглянуть на мир с любовью и любопытством. Вы узнаете, насколько обманчиво может быть первое впечатление. Почему загадка старого маяка начинается с охапки белоснежных полевых цветов. Как облезлый кот завоевал сердце Маркизы. И неужели жизнь может измениться из-за обычного грейпфрута. Книга, которая наполняет верой в людей и доказывает, что на чаше весов доброе и светлое всегда перевешивает дурное. А еще учит видеть чудеса и маленькие радости, ведь именно из них строится наше большое счастье.

Через тепло ее дыхания

Денис стоял на остановке, ожидая хоть какой-нибудь транспорт, двигающийся в направлении его дома. Наконец-то их отпустили. До Нового года оставалось три дня.

Но сейчас не сам Новый год, и маячащая на горизонте сессия занимала все мысли. А еще сильнее тревожил диплом… В рюкзаке Дениса было больше конспектов, чем вещей.

Автобус задерживался. До села Дениса — три часа езды. Он бы сел уже в любой автобус, даже с пересадкой, только бы двигаться в направлении маминого тепла, а не стоять тут на пронизываемой ветром остановке.

— Я до Верюгино. Надо кому?

Остановилась попутка. Денис заглянул.

— Мне до Малашевки, подбросите? А сколько?

— Залезай, договоримся.

Денис бросил рюкзак на заднее сиденье, увидел там же что-то меховое, аккуратно завернутое в целлофан, но решил не думать, что это. Просто с радостью сел рядом с водителем в теплый уютный салон дорогого авто. Очень замерз.

— Я не ради денег, а так. Не люблю один ездить, дорога неблизкая, — сказал, прибавляя тепло печи, водитель — респектабельный мужчина лет пятидесяти. — Оплатишь беседой.

Он посмотрел на Дениса и улыбнулся.

— Куда едешь?

— Домой, к родителям на праздники. Я из Малашевки. А учусь в городе. Вот к ним на каникулы, потом сессия.

— Готовиться будешь после праздников?

— Ага, надо…

А дальше пошел рассказ о зловредности преподов, о том, как напрягают они несчастных студентов, как трудно стало сейчас на сессиях таким вот простым безденежным пацанам.

На выезде из города их остановили на посту сотрудники ГИБДД. Гаишник взял документы водителя и неожиданно вскинул руку в армейском приветствии, а потом стоял по стойке смирно, пока машина не отъехала.

— Вы военный, что ли? — оглядываясь на странного гаишника, спросил Денис.

— Ну да, в некотором роде, — как-то неопределенно ответил хозяин автомобиля.

— А вы к кому едете? — спросил Денис.

О себе парень уже много наболтал, а вот о водителе до сих пор ничего не знал.

— Я? — вопросом на вопрос ответил мужчина. И замолчал.

Денису показалось, что он задумался, или, может, просто сосредоточился на дороге. Ветер к вечеру усилился, трассу заметало, пригоршни колючего снега били по стеклу.

Но вскоре водитель заговорил.

— А я, наверное, к себе еду, в детство. Я вырос в Верюгине, но давно уже из моих там никого нет. Родителей я в город перевез, да и умерли они, я ведь поздний ребенок.

— Так к кому же едете? К родне?

— И родни там нет. А еду я к учительнице своей первой. Только она об этом не знает.

— Это ей? — Денис показал на большой сверток сзади.

Водитель кивнул.

Денис замолчал. Он почувствовал, что после этого вопроса мужчина погрузился в свои мысли, на его лбу даже появилась складка.

Запорошенный снегом лес мелькал за окном, и выглядело это так, как будто кто-то показывал сказочный фильм. Казалось, машина выехала из реальности и оказалась в необычайно философском месте, где нет ни времени, ни пространства. Наконец водитель заговорил, изливая то, что копилось в его душе долго и требовало слушателя; то, что озвучить было нужно хотя бы для того, чтобы ответить на свои же вопросы.

В голове Дениса рассказ этот слился со сказочным заоконьем.

В Верюгине школы никогда не открывали, и до сих пор ее нет. Детей обучали в соседнем селе — в Артемьево. Идти надо было километров семь, школьных автобусов тогда не было.

Зимой прямо в одном из кабинетов школы для таких, как Сергей (оказалось, это имя водителя), оборудовали спальные места. Получалось что-то вроде интерната. Домой дети возвращались только на выходные.

До школы их водила Лидия Ивановна — молодая учительница. Собирала в Верюгине, потому что сама жила в этом селе, и вела. А было детей всего трое, да и то поначалу — потом осталось только двое.

— Она и сейчас стоит перед моими глазами как живая. Девчонка совсем. Наверное, мы ее любили за человечность, за добрые помыслы, но сказать об этом не умели. Воспитаны были в какой-то ненужной мальчишеской суровости. Она нам обещала, что жизнь будет у нас другая, давала надежду и учила мечтать. Говорила, что скоро на месте нашей деревянной школы-барака построят новую, светлую, с большими окнами. Мы верили, а как не верить? Но почему-то смеялись.

В пятницу ближе к вечеру Лидия Ивановна вела детей домой. Однажды, провожая их, уборщица школы баба Варя отдала юной учительнице свою теплую пуховую шаль. Завязала, как ребенку: крест-накрест и за спину.

— Дивуюсь я на тебя, девка. Кости курячьи, а одежа — тоньше кожи. Эдак-то и настудить себя не долго. А ну-тка, надень!

Пальто у Лидии Ивановны, и правда, было хиленькое. Серое, тоненькое, с обветшалым искусственным воротником, который она всегда поднимала на ветру. Такой учительница и осталась у Сергея в памяти — обвязанная пуховой шалью, в сером пальто, с тоненькими ножками и в больших валенках.

А еще Сергей помнил, как однажды в пути из школы, когда он и Лидия Ивановна были только вдвоем, они попали в ужасную метель. Ветер бесновался, захлебывался в лесных дебрях, а потом внезапно накидывался на путников и швырял в их лица пригоршни колючего снега.

Лидия Ивановна поставила свой тяжелый портфель с тетрадками прямо в сугроб. Сняла с себя пуховую шаль и закутала ею Сергея, как малыша: крест — накрест и за спину. После стащила свои большие варежки и натянула их на ручонки Сережи (в этот день он где-то потерял свои).

Прикрываясь портфелем от хлещущего по лицу ветра, она тянула мальчика за собой.

— А я вот думаю: как же продувал ее тогда насквозь этот ветер, ее хилое пальтишко, ее тонкий платок, сморщенные на коленях рейтузы! И зачем ей надо было вот так, во вред своему здоровью, заботиться о совершенно чужом ребенке?

Даже хорошим школьником я не был, учился так себе, хулиганил. В общем, обычный пацан. Да и дом свой Лидия Ивановна пропускала, когда меня провожала и, только отведя меня, возвращалась через все село.

В тот день, когда была страшная метель, Лидия Ивановна меня проводила до самой калитки. И прежде чем отпустить, сняла с моих рук свои варежки, забрала шаль, подышала на мои красные от мороза пальцы и еще дала какие-то советы на выходные. Хотя ее саму дрожь била.

А я — ни «спасибо», ни «до свидания». Это все я уже после нее научился говорить. Просто убежал домой, как будто так и надо, так и положено. Даже родители мои в благодарностях не рассыпались, не было тогда такого принято.

А теперь вот мечтать стал — рвануть бы сейчас в то время, согреть ее — девчонку совсем!

Сергей помолчал. Денис уже, было, думал, что рассказ окончен, но, оказалось, это еще не все.

— Потом мы уже постарше стали, ходили сами. Но тут как-то повезло на санях доехать. Опять вместе с Лидией Ивановной. А снега тогда насыпало немерено. И вроде дорогу до этого расчищали, а все равно лошадь встала. Провалилась ногами в сугроб — и ни туда, ни сюда, бьется, бедная. Возница ее распряг, но все никак.

Помощь нужна, лопаты. Вот и отправились мы с Митькой в деревню пешком, а Лидия с мужиком ждать помощи остались, лошадь ведь не бросишь.

Недалеко отошли, вдруг слышим — гнусавый такой утробный вой. Волки. Знали мы, что бродила тут стая не то диких собак, не то волков. Уже и скот они не раз таскали. А подвывания становились все громче, как будто окружали со всех сторон, сливались в единый звук, то приближаясь, то отдаляясь.

Мы растерялись. Что делать? Решили, что Митька в деревню побежит, а я — назад, на выручку, если что.

…Картину, которую увидел Сергей, он не забудет никогда. Мужик стоял на распряженных санях и умолял Лидию тоже лезть к нему. Бог с ней, с лошадью. Но учительница с длинной оглоблей в руках стояла перед бедным животным, ушедшим по грудь в снег. Лидия Ивановна стояла к лошади спиной, а лицом — в поле. Там черными пятнами лежали хищники. Они перебежками подбирались все ближе и ближе к саням. Выжидали.

Серега струхнул не на шутку. Но отвязал вторую оглоблю и встал невдалеке. Хрупкая, невысокая Лидия, утонув почти по пояс в снеге, выглядела совсем не угрожающе. Но она свистела и кричала, ругалась и стращала волков. Те не пугались, но и не нападали.

Сколько бы еще это продлилось и чем бы закончилось — неизвестно. Одно ясно, если б не окрики и оглобля Лидии, волки, скорее всего, уже давно подобрались бы к лошадке. Но со стороны деревни показался «уазик», и от звука машины звери заволновались и ретировались.

— Ну, Лидуха, ну ты даешь, дуреха! — потом страшился мужичок-возница — Ну, порвали б лошадь, я б отбрехался, а если б тебя? Глупая!

— Так ведь жалко лошадку-то, — спокойно отвечала Лидия Ивановна…

Давно это все было. Сейчас на месте старой школы — новая, светлая, с большими окнами. И вот в декабре Сергея пригласили туда.

— Я, вообще-то — знаменитость, герой России. На школе доску в честь меня повесили, отряд юнармейский назвали.

— Ух ты, ничего себе!

— Ну вот, приехал я туда, а там учительницей моя бывшая одноклассница работает. Спрашиваю: а где Лидия Ивановна? Она и говорит, что Лидия на пенсию ушла уже. Она ведь ненамного старше нас, лет на пятнадцать всего. Детей у нее не было, не родились. Муж умер. Одноклассница говорит, что теперь, видно, скучает Лидия Ивановна по школе. Начала сдавать в последнее время.

Одноклассница показала Сергею фото на телефоне — недавно они ходили поздравлять бывшую коллегу с Днем рождения. Лидия Ивановна стоит во дворе — и, как показалось Сергею, одета все в то же серенькое пальто. Этого, конечно, не могло быть…

Уехал он тогда с грустными мыслями. И все думал, думал…

— В честь кого и надо открывать памятные доски в школе, так это в честь таких вот учителей, как моя Лидия Ивановна, — сказал мужчина, глядя на дорогу. И потом рассказал еще кое-что.

Недавно Сергей поехал покупать жене шубу. И вдруг понял — если он сейчас этого не сделает, то потом никогда себе не простит.

— Слушай, Вероника. Ты помнишь, я рассказывал тебе о Лидии Ивановне? Так вот… А что, если…

И было у Сергея что-то такое в глазах, что жена, посмотрев на него, все поняла. Надо, иначе будет жалеть всю жизнь.

— А с размером как? — подсказала она.

Сергей позвонил однокласснице, попросил прикинуть размер, и выходили они из магазина уже с двумя шубами. Жена видела, как загорелись глаза Сергея, как важен для него был этот шаг в прошлое…

…Денис очнулся только тогда, когда Сергей начал тормозить у остановки в Малашевке.

— А тебя где высадить, брат?

— Вон там, если можно, через пару проездов.

Выходя, Денис спросил об оплате, Сергей махнул рукой.

— Спасибо вам! И не только за дорогу, за рассказ ваш спасибо. Я теперь о вас только и буду думать и о вашей Лидии Ивановне. Я ведь на журналиста учусь. Вы прямо идею для дипломного рассказа мне подарили.

Они тепло попрощались.

Сергею осталось полчаса езды.

Лидия Ивановна не услышала от него слов благодарности в детстве, не слышала их и потом, жизнь закрутила и разнесла их по разным концам земли. Да и сейчас Сергей не превратился в мастера красиво говорить, но Лидия должна была почувствовать его благодарность и любовь, хотя бы так, без торжественных речей, просто через тепло натурального меха.

Как и он почувствовал тогда любовь через пуховую шаль, через тепло ее дыхания на своих раскрасневшихся руках.

Сергей прибавил газу. Хотелось приехать быстрее.