Глава 2
София
В дверь моей комнаты постучали, и я, перед тем как открыть, завесила холст тканью. Не люблю, когда домашние смотрят на мои картины. Дедушка твердит, что мне пора повзрослеть и бросить это баловство, а брат, наоборот, дифирамбы поет, как по мне — незаслуженные. Я даже на курсы живописи не ходила и пишу довольно посредственно, но для души, на публику свои «шедевры» не выставляю.
— Сережа, ты что, опять навеселе? Еще и двух часов дня нет, — уловив запах алкоголя, упрекнула я брата.
— Софка, ну хоть ты не начинай, а! — Брат, пошатываясь, вошел в комнату. — Это чучело старое орало на меня два часа, и ты туда же. Что вам всем от меня надо? Живу как хочу. — Сережа улегся в обуви на кровать и, достав из кармана миниатюрную бутылочку наподобие тех, что стоят в гостиницах в мини-баре, опустошил ее. — А-а-а… хорошо…
— Ты бы хоть закусывал.
Я отвела взгляд. Жаль мне Сережу до слез, сам себя губит и не понимает этого.
— А ты бы хоть брату сообщила, что замуж выходишь. Правду это чучело сказало или у него уже старческий маразм начался?
— Правда. Только «замуж» — громко сказано. Так, ни к чему не обязывающая фикция на один год. Штамп в паспорте, пара свадебных фотографий для прессы — и все.
— Ты хоть не продешевила? Как следует чучело потрясла, монетки посыпались?
— Сережа, прекрати дедушку чучелом обзывать! Ты же знаешь, я этого не люблю, — прикрикнула я на брата. — И обувь сними, я, между прочим, тут сплю.
— Сестренка, не скупись на инфу. Что ты у старого вымутила? — пьяно пробормотал брат.
— Ничего. Я многим ему обязана, он меня вырастил. Между прочим, и тебя тоже.
— Ну ты и дурында! Хоть бы тачку попросила. Чучело бы покочевряжилось, но купило. Насколько я понял, ему страсть как надо с Исаевыми бизнес свой поганый объединить.
— У меня уже есть машина, да и у дедушки не то финансовое положение, чтобы автомобили налево и направо раздавать. Ты знаешь, что его фирма на грани банкротства? И ты приложил к этому руку. Ни у кого не хватит денег постоянно оплачивать твои долги.
— Бла-бла-бла, — передразнил меня Сережа. — Наивная. Чучело врет, у него с финансами лишь мелкие неурядицы, а он тебе это преподносит как полный кабздец. Дедуля лапищу свою жадную хочет к Исаевым в огород запустить и там хорошенько поживиться. Говорю тебе: пока не поздно, тряси чучело как грушу, путь раскошеливается.
Я ничего не стала на это отвечать. У нас с братом разные мнения, а переубеждать пьяного человека — то же самое, что бороться с ветряными мельницами. Я легла на кровать рядом с Сережей и положила руку ему на грудь.
— Можно тебя попросить? — улыбнувшись, спросила я.
— Валяй!
— Завтра Исаевы приедут обсуждать нашу свадьбу… Не пей, пожалуйста, будь рядом со мной, поддержи меня.
— Эх, сестренка, сестренка, ты хоть знаешь, куда голову суешь? Исаев-старший поднялся в девяностые вместе с нашим дедом. Догадываешься, на что способен этот человек? И сын недалеко от него ушел. Если ты принца себе сказочного нарисовала, то вынужден тебя разочаровать. Там такой волчара прожженный, съест и не заметит… — Брат резко замолчал, стукнул себя по лбу, словно его только что осенило, и приподнялся на локте. — Софа, а ты, случаем, выходишь замуж не потому ли, что на Исаева-младшего глаз положила? Потому и у деда ничего не просила, да?
— Да с чего ты взял?! — тоже сев на постели, возмутилась я. — Я Андрея всего один раз в жизни видела. Надеюсь, он с тех пор изменился, стал серьезней и перестал зажимать кого попало по углам. Впрочем, мне нет до него никакого дела.
— Смотри, чтобы так и было, — шутливо погрозил мне пальцем брат. — Хотя какая разница, что ты сейчас говоришь? Главное — после свадьбы голову не потерять. Понятия не имею, что в этом Исаеве бабы находят, но бегают они за ним толпами. Имей это в виду и будь осторожней.
— Сережа, ты же завтра даже не притронешься к рюмке, да?
— Лады. Но взамен ты мне тоже кое-что пообещай.
— Что например?
Брат, словно боясь, что нас подслушивают, огляделся по сторонам, а потом продолжил приглушенным голосом:
— Помоги мне с Исаевым договориться. Я хочу продать ему нашу фирму до того, как дед окочурится.
— Ты что, сдурел? — Я несильно толкнула Сергея в плечо. — Скажи ты такое при дедушке, и он выставил бы нас обоих из дома! Тебя по заслугам, а меня за компанию.
— Не ори не дослушав. Я же не дед, не обижу. Десять процентов от сделки твои. Не хмурься, Софка, не думай, что я жадничаю, это ого-го сколько. Раз в сто больше, чем чучело тебе завещало.
— В сговор против деда я ни за какие деньги не вступлю. А еще раз эту тему поднимешь, пожалуюсь. Зачем продавать корову, которая тебя кормит? И года не пройдет, как ты все растратишь. Проще выкинуть деньги, чем давать их тебе. Прогуляешь, проиграешь, а потом что?
— Скучная ты, — с притворной грустью вздохнул брат. — Давай махнем в клуб! Оторвемся по полной. Я тебе для расслабона веселую таблеточку дам. Ты начудишь. Может, тогда до тебя дойдет, что жизнь коротка и нужно наслаждаться каждым мгновением.
Сережа знал, что никуда я с ним не поеду. Да он бы меня с собой и не взял. Чтобы брат ни говорил, он первый надавал бы мне по щекам, если бы узнал, что я принимала наркотики или выпила лишнего. Сергей прощупал почву, но я отказалась играть против деда, вот он и сменил тему.
Хоть я и не особо надеялась на поддержку брата, но на следующее утро все же расстроилась. Когда до визита Исаевых оставалось три часа, я, стоя у окна с кружкой кофе, наблюдала за тем, как Антон — водитель моего брата, по совместительству охранник, а по сути — ангел-хранитель, — выволакивает еле живого и, естественно, пьяного Сергея из автомобиля. Брат, конечно, не очухается за три часа; он теперь проснется только к вечеру.
Я поспешила на помощь. Если дед увидит любимого внука с утра в таком состоянии, всем не поздоровится — особенно Антону, за то что не уследил и позволил Сергею нажраться. У дедушки все виноваты, кроме внука. Как будто я или Антон способны удержать Сережу подальше от бутылки.
С грехом пополам мы дотащили Сергея до кровати и уложили на постель.
Дальше все пошло как по накатанной: я принесла брату стакан воды (от «сушняка»), на тумбочку положила упаковку таблеток от головной боли, открыла окно, чтобы перегаром не так сильно пахло и, присев возле бесчувственного тела, в который раз задумалась о том, как же помочь человеку, который не желает принимать помощь. Принудительно лечиться Сергея даже дед не заставит… Может, подсыпать братцу втихую какое-нибудь лекарство? Так нет такого. Все, что есть — одно шарлатанство. Сколько я специалистов оббегала, все как один твердят: без желания больного алкоголизм не победить.
От ощущения, что вот-вот случится беда, а я не в состоянии ее предотвратить, у меня загудела голова, и я пошла лечить ее привычным способом — с помощью теплого душа. Давно заметила: после водных процедур мне становится легче.
Собрав в пучок еще мокрые волосы, я надела любимую, испачканную краской кофту, широкие джинсы, шлёпки и отправилась в сад. Покопаюсь в земле, глядишь, отвлекусь. До приезда Исаевых еще два часа, успею привести себя в приличный вид.
Андрей
— Все, Виктор Борисович, отменяем поездку к Ладонским. Мне китайцы на это время встречу назначили, договор хотят подписать, — заглянув к отцу в комнату и убедившись в том, что мамы нет поблизости, не без удовольствия сообщил я.
— Какой договор? Суббота же, выходной, — отозвался отец.
— Предлагаешь из-за этого послать китайцев куда подальше? — заранее зная ответ, спросил я.
— Нет, конечно. Но как же это не вовремя! — посетовал Виктор Борисович и задумался. — Собирайся. Договорюсь с Левой, он примет нас раньше.
— Сука! — хлопнув дверью, огрызнулся я на судьбу.
Я так надеялся, что не увижу сегодня рожу Ладонского!
— Не сквернословь, когда в доме мать! — донесся из-за закрытой двери голос моего ушастого папы.
***
Дом Ладонского, как и у многих бизнесменов из его поколения, был обнесен высоким глухим забором. Не хватало только башен и пулеметчиков.
— Надеюсь, нас не пристрелят, — оглядев внушительную охрану у ворот, сказал я. — Ладонский псих. Зачем ему столько людей? Он что, к войне готовится?
— Лева пережил несколько покушений. Ему три раза бомбу в машину подкладывали. Не суди строго — у него есть причины опасаться.
— Ух ты! А его и правда не прибить. Какой живучий! Вынести все это не так просто. Интересно, сколько он в свое время человек на тот свет отправил?
— Насколько я знаю, на руках у Левы нет крови, — вступился за бывшего друга отец.
— Не сомневаюсь. Когда нанимаешь киллера, сам не пачкаешься… А у него во дворе довольно мило. — Проехав военизированный пост, я огляделся по сторонам. — Дорожки, цветочки, беседки, фонтан. Я-то ожидал увидеть крепость с решетками на окнах…
Я замолчал, неожиданно потеряв ход мысли. Мое внимание привлекла девушка. Широко расставив ноги, она сидела на перевернутом ведре и копала лопаткой землю, высунув от усердия язычок. Будь я проклят, если это не самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видел, а мне всякое довелось повидать. Эта девушка не просто хороша, она настоящая красавица. Даже мешковатый свитер не смог скрыть ее высокую полную грудь, изящные плечи, тонкую талию, — все это отлично просматривалось.
— Ты куда, кобель, уставился? Не смей гадить там, где живет твоя будущая жена! Понял? Видал забор? Вот к нему Лева и прибьет гвоздиком твои яйца. В другом месте себе шлюху найдешь.
Даже не рассмотрев толком эту девушку, мой отец определил видение со странным хвостиком на голове в разряд представительниц древнейшей профессии.
Если бы эту чушь сказал мне не отец, а кто-нибудь другой, он получил бы промеж глаз, а так приходится, стиснув зубы, сидеть и молчать. Девушка скрылась из поля зрения, и я отвернулся от бокового зеркала. Парень в форме, которая очень смахивала на военную, показал, где мне следует припарковаться.
У парадной двери, стоя по стойке «смирно», нас ожидал лысый худощавый мужик в черном костюме, белой рубашке и галстуке-бабочке.
— Видно, Ладонскому образ «братка» надоел, перестал казаться солидным. Посмотри, он своего работника как английского дворецкого разодел. Графа из себя корчит, — усмехнулся я; на лице отца тоже промелькнула улыбка.
— Мы все хотим казаться лучше, чем есть на самом деле. Лева не исключение.
Не только придомовая территория, но и дом Льва Ладонского полностью оправдал мои ожидания. Интерьер был оформлен в стиле девяностых, когда Лев Степанович был еще довольно молод, крепок и на коне. Все здесь было вычурно, пафосно, в красных тонах; мебель лакированная, с завитушками.
— Да аккуратней ты, непутевая, ты же чуть меня не угробила! — послышался скрипучий старческий голос Ладонского, а вслед за этим «нарисовался» и сам старик.
Он спускался с верхнего этажа по витой, чересчур широкой лестнице; под ручку с ним шла, как я понял, его внучка.
София оказалась такой же, как я ее себе и представлял, только цвет волос был другим. Помню, она была блондинкой, а теперь стала шатенкой; впрочем, волосы не показатель. Сегодня женщина рыженькая, а завтра — жгучая брюнетка или, если пожелает, зеленая в крапинку. В остальном София не изменилась: страшненькая, плоская, как доска, с испуганными глазами. Да и время ее не пощадило. Сколько ей сейчас? Двадцать три? А на вид все тридцать пять.
Когда общественность нос к носу столкнется с моей невестушкой, моей репутации конец. Пашка — мой единственный друг — будет ржать как конь.
Ладонский, опираясь одной рукой на трость, а другой на внучку, спустился по лестнице. Они с отцом пожали друг другу руки, а потом, как это ни удивительно, обнялись и похлопали друг друга по спинам. Когда очередь дошла до меня, я ограничился рукопожатием и, в отличие от родителя, не обошел вниманием Софию.
— Добрый день, — сопроводив слова кивком, сказал я.
Елки-палки, ну что за реакция на обычное «здравствуйте», а?
Девица (как по мне, не первой свежести) побледнела, потом покраснела, а под конец, вжав голову в плечи, пробормотала:
— Добрый…
Лев Степанович, ткнув дверь тростью, пригласил нас в свой кабинет, а когда мы вошли, предложил присесть. Я уже нацелился на кресло, стоявшее напротив стола хозяина, но тут до меня дошло, что сидячих мест явно недостаточно: их всего три, а нас четверо.
Старшее поколение однозначно не собиралось уступать даме место, и мне пришлось проявить галантность.
— Присаживайтесь, София. — Не глядя на невесту, я отодвинул для нее стул.
После этого, как по мне, вполне адекватного поступка на меня уставились все присутствующие, включая девушку. Причем смотрели так, как будто я совершил несусветную глупость, выставив себя форменным идиотом.
Если со Львом Степановичем все было понятно, для него уважение к женскому полу — это что-то из разряда фантастики, но с отцом-то моим что случилось?
Дилемму разрешил Ладонский. Замахнувшись, он со всей силы треснул тростью по столу, и сразу стало понятно, откуда на столешнице эти глубокие отметины: видимо, Лев Степанович колотит по ней тростью регулярно.
— Витя, объясни своему сыну, что это не София, а моя медсестра.
