Глава 4
Пансионат «Лель» на Протве
Хозяйка «ниссана» попросила остановить у деревянного коттеджа, обильно изукрашенного резьбой. Смеркалось. В окнах коттеджа горел свет.
— Мне сюда, — сказала пассажирка.
Лавров притормозил, подал ей ключи от ее машины.
— Возьмите, вы забыли. Ну как, все обошлось? — улыбнулся он. — Вы живы и невредимы. Я реабилитирован?
— Кто вас знает?
— Вам есть к кому обратиться насчет джипа? Авто не стоит надолго оставлять на дороге.
— Это уже не ваша забота.
Она вышла, не поблагодарив, и скрылась за деревянной дверью. А Роман набрал номер Орешкина.
— Помогай после этого людям, — проворчал он, уязвленный пренебрежением молодой дамы. — Она еще и недовольна. Расстроена, что я не маньяк!..
— Привет, дружище, — раздался в трубке мужской басок. — Рад тебя слышать.
— Я прибыл, — расплылся в улыбке Лавров. — Встречай.
— Ты где? Подъезжай к центральному корпусу. Мы тебя заждались.
— Кто «мы»?
— Я и девочки-официантки, — захихикал Орешкин. — Я им расписал, какой ты умница и красавец. Они сгорают от нетерпения. Галантные кавалеры у нас на вес золота.
Роман устало зевнул. Он проголодался, ему хотелось спать. Возня с капризной и напуганной хозяйкой «ниссана» порядком утомила его. Они даже не познакомились. Всю дорогу до пансионата дамочка просидела тихо, как мышка. Вероятно, молилась, чтобы «маньяк» на нее не позарился.
— Давай, подгребай, братишка, — гостеприимно рокотал в трубке басок. — Девочки тебе столик накрыли. За мой счет.
— Чудесно, — обрадовался Лавров. — Я голодный как волк.
— Увидишь надпись «Трактир у Леля», тормози. Отведаешь наших фирменных блюд.
Через несколько минут друзья уже похлопывали друг друга по плечам, пожимали руки и обменивались комплиментами.
— А ты молоток, Рома! Качок! И модник, каких поискать. Жиру не нагулял, как я. Следишь за фигурой. Стройный, подтянутый. Девчонки, что я вам обещал? — подмигивал он молоденьким официанткам, которые глазели на гостя. — Сероглазый брюнет с голливудской улыбкой перед вами! Прошу любить и жаловать.
— Ладно тебе, — смутился Лавров.
Орешкину жизнь и работа в пансионате пошли впрок. Он отяжелел, отпустил второй подбородок, приобрел залысины. Бордовая жилетка, надетая поверх белоснежной рубашки, чуть не трещала по швам. На груди бывшего охранника болтался бейджик с надписью: «Вячеслав Андреевич, администратор».
— Ты хорошо устроился, Славик, — оценил приятель. — Как сыр в масле катаешься.
— Точно, — довольно хохотнул Орешкин. — Давно мечтал о таком месте. Чтобы еды вдоволь, свежий воздух, баня под боком и девочки! Чего еще желать, а? Одна проблема. Жениться мне пора.
— Так женись.
— Как подумаю, что всю жизнь придется с одной женщиной куковать, тоска берет.
— Понимаю, — усмехнулся Лавров.
— Ну что, по первой, за встречу? — предложил Орешкин, разливая водку. — Или тебе коньячку?
— Давай медовую.
Деревянный стол, накрытый вышитой скатертью, ломился от закусок. Грибы, соленья, рыбка, буженина, заливное, маленькие румяные пирожки.
— Что-то ты невеселый… — заметил после третьей рюмки Орешкин. — Из-за работы, небось? Забей, друг. Мы тебе вмиг выгодную службу спроворим. Только скажи. Такие кадры всегда в цене.
Лавров нервно дернул подбородком.
— Хочу отдохнуть пока, а дальше видно будет.
— Правильно, — одобрил Славик и потянулся за бутылкой.
— Ты же при исполнении. Может, хватит? Или у вас это в порядке вещей?
— У меня сегодня отгул. Могу я друга встретить, как положено? Сколько мы с тобой не виделись? — администратор, не дожидаясь ответа, подозвал девушку с косами, заплетенными калачиком. — Варька, неси горячее. Живо! И пельмени. С пылу, с жару!
— Где вы таких девчонок набрали? Косы, румянец, губки бантиком.
— По селам колесили, выискивали подходящих. У нас специфика. Все должно быть по-русски. И девочки, и баня, и кухня. У нас сбитень подают, чай из самовара, расстегаи.
Лавров неожиданно опьянел. Сказалось напряжение, бессонная ночь перед поездкой, встреча с хозяйкой «ниссана».
— Чует мое сердце, неспроста она мне попалась… Ох, неспроста.
— Кто?
— Дамочка одна.
— Ты, Рома, в своем репертуаре, — рассмеялся Орешкин, в очередной раз наполняя рюмки. — Не успел приехать, уже кого-то клеишь.
— Да не клею я никого…
— Врешь! По глазам вижу. Где ж ты успел ее подцепить?
У Лаврова кружилась голова. Стол, раскрасневшееся от водки лицо Орешкина, деревянные стены, все вдруг подернулось туманом, поплыло…
* * *
Поместье «Дубрава»
Хозяйский дом окружал каменный забор с деревянным верхом. Во дворе — сосны в снегу, голые березы, прогулочные дорожки, посыпанные песком. Вдоль аллеи, ведущей от въезда к дому, высажены молодые деревца.
Тарас Никулин работал у Прозориных охранником. Они с напарником дежурили посменно. Во флигеле, кроме них, проживали конюх, кухарка и горничная. Еще в поместье поселился Федор Прелатов, который помогал хозяину ставить научные опыты. Для опытов использовали подвал, куда имели доступ только сам Прозорин и его помощник.
Тарас держался в «Дубраве» исключительно из выгоды. Хозяин щедро платил охранникам. Где заработать такие деньги демобилизованному сержанту со средним образованием? В Верее вакансий нет, в пансионате штат укомплектован. А в деревнях охранять нечего.
Из обитателей «Дубравы» Тарасу больше всего не нравился Федор. Странный мужик и себе на уме. Охраннику претили его внешность и манеры. Тот одевался во все темное, словно монах, тщательно подбривал бородку и обладал колючим пронзительным взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Говорил мало и непонятно, презирал прислугу и вел себя барином.
Все, кроме хозяина, от него шарахались. Хозяйка же как будто не замечала Федора. Она жила в своем отдельном мире, делами мужа не интересовалась, целыми днями прихорашивалась, спала, гуляла, смотрела телевизор и листала модные журналы.
«У богатых жизнь не сахар, — глядя на нее, заключил Тарас. — Можно свихнуться или взвыть от скуки».
Детей у Прозориных не было, и это обстоятельство усугубляло разницу в образе жизни супругов. Они все больше расходились каждый в свою сторону.
Впрочем, Тараса личные отношения хозяина и хозяйки не касались. Кухарка с горничной любили посплетничать на их счет, на то они и бабы. Охранников занимало совершенно другое.
С некоторых пор в доме случались происшествие за происшествием. То электричество вырубится, то окна сами собой распахнутся настежь, то дыму наберется откуда ни возьмись. Кухарка и горничная жаловались на страх и бессонницу. Им казалось, что в доме обитает привидение. Иногда в комнатах раздавался шум, что-то падало, звенело и скрипело.
Выслушав обеих женщин, Прозорин только усмехнулся, собрал весь персонал и предложил тем, кому не подходят условия работы в «Дубраве», немедленно уволиться. Он-де без проблем наберет новых людей. Стоит ему обратиться в фирму по найму прислуги, как ему предложат на выбор сколько угодно желающих потрудиться за достойную оплату.
После такой отповеди жалобщицы призадумались. Им придется искать новое место, и кто знает, каким окажется другой хозяин. Прозорин, по крайней мере, справедлив, щедр и относится к ним с уважением. А за нечистую силу он не в ответе.
Тарас чертей не боялся и в привидения не верил. Окна мог открывать сквозняк, а шум и треск бывают в любом доме. При должном подходе всему можно найти логическое объяснение.
Однако он решил быть начеку и внимательно ко всем приглядываться. Особенно к Федору, который возбуждал в нем тревожное любопытство. Если кто и якшается с нечистым, так именно этот молчаливый мужик. Он сам на беса смахивает, даром что рядится монахом.
— Слушай, а ведь я тоже кое-что видел, — после того собрания признался напарник, Леха. — Только говорить не хотел. Еще на смех поднимут. Неловко как-то.
— Что ты видел? — рассердился Тарас. — Хочешь, чтобы нас уволили?
— Курить будешь?
— Давай.
Они устроились под навесом, где хранились дрова. Леха достал пачку сигарет, щелкнул зажигалкой и оглянулся по сторонам.
— Ты сам-то ничего не замечал? — спросил он. — Тень в окне, например? Мужика с бородой?
— Ты про Федора? — не понял Тарас. — Он и правда тенью бродит. Не знаю, как ты, а меня от него воротит. Он нас развел на бабки, понимаешь? Всучил какую-то гадость, от которой никакой пользы.
— Не скажи. Я заметил разницу! А ты зачем брал, если не веришь?
Тарас насупился и пустил дым из ноздрей.
— У Федора борода короткая и черная, — гнул свое Леха. — А у того мужика длинная и рыжая.
Тарас затянулся, закашлялся и удивленно уставился на него.
— Ты че, Леха, сбрендил? Кха-кха. У кого из наших — рыжая борода?
— В том-то и прикол, что ни у кого.
— И где ты видел этого… рыжебородого?
— В окне на втором этаже дома. Иду я мимо и вдруг чую: холод пробрал с головы до пяток. Поднимаю голову, а на меня сверху мужик глядит. Рыжий и бородатый.
— Ага, — кивнул Тарас. — Нос крючком, брови торчком. Словом, Кощей Бессмертный.
— Зря я тебе сказал, — скривился напарник. — Знал же, что не поверишь.
— Ты трезвый был?
— Как стеклышко.
Он обиженно замолчал, затушил окурок, щелчком отправил его в снег и достал вторую сигарету.
— Ладно, дальше что было? — не выдержал Тарас. — Начал, так продолжай.
— Я подумал, к Прозориным гость приехал. Потом вспомнил, что никому ворот не открывал, никого не впускал. Что за чертовщина?
— Может, это любовник нашей хозяйки? Она его в машине привезла, тайком, и прячет в доме. Хозяин с Федором амуры крутит, а она тоже решила развлечься.
— Какие еще амуры? У них с Федором дела. Наука. Они опыты ставят. Прозорин по профессии фармацевт, между прочим. Может, он новое лекарство изобретает. От СПИДа!
— Умный ты, Леха. Тебе не в охрану надо было идти, а в академию наук.
— Может, еще пойду.
Леха, в отличие от Тараса, тяготел к интеллектуальной деятельности. Работу у Прозориных считал временной и надеялся исправить свое положение.
— Держи карман шире, — возразил Тарас. — Делать хозяину нечего, кроме как лекарства изобретать. У него и без того денег куры не клюют. С жиру он бесится, вот что. И жена его тоже с жиру бесится. Нам их не понять. Они инопланетяне, блин!
— По-моему, ты загнул. Прозорин — нормальный мужик. Ты ему завидуешь, небось? Сам бы хотел в таком доме жить, деньжищами ворочать, лошадей разводить? А вынужден на хозяина пахать. С утра до вечера, с вечера до утра одно и то же.
Тарас вспылил. Его можно было упрекнуть в лени, в невежестве, в цинизме, но только не в зависти. Он не на шутку разозлился, хотел уйти, но Леха схватил его за рукав, удержал.
— Не психуй! Я не то имел в виду. Ты, видать, парень с запросами.
Тарас рывком высвободился, хотел уйти, но остыл. В сущности, Леха прав. Ему не по вкусу жизнь, которую он ведет, но и напрягаться, что-либо менять слишком хлопотно.
— Ладно, проехали, — буркнул он. — Ну их к черту, запросы. От этого только голова болит. Как складывается, так и живем. Верно? Восточная мудрость советует плыть по течению. Так что ты там болтал про рыжебородого?
— Видел его в окне.
— И куда он потом делся?
— Исчез.
— Это все?
— Тебе мало? — ухмыльнулся Леха. — Тогда вот еще. Ты в дом к хозяевам часто заходишь?
— Только по необходимости. А что?
— Голосов никаких не слышал? Вздохов там… стонов.
— Каких стонов? — смутился Тарас.
— Не любовных. Совсем других! Протяжных… и зловещих. От которых дух перехватывает и волосы шевелятся.
Леха взъерошил свою шевелюру и скорчил жуткую гримасу.
— Ты нарочно придумываешь? Дуришь меня? — обиделся напарник.
— Фома ты неверующий. Думаешь, я вру? Меня иногда жуть берет, но я молчу. Не хочу, чтобы меня считали чокнутым.
— Оттого ты в пансионат зачастил?
— Представь себе! Там хоть оттянуться можно, выпить, потанцевать с девочками. На нашей работе можно на корню засохнуть. Что мы с тобой видим? Дежурство, телик, сон, опять дежурство. Знаешь, как это называется? Моральная деградация.
Тарас машинально кивнул.
— Может, у тебя глюки начались? От этой… типа деградации.
— Больше ничего не скажу, — надулся Леха. — Я знал, что этим кончится.
С тех пор Тарас, прогуливаясь вокруг хозяйского дома, — что входило в его обязанности, — начал поглядывать в окна. Не появится ли в одном из них человек с рыжей бородой?..
Сегодня, после отъезда Прозорина, он по обыкновению решил сделать обход и так задумался, что чуть не налетел на Федора. Ученый «монах», как окрестили его охранники, недовольно посторонился и буркнул:
— Спишь на ходу, отрок?
— Какой я тебе отрок? — огрызнулся Тарас. Брезгливая физиономия Федора вывела его из себя. — Дедушка нашелся!
На вид Федору можно было дать лет сорок. На его висках и в фигурно выбритой бородке проступали седые волоски, но в целом он хорошо сохранился. Среднего роста, крепко сбитый, он мог бы помериться с Тарасом силами.
— Ты со мной не шути, отрок.
— А то что?
— Плохо тебе будет, — опустил глаза Федор. — Захвораешь ненароком. Чахнуть начнешь, мужскую доблесть терять.
— У тебя типа глаз черный? Ты на это намекаешь?
— И на это тоже…
— Плевать! — не испугался Тарас. — Ты меня своими страшилками не проймешь, блин!
«Монах», не поднимая глаз, словно сдерживая готовый вырваться из них огонь, который испепелит дерзкого на месте, погрозил ему пальцем…
