Госпожа частный сыщик

Наталья Филимонова (2025)

Я — старая дева. Официально. Наконец-то! Можно больше не делать вид, что ищу жениха. Или что не вижу призраков и не говорю с ними. Кому какое дело, что там бормочет старая дева… и куда она подевалась. Теперь я могу попытаться узнать наконец, что случилось с моей семьей. Женщины не работают в сыске? Как-нибудь разберемся!

Глава третья. Частный сыщик

Женщина, вошедшая с улицы, буквально налетела на меня, без умолку продолжая что-то говорить о своем муже и каких-то драгоценностях, но сконцентрироваться на ее словах оказалось непросто.

Потому что… этот мужчина.

Тот самый, которому явно была знакома фамилия Вилкинс. Этот человек определенно слышал про сыщика Оттона Вилкинса и забавлялся происходящим.

Но главным было не это. Главным был пес, который вошел вместе с ним и тут же настороженно уставился на меня, явно считав неприязненное отношение хозяина.

Призрачный пес.

Этот тип — некромант? Кого еще мог бы сопровождать призрак?

Это очень-очень плохо. Некромант может распознать во мне Видящую. А Видящими бывают только женщины.

Но рядом со мной уже соткался из воздуха дядя Рэндаф и покачал головой. Пес оскалил на него зубы, а темноволосый незнакомец… никак не отреагировал ни на того, ни на другого.

Он их не видит.

Я выдохнула. Выходит, этот пес — один из тех несчастных, что продолжают сопровождать любимого при жизни человека. Он по-прежнему предан и пытается охранять хозяина даже после своей смерти. Бедолага… ничего реального он сделать уже все равно не может.

Наверное, умер совсем недавно. Такие призраки могут долго существовать только рядом с некромантами или Видящими. Просто так уж устроен человек: теряя кого-то, он сначала поглощен горем, потом постепенно начинает замечать мир вокруг. А со временем воспоминания блекнут, тускнеют, боль стихает, и вот он уже готов отпустить того, кто ушел. И призрак, лишенный подпитки, развеивается. Наверное, к лучшему.

Это я не могу ни забыть, ни отпустить Мурса — а как, если я его вижу каждый день, и он такой же ласковый и игривый, как при жизни?

А этот человек, наверное, скоро забудет. Или, по крайней мере, утешится. Может быть, заведет нового щенка. Но пока огромный поджарый пес с лаково-блестящей черной шкурой и настороженными треугольными ушами стоял у бедра мужчины с таким видом, будто именно так было всегда, так будет и нет ничего естественнее, чем сопровождать повсюду своего человека.

–…Меня убить! — голос женщины поднялся почти до визга, и я вздрогнула.

— Что?!

— Собирается меня убить, говорю! — экспрессивно повторила незнакомая дама, заламывая руки.

— Так… погодите, — я прижала пальцы к вискам, пытаясь восстановить в памяти, что она там несла.

Женщину зовут ниссин Лилея Роминсон. Муж выносит из дома ее драгоценности и куда-то ходит. Бывает.

И причем тут планы убийства? Если верить многочисленным детективным историям, которым я, по мнению Нэн, всегда посвящала слишком много времени, чаще всего, если мужчина крадет драгоценности жены, это означает, что он игрок. Впрочем, есть и другое объяснение, хотя незамужней девушке о таком думать не полагается. У мужа может быть еще какая-то женщина. Какая-нибудь актриска или вовсе кокотка.

Но эта дама отчего-то убеждена, что муж хочет нанять кого-то, чтобы убить ее. Бред какой-то, говоря откровенно. Зачем бы? Всем ее имуществом он и так по закону может свободно распоряжаться. Заводить содержанок ему тоже ничто не мешает, в обществе такое осуждают, но закрывают глаза.

— Вы должны за ним проследить! — с нажимом объявила женщина, глядя прямо на меня.

— Я?! — откровенно говоря, я просто растерялась. — Но почему?

— Потому что полиция отказывается принимать мое заявление!

Логично.

— Дело как раз для частного сыщика! — широко ухмыльнулся тип с призрачной собакой. — Соглашайтесь!

Ух, каким он выглядел довольным… ну да, хочет одним махом насолить мне, чтобы я не совалась ни в какие серьезные дела, и избавиться от скандальной дамочки, которая, похоже, не впервые заявляется сюда, требуя принять ее абсурдное заявление.

Вот только я-то не собиралась брать в Доревилле никаких дел. Я приехала, чтобы выяснить, что на самом деле случилось с моими родителями.

— Прошу вас, — вдруг прошептала ниссин Роминсон, по-прежнему глядя мне в глаза. В руках она мяла кружевной платок, а я наконец заметила, что глаза у нее покраснели.

А что если ей в самом деле угрожает опасность? Вдруг у нее есть какие-то основания для страхов?

— Ниссард Рэмвилл, протоколы допросов свидетелей по ювелирному делу на вашем столе, — голос окликнул откуда-то из глубины коридора, и по-прежнему стоявший в дверном проеме темноволосый мужчина резко обернулся.

— Превосходно!

Рэмвилл?! Это… это он?

Почему-то я представляла его куда старше. Мне казалось, он должен быть грузным, обрюзгшим и неприятным.

Не повезло тебе с хозяином, пес. Зря ты ему так предан.

— Вы поможете мне? — женщина продолжала мять свой платок, и я вздрогнула. — Ниссард Рэмвилл не желает меня слушать.

Когда-то я тоже пыталась пробиться к ниссарду Рэмвиллу. И от меня тоже все только отмахивались, не желая даже выслушать.

Мой двадцать пятый день рождения означал и юбилей моего сиротства. Ровно десять лет назад бесследно исчезли Оливар и Агата Оллинз — мои папа и мама. Полиция не смогла их найти и как-то очень быстро признала погибшими, несмотря на отсутствие тел. Сбой при телепортации, так мне сказали. Стечение несчастных обстоятельств.

Я говорила полицейским, что так не может быть. Я бы почувствовала. Я же Видящая смерть. Даже если бы мои родители погибли внезапно, они обязательно пришли бы ко мне попрощаться. Я убегала из дома и ходила в управление полиции, пытаясь пробиться к следователю по делу, но меня даже не пустили к нему.

Надо мной только посмеялись. Никто не воспринимает всерьез мой дар — я же женщина, а тогда была еще и почти ребенком.

А потом дядя Вильгем, назначенный моим опекуном, увез меня в столицу. И десять лет, пока не истек срок опекунства, я не могла сделать ровным счетом ничего. Даже самостоятельно купить билет до Доревилля.

Вот поэтому-то я не верю полиции. Они ничего не делают, когда действительно нужны. И не обращают внимания на то, что по-настоящему важно.

К тому же задача совсем не составит для меня труда. Имея такое преимущество, как призраки, незаметно проследить за кем-то — пара пустяков. Может быть, Лилея Роминсон в самом деле все себе надумала. Но я все равно сделаю хорошее дело, успокоив ее.

К тому же она мне заплатит. А у меня как раз проблема с деньгами.

И еще… сколько раз я жалела, что не родилась настоящим полноценным магом! И вовсе не потому, что хотела колдовать. Просто женщины-маги, в отличие от всех остальных, имеют куда больше возможностей и свободы. Им позволительно нарушать многие правила. Их даже не осуждают, если они не стремятся замуж! И признают совершеннолетними и правоспособными уже в двадцать один год, как мужчин. А еще магичка имеет право открыть собственное дело — не на имя мужа или отца, а на собственное! И даже управлять им. В общем, им можно быть совершенно самостоятельными.

Не то чтобы магичек не осуждали в дамских чайных салонах, но, подозреваю, втайне чопорные светские дамы просто им дружно завидуют. А магичкам их мнение попросту безразлично.

Обычно они открывают агентства, где оказывают те или иные магические услуги. Но я бы завела настоящее сыскное бюро! И расследовала преступления не хуже своего кумира Оттона Вилкинса.

Что ж, только что усталый служащий опустил печать на бумагу, свидетельствующую, что я могу заниматься в Доревилле сыскным делом. Пусть и не на мое имя — это не так уж важно. Так отчего бы не сделать свои мечты реальностью?

Конечно, расследование дела Оллинзов будет для меня на первом месте. Но сколько времени на него уйдет, учитывая, что прошли годы? И что мешает мне тем временем помогать и другим людям, которых не пожелали выслушать в полиции?

— Я помогу вам, ниссин Роминсон, — твердо сказала я, и глаза женщины напротив радостно вспыхнули.

— Удачи, ниссард частный сыщик! — Рэвилл с усмешкой отвесил мне шутовской поклон, а я стиснула зубы.

Какая разница, что думает о моем первом задании этот мерзавец?

Надо заказать вывеску для своей конторы. Повешу прямо над черным входом.

*

С ниссин Роминсон мы договорились о встрече в чайной — что поделать, у меня еще нет конторы и вывески.

А пока… у меня в полицейском управлении осталась еще одна цель.

— Я хочу получить доступ к материалам одного из ваших архивных дел.

Мы с усталым служащим снова остались в приемной наедине, если не считать снующих туда-сюда полицейских и посетителей.

— На каком основании?

— У меня есть письменная доверенность от моей клиентки. Нисс Памела Оллинз. Она хотела бы знать все об обстоятельствах гибели своих родителей.

Теоретически я как ближайшая родственница жертв имела право запросить материалы дела, пусть даже оно сдано в архив давным-давно. Другой вопрос, что для девушки считается не слишком приличным интересоваться подробностями уголовных дел. Ведь там — о ужас! — может идти речь о смерти, крови и мертвых телах. А вот передоверить это неприятное дело представителю — например, частному сыщику, — вполне благопристойно.

— Оллинз… — мужчина напротив меня нахмурился, барабаня пальцами по столу, будто пытаясь вспомнить.

— Агата и Оливар Оллинз, — подсказала я, внимательно наблюдая за выражением его лица. И, конечно, заметила расширившиеся глаза. Все-таки помнят. Разумеется. Слишком известная фамилия, тем более в маленьком городке.

— Это было лет десять назад! Чего ради ваша клиентка заинтересовалась теперь?

— До сих пор нисс Оллинз оставалась под опекой, — я пожала плечами. — Родственники, разумеется, ограждали юную девушку от того, что могло бы расстроить ее или смутить неокрепший ум.

Надеюсь, сарказм в моем голосе был не слишком уж очевиден.

— Что ж… — он снова постучал пальцами по столу. — Не понимаю, что вы хотите там увидеть. Но вы можете пройти в архив. Вас проводят.

Я поняла, что только сейчас выдохнула. Несмотря ни на что, я до последнего боялась, что в святая святых полицейского отделения меня все-таки не пропустят.

Провожал меня юный стажер, испарившийся почти сразу, как только мы спустились к архиву.

Архив оказался полуподвальным помещением, заставленным стеллажами с распухшими папками. Из двух рассохшихся деревянных конторок занята была только одна — за ней, вопреки моим представлениям об архивариусах, сидел вовсе не старичок, а человек довольно молодой, отличающийся разве что худобой и слегка нездоровой зеленоватой бледностью. Впрочем, виной тому могло быть и не слишком щедрое освещение.

И архивариус, представившийся ниссардом Лукасом Теймаром, практически дословно повторил реплику усталого служащего из приемной, чье имя я так и не удосужилась запомнить.

— Дело Оллинзов? Не понимаю, что вы хотите там найти. Все было в газетах. Дело закрыто за отсутствием состава преступления, — он поправлял круглые очки каким-то нервным движением. Впрочем, он вообще производил впечатление человека нервического и малокровного. Зато о том, кто такие мои родители, вспомнил практически сразу.

— И тем не менее, я бы хотел взглянуть, чтобы составить для моей клиентки полный отчет.

Пожав плечами, мужчина поднялся из-за стола, оказавшись еще более высоким и худым, чем мне представлялось.

Нужную папку он искал довольно долго — я даже утомилась ждать. Однако в конце концов ниссард Теймар опустил ее на свободный стол и даже поставил для меня лампу — не магическую, масляную. Похоже, с финансированием у местного полицейского управления все не слишком блестяще.

Серая папка из дешевого картона, перевязанная желтоватой лентой, оказалась удивительно тонкой.

Я опустилась на скрипучий деревянный стул и протянула дрожащую руку к завязкам. Казалось, сейчас я наконец пойму…

Ниссард Теймар ошибся. Это стало ясно при самом беглом взгляде. Версия, изложенная в материалах дела, сильно отличалась от той, о которой писали в газетах.

И точно так же ничего не объясняла.

Я хорошо помню те статьи. Писали, что всему виной стала цепь трагических случайностей… а еще самонадеянность и спешка. Оператору телепорта внезапно сделалось дурно, и он попросил о замене. Сменщика вызвали одновременно с доктором.

Но мои родители слишком торопились. Отец не пожелал ждать и заявил, что сам активирует телепорт. Запретить ему этого никто не мог — Оливар Оллинз был одним из совладельцев телепортационной сети. Да и не впервые он это делал. И координаты знал назубок. Но… спешил, волновался. И ошибся. Задал несуществующую точку выхода. В результате случился сбой. Чету Оллинзов просто распылило в пространстве.

Никто не виноват, кроме разве что самого ниссарда Оллинза. Но можно ли в таком винить! Глупая ошибка и трагическая случайность.

Я знала, куда они так спешили в то раннее утро. Накануне мама с папой отправились по делам в столицу и задержались там. Я оставалась под присмотром гувернантки. Но в тот день у меня был день рождения… да, они наверняка торопились, чтобы успеть вернуться в Доревилль и быть дома до того, как я проснусь. Возможно, еще и готовили какой-нибудь сюрприз. Про мой день рождения в газетах тоже писали.

Но в материалах дела ни о каком заболевшем операторе не шло и речи. Как и об ошибке в координатах. Согласно сухим строчкам протоколов, координаты задал штатный оператор телепорта. И координаты были верные — детектив Клод Рэмвилл лично проверил последние точки выхода. При переходе произошел спонтанный сбой. Результат — тот же. Прилагалась также справка, выданная одним из научных сотрудников телепортационной сети.

Как говорилось в справке, спонтанные сбои… просто случаются. Так иногда бывает. Все было сделано правильно, но человека выбрасывает не туда, и обычно найти потом удается лишь искалеченное тело — в лучшем случае. Вероятность такого сбоя крайне низка, один к десяткам тысяч. Куда больше шансов погибнуть, скажем, путешествуя в поезде или дилижансе. И тем не менее — так бывает.

Еще один лист — протокол работы некроманта, пытавшегося призвать дух кого-нибудь из погибших. Оба не откликнулись.

Я в задумчивости отложила листок, продолжая сверлить его взглядом. Интересно… я о спонтанных сбоях никогда не слышала. Но даже не это важно. Выходит, согласно версии полиции, не виноват и вовсе никто, чистая случайность.

Но кому и зачем понадобилось в таком случае взваливать все на папу? Откуда взялась эта дурацкая версия с заболевшим оператором и как она попала в газеты?

В детективных историях сыщики всегда ищут, кому выгодно. И логически сопоставляют факты. Я ведь тоже смогу?

Итак, кому и зачем выгодно подменять вполне невинную полицейскую версию?

Хм… что бы случилось, если бы газеты раструбили про спонтанные сбои, которые “просто случаются”? Да ничего хорошего… для телепортационной сети. Можно сколько угодно объяснять про процентные вероятности и про то, что телепорты по-прежнему пусть самый дорогой, но и самый безопасный из всех видов транспорта. Но люди запомнят, что один из совладельцев самой сети страшно погиб, распыленный в пространстве собственным детищем, да еще и вместе с женой. Слишком громкая смерть. Акции компании бы рухнули в одночасье, а репутацию наверняка пришлось бы восстанавливать десятилетиями.

Думаю, папины бывшие партнеры просто заплатили полицейским, чтобы чуть подправить версию для прессы. Если Оливар Оллинз сам виноват, то другим пассажирам бояться нечего, ведь они никогда не полезут на место оператора.

Что ж… вроде бы выходит вполне логично.

Но и полицейская версия не объясняет ничего лично для меня.

Все дело в нашем даре.

Когда человек умирает, его душа обычно уходит. Куда именно — можно предполагать, строить версии, но правда в том, что наверняка этого не знает никто. Если смерть недавняя, и душа не успела уйти далеко, то некромант может попытаться ее призвать — например, для допроса.

А иногда душа сама задерживается, не в силах разорвать каких-то связей. Кого-то держит неоконченное дело, кого-то чувство вины или любовь. Всегда есть какая-то привязка. Некромант, вызывая дух, создает такую привязку искусственно.

Чтобы Видящая, как бы внезапно она ни погибла, не смогла задержаться в виде призрака хоть ненадолго, чтобы попрощаться с дочерью, такой же Видящей? Вот в это я поверить никак не могу. Мы не можем создавать привязок для других душ, но привязать на время себя способны точно. Все женщины нашего рода остаются попрощаться с близкими, прежде чем уйти насовсем. Все. Никаких исключений.

Я еще отлично помню, как уходила моя бабушка. От старости вообще-то и успев трогательно проститься со всеми. Но после смерти она будто набралась новых сил и неделю еще бодро кружила по дому, раздавая всем наставления. Учитывая, что слышали ее только мы с мамой, нам с ней даже плакать было некогда.

Уверена, мама и папу бы с собой смогла привести, раз уж они погибли вместе. Но сама-то пришла бы ко мне точно. Бросить пятнадцатилетнюю дочь в ее день рождения, даже не попрощавшись? Не верю.

А что же тогда? Что могло случиться такого, чтобы Видящая не смогла вернуться призраком?

В теории — насильственно упокоить дух, разорвав привязку, может тот же некромант. Еще на это способны некоторые артефакты. Но зачем кому-то это делать?

Я вижу только одну причину — кто-то, знавший о нашем даре, не хотел, чтобы я узнала, как именно погибли родители. Даже если бы они мгновенно умерли, едва выйдя из телепорта, они могли об этом рассказать.

И тогда… да, наш дар мало кто воспринимает всерьез, вдобавок я была ребенком. Но само существование дара Видящих никто не оспаривает. Если бы я могла сказать что-то конкретное, это могло бы стать основанием для куда более серьезного расследования. Кого-то мои слова все же способны были насторожить.

А так — я могла сказать только “Они бы попрощались”, и для большинства это звучало как просто истерика девочки, поглощенной горем.

Если кому-то понадобилось заставлять молчать дух моей мамы, значит, это было убийство. Так очевидно в моих глазах и так недоказуемо для кого-то еще. Если следовать принципу “ищи, кому выгодно”, то первые подозреваемые — дядя Вильгем и партнеры папы по телепортационной сети.

Для дяди все сложилось как нельзя лучше. Сам он уверяет, что после гибели отца вскрылись его невероятные долги, за которые пришлось продать большую часть имущества. У него даже есть об этом расписки. Не подкопаться. По крайней мере, не мне — без денег и людей, которым можно было бы доверять, без каких-либо связей. Но сам дядя именно за эти годы загадочным образом пошел в гору и теперь по-настоящему процветает.

Что до партнеров, то они сумели выкупить у дяди папину долю в компании. Сам папа никогда бы ее не продал.

Подозреваемые у меня есть, но ни одного доказательства или ниточки, как-то реально ведущей к ним. А речь идет о людях влиятельных и богатых… никто не может бросать на них тень без серьезных оснований. И пока я ни на шаг не приблизилась к разгадке.

— Я могу сделать копии? — я наконец подняла голову. — Для моей клиентки.

Ниссард Теймар, казалось, погруженный в сшивание стопки каких-то листов, крупно вздрогнул и даже чуть подскочил, едва не опрокинув стул. Бедолага, как он вообще помещается за своим столом с таким ростом… наверняка ушибся коленками.

— Можно сделать отпечаток в конце коридора.

Я благодарно кивнула. Что ж, у меня осталась еще встреча с ниссин Роминсон… а потом я все-таки наконец доберусь до горячей ванны!