Лишь сомнения

Ника Лемад (2024)

Затеряться, затаиться, срастись со скалами Инисии — так завершился для Шейда один путь и начался другой. Сайген отпустил его. Но не совсем.Город со своими проблемами отдалился, но не полностью.Одержимость Сайгена дочерью врача вынуждает эроса впутаться в дебри интриг Тайса Форсишта, заодно потянуть за собой и Шейда, и Крайтона.Шатиса, сама того не желая, становится толчком к переменам. Она помнит Шейда. Помнит Сайгена. Даже не догадываясь, почему чувства этих двух людей для нее настолько знакомы и близки.Обложка нарисована автором.

Эросы стараются касаться лишь страсти. Коротких и ярких эмоций, не несущих большой нагрузки. Забрать и отдать. Чтобы самим не увязнуть в любви, еще и чужой.

Любовь.

Это восприятие. Это множество оттенков, обилие мелочей. Это свет и тьма, счастье и мука. Это те крупинки, из которых складывается полная картина человека.

Это тесное переплетение физиологии и психологии, способность удерживать их в равновесии, умение видеть, принимать.

Одна только страсть, пусть и лишающая разума, выгорает.

Одни только общие интересы, не имеющие опорой романтику, влюбленность, — перетекают в крепкую дружбу.

Однако соединенные вместе, охраняемые ответственностью, они обретают ту самую абсолютную гармонию тел и душ. Любовь, идеальную во всех отношениях.

Но сколь бы велико не было это чувство, боль от его потери неизмеримо глубже, бесконечно страшнее.

1.

Бармен нарочно громко протащил полную кружку кофе по стойке и впихнул ее почти под самую опущенную голову сидящего по другую сторону перегородки человека.

— Ты плохо выглядишь.

— Знаю. Сегодня уезжаю.

— Сколько вы… — Сайген опустил руки к кружке, обхватил ее и сразу же покрылся мурашками от тепла. Поднял голову и Тиль Вилеш, глянув в его лицо, перестал сотрясать воздух. Напрасно, уже давно следовало это запомнить. Кивнул на кружку, в которую влил тройную дозу кофеина. — Выпей. И возьми с собой кого-нибудь, пусть отвезет тебя.

Сайген долго смотрел, как поднимается пар вверх, точно ему в лицо, конденсируясь на холодной коже. Как в сауне побывал, жаль, что так и не согрелся, пришлось плотнее запахнуть толстовку. Он единственный во всем зале одет был по сезону поздней осени. Его отец быстро дотронулся до его руки, потом достал полотенце и протянул, чтобы Сайген вытер лицо.

— Шейд не любит гостей. Я еду сам. Останусь там на день.

Тиль Вилеш еще сильнее омрачился. Хотел напомнить, что времени для скорби предоставлено было достаточно. Что Шейд три месяца безвылазно сидит в горах и даже не задумывается, что существует другой мир помимо его страданий. И кататься к нему регулярно за несколько сотен километров, теряя кучу времени, здоровья — верх сумасшествия. Своим равнодушием Шейд загонял его сына, и тем самым вызывал к себе еще больше неприязни.

Сайген цедил кофе и, развернувшись, оглядывал Химеру.

— Знаешь, — проговорил негромко, обращаясь к отцу. — Я как-то представлял тебя на этом месте. Посмеялся, правда…

Тиль фыркнул и облокотился локтями на стойку.

— Они все дети. Задиристые и наглые. Хватило недели, чтобы поставить их на место.

Действительно — мэр, неожиданно подав в отставку, к удивлению общественности перебрался за барную стойку ночного клуба своего сына. Долгое время за ним наблюдали, еще настойчивее просили интервью. Сначала пытались честно выяснить причины, потом взялись их придумывать. От вынужденного увольнения и давления сверху до шантажа за взятки — о чем только не писали и какие версии только не разбирали. Тиль Вилеш лишь посмеивался и продолжал ходить в Химеру.

Ему на самом деле были интересны эмпаты. Подруга Кесава, погибшая Зоя. Темный Крайтон, оказавшийся и вовсе не гурманом, а самым жестоким эмпатом. Тем необычнее было наблюдать за ним и крошечной блондинкой, его тенью, которая водила его на поводке.

К тому же он мог стать ближе к сыну, узнать, чем тот дышит и занимается каждый день. Сайген говорил, что в родителе погиб талантливый воспитатель: никто в клубе не перечил бывшему мэру, даже Олив и Тиин ходили на цыпочках. И он был выдающимся организатором. А еще как никто умел договариваться. Ну и, само собой, деньги и репутация, рычаг во всех деловых переговорах: этого у него было в избытке.

Только с Шейдом Тиль Вилеш не смог договориться. Пытался давить, хотел заставить. Грозил запереть. И каждый раз встречался с пустым взглядом, приводящим в замешательство. Запал сходил на нет, постигал всю бесполезность своего занятия и уходил из спальни, где обитала тень. Оставлял Шейда наедине с закрытыми наглухо окнами и задернутыми шторами, без света и свежего воздуха. Но того все устраивало. Хоть дверь и не закрывалась вопреки всем угрозам, из комнаты он не уходил сам. Лишь спускался поесть и возвращался обратно. Иногда с ним запирался его возвращенный, на несколько дней; в таких случаях Шейд вообще не выходил, еду ему носили.

Тогда Сайген сам увез его. Однажды посадил в свой пикап, сложил в багажник две сумки, после чего они уехали. Вдвоем, а через время Сайген вернулся один, оставив Шейда в горах.

И каждую неделю катался к нему. И сейчас собирался. Он давно уже вышел из-под родительского контроля и не реагировал на требования вернуть Шейда в город.

Тиль Вилеш глянул в больные глаза напротив.

— Я отвезу. Кесав… — переживал, что дорога не будет легкой: на сыне лица не было. К тому же его морозило, он дрожал всем телом.

Сайген остановил отца движением руки, отодвинул кружку и встал.

— Я доеду. Отзвонюсь. Не переживай так, ладно?

— Может, ему врач нужен? — еще одна попытка отправить попутчика с сыном не увенчалась успехом.

Сайген устало улыбнулся, развернулся и столкнулся с Крайтоном. Мысленно отругал себя, что так долго сидел, и постарался скрыться. Ему не удалось.

— Пойдем, — Крайтон подхватил его под локоть и, кивнув бармену, направился к выходу. Говорил тихо, шел быстро, по привычке опустив голову. Но без теней, и к нему уже начали привыкать. — Ты себя видел? — Оттянул рукав толстой кофты. — Июнь заканчивается, а тебе впору шапку, шубу надевать и в камин лезть. Думаешь, никто не замечает?

— Ты не мой опекун, — заворчал Сайген, выдернув локоть. — Еду уже, еду.

— Приволоки его обратно, — решительно проговорил Крайтон. — Сколько будет жалеть себя? Хочешь, тоже поеду?

Крайтон рядом с Ханой — не то зрелище, что нужно сейчас Шейду. Сайген торопливо отказался от компании, а эмпат хмурился все сильнее.

— Я серьезно. Ему нужна встряска. Иначе, сидя там, додумается до совсем нехороших вещей, ведь времени у него в избытке. Да и ума хватит.

— Он не сделает ничего с собой, — в этом Сайген был уверен. А вот Крайтон — не очень. О чем и постарался растолковать эросу, пока тот искал ключи по своим карманам:

— Боль и одиночество доводят до безумия. Верни его в общество. Иначе потом пожалеешь.

Сайген уселся в салон и сразу же включил кондиционер. Крайтон пристально наблюдал за ним, совсем как Шейд. Только в отличие от убийцы тот ждал, пока гость уберется восвояси, и побыстрее. Хоть его и ломала та же слабость, что и Сайгена, но предпочитал переносить это, чем терпеть компанию.

— Я… — Сайген глянул на небо, на яркое солнце, слепящее до черных кругов перед глазами, и перевел потом взгляд на Крайтона, почти не видя его. Пальцы сжали руль сильнее. Хотел сказать, что попробует, хотел просто отвязаться от советов, которым, точно знал, что следовать не станет. Но, к своему ужасу, начал быстро говорить совсем другое: — Виноват… Я не понял его. То, что он хотел сделать, начал дергаться раньше времени. Ты выпустил Зою…

— Вот именно! — грубовато оборвал его Крайтон, раздражаясь. — Нет твоей вины. Я ее отпустил!

— Из-за меня, — несчастно возразил Сайген. Мимо прошла группа эмпатов, замедлила шаг, пыталась рассмотреть, что руки убийцы делают на кузове машины и зачем он почти залез головой в салон. Тогда эрос разжал сведенные судорогой пальцы и, не слушая дальше Крайтона, завел двигатель, поднял стекло. Ему пора было выдвигаться, если хотел успеть добраться до сумерек к подножию горного хребта Инисии.

Он гонял машину по несколько часов кряду только для того, чтобы переночевать рядом, однако ни разу не предложил Шейду вслух перебраться поближе к Нуувешту. Не хватало духу. Стоило только взглянуть на него — и слова застревали между зубов. Все же ему было не до такой степени погано, как его соседу.

Но Шейда даже это соседство на одну ночь напрягало. Он хотел остаться один и даже не скрывал облегчения, когда пикап Сайгена отъезжал от крыльца. Долго стоял, смотрел ему вслед, чтобы не вернулся. И, только убедившись, что облако земляной сухой пыли под колесами автомобиля улеглось, возвращался внутрь домика.

За время, что провел здесь, научился выживать без электричества, без газа, без воды под боком. Его телефон давно уже валялся разряженный, потому что генератор для себя не запускал ни разу. Прекрасно обходился без света, и уж тем более не скучал по звонкам и разговорам ни о чем. Не интересовало, что происходит в клубе, как отец Сайгена взял в жесткие тиски эмпатов и чем они там живут.

Он перестал думать, прекратил размышлять. Он просто дышал. Просыпался на рассвете, чтобы отправиться к небольшой заводи, образованной в течении реки, протекающей невдалеке, между полосой деревьев и скалой. Неглубокий бассейн, по краям поросший камышом, с ледяной и чистой водой помогал проснуться получше чашки крепкого кофе. Шейд выдерживал в такой ванне не более десяти минут, зубы начинали стучать; замерзал, тогда выбирался на берег. Ложился на траву, заворачивался в одеяло, которое брал с собой, и слушал. Голос гор. Шепот ветра. Шелест деревьев. Мелодию воды, усыпляющую, унимающую гул в голове. Притупляющую память. Тишина стекала по щекам, на шею, наполняла землю.

Терял себя в мягком рассвете, во множестве звуков, шорохов, всплесков, неясных и приглушенных. Ощущал себя крупинкой земли, греющей его спину. Величественное и необъятное дыхание свободы, к которой так стремился когда-то.

Мог лежать так часами и лишь птицы составляли ему компанию. И то только слышал их. Замирал без движения, пока солнце не поднималось высоко в небе и не начинало слепить. Тогда поднимался и двигался по берегу к самой реке, где расставлял небольшую сеть. Иногда пытался ловить рыбу самодельным копьем. Бывало, даже получалось насадить форель на заточенный ножом сук.

Он жил как животные. По принципу — живи и пусть живут другие. Не брал больше, чем ему необходимо, не оставлял после себя горы пропадающей еды и мусора. Одной такой рыбы ему хватало на несколько дней.

В иной раз просто шел, без какой-либо цели. Проходил несколько километров, глядя вниз, в воду. Собирал по пути ягоды, дикие яблоки. На одном участке берега как-то набрел на заросли лесной малины. И долго стоял перед ней, сначала набрав горсть ягод, а после уставившись на свою ладонь.

Поняв, для кого он собрал ягоды, медленно развел пальцы, и малина посыпалась на землю. Стоял и смотрел, как она падает.

В тот раз он едва не сорвался. Подумав об одной тарелке на столе, одной только подушке на жесткой кровати и о пустом доме, совсем не ожидающем его возвращения. Никто не озаботится им, кроме Сайгена, да и у того свой интерес. Что бы ни говорил, но действия его разнились с речами, встреча с Аманом еще раз это доказала.

Шейд опустился рядом с кустами, схватился за ветки, исколов все руки. Едва справился с желанием спрыгнуть вниз, с отвесной стены, под которой ревел уже не ручеек, а полноценный стремительный поток, обтачивая камни, усеивающие русло, до опасной остроты. Вогнал пальцы в землю, давя злосчастную малину, задыхаясь, и кричал ввысь, почти не слыша свой голос из-за грохота воды. Имя Сайгена, чтобы не забыть. Что он еще должен здесь остался, на этой земле. И эхо возвращало ему крик вместе с ветром, осушая мокрое лицо.

В дальнейшем он обходил это место стороной.

Множество потоков, стекающих с вершин Инисии, пересекаясь, перекручиваясь, в итоге собирались в один бурный вихрь, неуправляемый по своей мощи. Он несся вниз, бился в скалу и разлетался мелкой пылью, издавая глубокие, низкие стоны. В одном месте русло сужалось, и один берег был пологий. Шейд ходил по другому, по отвесной скале.

По самому острию, кутаясь то в одеяло, то в куртку. Всматриваясь вдаль, где среди зеленых полей, касаясь искрящейся синевы горизонта, исчезала, растворялась водная стихия, снова расползаясь на мелкие неглубокие и спокойные ручейки.

Дышать стало легче, немного прояснилось в голове. Сайген как чувствовал его — в наступающих сумерках Шейд различил его силуэт неподалеку. Мельком подумал, что опять наступила суббота.

— Не заметил, как прошел день, — сказал ему вместо приветствия. Развернулся и направился обратно, к вершинам, пламенеющим в последних лучах солнца, в сторону дома. Сайген пошел за ним, не стараясь догнать. Держал расстояние.

— Ты ел?

— Да. — Шейд не обернулся. — Был в доме? Там остался кусок зайца.

— Сразу к тебе пошел. Еще не заходил. Как ты здесь?

Шейд будто не услышал вопроса, перепрыгнул через валун, Сайген преграду обошел. Охватил взглядом окрашенные сизыми тенями каменные массивы, клонящиеся над долиной, небольшие холмы, росшие без малейшего порядка под этими волнами. Вдохнул полной грудью.

— Хорошо здесь.

— Да.

— Шейд…

— Не надо, — Шейд на миг оглянулся через плечо, а Сайген едва уловил это движение. — Не порть ничего. Просто иди. Просто дыши. Прекрати думать. Здесь это мешает жить.

Продолжая шагать, Сайген не заметил россыпь камней в высокой траве, врезался в кучу ногой. Легкие кроссовки не защитили пальцы, зашипел и запрыгал на одной ноге. Шейд, услышав, все же остановился. Потоптался немного на месте.

— Смотри под ноги. Тащить тебя далековато будет, — помолчал и после паузы добавил: — Идти можешь?

— Могу, — Сайген наступил на ногу, потом сильнее. — Как ты видишь что в потемках?

— Темнота — моя стихия, — Шейд пожал плечами. Поднял голову вверх. — Да и довольно светло еще. Небо всего лишь серое.

Сайген посмотрел туда же, куда и его тень: от серого неба остался лишь кусочек, от горизонта и до гор почти все затянулось ночной завесой. Видимость становилась нулевой, по причине этого он имел все шансы заблудиться без проводника. Шорохи отовсюду лезли в уши. Понимал, что ночным жителям он неинтересен; но они напрягали.

— Не мог бы ты идти рядом? Почти не вижу тебя, — попросил Шейда. Тот нехотя сбавил шаг.

— Мог бы и в доме ждать. Я б скоро вернулся.

Сайген грустно улыбнулся и дернул рукав куртки Шейда.

— Ты так легко переносишь все это.

Шейд не стал отвечать. Любое физическое недомогание было для него подарком, мешающим ковыряться в себе. К тому же нарочно выматывал себя работой, ходьбой, чтобы не вертеться по ночам, а упасть и уснуть. Без сновидений.

Сайген прихрамывал немного, так что вернулись они в дом уже затемно. Взошла луна, пробравшись сквозь верхушки вековых деревьев и осветив немного путь. Куртку Шейд уже нес в руках, ощущая, как потеет шея. Озноб проходил. Как и у его гостя; краем глаза заметил, что эрос вытирает лицо. Представлял, как в городе, среди людей, ему ощущается этот непреходящий холод, слабость, которые изматывали. На миг ощутил вину и тут же ее отбросил. Сайген молчал, а сам добровольно возвращаться назад не был готов.

Низкие деревянные ворота остались распахнуты, во дворе место занял пикап Сайгена. Шейд вздохнул.

— Здесь есть медведи. Иногда забредают, — заметил, закрывая воротины и запирая их на засов. Жизнь в глуши воспитывала бдительность. — Не хотелось бы обнаружить одного из них внутри.

Сайген, когда приезжал, шел сразу в пристройку за домом и возился там с генератором, пока шумный агрегат не начинал тарахтеть. И сейчас направился туда же. Это означало, что заработает насос в бассейне и душ можно будет принять в доме.

Там точно полно паутины, за неделю много живности собиралось во влажном месте. Шейду пришлось взяться за веник и направиться в помещение размером два на два метра, обустроенное под помывочную. Шланг, прикрепленный к стене, и металлическая лейка. Кусок мыла, лежащий на деревянном настиле тут же, на полу — вся обстановка; он туда практически не заходил, обходясь природной купальней.

— Не хочешь спуститься к реке? — крикнул Сайгену, входившему в дом. — Там вода ледяная.

— Утром, ладно? — отозвался Сайген, шаря рукой по стене в поисках рубильника. — Где твой телефон? — Включил свет и остолбенел. Постоял минуту, постучал ногой по доскам на полу, свежайшим. Даже захотелось нагнуться, чтобы лучше почувствовать запах сосны, исходящий от них. Пробежался дальше по обстановке, немного изменившейся с его последнего визита: у окна появился другой стол. Грубо сколоченный, но такой крепкий, что на нем можно было пару коровьих туш разложить. И два стула, сооруженные тем же мастером. Обернулся к душевой, изумленный сверх меры. — Это ты сам?? Когда успел?

— У меня много времени, — спокойно отозвался Шейд, выходя на свет. Сайген поразился еще сильнее:

— Ты подстригся?

Неровно обкромсанные пряди, едва достающие до ушей, создали странный образ. На ум сразу пришли мультфильмы, угол губ эроса пополз вверх. Как в аниме, во все стороны торчали короткие пряди. Шейд заметил ухмылку и хмыкнул в ответ.

Находясь наедине с комарами и жуками, вынужден был признать, что модельная стрижка ему ни к чему, к тому же после дешевого мыла и речной воды волосы стали напоминать паклю. И взялся за ножницы. А насчет результата — что вышло, то вышло, судить было некому.

Покосился на Сайгена, молча прося не комментировать, попутно поставил метлу в угол, у печи.

— Можешь мыться. Пауки убрались со своими мошками.

Сайген обозрел кучу дров, сложенных с другой стороны печи. И невольно глянул на руки Шейда, на которых уже не должно было остаться кожи после такой активности.

— Сам колол?

— Угу.

— Могу помочь.

— Не нужно. Есть будешь? — Шейд в который раз отказывался что-либо делать вместе и Сайген готов был уже выть от бессилия. — Тебе нужна кровь?

— Нет, — вышло слишком резко. Разочарованный, огрызнулся: — Оставь ее себе!

Шейд пожал плечами и ушел на улицу, а Сайген сел на один из новых стульев и уронил голову на стол, так сильно пахнущий древесиной. Лесом, горечью. И у него защипало под веками. Снова он не знал, как ему подобраться к Шейду, тот закрылся.

После бойни в клубе, после смерти Зои что-то в нем надломилось. Исчез свет, наполнявший его, остался парализованный рассудок. Не интересующийся ничем.

Раньше Сайген представлял, как они могли бы стать друзьями не потому что вынуждены, а потому что им действительно этого хочется. Шейду, наверное, очень хотелось бы так точно, только его постоянно отталкивали. Раньше. Но сейчас они поменялись ролями. Сайген стремился стать ему другом, поддержкой. Только вот Шейд уже не хотел. Единственными его желаниями сделались тишина и одиночество.

Много бессонных ночей Сайген провел, прокручивая в уме ту конкретную ночь и пытаясь представить вероятные другие исходы. Что, если бы он дал обменять себя на Шейда? В какой-то момент Атари вынужден был бы отвести лезвие от его горла, чтобы выпустить эроса, а вместо него скрутить тень. И, вероятно, именно этого момента ждал Шейд.

Но случилось что случилось. Сайген отодвинул тяжелый стул и встал.

Отыскав в ящике телефон, долго держал его в руке. Как и ожидал, трубка полностью разряжена. Случись что — он и знать не будет, пока не приедет сам. Охватило уже ставшее привычным раздражение беспечностью Шейда. Отыскал провод, воткнул вилку в розетку, запустил телефон.

— Я его с собой все равно не беру, сеть не ловит, — заметил Шейд. Вернувшись, он облокотился о косяк двери бедром и наблюдал за действиями Сайгена. Потом закрыл дверь и поставил на стол небольшой закрытый контейнер, с запотевшими боковинами. Так Сайген понял, что хозяин ходил в подвал. — Спать ляжешь на кровать. Ужинать будешь?

— Ты опять на полу?

— Ужинать будешь? — повторил Шейд. Сайген опустил плечи.

— Да. Я привез…

— Не нужно ничего, — оборвал его Шейд. — Не пытайся меня напоить, нет желания потом валяться с больной головой. Я завязал с этим. — Открыл крышку пищевого контейнера, достал две тарелки, поставил их на стол и отвернулся к печи, за вилками и ножами. Когда вернулся и начал раскладывать приборы рядом с тарелками, оглядел более чем скромную сервировку. На две персоны.

И в тот момент Сайген перехватил пронзительно отчаянный быстрый взгляд на стоящие рядом две тарелки. Не глядя куда отложил телефон, который продолжал сжимать в руке, и поднялся.

— Хочешь…

Рука Шейда дрогнула. Выпала вилка, глухо стукнулась в тарелке. Он тут же ее поднял и положил ровно.

Вновь приросла маска. Только ли при нем он ее использовал или себя тоже пытался надурить? Сайген нахмурился.

— Ты хочешь есть один? — спросил без обиняков. Судя по тому, что увидел, Шейда стали пугать даже совместные трапезы. — Мне не сложно, могу пойти на улицу.

— Не выдумывай. Садись, — Шейд двинул стул ногой. — Столько ехал, чтобы комаров кормить?

Сайген сел.

— Сам ловил? — указал на половину тушки. Жилистое и жесткое на вид темное мясо совсем не походило на крольчатину. Отрезал кусок, положил на свою тарелку.

— Даже не с десятого раза получилось. Промучился с этими петлями, — Шейд поднял глаза, чтобы понимать, знаком ли Сайгену такой способ ловли зверя, или придется объяснять, и снова их опустил. — Наверное, было бы лучше потушить, но…

— Но с кастрюлями у тебя всегда были нелады, — закончил за него Сайген и попробовал зайца. Жесткий, сладковатый и специфический вкус. Но интересный. Ему понравился. Взялся за дичь основательно, руками, оставив в покое нож и вилку. Шейд, какое-то время понаблюдав за ним, тоже решил обойтись без приборов.

— Кофе есть? — спросил Сайген во время еды.

— В каком-то из ящиков. Вода в ведре. Хочешь кофе — вари сам.

Сайген не увидел никакой проблемы, вытер пальцы бумажной салфеткой и огляделся.

— Ты будешь? — и быстро добавил: — Это не пиво и не вино, никаких градусов и больной головы. Просто немного кофеина. На ночь глядя.

— Чтобы как можно хуже спать, — пробормотал Шейд. — Откажусь. Если доел — накрой кости, завтра выброшу.

Кофе вдруг перехотелось и Сайгену. Думал поболтать ни о чем, посидеть на улице, пока будут потягивать горячий напиток. Но Шейд вместо этого достал из шкафа матрац, расстелил его на полу, собираясь лечь.

— Давай я, — Сайген попытался отобрать подушку, чтобы самому улечься на пол. — Я приехал стеснять тебя, мне и спать на полу.

— Как хочешь, — подушка оказалась прижата к груди Сайгена, Шейд не стал ее вырывать и пошел к своей кровати. — Тогда и белье не меняю.

Будто Сайгену было так важно лечь на выстиранные простыни. Он снял с себя футболку и повесил ее на спинку стула.

— Схожу в душ. Полотенца там же? — Шейд угукнул. Сайген полез в тот же шкаф, откуда добыта была запасная постель, только открыл другую дверцу. Достал верхнее полотенце из стопки. — Гель в душе? Шампунь?

— Мыло, — сухо ответил Шейд. Сайген уставился на него, потом на его волосы, начиная понимать, откуда такая прическа, а у Шейда задергался глаз. — Ты видел поблизости торговый центр?

— Почему не сказал в прошлый раз? — радовало, что Шейд еще помнит, что такое покупки и где их можно сделать. — Могу ведь привезти.

— Уверен, ты только утром принимал ванну. Со всеми своими причиндалами из фирменной лавки. Неужели не проживешь ночь без геля и шампуня?

— А ты?

— Думай о себе, — Шейд устал пререкаться. За вечер он выдал столько слов, сколько за неделю не наговорил. Язык устал. Вернулся к столу, выпил кружку холодной воды, сам счистил с тарелок кости и накрыл контейнер, который Сайген оставил на поживу мышам. После лег в кровать. — Давай быстрее, не броди. Свет выключи.

Сайген направился в каморку, оборудованную под душевую комнату. Ступил на деревянный настил, поднял кусок мыла. Самого дешевого, которое можно было только найти. Оно тут, наверное, лежало еще с каких-то лохматых годов; из тех запасов, которые делал еще его отец. Все потрескалось, даже разглядел внутри паутину. Вздохнул и поднял голову вверх, к шлангу. Шейд в душ точно не заходил уже бог знает сколько времени, плавал в реке.

Сайген побоялся даже представить температуру горного ручья ранней весной. Добавить к этому еще и ледяной воздух, ветер. И озяб весь, покрылся мурашками. Открыл горячую воду.

Завтра у него будет возможность окунуться в ту реку самому.

Мыло трогать не стал. Верно Шейд подметил, только утром вылил на себя достаточно химии. Пусть будет только чистая вода и ничего больше.

Когда вернулся, вытирая голову, Шейд уже погрузил комнату во тьму.

— Спи, — сказал он Сайгену. — Завтра рано вставать.

— Хоть бы свечку зажег, — проворчал Сайген, вслепую отыскивая спальное место на полу. Нащупал ногой матрац. — Не вижу, где полотенце оставить.

— На пол брось, завтра постираю.

Обычно Сайген надолго не оставался. И подозревал, что как только уезжал, Шейд вырубал генератор.

— Где ты стираешь?

— В реке.

— Машинка же стиральная стоит, — не понимал такой упертости. — Закинул все и забыл. Ты сам себе жизнь усложняешь.

Шейд перевернулся, заскрипели доски под ним. Отвернулся к стене, наверное, потому как перед этим лежал на спине. Не хотел говорить. Хотел спать. Наверное, устал, если весь день ходил, дрова колол, за зайцами бегал.

— Помнишь, как я язвил у машины? — Сайген рискнул открыть рот. Простыня на кровати немедленно перестала шуршать. — Что от тебя останется только голова и часть?

— Помню, — ровно ответил Шейд. А ведь он тогда на самом деле испугался. Сейчас мог только посмеяться. Но не хотелось. Закрыл глаза, надеясь, что на этом исповедь закончена и они могут уснуть, но Сайгена потянуло на раскаяние.

— Я так никогда не думал. Считаю, ты должен знать об этом. Это была пустая досада и больше ничего.

— Понимаю, — голос Шейда стал уже натянутым. Красноречивый протест против словоизлияний, который Сайген проигнорировал. — Выместил ее на мне.

— Прости. Все хотел сказать тебе это.

— На тебя близость к природе так действует? Или отсутствие кофеина?

Сайген невесело рассмеялся в темноте и уселся вниз, на свое спальное место, отвоеванное у Шейда.

— Я не уеду завтра, — Шейд молчал, и Сайген продолжил, пока его по-быстрому не завернули с намерениями: — Схожу с тобой на речку. Покажешь мне, как силки ставить.

— Я не охочусь ради охоты. И тем более для твоего развлечения не стану этого делать.

— Но еда-то закончилась, — напомнил Сайген о контейнере с обглоданными косточками. — А тебе нужно питаться. Подарки с города ты не возьмешь, так что…

— Времени много свободного? — вновь раздражение прорезалось в хриплом голосе. Кровать скрипнула, Шейд вновь перевернулся. Теперь, наверное, к нему лицом. Сайген лег и положил голову на согнутые руки. Уставился в потолок широко открытыми глазами.

— Отец занялся Химерой, так что да. Полно. Рассказать тебе что-нибудь? О том, например, как Олив говорит с отцом шепотом? Она даже все кожаные шмотки сменила на сарафаны.

— Нет. Спи.

— Ладно. Покажу тогда тебе, как мясо тушить.

— Сайген… — Шейд произнес кличку уже с угрозой. Он явно не хотел продолжать разговор. — Ты сейчас отправишься спать в машину. Или я уйду.

Сайген замолчал. Но сон не шел, тогда как Шейд вскоре стал дышать тише и размеренней.

Все ерзал с места на место, тщетно пытаясь улечься удобней, но мысли мешались. Он таращился в окно, слушал сверчков и лягушек. Потом на стены, когда луна осветила их достаточно, чтобы разобрать деревянные панели. И в какой-то момент его невесомо коснулось припоминание, призрачное ощущение схожего занятия.

Давно; он столько времени смотрел на эти доски, что выучил наизусть все трещины и рисунок. По памяти начал прослеживать глазами линии, как в ту пору. И уснул.

К тому времени, как чернота неба немного разбавилась и Шейд открыл глаза, Сайген, с головой завернувшись в плед, сжался на полу в клубок. Скатился с матраца, подушку оставил там же. И точно у него будет все болеть, потому что спать на голых досках эрос не привык.

Шейд свесился с кровати, невольно улыбнулся, глядя на городского жителя. Потолкал его, спокойно достав рукой до спины.

— Утро.

Сайген замотался еще сильнее, заворчал. Шейд ухватил край пледа, потянул его на себя.

— Отстань, — глухой и сонный голос из-под покрывала был едва различим.

— Ладно, — Шейд спрыгнул на пол, потянулся. После чего зажег свечу и поставил ее на стол, еще раз глянул на Сайгена, который и не думал просыпаться. — Солнце скоро встанет, я на реку. Спи дальше.

Ему и не хотелось тащить за собой кого-то. Время рассвета принадлежало ему одному; река была его убежищем. В это время мерцающие ночные огоньки сливались с первыми лучами ласкового еще светила, холодный ветерок шевелил волосы и замечательно прочищал мозги. А Сайген, был уверен, станет без конца молоть языком, распугает всех птиц, заставит его думать, отвечать и в итоге испортит ежедневный ритуал.

Поэтому, стараясь не шуметь, достал из шкафа на этот раз полотенце. Сегодня он не мерз, хватит и такой подстилки. Поискал глазами свое копье для рыбы, обнаружил его у печи.

Фоном гудел генератор, отвлекая, и Шейд попытался вспомнить, сколько еще топлива осталось и когда этот агрегат заглохнет окончательно. Хотя Сайген сразу же пригонит грузовик с бочками. Решив по дороге заглянуть в канистры в пристройке, на цыпочках прошел мимо груды на полу.

Только вот Сайген как назло ему завозился, протер глаза. Шейд с досадой выдохнул и остановился, развернулся, слушая стоны: гость попробовал подняться на ноги, поняв, что его оставляют, но смог лишь сесть на задницу, потом оглядеться. Причину утренних мучений отыскал сразу: матрац лежал отдельно от него. Под выжидающим взглядом Шейда встал на колени, потом схватился за край кровати и поднял себя.

— Твою ж налево… Как вагоны разгружал… — нагнулся, растер ноющие, затекшие ноги. Поднял голову и криво усмехнулся. Шейд раздражался задержкой, поэтому выпрямил скрюченную спину. — Все, иду я. Иду.

Припадая на одну ногу, невыспавшийся и понимающий, что сам себя обрек на купание в реке спозаранку, поковылял к двери в одних спортивных штанах, не став одеваться. Повертать назад было стыдно.

— Видок у тебя тот еще, — заметил Шейд. Задул свечу, пока Сайген кривился и открывал дверь.

— Да темно еще на улице! — вырвалось у эроса, едва ступил на порог. Обернулся. — Сколько времени??

— Около четырех. Самое то, — Шейд подвинул Сайгена и вышел наружу. Прикрыл глаза, отыскивая ту звенящую тишину, что обычно сопровождала пробуждение и раннюю прогулку. Но сопение за спиной ее заглушало.

Мысленно пожелав Сайгену сесть в машину и исчезнуть, перехватил покрепче заостренный сук.

— Рыбу ловить? — воскликнул Сайген, разглядев копье, и вышел за ним. Босиком, наступил на сухие комья земли и, прежде чем открыть рот, глянул на такие же босые ноги Шейда. На улице быстро светлело, сизый полумрак не скрыл очертания ступни тени. Одной, второй.

Сайген запнулся. Медленно поднял глаза. И машинально дотронулся до своей шеи, до змея, обвивающего ее, хранящего часть Шейда.

— Я бы вернул, — сказал быстро под пристальным взглядом. Не мог разглядеть их цвет, зелень казалась беспросветной чернотой. — Если бы мог. Вернул бы.

— Ты начинаешь бесить, — негромко заметил Шейд. — Приезжаешь сюда только для того, чтобы я тебя исповедовал? Чтобы снял твою мнимую вину с твоих бедных плеч?

— И вовсе нет!

— Тогда закрой рот, — попросил Шейд и пошел впереди. Сайгену ничего не оставалось, как двинуться следом.

За кроссовками возвращаться не стал, исколол все ноги, пока пробирался по притоптанной траве, наступая на прячущиеся невидимые колючки, мимо кустарников к темнеющей полосе деревьев. Там петлял по голой уже земле, обходя большие камни и морщась, когда вгонял в пятки острый щебень. Держал перед глазами спину Шейда и удивлялся, как закалила того жизнь в горах: стал намного рельефнее и шире. Ни грамма жира, лишь твердые мышцы перекатывались под загорелой кожей. Еда без излишеств и физические нагрузки за три месяца сделали то, чего многие добиваются упорным трудом в спортзале, и иногда годами.

— Шейд…

— Молча, — напомнил Шейд, не оборачиваясь. Сайген прикрыл рот. И подумал о реакции тени, если заикнется о проживании тут же, в доме. Вместе.

Шейд наверняка на скорую руку построит себе отдельную землянку и съедет в тот же день, с него станется.

Над головой дрогнули ветки, метнулись тени. Сердце ушло в пятки, машинально Сайген пригнулся, задрав голову к верхушкам над собой, сквозь которые проглядывал уже розовый свет, окрасивший небо. Шейд фыркнул, заметив, а Сайген перевел дыхание, поняв, что всего лишь птицы прятались среди листвы: нежная трель разнеслась в вышине.

— Дрозд, — коротко пояснил Шейд, сжалившись. Сайген кивнул, хотя даже не представлял, что за птица такая. Но пела она красиво.

Лесополоса закончилась внезапно, и перед ними выросла скала. Глухая серая стена, лишенная всякой зелени. Она нависла над небольшим озерцом громадой, и, стоило выйти из-под древесного полога и ступить на открытый луг, отчетливо стал слышен рокот воды. Шум, рычание, переливы, устрашающие даже на слух. Ощущение сложилось, что чуть дальше случился обвал, бесконечно падали камни вниз.

Сайген поднял голову, забыв даже о горящих подошвах ног и утренней прохладе, мурашками покрывшей все тело. Впервые наблюдая рассвет здесь, в этом мире: обычно он вставал позже Шейда и сразу уезжал, в то время как сам хозяин уже бродил где-то. Здесь, как теперь узнал.

— Это… — не мог оторваться от теряющейся в высоте вершины; смотрел и смотрел, пока не почувствовал резь под веками и не заслезились глаза. Дыхание прервалось в ожидании. Неизвестно чего. На миг отступило отчаяние, тревога. Заглохла память и Сайген остался один на один с вечностью. Выдохнул, глаза его засияли. — Величественно… Очуметь… Как крылья растут, кажется — прыгну и полечу.

Шейд тихо засмеялся, ощущая то же самое.

— Идем, — сказал уже не столь резко. — Сейчас прыгнешь и испытаешь всю прелесть утра.

Сайген схватил его за руку и указал наверх.

— Ты прыгал оттуда?

Шейд покачал головой, дивясь возбуждению, охватившему эроса.

— Я стараюсь не забираться настолько высоко. Не ищу такого адреналина, могу ведь и сорваться ненароком, а скорость нужную не наберу. Чтобы войти в тоннель. Так что… Нет.

Ему показалось, что Сайген расстроился. И это дало повод задуматься, что вопрос не преследовал цель напомнить об осторожности.

— Думаю, насколько страшно лететь оттуда, — признался Сайген и чуть улыбнулся. — Мы могли бы…? Ты мог бы… Спустить меня оттуда? Уйти в твой тоннель перед самой землей?

— Дурной что ли? — изумился Шейд. — А если не выйдет?

— Ну… нам будет все равно тогда. И не обидно никому. Отец, правда, долго искать нас будет, — Сайген еще раз прикинул место приземления. — Ведь наши два пятна вода смоет.

Шейд уже вголос расхохотался, в воду с берега попрыгали лягушки, потревожили еще живность в тихой заводи, зашумел камыш. Сайген подошел ближе к воде. Сунул туда ногу и затрясся.

— Черт… Холодно как…

Весной, похоже, в этом месте была частичка зимней Арктики. Шейд попросту ненормальный, если смог плавать здесь в то время, среди льдов. Даже сейчас, летом, в теплом воздухе, пальцы сводило судорогой, стоило опустить их в воду. Сайген попрыгал по берегу, пока Шейд снимал свои обрезанные по колено штаны, оставшись в одних боксерах. Обернулся на Сайгена. Заметил его взгляд, ощупывающий каждый шрам, оставленный по его вине на гладкой коже тени. И в следующее мгновение с ног до головы увился туманом, полностью скрывшись от глаз.

Сайген остолбенел. Возмущенно открыл рот.

— Эй! Греться будешь? — закричал минуту спустя, обретя дар речи. — Ах ты ж… Жульничаешь?

Тени втянулись обратно и Шейд одним движением ушел под воду. И вновь челюсть Сайгена упала вниз. Он бросился вперед, почти ступил в воду. И снова струхнул, остановился у самой кромки воды, набегавшей на поросший густой травой берег слабыми волнами.

Шейд вынырнул почти в центре бассейна, тряхнул вбок головой, убирая волосы, облепившие лицо. Посмотрел на Сайгена, развернулся и поплыл ближе к скале. Сайген прикусил губу, мучительно заставляя себя шевельнуться. Почти решился; позорно впал в ступор, представив себя в воде.

— Чтоб тебя, — пробормотал себе под нос, наблюдая за мощными, совершенными гребками пловца. Так он в жизни не зайдет в этот ледник, трогая его кончиками пальцев. По ощущениям, температура воды колебалась около ноля градусов. Хотя, конечно же, она была выше, иначе не скакали бы лягушки так радостно по всему берегу. — Это все горячая вода и центральный водопровод. Превратили меня в неженку…

Сайген, дрожа, снял штаны, тоже оставшись в одних спортивных трусах. Глянул наверх, на уже выглядывающие из-за скалы лучи солнца. Закрыл глаза, чтобы не видеть, куда будет падать. И с силой оттолкнулся ногами от земли, на миг завис в воздухе.

Боже мой, только успел подумать, как залетел в студеный бассейн. Окоченел моментально, дыхание перехватило враз. Холод пробрал до самых костей, заломило в груди. Сайген с коротким воплем вылетел на поверхность, отчаянно хватая ртом воздух. Пошевелил ногами, до дна не достал. Проморгался, огляделся: Шейд уже был рядом.

— Нормально? — спросил. Сайген быстро закивал. И разглядел какое-то одобрение в глазах, ставших в воде совершенно зелеными. Попытался вздохнуть полной грудью, ничего у него не вышло. Холод выдавливал весь воздух, сжал легкие до размера, казалось, наперстка. Шейд понаблюдал за ним некоторое время, потом, убедившись, что тонуть не собирается, зашел на новый круг по заводи.

Сайгену надо было либо болтаться и замерзать на месте, либо плыть за ним. Сжав зубы, превращаясь в лед, вынудил себя двигаться.

Когда выбрался на берег спустя минут десять, был уверен, что покрылся инеем не только снаружи, но и внутри. Осталось закрыть глаза и на манер холоднокровных погрузиться в анабиоз.

— Держи, — Шейд кинул в него полотенцем, а сам растянулся на траве, подставляясь под солнечное тепло. Хмыкнул, когда разобрал стук зубов Сайгена. Тот моментально завернулся с головой в махру и весь сжался.

— Ты… делаешь так… каждое утро? — едва не откусил себе язык, так дрожал.

— Ага.

— Ненормальный, — цепенея, пробормотал Сайген в полотенце. Было немного завидно, что глубокое и ровное дыхание Шейда в корне отличалось от его собственного. Будто прошелся пару метров, тогда как он сам словно вместо лошади работал на пашне, еще и на время. — Так и воспаление легких подхватить можно…

Шейд сорвал травинку и сунул ее в рот, глядя на птиц в небе.

— Не подхватил же, — закрыл глаза. — Ах да. Я ведь не человек, так что ко мне не применимы ваши правила.

Сайген с силой сжал ткань в кулаках.

— Шейд…

— Сайген?

Сайген резко сел, стащил полотенце с мокрых волос.

— Ты раньше звал меня по имени.

— Звал, — согласился Шейд. Это было так давно, будто прошло несколько веков с того времени. Сайген прошелся рукой по прядям, раскидав их в стороны. Прищурился, встретив взгляд из-под ресниц. Слегка удивленный — ничем Шейда не пронять.

— Почему же сейчас я стал Сайгеном? — начал заводиться сам.

— Это было твое требование, — напомнил Шейд, подняв бровь. В рот отправилась следующая травинка, предыдущую он сжевал. — Ты запамятовал? Сам запретил имя Кесав, сказал, что так тебя называют только близкие люди. — Пожал плечами и опять закрыл глаза. — А я не близкий, и уж тем более не человек.

Сайген сжал переносицу. Да, он такое, кажется, на самом деле говорил. Запал поутих.

— Прости…

Шейд качнул головой.

— Без разницы. Кесав, Сайген. Как бы я тебя не назвал, ты останешься собой. Не бери в голову.

— Я не за имя, — Сайген запнулся, устремив потерянный взгляд на все еще затененную скалу. Привычно начал прокладывать путь по трещинам, оборвал себя. Он и раньше так делал с Шейдом, когда ему было неудобно — пытался придумать себе занятие, не смотреть в глаза. Вздохнул и обернулся опять к лежащей на спине тени. — За мои слова. Прости, я много чего наворотил, будучи не в себе.

— Тем более извиняться не за что.

Либо ему и в самом деле безразлично отношение к себе, либо обида слишком глубоко вросла за столько лет. Сайген решил зайти с другой стороны.

— А вот твое имя так и не прижилось.

— Суонг? — Шейд покривил губу. — Вы все звали меня тенью. Ясное дело, что Шейдом и остался.

— Я бы хотел быть твоим другом.

— У тебя друзей — полный клуб, — Шейд пошевелился, приложил руку к глазам, закрываясь от солнца, чтобы увидеть соседа. — Сайген, ни к чему тебе я, поверь.

— Нам хорошо было, — горячо возразил Сайген. — Помнишь, сколько раз мы просто разговаривали? Просто сидели?

— Помню. Но повторения не хочу. Я не несу для тебя угрозы. Я слежу за собой и своей жизнью. Я не рискую, не попадаю под пули и под машины. Даже на мотоцикле не езжу, тут негде. Поэтому… Просто оставь меня в покое и займись своей жизнью. — Шейд встал, подобрал свои штаны, надел их. — Возвращайся в дом, иначе обгоришь с непривычки. Я попробую поймать рыбу.

Сайген переждал припадок отчаяния, зажмурился.

— Я с тобой.

Шейд не стал его отговаривать, равно как и ждать. Двинулся вокруг заводи, обходя камыши. К тому времени, как Сайген натянул штаны, скрылся за валунами. Эросу пришлось бежать следом, не глядя под ноги.

Понимал, что Шейд воспринимает его как капризного ребенка, прилипшего и требующего внимания. Ничего не мог поделать с тем, что вел себя именно так. Но очень важным казалось разбить стену, которая становилась все выше и шире. Боялся, что в один день не сможет даже докричаться и достучаться до другой стороны.

Возможно, Крайтон был прав, нужна встряска. Что-то, что вынудит Шейда отбросить этот вежливый тон и высказать то, что у него внутри. Пусть криками, пусть дракой. Пусть бы обвинил его уже, только дал бы возможность вести диалог, а не монолог.

Рокот воды становился все мощнее, уже отдавался под ногами заметной вибрацией. Сайген ускорился и едва не столкнулся с Шейдом, почти споткнулся об него. Тот сидел на корточках, заглядывая вниз. Замер, подняв руку, остановил дальнейшее движение.

Сайген глянул туда же. И инстинктивно вцепился рукой в камень, увидев источник грохота.

— Осторожней! — крикнул Шейд и его голос потонул в реве водоворотов, бешено закручивающихся вокруг острейших каменных игл, выступающих из пены. Он начал спускаться по едва заметным выемкам ступеней, прорубленных в скале.

Сайген уже пожалел, что увязался за ним. Перегнувшись через сколотые, нагретые солнцем камни, крепко держась за них двумя руками, еще и вогнав в землю пальцы ног, с замиранием сердца следил за каждым шагом, не уверенный, что сможет повторить. Мельком глянул на другой берег, спокойный и пологий, однако проводник его выбрал именно этот путь, грозный и рисковый.

Шейд поднял голову, вглядываясь вверх, и на его лице сверкнула усмешка. Ветер трепал его волосы как черное покрывало.

— Боишься? — донесся его голос сквозь шум ветра. Эхо падающей воды, бьющее от скал, почти заглушило совет сидеть тогда наверху.

Сайген медленно покачал головой.

— Я свалюсь сам и подставлю тебя! — закричал в ответ. Шейд постоял. Подумал и кивнул. И Сайгену показалось, что он разочарован. Будто рассчитывал на такой исход. Сжал пальцы на скальных булыжниках крепче. — Шейд! — Тень опять подняла голову. Будь что будет, он очень хотел испытать судьбу. Суждено ли им жить или они все же ошибка, которой быть не должно. — Вернись! Давай прыгнем!

Не разобрал, но больше угадал, как удивленно расширились глаза Шейда. Уверен был, что тот покрутит пальцем у виска и продолжит ползти вниз, за какой-то рыбой, которая никому не известно как выживала в бурлящем аду.

И кровь закипела, по всему телу вдруг пробежал озноб страха и предвкушения. Сайген вытер лицо ладонью: Шейд после заминки все же стал подниматься к нему. И когда его отражение было совсем близко, разобрал загадочную улыбку на смуглом лице.

Он хотел умереть. Он радовался этой возможности, предоставленной самим возвращенным. Сайген понял это вдруг так четко, что стало жутко. Наверное, подумал, с таким же лицом, рвением и нетерпением шли на смерть фанатики.

— Мы можем умереть. Точно через минуту, — первая искренняя улыбка, которая появилась на жестких до этого губах и отразилась в глазах.

— Я знаю, — Сайген сглотнул, и вниз уже не смотрел. Только на Шейда. Черпая в нем силу и уверенность в своем решении. Это был его шанс. Может, единственный, предоставленный за долгое время. Протянул руку. — Я верю тебе.

— Уверен? В своей вере? — голова Шейда склонилась набок. Он разглядывал протянутую ладонь с непонятным выражением, видел, насколько она вспотела. Но принимать ее пока не спешил.

Сайген сам схватил Шейда.

— Уверен.

— Ты хочешь жить, — мягко заметил Шейд. Оглянулся себе за спину. Лететь им предстояло метров тридцать. Это очень высоко, и если упадут — то без вариантов. Они не выживут. — Во что ты играешь, Сайген? В рулетку?

Сердце ухнуло вниз и замерло, стоило встать в полный рост у края обрыва. А потом заколотилось так нестерпимо, что пошатнулся. Настолько сильно он еще себя не ломал. В ужасе втянул воздух, Шейд его удержал. Встал сзади, за спиной, крепко обхватил за талию.

— Не поздно передумать, — шепнул на ухо, ощущая дрожь, бившую Сайгена. Тот мотнул головой и сжал не чужие, а близкие руки, сомкнувшиеся в замок на его животе. Через силу открыл глаза и заставил себя смотреть вниз.

— Я виноват. Моя вина в том, что произошло, — выдохнул из себя слова, и ощутил, как больно впились короткие ногти Шейда в его кожу. — Прости меня. За нее. Прости…

Шейд без предупреждения толкнул его в спину, в пропасть.

Сайген захлебнулся воплем, широко открыв глаза. Ветер с силой ударил по лицу, засвистел в ушах. К его спине прижался Шейд, глядя вниз, на быструю смерть под ними. Копья, на которые через миг нанижутся их тела.

В следующее мгновение мир перед глазами потемнел, ухнул в пустоту, пропали звуки, цвета, ощущения. Все замедлилось на краткий миг, в течение которого Сайген успел подумать, что и не больно совсем. Реальным был лишь Шейд. Его выдох.

И оба с головой ушли под воду.

Они вынырнули в той самой заводи, с которой и началось их утро.

— Вот ты придурок. Сумасшедший… Идиот! — рявкнул Шейд, до последнего уверенный, что все сказанные слова — лишь бравада. Что Сайген в последний момент его остановит. Что не станет так рисковать и оставлять в его нестабильных руках выбор, жить им или умереть.

Сайген отплевывался рядом, хватая воду руками. И смеялся, а вода смывала сильнейшее потрясение; адреналин переполнял его, бил через край, стекал с уголков глаз. Жадно дышал, ртом, носом. И холод был ему в радость, то, что мог его ощущать.

— Это было невероятно… Полет… — мельчайшая влажная пыль окатила их на подходе к водяной стихии, он все еще чувствовал брызги на лице: они практически рассекли собой тот сумасшедший ураган среди камней. Думал, что сердце вот-вот остановится от ужаса. И восторга. Поднял глаза, отыскал Шейда, не в силах успокоить дыхание, нервную трясучку. Поднял руки, вытянул пальцы. И снова рассмеялся, вытер нос, потер веки, под которыми все жгло. — Повторим как-нибудь?

— Точно дурак, — пробормотал Шейд и поплыл к берегу. — Рыбы нет. Жратвы нет. Чуть не убился, зато лыбится во весь рот… Что ты там приволок с собой из города?

Сайген никак не мог утихомирить бивший его мандраж. Пытался сказать, но слова застревали в горле. Двигал ногами под водой, чтобы не уйти ко дну, смотрел в удалявшуюся спину и блаженно улыбался, подтверждая мнение, сложившееся о нем у Шейда. Глубокая синева неба отражалась в глади заводи и, стоило ее потревожить движением, как вся поверхность вслед за пловцом начинала искриться мелкими волнами, слепя.

Побарахтавшись еще немного, Сайген погреб по не успевшей уняться ряби, выбрался на берег, где на траве уже растянулся Шейд, подставляясь под теплые лучи. Не успел вылезти из воды, как, выбравшись из густых камышей, его место заняли две птицы, похожие на голубей.

— О, — сказал Сайген, не ожидая встретить здесь знакомых пернатых. Шейд приподнял голову.

— Курицы, — пробормотал, возвратив обратно голову. — Камышницы. Не пугай их, очень застенчивые птички.

Сайген расстелил полотенце рядом с Шейдом и тоже свалился на спину.

— Поймаешь их?

— Поймаю. Только там жевать нечего, разве что перья, а клювом их потом выковыривать.

Сайген еще раз осмотрел двух, как оказалось, куриц. И вынужден был признать правоту Шейда. Вздохнул и поднял глаза вверх, тут же зажмурился.

— По поводу того, что я сказал… Перед тем, как прыгнули…

— Замолчи.

— Я не понял тогда твоего замысла. И думаю об этом постоянно. И днем и ночью.

— Заткнись, — слова прозвучали еще ниже на тон. Шейд смял руками траву рядом с собой. Сайген повернул голову, сморгнул черные точки, пляшущие перед глазами. Разглядел сведенную челюсть, дрожащую нижнюю губу. На лице Шейда не было ни следа той злости и яда, что звучали в голосе. Он выглядел разбитым, он пытался держаться, но получалось у него отвратительно паршиво. И он наверняка не думал, что Сайген видит это, потому что и сам не смотрел в его сторону, а только вверх, на текущие по небу облака, перьями раскрасившие синеву.

— Хорошо, — с трудом проглотив комок в горле, Сайген внял отчаянию. Перестал давить на открытую и все еще воспаленную рану. — Могу спросить?

— Что? — прохрипел Шейд. Украдкой вытер нос, щеку тыльной стороной ладони и вернул руку на зелень.

— Это и был тоннель? Тот застывший путь, в который мы попали на несколько секунд?

Шейд кивнул, не рискуя отвечать вслух. Боялся, что голос сорвется. И все шире раскрывал глаза, хотя уже ничего не видел, ресницы все намокли и слиплись. Тщился удержать невовремя навернувшиеся слезы, но в конце концов повернул лицо; и они скатились по носу, по щеке. Вниз, на траву. И это тоже был ежедневный ритуал, дань земле, хранящей Эйну.

Сайген помолчал. Закрылся от слепящего сияния согнутой в локте рукой.

— Я пиццу приволок. И еще всякой гадости, полной пережаренного масла, чтобы ты покрылся слоями жира и наполнился холестерином. Совсем как я.

Шейд сдавленно фыркнул — Сайген был в отличной форме и наговаривал на себя только для того, чтобы перевести тему и отвлечь. Глубоко вздохнул. Хотел сейчас побыть в тишине и желательно один. Но эмпат никуда уходить не собирался, наоборот, лег удобнее, поелозил спиной по полотенцу, собрав его в кучу.

— Ты не боишься всяких клещей? Вот так валяясь в траве?

— Полагаешь, на полотенце они не в силах взобраться?

Сайген насторожился и сразу же принялся осматривать ткань и себя, в то время как Шейд скосил глаза на своего попутчика. Понемногу приходил в себя. Нос перестал течь.

Удивительно и поразительно, где тот отыскал столько смелости доверить ему жизнь. Прекрасно зная его внутреннюю боль и тщательно скрываемое желание оборвать ее. Сайген не повелся на внешнюю картинку, иначе бы уже давно свалил в город. А вместо этого ранит ноги, бегая за ним, коченеет в горной реке и поджаривается в пекле солнца.

— Вставай. Ты уже весь красный. К вечеру будешь сам бежать к холодной воде остудиться.